Четыре дюйма

Баки популярен у девушек. Он бруклинский чемпион по боксу и умелый танцор. У него ладная фигура, высокий рост и смазливое личико. Есть только одна большая… точнее, маленькая проблема. У Баки Барнса маленький член. Может быть, не крошечный, но меньше среднего. Достаточно маленький, чтобы мог поместиться в ладонь Баки целиком, от яичек до головки. Его член не выглядит детским или недоразвитым, но он всё ещё недостаточно длинный, недостаточно толстый, просто недостаточно. И Баки это злит. Ему не хочется говорить «расстраивает» — он не хочет казаться неудачником, плачущимся из-за маленького члена. Потому — злится. Как это называется, закон сохранения энергии? Если где-то убыло, значит, где-то прибыло. Баки размышляет, был бы его член больше, если бы, например, природа наделила его горбом или кривыми зубами? Баки есть, с чем сравнить, но по-настоящему он убеждается, что этот закон действует, когда знакомится со Стивеном Роджерсом. Стив на голову ниже, у него впалая грудная клетка, руки и ноги тонкие, как веточки, но его член… Баки думает о том, что, полностью налившись кровью, он будет, наверное, длиной в добрый десяток дюймов — ведь даже мягкий и вялый тот больше, чем его бодрый стояк. Наверное, именно из-за этого Баки и начинает допускать мысли, что с ним что-то не так. Бытует мнение, что физическая чистота — залог здоровья не только физического, но и душевного, и помогает справляться с любыми дурными привычками, и общие душевые есть практически везде, но Баки не разглядывает людей в них. До Стива. Стив рядом всегда, как и особенности его тела, и Баки просто не может не сравнить. Он сравнивает, когда Стив снимает пострадавшие в очередной драке штаны, чтобы застирать пятна грязи или заштопать дыру, когда переодевается в пижаму или раздевается до трусов в летнюю жару. Член выделяется даже под мешковатыми трусами. На самом деле собственный член не волнует Баки до момента созревания и, может, ещё год после. Баки сравнивает себя со Стивом. Баки обращает внимание на других мужчин. Он видит, как отличается. Какое-то время он убеждает себя, что дело в запозднившемся скачке роста, что он просто отстаёт от других парней, что член растёт непропорционально телу. Баки быстро растёт и раздаётся в плечах, у него ломается голос. Член подрастает, может, на полдюйма, но на этом всё. Когда Баки становится на голову выше Стива, но так и остаётся значительно меньше его ниже пояса, вера в долбаный скачок роста распадается, как осколки стекла, и остаётся только смирение. Член Стива странно волнует, и Баки думает, что это зависть. Его члена хочется коснуться так, как не хочется собственного. Время от времени, урывая редкие моменты уединения, Баки представляет себе женщин из маленьких порнографических комиксов: округлые груди, раздвинутые стройные ноги, полные ягодицы. Это никогда не срабатывает. Но не означает, что Баки спасён от неуместной эрекции. Первый неожиданный стояк случается, когда они со Стивом гуляют по Бруклину. Середина лета, солнце печёт, и Стив даже расстёгивает верхние пуговицы рубашки, являя выступающие бледные ключицы. А Баки вдруг понимает, что член стоит. Он не понимает, что спровоцировало стояк, и сбегает под каким-то дурацким предлогом. Иногда Баки смотрит на свой член, мягкий и розовый, и считает его почти что милым, а иногда его окатывает всепоглощающей ненавистью к себе. Иногда он раздевается догола и подолгу держит мягкую головку между большим и указательным пальцем, просто давит на нежную кожу, трёт маленькое отверстие на самой вершине. Иногда, в редкие моменты одиночества, Баки раздевается перед большим зеркалом, оставив лишь бельё. Это обычные мужские трусы из белого хлопка, чуть мешковатые, а потому скрывающие его недостаток. Приподнявшись на пальцах, Баки поворачивает сначала одну ногу, затем другую, удовлетворенно смотрит на выделившиеся мышцы. Смотрит на грудь, щипает себя за сосок и улыбается краем губ, когда тот твердеет. Очертания грудной мышцы кажутся чётче. Баки кладёт ладонь на живот — без выраженных кубиков, но подтянутый, и если надавить пальцами на кожу, то можно ощутить под ней сильные мышцы. Баки давит и трёт, греет ладони в ложбинке под грудью. Баки знает, что он объективно красив. У него есть глаза, и он знает, как действует на людей, как плывут девушки от его комплиментов, взглядов и улыбки. К сожалению, это не происходит с ним самим. *** Когда Баки исполняется девятнадцать, воющее от отчаяния либидо загоняет его в постель с девушкой. Джейн Хопкинс знает, что делает, когда касается его рта пухлыми губами, сминает их и тут же пропихивает внутрь язык. Пачкает его кожу красной помадой, от которой на языке неприятный вазелиновый привкус. Физически целоваться приятно, но Баки думает о том, что ничего не чувствует. Никаких тёплых чувств, никакого ощущения бабочек в животе. Баки впервые видит девушку абсолютно голой, и он не впечатлён. То есть… он ожидал чего-то — чего угодно — другого. Но вагина — это лишь складки кожи, прикрывающие розовую слизистую, а сиськи… что ж, их приятно сжимать в руках, как приятно мять свежий хлеб или пуховую подушку, но и только. Баки не хочется кончить. У него даже не встаёт. Баки хочется провалиться сквозь землю от стыда, пока Джейн узкой ладонью трёт его пах прямо сквозь трусы. Выгибает аккуратную бровь, и в её взгляде так ясно читается «и это всё?», что Баки не выдерживает. Баки сбегает, затравленный и униженный. Баки стирает с губ чужую помаду, размазывая её по рукаву, и ему даже плевать, что придётся застирывать. Он знал, что его член маленький, но, оказывается, тот ещё и сломан. Баки не помнит, как удирал оттуда, помнит только, что больно ударился обо что-то коленом. Нога ноет всё то время, что Баки бесцельно слоняется по тёмным улицам, куря сигарету и не думая о времени, но именно нога в итоге заставляет его зайти в бар. То, что бар «особый», Баки понимает не сразу. Он просто пьёт, сидя за высоким барным стулом и потирая ушибленное колено, и, наверное, это звучит глупо, но он правда не замечает, пока к нему не подсаживается другой парень. И, наверное, не понимает ещё какое-то время, потому что соглашается на предложение выйти. Баки знает кое-что о мужеложстве из воскресных проповедей и пьяных речей отца. Это не мешает ему пойти за парнем в пустой переулок за баром. Наверное, Баки выглядит совсем одурело, потому что парень притягивает его к себе и целует. Поцелуй с мужчиной — такой же, как с девушкой, и в то же время совершенно другой. Это не только ощущение колкой чужой щетины, приятно трущейся о кожу, и чистый, не забитый помадой вкус чужих губ. Это — тёплое чувство внутри, которое никуда не исчезает, когда парень отрывается от его губ и толкает к стене. Это мучительно стыдно, но не мерзко и не отвратительно. Баки легко и тяжело одновременно — хорошо, но при этом чего-то не хватает. Баки хочет больше тепла. Больше прикосновений — мужских прикосновений, сейчас он понимает это так ярко, и совсем не может думать о том, какой он неправильный, и испорченный, и… У Баки стоит. Он чувствует, как парень стискивает большими ладонями его зад, сдавленно стонет тому в рот. Парень будто по сигналу отрывается от его губ, давит на затылок. Ноги ватные, Баки почти падает на грязный асфальт переулка. Он ужасно близок к промежности парня, и это должно пугать, но нет. Баки понимает, чего от него ждут, и понимает, что не против. Понимает, что должен чувствовать себя отвратительно, мерзко, грязно, потому что позволяет незнакомому мужику лапать себя в грязном переулке. Но мысль о том, что сейчас он отсосёт мужику, заводит так, как никогда не заводили самые откровенные изображения обнажённых женщин. Это его первый раз. И он даже не знает его имени. Баки теребит ремень его брюк, и он рад, что не придётся раздеваться самому. Он не хочет показываться обнажённым хоть перед кем-то, потому что в последний раз всё закончилось плохо. Унизительно. Всё это должно смущать, но почему-то на интуитивном уровне хочется позволить парню коснуться себя. Не в паху, нет. Внутри борются стыд и отчаянное желание подрочить. Наверное, этот парень был бы не против, если бы Баки сейчас опустил руку вниз, к ширинке. К ширинке, которую едва ли натягивает член — эрекция едва видна спереди, даже когда Баки сильно возбуждён. Член, который даже так полностью помещается в кулаке, и Баки не приходится особо двигать рукой, чтобы доставить себе удовольствие. Баки не опускает руки вниз. Он вытаскивает член парня из штанов, чувствует солоноватый мускусный запах — пот и возбуждение. Член большой, длинный и толстый, с крепким, увитым рельефными венами стволом и пурпурной, выступающей из складки крайней плоти головкой, и у Баки голова идёт кругом. Он думает, каким неполноценным выглядит в сравнении собственный член, а потом, обхватывая ствол ладонью, чувствует нечто, близкое к благоговению. Зависть, которую он чувствует в первые секунды, отходит куда-то на второй план. Ему хочется трогать этот член, ласкать его. Баки облизывает губы. Тёмная, блестящая смазкой головка, покачивающаяся перед лицом, кажется совсем огромной, такой же яркой, как луна на небе. Баки не представляет, как она поместится в рот. Сначала Баки просто облизывает, от головки до основания, с каким-то особым вниманием проходясь кончиком языка по выступающим венам. Это совсем не противно, кожа тут тонкая и нежная, и Баки смиряется с тем, какой же он долбаный извращенец, одновременно с тем, как подаётся вперёд. Член ложится на язык удивительно легко, и Баки внезапно бросает в жар. Кажется, что член во рту, большой и тяжёлый, меняет восприятие, и Баки уже не пытается думать, как это неправильно. Просто сосёт. Баки чувствует жжение в коленях. Баки ощущает пряность и соль на языке. Баки думает, насколько низко пал. Баки понимает, что обязательно попробует ещё. *** Баки не возвращается в бар. Вместо этого он идёт в общественную баню. Баки не впервые бывает в бане, но впервые обращает внимание на других мужчин. Это — первое место, которое приходит в голову, когда Баки думает о том, куда захотел бы пойти такой извращенец, как он. На самом деле поход в баню — как игра в русскую рулетку, только там пять патронов и лишь один холостой. Там много голых мужчин, на которых нет даже полотенец, но вид большинства из них вызывает только отвращение. Баки видит толстые животы и тонкие, как палки, ляжки, видит противно торчащие во все стороны чёрные лобковые волосы, видит вялые члены, видит обвисшие, как сопли, сморщенные яйца. Баки не может представить ни одного гея, который пришёл бы сюда, ища удовольствия от созерцания. Баки расстроен. Растерян. Обескуражен. Это место не оправдывает ожиданий: не помогает прояснить точно, нравятся ли ему мужчины, или же виной произошедшему были расстройство и алкоголь. Баки отстранённо анализирует все свои неожиданные стояки, с каким-то смирением понимая, что ни разу при этом не смотрел на женщин. Совпадение? Или закономерность? Собственная развращённость и неправильность вызывает на удивление мало негативных эмоций. Баки почти не снимает с себя полотенце, но всё равно ловит невпечатлённый взгляд какого-то мужика. Баки уходит и вечером всё же возвращается в бар. Баки думает, что да, ему нравятся мужчины, когда полчаса спустя стоит всё в том же переулке и тянется к чужой ширинке, касаясь члена сквозь ткань. Большого члена. Баки дрочит незнакомцу так, как дрочил бы себе, и не позволяет расстегнуть собственные штаны. Баки втягивает щёки, позволяя тяжёлому члену коснуться ребристого нёба, и пробует впустить в горло. В первый раз ему приходится резко отстраниться, чтобы не блевануть, потому что рвотный рефлекс напоминает о себе громко и явственно, но во второй Баки действует осторожнее. Баки расстёгивает свободные штаны, которые сразу спадают до лодыжек, спускает трусы. Баки успевает увидеть насмешку во взгляде парня и снисходительную улыбку и быстро разворачивается лицом к стене. Жмётся ладоням и грудью к кирпичной кладке и чуть приподнимает бёдра в жесте одновременно приглашающем и просящем, будто течная кошка. Ощущения от члена, проталкивающего внутрь по обильному скользкому вазелину, болезненные, но в то же время настолько охуенные, что хочется кричать в голос. Немаленький член кажется ещё больше, и Баки чувствует себя таким заполненным. Он сильнее прогибается в спине и жмурит глаза. Это неправильно, это пугающе, но так хорошо. Баки упирается ладонями в шершавый кирпич и насаживается на член, точно зная, что попадёт в ад, но ему плевать. Парень подаётся назад, и на мгновение Баки чувствует обжигающий страх, что он собирается остановиться, собирается выйти, собирается оставить совсем пустым. Но вместо этого парень просто поудобнее хватает его за бёдра и продолжает толкаться внутрь, быстро, глубоко и напористо. Собственный член стоит, возбуждённый до боли, Баки рвано дышит, всем собой сосредоточившись на скольжении члена внутри. С каждым движением он давит на что-то внутри, от чего у Баки цветные круги перед глазами, такие яркие, что он слепнет. Баки кончает без рук, и всё же почти огорченно: хочется больше, хочется, чтобы член дольше оставался внутри, растягивая и заполняя, будто без него Баки сдуется, как воздушный шарик. Баки проще дать, чем задуматься, почему ему так безумно кайфово, когда его дерут как суку. Он не уверен, что хочет знать ответ. *** Баки всё ещё ходит на свидания с девушками, потому что ему нравится общение, нравятся танцы, а ещё — потому что ему нужно прикрытие. Его считают джентльменом, потому что он, хоть и не задерживается с одной девушкой надолго, никогда не стремится залезть под юбку, и Баки это вполне устраивает. Вечерами он наведывается в бар — тот или другой. Баки узнаёт адреса ещё пары подобных заведений. Всё это так неправильно, что кажется единственно верным. На самом деле, понимает Баки, он не хочет быть сверху, даже если представить, что его член нормального размера. Баки нравится стоять на коленях, нравится, когда его трахают, нравится, как вытекает из промежности и стекает на яйца горячая сперма. Однажды очередной безымянный член кончает прямо на лицо, и Баки это тоже нравится, хотя и приходится потом долго, тщательно вытираться. Баки ловит какой-то особенно извращённый кайф от того, что может ничего не решать, зависеть от другого человека. В эти моменты весь мир отходит на второй план, Баки настолько растворяется в ощущениях, что не думает ни о своём маленьком члене, ни о чем-либо ещё. Это — избавление от всего: комплексов, сомнений, стыда. *** Баки возвращается домой, когда на улице давно уже темно. Они со Стивом съехались несколько месяцев назад, и Баки знает, что в это время он уже спит. А спит Стив как убитый, так что Баки совсем не обязательно красться по крохотной квартирке и крутить кран в раковине так слабо, что вода течёт буквально по капле. И всё же ему кажется, что шум воды и снимаемой одежды слишком громок, и сейчас Стив проснётся и увидит, как Баки стирает с бёдер подсохшие потёки чужой спермы. Баки трогает себя там, внизу, и чувствует, какая мягкая и чувствительная у него дырка, насколько расслабленная и насколько неправильно пустая. Баки скользит под одеяло, но не засыпает. Задница растрахана и готова, и Баки засовывает внутрь два пальца, трахает себя ими и стискивает зубы, чтобы не разбудить Стива. Перед глазами мелькают вспышки болезненно-яркого, извращённого удовольствия. Он не может пропихнуть пальцы достаточно глубоко, не может в полной мере насладиться растяжением после того, как узнал, каково чувствовать в себе по-настоящему большой член. Но касаться дырки всё ещё приятно, она распалённая и почти слишком чувствительная. Медленный, размеренный ритм раздражает, его недостаточно, но когда Баки начинает двигать рукой резко и быстро, его задница издаёт неприличные хлюпающие звуки. Баки косится на кровать Стива, на его взъерошенный затылок и показывающееся из-под одеяла худое плечо. В комнате темно, и видны лишь очертания, но Баки знает, что бледная кожа плеча усыпана веснушками. Он вспоминает, как Стив, взволнованно хмурясь, спрашивал, всё ли в порядке, как говорил, что всегда готов выслушать. Он не знает, о чём просит. А Баки… Баки знает. Поэтому молчит. Он не хочет, чтобы Стив волновался, но и не хочет, чтобы ненавидел. Баки начинает вечер в компании милой девушки, а заканчивает на коленях в переулке за баром. Все эти нелепые свидания — лишь прикрытие его истинной, извращённой натуры, и Баки знает: ему никогда не хватит смелости признаться хоть кому-то. Кончая, Баки жмурит глаза так крепко, что перед глазами вспыхивают мелкие вспышки света, так напоминающие веснушки Стива. *** На войне Баки оказывается в окружении мужчин, но впервые его не волнует собственный член и навеянные им комплексы. Не волнуют и чужие. Моясь в общей душевой, Баки пытается прийти в себя и побороть нервную дрожь. Баки ночует с винтовкой, его руки грубеют от оружия, а в ушах постоянно гремит шум взрывов и выстрелов. Ему больше не нужно изображать интерес к девушкам, потому что, для начала, девушек в армии и нет почти. Смерть за спиной пугает больше командиров с их суровым, давящим взглядом, и Баки порой так хочется снова почувствовать себя под защитой, отдаться первому встречному, только бы ощутить пустоту в сознании. Теперь в мозгу не только глупые комплексы, и он бы по первому слову дал себя оттрахать — Баки знает, что варианты бы нашлись, не ему одному хочется забыться, вот только ненасытное либидо впервые молчит, уходит в спячку. Баки просто хочется выспаться. Без снов, в которых будет кровь, порох, огонь и снег. Ему так плохо, что не хочется ничего. А потом снова появляется Стив. Баки смотрит на Стива, на его новое, идеальное тело, и думает, где же в его случае сработал закон сохранения энергии? Улыбается, думая, что дело наверняка в идиотском непрошибаемом характере. Стив уже не тот бледный, нескладный пацан, но на его переносице и плечах всё та же россыпь веснушек. Стив наконец-то в своей стихии. Он воюет так, что каким-то образом заражает своим огнём. Баки вспоминает, как влезал во все эти его идиотские драки с бруклинскими хулиганами. Хулиганы стали больше и серьёзнее, но в остальном — Баки всё так же следует за ним. И следует до самой своей последней миссии и падения. *** В двадцать первом веке они снова живут вместе. Не сразу: после гелликарриеров Баки прячется от Гидры, Щ.И.Т.а, Мстителей и Стива. А потом сдаётся сам, но теперь — только Стиву. У Баки каша в голове, состоящая из разных отрезков прошлого. Стив тут уже несколько лет, но всё ещё узнаёт будущее. У него блокнот с длинным списком того, о чём стоит узнать, и Баки с радостью составляет ему компанию. У Зимнего Солдата исчерпывающие знания об оружии, выживании, убийствах и шпионаже, но огромные пробелы в истории и культуре. Они со Стивом много гуляют, заходят в новые места и навещают те, в которых были десятки лет назад. В один из дней они находят маленький подвальный магазинчик, где можно купить сладости на развес, и, не сговариваясь, покупают по горсти каждого имеющегося в наличии вида конфет вместе с большой коробкой шоколадных вафель и несколькими упаковками зефира. Вернувшись в Башню, они не приступают к дегустации сразу же — Стив настаивает на том, что сначала необходимо заварить чай. Пока он засыпает сушёные листики чая в большой заварочный чайник, Баки выкладывает кульки с конфетами на стол, занимая ими всё немаленькое пространство столешницы. Наконец, Стив ставит чайник в центр стола, подаёт Баки чашку, и они начинают. Баки нравится ореховая нуга. Нравится глазурь из молочного и белого шоколада, пусть даже она не похожа на привычный ему шоколад. Нравятся карамельки, трюфели и фруктовые желейные. А апельсин в тёмном шоколаде на вкус как что-то, что он всегда хотел попробовать в юности, но так и не смог. Сидящий напротив Стив тянет в рот конфету, но не ест сразу всю целиком, а откусывает половинку, а потом слизывает с губ подтаявшую белую глазурь. У Баки семьдесят лет не было проблем с неуместной эрекцией. И вот именно сейчас остатки всего, чем пичкали его в Гидре, окончательно растворяются. На языке сладкий вкус шоколадной конфеты с ноткой цитруса, а либидо решает напомнить о себе. У Баки стоит. Баки смотрит на Стива, разворачивающего яркую шуршащую упаковку очередной конфеты. Рука у Стива крупная и широкая, с длинными пальцами и выступающими костяшками, и конфета в ней кажется совсем крошечной. Баки помимо воли представляет, как нелепо смотрелся бы в ней собственный член, и ему хочется отвернуться, потому что эта мысль вызывает тошноту. Вместо этого его взгляд перемещается с точеной челюсти Стива на мускулистую грудь, съезжает к тонкой талии… Баки резко вскидывает взгляд, не позволяя себе посмотреть на его ширинку. Он и не смог бы, потому что Стив всё ещё сидит за столом. И всё же. За эту мысль ему стыдно так, как не было когда-то за длинную череду безымянных ебарей, вот только не думать уже не выходит. Баки тянется к кружке и отпивает чай, слишком громко и быстро, чем привлекает внимание Стива. — Давно не ел столько сладкого разом, — говорит Баки, дёргая уголком губ. Стив улыбается так нежно и искренне, что от стыда хочется провалиться сквозь землю. *** Член выглядел маленьким раньше — маленьким по сравнению с его стройным бруклинским телом. Зимний Солдат — выше и крупнее, у него металлическая рука и мощные мышцы, какие и не снились Баки Барнсу даже в бытность серьёзных занятий боксом. Зимний Солдат больше, и его член кажется совсем крошечным. И это — то, от чего старые комплексы обретают ещё большую силу. Но его организм постепенно оживает, и хочется всё сильнее. Баки изучает будущее. Баки включает ноутбук и часами тупо пялится в экран, бороздя просторы всемирной сети. Конечно, всё начинается невинно. Баки гуглит, как счистить тёмный кофейный налёт с чашки или как правильно сварить яйца, чтобы желток оставался жидким. Баки гуглит фотографии орляковых скатов и то, почему сверкают в темноте кошачьи глаза. Баки гуглит, потому что отлично знает, куда вонзить нож, чтобы нейтрализовать человека, но понятия не имеет, как порезать артишок. Но после в закладках появляются сразу несколько особых сайтов. На каждом сайте с порно есть особая категория, где собраны видео с парнями с огромными членами. Ни на одном сайте нет категории «маленькие члены». Будущее — время больших возможностей и больших членов. Баки любит члены. Большие члены, огромные члены. А джоки — лучшее изобретение будущего. Они закрывают пах, но при этом полностью открывают задницу. Баки бреет пах, потому что без окружавших волос член кажется хоть немного больше, и заказывает с десяток джоков. Больше с расчётом на будущее, потому что пусть сейчас он и не готов встретиться с незнакомцем, но рано или поздно решится. В посылке с заказом не только трусы. Баки знает, что нужно подготовиться, привыкнуть, но всё равно покупает сразу большой размер. В будущем нет проблем с сексом. Гей-клубы абсолютно легальны и немало распространены, а за предпочтения уже не сажают в тюрьму, но теперь у Баки новая проблема, и эта проблема — он сам. Современные клубы понравились бы прошлому Баки, но новый больше не может повернуться к незнакомцу спиной с той же лёгкостью, как семьдесят лет назад. Не может пойти в место, полное людей и шума. Теперь он может кончить только с пальцами или дилдо. Баки покупает реалистичный член. Большой и толстый, нежного телесного цвета. У него есть не только объёмная мошонка в качестве стоппера, но и выпуклые вены на стволе, и даже маленькие складочки под головкой, имитирующие крайнюю плоть. Баки долго трогает его то живой рукой, то металлической, сравнивая ощущения. Ещё один дилдо — прозрачно-красный, и при виде него Баки внезапно думает о советском карамельном петушке, которого однажды получил от своего куратора. Мозг Баки блокирует большую часть воспоминаний о Гидре, но он помнит ту детскую радость, которую испытал от того маленького красно-оранжевого петушка. Помнит, как неспешно облизывал его, глотая приторную сладость, и смотрел, как блестит карамель в белом свете его камеры. А ещё он покупает анальную пробку. Баки относится к ней слегка скептически, но видит в описании фразу «подходит для длительного ношения», думает об этом долго и вдумчиво, и решает, что да, его заводит мысль о том, что он будет ходить с чем-то внутри. Что утром он не только наденет штаны и футболку, но и вставит что-то в дырку. Что что-то будет растягивать его, пока Баки умывается, готовит завтрак, смотрит телевизор, а, может, даже идёт гулять в город. И, может, даже вместе со Стивом… Баки покупает пробку с каким-то огромным количеством режимов вибрации, решив совместить и опробовать и это тоже. Анальных смазок в онлайн-магазине больше, чем конфет в недавно найденной лавке. Есть даже разогревающая со жгучим перцем, от которой помимо воли возникают воспоминания о Гидре. Баки читает про сублимацию. Ему попадается статья, где написано, что люди с анорексией часто коллекционируют запрещённую еду: я не могу это съесть, значит, буду этим обладать. Баки думает, что это похоже на него: он не обладает большим членом сам, потому так счастлив, когда тот оказывается в его теле иным образом. И это самую, самую чуточку смешно. *** Прошло много времени, и мышцы по-настоящему болезненно горят, но ощущать что-то внутри так же хорошо, как и раньше. Лучше, чем хорошо — как любимая еда на голодный желудок, и Баки почти пугает, насколько его ведёт от долбаного искусственного члена, насколько он тащится от каждого толчка. Ему не хватает ладоней на бёдрах. Или, может, в волосах — теперь, когда они длинные, за них должно быть так удобно тянуть, и ощущения будут резче и ярче. Баки двигает бёдрами особенно сильно и не может сдержать жалобного всхлипа. Дилдо упирается основанием в матрас, и Баки объезжает его, приподнимаясь на коленях и двигая бёдрами. Стоящий колом член покачивается в воздухе, но Баки не трогает его, вместо этого вцепляясь пальцами в бёдра. Он знает, что ему хватит пары движений, чтобы кончить, нет — спустить, как подростку, и Баки хочет немного отсрочить этот момент. Насладиться сполна. Поначалу он ничего не представляет, потому что и так заведён, но потом… потом собственные руки на бёдрах превращаются в руки Стива, крупные и сильные, а дилдо в заднице сменяется его членом. Баки вспоминает все те разы, когда видел его голым — ни разу со стояком, но фантазии это не мешает. Кончает Баки так, что ещё пару минут звенит в ушах. У него дрожат бёдра, и Баки моргает, чтобы вернуть чёткость помутневшему зрению. У Баки проблемы размером с член Стива, а сам Стив вообще, вот ни капельки не помогает: Стив всегда рядом, всегда такой поддерживающий, чуткий и понимающий. А ещё — всегда такой горячий, что Баки хочется выть. *** Баки пробует оба дилдо и пробку в первый же день. Вибрация даёт ощущения непривычные и поначалу странные, но Баки быстро распаляется и хочет ещё. У пробки какое-то невозможное количество режимов, пятнадцать или даже двадцать, но Баки так и не сдвигается дальше четвёртого, потому что ему слишком хорошо. Баки идёт к Стиву смотреть кино прямо с пробкой внутри, а посреди просмотра сбегает в ванную и там немного трахает себя игрушкой, почти полностью вытаскивая её и резко вставляя обратно. Потому что смотрит не на телевизор, а на руки Стива, ноги Стива, ширинку Стива, соблазнительно выпирающую даже так… Баки наблюдает за Стивом, пока тот тренируется с щитом в огромном спорзале Башни, и представляет, как тот мог бы столь безумно властным, уверенным движением схватить его за волосы, намотать на кулак, заставляя красиво выгнуть шею. Баки думает, как хотел бы выгибаться под ним, выпячивая задницу для более глубокого и жёсткого проникновения. Как хотел бы огладить рукой его потрясающий огромный член и попробовать на вкус его сперму. Он хотел бы, чтобы из него текло. Стив выходит из душа в одном полотенце, и Баки приходится нервно одёргивать низ футболки. Пусть даже он знает, что его стояка и не будет толком видно. Баки не знает, что делать с этим наваждением и постоянной трансляцией гей-порно с оттенком драмы в голове. Но было бы намного легче, если бы фантазии ограничивались одним лишь сексом. Это было бы легко объяснить: Баки любит мужчин, а Стив — единственный, по сути, мужчина в непосредственной близости, которому Баки может доверять настолько, чтобы повернуться спиной. Баки хочет не только секса: он хочет заснуть рядом со Стивом после, хочет, чтобы тот обхватил его руками и притиснул к себе. Хочет проснуться от того, что его член упирается в бедро. Хочет долго лежать рядом и бесконечно касаться всей этой совершенной золотистой, веснушчатой кожи. И вот это никак не получается себе объяснить. Стив сидит рядом и не подозревает ни о мыслях Баки, ни о том, какая же на самом деле Зимний Солдат распутная блядь. Стив рядом почти всегда. Когда Баки остаётся один, искусственный член становится его вторым лучшим другом. Стив важен. Он — не один из безымянных ебарей из прошлого, Стив не сможет просто развернуть его лицом к стене и трахнуть. Что снова приводит Баки к главному его недостатку. Кроме того, это далеко не главная проблема. — Почему ты перестал ходить на свидания? — осторожно спрашивает Баки. — Наташа рассказывала, что раньше часто пыталась познакомить тебя с кем-то. Стив фыркает, и Баки понимает, что его ждёт увлекательная история. — Была одна девушка. Сидела со мной на свидании и вела трансляцию в инстаграме. А ещё одна, не переставая, писала в Твиттер, что встречается с Капитаном Америкой, — Стив качает головой. — Меня называют старомодным, но я не хочу публичности и в личной жизни. И не хочу, чтобы меня и там воспринимали Капитаном Америкой. Я хочу того, кто захочет Стива Роджерса. Того, кто не станет выставлять всё напоказ. Кому я смогу доверять. Баки внимательно слушает, будто Стив рассказывает ему ответ на одну из загадок вселенной. Наверное, в каком-то смысле так оно и есть. У Стива извечная морщинка между бровей и светлые веснушки на переносице. Две маленькие родинки на шее, которых хочется коснуться губами. Светло-русые волосы растрепаны, и так он выглядит куда лучше, чем с привычной прилизанной причёской. — Как насчёт тебя? — спрашивает Стив, и Баки моргает, поняв, что слишком засмотрелся. — Раньше ты постоянно ходил на свидания. Уверен, Наташа смогла бы свести с кем-нибудь и тебя. Баки не отвечает сразу. Потому что, понимает он, ему больше не нужно прикрытие. Всё, чего он хотел от отношений с девушками в прошлом — простых прогулок по улицам, держаний за руки на людях, танцев и открытости — сейчас возможно и с парнем. Баки не хочет притворяться натуралом, когда наконец-то может быть собой, но отчаянно не хочет потерять Стива. Стив для него важнее кого бы то ни было. Потерять его — как потерять вторую руку. — Я… сейчас я могу доверять только тебе, — говорит Баки, и, наверное, это не совсем тот ответ, которого ждал Стив. И всё же он улыбается. — Ты когда-нибудь думал о том, что ты мог бы быть… — видно, что Стив тщательно подбирает слова. — Не с женщиной? — Баки замирает, а Стив продолжает: — Сейчас это законно. Можно быть, с кем хочешь… — Я думал об этом с тридцатых, — признаётся Баки, не давая себе времени передумать. — Я… у меня были мужчины, — много мужчин, если быть честным. Этого Баки не говорит. Гипнотизирует взглядом потолок и не смеет пошевелиться. — И ты хотел бы… Голос доносится будто из-под воды. Баки не знает, что собирается сказать Стив. Ему плевать. Он всегда мог ответить Стиву только одно. — Да, — слабо, едва слышно говорит он и набирается смелости посмотреть на него. Баки не знает, что отображается на его лице или, может, в глазах. Но Стив целует его. Стив наклоняется медленно, будто давая шанс передумать. Мягко трогает самыми кончиками пальцев подбородок — последнее предупреждение перед тем, как рта касаются губы. А Баки… Баки едва ли отвечает, потому что Стив! Стив целует его, целует по-настоящему, и это трудно осознать и принять. Просто потому что это Стив, и это реальность, а не фантазия, и Баки сложно поверить, что в следующее мгновение он не проснётся один в своей постели. Что это фантазия из тех, после которых просыпаешься с неприятным ощущением липкой влаги на белье. Наверное, он кажется скованным, но Баки боится лишнее движение сделать, чтобы всё не испортить, а ещё — потому что боится, что нахрен сорвётся. Потому что Стив целует его. И Баки так хочет, хочет почувствовать у себя во рту не только его язык, и не только во рту… Стив осторожно прикусывает его губу, и Баки, будто очнувшись, обхватывает руками его плечи, жмётся теснее, буквально бросается всем собой ему навстречу. Гладит его волосы, щёки, затем, оторвавшись на мгновение, проводит двумя большими пальцами по нижней губе и смотрит прямо в глаза. Не знает, что сказать, потому ничего не говорит. Просто целует. *** Стив не ждёт. Когда они оказываются в постели, Баки пытается привычно развернуться на живот, но Стив не даёт. Хватает под коленями и притягивает ближе, а потом ложится сверху. Баки чувствует, как трётся его член о собственный, и пытается не опускать взгляд вниз, потому что даже так он чувствует разницу. Баки видел его член и раньше, но никогда — так. И потому не смотреть сложно. Он впервые видит член Стива, когда он полностью налился кровью, когда на стволе выделяются вены, а головка ярко алеет. Баки впервые видит у него такие движения: рваные, короткие, бёдра подрагивают. Стив спускается поцелуями ниже, прикусывает бедро, проводит по коже языком, и Баки выдыхает, прикрывая глаза. А Стив, похоже воспринимает это как поощрение, потому что его голова перемещается к паху, и Баки хмурится. Он же не… Баки вздрагивает всем телом, ощутив касание языка к головке. И физически это охуенно, вот только… Баки хочется схватить Стива за волосы и оттащить, но вместо этого он просто отодвигается к изголовью кровати. Однако он как обычно недооценивает упрямство Стива, потому что тот снова подползает к нему. В спину упирается изголовье, и Баки больше некуда бежать. А Стив ещё и сжимает пальцами бедро, чтобы уж точно не сбежал, и смотрит так странно… — Стив, не надо, — бормочет Баки. Лицо горит огнём, как у стыдливой девственницы, и Баки пытается отстранить Стива — куда угодно, главное подальше от члена. — Почему нет? Тебе ведь нравится. И да, убеждается Баки, закон сохранения энергии в случае Стива — это его ужасный, доставучий характер. А тело Баки как всегда его предаёт, и скрыть это не удаётся, потому теперь ему придётся сказать унизительную правду. — Слушай, я знаю, что у меня стрёмный маленький член, хорошо? Не надо делать того, что тебе не хочется, чтобы меня уломать, я дам и так. Матрас скрипит, Стив отстраняется, а Баки упорно не смотрит на него. — Баки, — зовёт Стив, и, когда он не реагирует, поднимает за подбородок, заставляя взглянуть себе в глаза. — С чего ты это взял? И Баки помимо воли смотрит ему ниже пояса. Эрекция Стива чуть ослабла, и всё равно его член напоминает толстую дубинку. Сейчас, когда их члены в непосредственной близости, разница почти комична. — Бак, — говорит Стив, поймав его взгляд. — У тебя нормальный член. Баки хочется фыркнуть. — Если ты скажешь, что размер не главное… — Не главное, — с улыбкой кивает Стив и, видя его свирепый взгляд, добавляет, не давая Баки и рта раскрыть: — Но ещё — по сравнению с моим любой член будет казаться маленьким. Ну, серьёзно. А у тебя, Баки, чудесный член. Такой милый и симпатичный… Стив наклоняется и мягко касается головки губами. — Нежный и розовый, — Стив проводит кончиком языка от головки до основания, целует гладкий пах. — Такой же чувствительный, как весь ты. Стив говорит так искренне, что Баки будто кипятком обдаёт. Баки загипнотизирован взглядом Стива, его словами, он не может даже двинуться без его разрешения Стив прикасается к нему. Член кажется ничтожно маленьким в сравнении с широкой мозолистой ладонью с длинными пальцами. Может, у Стива и нет опыта Баки, но он уж точно держал в руке собственный член, и он может сравнить. Может понять, насколько мал член Баки. Вот только во взгляде столь честное восхищение, такая привязанность, что Баки просто не может подвергнуть сомнению его слова. Лицо горит, и Баки борется с искушением вновь закрыть глаза. Стив пальцами перекатывает яйца, мягко массирует головку. Из щёлки течёт вязкий предэякулят, и Стив размазывает его по стволу, а потом наклоняет голову. Баки наблюдает с опасливым предвкушением. Кажется, именно он собирается с духом, хотя это Стив собирается — правда собирается — отсосать ему. Стив берёт в рот сразу весь член целиком, ствол со всех сторон обдаёт влажным жаром, и Баки скулит, запрокидывая голову. Хочется запустить пальцы в светлые волосы Стива, но Баки почему-то не решается. Цепляется пальцами за простыни, а Стив ласкает языком уздечку, массирует мягкими круговыми движениями, щекочет щёлку уретры самым кончиком, а потом пускает дальше в рот. Нежный влажный язык ласкает основание ствола, губы, порочно алые и припухшие, мягко обхватывают член. В голову мимолетно закрадываются мысли, почему он никогда не пробовал этого раньше? Понятно, почему, конечно. Но как же хорошо. Баки чувствует, как пальцы Стива скользят по заднице, и разводит ноги пошире. Бёдра мелко дрожат, хочется толкнуться вверх, хотя Стив уже взял в рот всё без остатка. Он мягко гладит дырку пальцами, едва касаясь, словно уговаривая открыться. — Смазка под кроватью. Трахни меня, — выдыхает Баки. — Просто вставь мне, пожалуйста, Стиви… Стив растягивает его не торопливо, не пропихивая пальцы глубоко, лишь разминает вход. Баки ёрзает: ему до одури хочется ощутить прикосновение к простате, он распалён, но Стив будто специально не даёт ему большего. Пальцы внутри жёсткие, Стив действует не то чтобы умело, скорее старательно. И Баки слегка двигает бёдрами, подсказывая не словами, а реакцией тела, дышит рвано. Сжимает пальцы, показывает, что хочет откровенно большего. Хочет до одури. Когда Стив входит в него, Баки стонет. Громко, не сдерживаясь, так, как никогда не мог в Бруклине. Это больно, и боль становится всё сильнее с каждым проскользнувшим внутрь дюймом, но Баки плевать на боль: он наполнен, наконец-то наполнен так, как мечтал. На простату давит невыносимо, распяленные на члене края дырки горят, и Баки так хорошо. Баки кажется, что он стал вместилищем безумной стихии. И в то же время его не покидает странное ощущение тепла и спокойствия. Потому что это Стив. Стив. Брат. Друг. Любовник. Баки хочет засыпать на его члене и просыпаться с ним внутри. Баки больше не думает о своём недостатке, потому что он вообще не в состоянии думать. Оглушающее чувство наполненности затмевает всё. Стив нависает над ним, и Баки смотрит ему прямо в лицо: на припухшие губы, на порозовевшие щёки с едва заметными веснушками ближе к носу, трепещущие ресницы и полуприкрытые глаза, сейчас совсем-совсем тёмные. Тот смотрит на него сверху вниз так, будто видит впервые в жизни. Баки неосознанно тянется к нему, ближе и ближе, водит руками по гладкой коже, ощущая ладонями движение мышц, зарывается пальцами в растрёпанные золотистые волосы, требовательно утыкается ртом в губы. Баки тяжело дышать, кажется, будто член внутри такой большой, что растолкал собой все органы. Толчки быстрые, мелкие — уже не плавно, но ещё не по-звериному дико. Баки нравилось грубо, резко, выматывающе — так, чтобы кончить без рук, чтобы ещё долго чувствовать отголоски близости внутри. Так, чтобы задницу с каждым толчком опаляло удовольствием. Стив запускает руку ему под голову, стискивает кулаком волосы у Баки на затылке и тянет, заставляя вскинуть подбородок, обнажая шею. Баки прогибается в спине, откидывает голову, подставляясь губам Стива. Рвущиеся наружу стоны он пытается сдерживать инстинктивно, по привычке. Но жалобно, длинно скулит от лёгкого укуса под кадыком, пытается ещё шире развести ноги. Мечется под Стивом, теряя контроль. Баки буквально прошивает удовольствием, он жадно стискивает член внутри. Стив вбивается в податливый зад, трахает резко, глубоко, именно в том темпе, от которого лучше всего, и Баки готов кончить в любую секунду, держится у самой грани. Трущийся о живот Стива член болезненно ноет, наполненная дырка пульсирует, простата горит от постоянного давления. Напряжение находит выход. Стив утыкается лицом ему в шею и неосознанно ещё пару раз мелко толкается внутрь, а Баки чувствует пульсацию, чувствует, как разливается внутри горячая сперма. Мир глохнет на мгновение, тело скручивает спазмом, и Баки кончает, сжимая член внутри и чувствуя влагу на собственном животе. Спустя, кажется, вечность, Стив осторожно выходит из него и скатывается в сторону. Внутри пусто, но возбуждающе влажно. Баки двигает бёдрами и тихо вздыхает, чувствуя, как приятно пульсирует растраханная дырка. Стив лежит рядом и глубоко дышит, закрыв глаза, но его пальцы всё ещё касаются кожи Баки, неспешно поглаживают бедро. У него всё ещё маленький член, Баки это понимает. Но, понимает он, это не мешает ему доверять Стиву. Наслаждаться их близостью. Быть собой. Баки придвигается чуть ближе, по-кошачьи ласково трётся щекой о щёку и закрывает глаза, свернувшись у Стива под боком.