Тыквенный пирог.

– Чёрт бы вас всех побрал, йо-хо-хо! С Днём Грёбанных Святых! Гарри размахивает остриём сабли, пока кричит это на всю палубу. Народ снизу одобрительно свистит. Он целое утро помогал Уме вырезать страшные мордочки на тыквах. А потом ещё три часа украшал их корабль и паб. А теперь… свобода! Он съезжает вниз по скользкой верёвке и с грохотом опускается на ноги. Стукают низкие каблуки на его сапогах. Крюк прячет саблю в ножны. Сабля прощально звенит, скрываясь в плотном чехле. На Острове Хеллоуин всегда удаётся на славу. К вечеру начинают бегать детишки, пугать прохожих и красть сладости. А то и чего покрупнее… Ребята постарше наряжаются в костюмы, а потом устраивают тематические вечера до самой полуночи. Когда на часах двенадцать – начинается самое интересное. Но Гарри не до этого. Он по привычке оглядывает небо на наличие ориентира в виде яркой звезды и неспешно бредёт вдоль моста. Сияющий, он прокладывается под каждым его шагом. Гарри наблюдает за этим, и наблюдает как медленно исчезают волны моря под его ногами. Мост обращается белым фарфором. А как там в Аурадоне? В Аурадоне скука смертная. Там не Хеллоуин, а посмешище. Так думает Гарри. Но традиция с нарядами и там, и там неизменна. Крюк ступает на эти земли, и его будто током прошибает. Везде висят миловидные декорации. Вырезанные из бумаги розовые мышки заставляют угрюмо нахмурится. Это что ещё такое?! Ну кто в здравом уме станет вырезать из розовой бумаги летучих мышей?! Какой бред. Но он здесь не за этим. Гарри бредёт вдоль улочек, пробирается сквозь плотную ярмарку в честь Хеллоуина, и оказывается напротив возвышающегося замка. Гарри тянет ухмылку. Бенджамин – вот ради кого он здесь. Он встретился с этим мальчишкой совсем недавно. Когда пришлось вынуждено похитить его и привязать к мачте. Но их связывают весьма хорошие отношения. Лучше, чем могли быть. Всё из-за Гарри. Бегал за ним все эти месяцы. Помогал с делами, буквально шёл по пятам везде и всегда. Переплюнул Мэл в этом. Всё из-за… глупых мыслей. При виде Бэна, Гарри всегда млел. И хотел испытывать это возвышенное чувство постоянно. Бэн давно стал его личным алкоголем. Таким, от которого всегда голова в тумане. Такое ещё у них в пабе продаётся. Гарри протирает отполированный крюк на своей руке и замечает своё отражение в нём. Чёрная шляпа почти сливается с вечерним небом. Гарри тянется, чтобы подцепить своим крюком дверное кольцо и постучать ровно три раза. Высокие двери распахиваются чуть ли не сразу. Выглядывает низенькая горничная. – Вам кого? Пищит еле слышно. Гарри приходится наклонится, чтобы пробурчать: – Я к Бену. Гарри замечает, как горничная бледнеет и кивает. «Позову» Гарри почти расслышал. Дверь с грохотом закрывается. Гарри оглаживает накладные усы и снимает шляпу. Там – бутафорные рога. Не придумал ничего лучше образа дьявола. Хвост не нашёл. За то пожирнее размазал кайал под глазами. Двери снова отворяются. Там – Бенджамин. Он сияет яркой улыбкой и поправляет спадающие на глаза волосы. Гарри оглядывает его. – Кошачьи уши? Серьезно? Первое, что говорит Крюк. Ни привет, ни как дела. За то обворожительно скалится. Не хватает красной розы в зубах. Гарри крепче прижимает шляпу к себе. Бен смеётся. В самой своей очаровательной манере трогает ненастоящие уши на своей макушке. Гарри засмотрелся. Глаза бегают. – Не знаю, Мэл нравится! Гарри еле слышно втягивает воздух. – Мэл… У Мэл хороший вкус. И беспардонно входит внутрь замка. Тут тоже уютно. Хотя и украшений по минимуму. – А у тебя смешные усы! Гарри оборачивается и встречается с пронзительными зелёными глазами. Выставляет мизинец и гордо приглаживает их. – Спасибо! Отвечает с явным мексиканским акцентом так, что Бенджамин смеётся. Гарри проходит дальше. Бенджамин отряхивает невидимы пылинки на своём пиджаке. Как всегда правильный. – Так зачем ты пришёл? Гарри сверкает глазами, когда слышит этот вопрос. – Сладость или гадость? Планировал что будет говорить целую дорогу до замка. Это должно было прозвучать самым первым. Но всё испортили кошачьи уши Бенджамина. Поэтому получилось так. Бенджамин осекается и внезапно восклицает: – Точно! А ты будешь тыквенный пирог? Гарри удивлённо вскидывает брови. <…> Ладно. Пирог ничего такой. Особенно крем сверху. Гарри откидывает салфетку на фарфоровую тарелку. Закидывает ноги на стол, ловит грозный взгляд Бенджамина, и тут же тушуется. Опускает ноги обратно. Щёки розовеют, а Гарри отводит глаза. Он что… ему что стыдно? Дожили. Гарри Крюку стыдно за свои действия. Он поднимает взгляд на Бена. Бен заинтересованно смотрит на него. Гарри открывает рот, чтобы что-то сказать, но видит, что Бен озабочен тем, что сзади него. Он оборачивается и видит Мэл. А внутри почему-то закипает от ярости. Мэл. Она всему помеха. Всему. В лучшие времена на Острове постоянно шла негласная борьба. Между их кораблём и… этими вот. Мэл и её компашка. Бесит. До скрежета зубов. – Привет, Гарри. Гарри мычит. – Я тут ненадолго. Просто кусочек пирога возьму. Я же не помешала? Боже мой. Сама невинность. Хлопает своими длинными ресницами, накручивает кудри на палец и тянет миленькую улыбку. Лицемерка. Бенджамин поглядывает на неё и лишь отрицательно мотает головой. – Не помешала. Мэл как-то странно заламывает пальцы и выдвигает нижнюю губу. – Ты какой-то холодный… Бен отводит взгляд от Гарри, всего ссутулившегося, и гнёт бровь. – Всмысле? Может, не при гостях? Мэл рычит, звенит тарелками, накладывает себе пирог и огрызается. – Ты всегда так! А Гарри будто и рад. Он растягивает незаметную ухмылку. О, ему нравится наблюдать за чужими страданиями. Особенно за страданиями Мэл. Мэл уходит, упрямо стуча шпильками. – Проблемы в браке? Несмотря на недавнюю ухмылку, Гарри совершенно спокоен. Он хочет вселить своё спокойствие и Бенджамину. Тот заметно нервничает. Теребит полы пиджака и часто моргает. – Хочешь, обниму? Бен поднимает голову. Медлит с ответом. В конце концов кивает. Гарри придвигается ближе по скамье. Бен поднимает глаза и вжимается в красную шёлковую рубашку Гарри. Гарри чувствует запах Бена, и это то, о чём он мечтал все эти месяцы. Он зарывается пальцами ему в локоны и надавливает на затылок – чтобы Бен опёрся о его плечо. – Ничего… Бывает. Гарри чувствует, как Бен стискивает пальцы на его спине крепче. – Я знал, что ты добрый… Гарри и сам замирает. Сердце забивается в странно-быстром ритме. Чёрт, чёрт, чёрт. Он сдирает наклейку усов, откидывает её, и поднимает лицо Бена за щёки. Он даже не до конца понимает, что делает. Просто делает то, что хотел ещё давно. И целует Бена в губы. С самой своей выделенной специально для Бена нежностью. Ведь с ним нельзя по другому. Он же хрупкий, как эта самая фарфоровая посуда. Его нельзя ранить. Он бы никогда не хотел увидеть разочарование в его зелёных глазах. Гарри отрывается от его губ только потому что Бен слабо пихается. Гарри говорит первый. – Ты мне нравишься. Уже давно. Прости… И вновь вжимается в его объятия. Вдыхает запах Бена, может быть, в последний раз. А Бен убийственно протяжно молчит. Гарри жмурится. Жмурится как маленький ребёнок, который боится монстров под кроватью. – Не молчи… Шепчет и чувствует, как к горлу подкатывает ком. – Гарри… Гарри! Бен одёргивает его от себя. Его пальцы сжимаются у Гарри на плечах. – А как же Мэл?… Снова эта Мэл. Да чтоб она горела в аду. Гарри и сам не верит в то, что говорит. – Мы никому не скажем! Будь со мной! Унижение. Это какое-то унижение. До того момента, пока Бен вдруг согласно кивает Гарри округляет глаза. – Ты со мной? Бен кивает снова и заплетающимся языком отвечает: – Я с тобой. <…> Они закрываются в кухонной подсобке. Здесь пахнет выпечкой, чистящими средствами, а Гарри кажется, что этот запах он запомнит надолго. Вжимает Бена в первый попавшийся угол и запускает разгоряченные ладони ему под рубашку. Приходится выуживать её из брюк. Бен мягко целует его в скулу. – Подожди… Гарри будто и не слышит. Спускается языком к его шее. – Стой… Гарри поднимает затуманенный взор. Вопросительно мычит. – Ну, а что если все узнают? А Мэл? –Ой да заткнись ты с этой Мэл… – Гарри говорит это и прикусывает язык. Тут же мягчит. – Детка, а мы никому не скажем… Никто не узнает. Только если мы сами не захотим! Сипло смеётся и прикусывает кожу на его шее. Чё-ёрт… Как же это приятно. Бен сверху издаёт что-то напоминающее стон. Гарри снова хихикает и щипает его бок. – Эй! Гарри с нажимом ведёт вниз по его боку. – Что такое, “кошечка”? Бен смущается, чувствует, как горят уши. – Не зови меня так… – Тебе не нравится? М-м? Выдвигает нижнюю губу и кривит голос. В полутьме глаза Бена блестят ярче тех самых звёзд. Да, Гарри готов ради такого блеска на самые сумасшедшие подвиги. Он тянется пальцами к ширинке брюк Бена. Вжикает молния, и Гарри с оскалом скользит кончиками пальцев до его паха. Касается там, и чувствует, как Бен вздрагивает. – Нравится… – Ко-о-ошечка. Томно протягивает Гарри. Бенджамин смущённо смеётся и стонет, когда Гарри начинает плавно двигать рукой. Бенджамин откидывает голову назад, опираясь затылком о полку длинного шкафа. – Гарри… Гарри… Вцепляется в его красный сюртук. Гарри и забыл, что на Хеллоуин выбрал костюм дьявола. Дьявола-искусителя, скорее. Тот, которому нравится наблюдать, как сейчас корчится от удовольствия Бенджамин. Принц Аурадона. Он влюбился в принца Аурадона. Безвылазно. Но очень удачно. Гарри доводит Бенджамина до исступления, постепенно ускоряя движения. Вдохи в тесной каморке слышатся чаще. Бен изливается с глухим мычанием. Оба приходят в себя. Гарри – от того, что только что сотворил. Он наклоняется к его уху, но не бутафорскому кошачьему. – Ты со мной? – Я с тобой. И Гарри счастлив. Бенджамин открывает глаза. Сталкивается с пронзительными небесными напротив. Хитро улыбается. Хитрость, вообще-то, не присуща Бену. Но тут другой случай. Он опускается на колени, расстёгивает пуговицу на джинсах Гарри. Теперь названный прижат к стене. – Ты не против? Гарри задыхается во вздохе. Качает головой. Не против.