***
Тор стряхивает влагу со своих рук, вытирая ладони полотенцем — упаковка с мукой отставляется обратно на верхнюю полку, и Одинсон достает из ящика нож, привычными движениями нарезая зеленые яблоки на ровные полукруги для того, чтобы механически вытерев пальцы о фартук, начать раскладывать их в алюминиевой форме для выпечки. Тор не сдерживается, закидывая один ломтик себе в рот, и довольно жуя, напевает что-то себе под нос, погруженный в собственные мысли. Он открывает дверцу духовки и одной рукой легко заталкивает форму во внутрь, регулируя температуру и без труда выставляя градусы на электрической панели. Одинсон крупно вздрагивает от неожиданности, когда его глаза накрывает чья-то холодная рука, и тут же смеется, чертыхаясь. — Угадай кто, — в ответ на ругательства шепчат ему в ухо с игривой интонацией. Тор закатывает глаза, и кажется, Локи хорошо чувствует это своими ладонями, ведь в эту же секунду наклоняется ближе, чтобы мягко укусить чужую шею. — Локи! — возмущенно смеется Тор, пытаясь уберечь свою шею от постороннего посягательства, — Не паясничай, пожалуйста- — Ответ неверный, — отзывается Лафейсон, убирая ладони, — Я грабитель, пришедший украсть твоё сердце, вообще-то. Одинсон разворачивается с широкой ухмылкой, обнимая Локи за талию. — Ты опоздал: моё сердце давно было украдено пару лет назад одним черноволосым гремлином, — трагично громко вздыхая, делится Тор, — не слышал о таком? Тот ещё хитрец. Локи забавно щурится, елейно улыбаясь. — Я слышал только об отважном и красивом эльфе, который по слухам, смог приручить дикого оборотня. В голубых глазах Одинсона плещутся смешинки, словно ворошащие морскую глубь скаты, и он делает вид, что глубоко задумывается. — Не-ет, — тянет он, — знаешь, мне кажется, это всё-таки был гремлин. Лафейсон щипает его за бок и Тор выставляет руки в защите, хохоча. — Это кто еще тут паясничает, вы только посмотрите на него, — Локи в ужасе качает головой, обращаясь к невидимой публике, за что получает полотенцем, пятясь назад и вскрикивая, — То-о-р, пощади! Одинсон делает широкие шаги, заставляя упереться Лафейсона в стену, и перекидывает полотенце через плечо, скрещивая руки на груди. — Я тут, значит, новогодний ужин готовлю… — Новый год только через три дня, дорогой. Тор грозно выставляет палец, всеми силами пытаясь не засмеяться опять, когда Локи в защите выставляет руки. — Шарлотка! Я готовлю шарлотку! Локи расплывается в довольной улыбке. — Я обожаю твою шарлотку, — благодарно целуя Тора в щеку, говорит он, — только перед едой, не забудь, пожалуйста, выпить таблетки, а не как в прошлый раз. Тор передразнивает его, добавляя: «мне всего лишь двадцать два, я не пятьдесят!»***
Одинсон сжимал в руках рамку — шестилетний он с золотистым большим псом Бальдром во дворе, отец и мать, сидящие в беседке. Мельбурн. Лето. Палящее солнце Австралии, годовщина родителей, свежие фрукты и поход на пляж, чтобы собирать ракушки и украшать ими сад. Мама никогда не жаловалась на это, и сад полностью был усыпан ракушками. Тор горбится, сидя на кровати, и отросшие волосы падают ему на лицо, шторами ограждая от всего мира. Хватка на фотографии усиливается. К нему подходит Локи, в молчаливой поддержке кладя ладонь на чужое плечо, на что Одинсон ничего не отвечает, устало качая головой. Лафейсон садится рядом, утягивая его в боковые объятия, прижимаясь к голове Тора своей и также тихо разглядывая фото в рамке. — Позвонишь Хелле? Вы давно с ней не созванивались. — В психиатрической лечебнице иногда бывают с этим проблемы. Лафейсон закатывает глаза. — Да, но последний ваш разговор случился, когда нам было около двадцати четырех лет, Тор. А тебе скоро двадцать шестой год уже, — он смотрит на Одинсона, и его взгляд смягчается. — Я уверен, что она скучает по тебе. Тор слабо фыркает: — Ты всегда был её любимчиком. Локи делает вид, что прихорашивается, и Тор лениво пихает его локтем. Несколько секунд они сидят в тишине. — Возможно, сегодня я позвоню и…договорюсь о посещении, — внезапно заявляет Одинсон тихо. Лафейсон лучезарно улыбается в ответ, накрывая его руку своей ладонью.***
Он любил это кресло — оно было приятного кофейного оттенка, мягкое, с красивой вязаной подушкой, и на нем совершенно не трудно было провести целый час, практически не меняя позу. — И тогда мы выяснили, что у Локи аллергия на кошек, и нам пришлось отдать Миссис Бетти друзьям. Он был очень расстроен, даже если не любит этого показывать, но я видел, как он успел привязаться к ней сильнее, чем я… — Тор, вы снова отходите от темы. Одинсон замолкает, встрепенаясь. — Э-э-э, — звучит информативное, — а о чем конкретном мы говорили? Женщина улыбается, меняя ногу на ногу. — Вы сегодня рассеянный, не так ли? — спрашивает она вежливо, — не поймите неправильно, но мне кажется, причина заключается в вашем партнере. Тор широко распахивает глаза: — В Локи? Но у нас с ним всё хорошо. Недавно мы ходили на занятия по глине, как вы и советовали! Я могу показать фото вазы, которая у нас получилась, дайте мне минуту… — в этот момент Тор действительно засовывает руку в карман джинс, вытаскивая телефон и бегло пролистывая фотки в поиске той самой. Эта ваза теперь гордо стояла в их гостиной, местами уродливая и кривая — изначально Локи хотел её выкинуть, и Тор вполне был согласен на это, однако потом она просто осталась на столе, нетронутая. Теперь ваза была разноцветной, покрашенной наляпистыми красками, и в ней хранились цветы. И. Ну. Иногда Тору приятно думать о том, что эта ваза теперь служит символом их отношений. Звучит женский кашель. — Вы показывали мне фото на прошлой неделе, — напоминает она, выгибая бровь, — очень красивая, правда. Ваш партнер знает о том, что вы хотите сделать ему предложение? Голубые глаза Тора испуганно округляются, и психолог принимает виноватый вид. — Как вы… Женщина пожимает плечами. — Вам тридцать лет, Тор. Вы состоите в отношениях с Мистером Лафейсоном еще со старшей школы, и я знаю мало людей, которые могут похвастаться тем же, — легко отвечает она, видя, как Тор неловко улыбается ей, потирая шею. — Думать о свадьбе — это совершенно нормально, так что я просто сопоставила факты. Вы боитесь? Тор ерзает на кресле, вздыхая. Смотрит по сторонам. Поворачивается обратно. — Я…да. Я чертовски сильно переживаю, — тихо, но эмоционально признается он, проводя пальцами по волосам, — Локи…он любит и ценит свою свободу, и я боюсь, что… — Сделав предложение, вы ограничите его. — подсказывает она. Тор пораженно кивает, и его плечи огорченно опускаются. — Сколько вы уже вместе, Тор? — спрашивает она, в ожидании уместив руки на коленке. — Тринадцать лет, — автоматически отвечает он, — Хотя я считаю, что двенадцать, однако Локи упорно настаивает, что в семнадцать, когда мы бегали друг за другом, тоже считается. Психолог кивает, коротко улыбаясь. — В семнадцать лет у вас были сложные отношения, насколько я помню. Вы узнали, что ваше лечение не проводилось до конца, и сразу же после этого ваш отец известил вас о сестре от первого брака, страдающей шизофренией. — Вы правы, — Тор откашлялся, чувствуя себя неловко, — у Локи было множество своих проблем, но после терапии мы стали приходить к взаимопониманию и четче понимать себя и друг друга. — Психотерапевт сказал, что у вас была затяжная депрессия, в результате чего вы более шести лет сидели на антидепрессантах. Тор в поражение взмахивает кистью руки, слегка раздраженный. Психолог замечает это, продолжая: — Я говорю это не с целью вас расстроить, а с целью напомнить, что Локи был с вами на протяжение тринадцати лет и видел все ваши стороны. Могу поспорить, за все это время он ни разу не высказывался по поводу своей свободы или её отсутствия. Тор хлопает глазами, удивленно моргая. Женщина победно, но ласково улыбается. — С нетерпением буду ждать фотографий обручальных колец, Тор.***
Одинсон отпускает за веревку уже десятый надутый гелием шарик в воздух, разминая шею. На потолке — дюжина воздушных шаров с надписью «С Днём рождения!» всех цветов радуги. Хелла, стоящая рядом на выдвижной лестнице, оборачивается, оценивая результат чужих стараний. На её бледных пальцах были длинные накладные ногти черного цвета, а на лице — смоки айс, слишком сильно контрастирующий с вырвиглазными гирляндами-флажками, которые она сжимала в руках, вот уже несколько минут вешая их на стену с тихими ругательствами под нос. К её лицу медленно подплывает огромный надувной Спанч Боб, и она, кривляясь, отталкивает его в сторону, спускаясь с лестницы. — Ты не представляешь, как я счастлива, что у меня нет детей. Тор дружелюбно закатывает глаза, усмехаясь. На нем белая майка, на которой было написано: «Лучший папа в мире» и он с точность знал, что сейчас Локи вез Любовь из детского садика в точно такой же, только черной. Пару минут назад он прислал видео, в котором их дочь несла в руках пакет из-под Макдональдса, идя в припрыжку и махая свободной рукой в приветствие. — Мы купили тебе салата! Он такой невку-у-усный, — девочка высовывает язык, хихикая. Локи поворачивает камеру на себя и по-напускному осуждающе качает головой. Затем Лафейсон оглядывается, обратно смотря в объектив своими каре-зелеными глазами и шепча: — Хотя я согласен. Прости, дорогой, но он правда ужасен, — обветренные губы растягиваются в улыбке, а волосы топорщит ветер, — мы скоро будем, все готово? — вопрос задается ещё тише, чтобы ничего неподозревающая Любовь не услышала. В ответ Тор прислал множество желтых пальцев вверх и написал, что они практически заканчивают. Одинсон смотрит на время, отмечая, что сейчас уже двенадцать часов дня. — Отец обещал приехать в час, — напоминает он Хелле. Та выдает порцию нецензурных слов. — Значит, уеду через полчаса, чтобы не пересечься со старым ублюдком, — констатирует она, подходя к дивану и подхватывая свой шоппер, начинает рыться в нём. Хелла достает темно-зеленую коробку в оберточной бумаге и протягивает её брату. — «От тёти Хеллы для Любви. Всё ближе к смерти, малышка» — в конце Тор вскинул брови, в возмущение смотря на сестру, — Всё ближе к смерти?! Ей пять лет! Хелла пожимает плечами, открыто ухмыляясь: — Пятилетки от такого в восторге. — Во-первых, — Тор вертит коробку, продолжая испепелять её взглядом, видимо, надеясь пристыдить надпись настолько, что она исчезнет сама, — у тебя нет детей. Во-вторых, — он показательно трясет подарком, — я все равно исправлю это. Хелла хмыкает, складывая руки на груди. — Удачи в этом, — скалится она с вызовом. Тор обреченно стонет, угрожая сестре тем, что попросит отца приехать быстрее.***
Мельбрун. Лето. Годовщина родителей. Беседка на улице. Теперь рядом с этой фотографией гордо стояла ещё одна — семья Одинсонов, но уже немного другая, сидела на веранде, задувая число пятнадцать на большом шоколадном торте. Любовь сидела между Локи и Тором, пытаясь поставить им рожки, извиваясь и хохоча, пока родители щекотали её с обеих сторон; Один ворчливо резал торт на кусочки, пытаясь скрыть улыбку, которой одаривал этих троих, раскладывая бумажные тарелки. — Эй, бездельники, скажите «сыр», потому что я, черт возьми, снимаю! За секунду Тор забавно хмурится, открывая рот в явном упреке на ругательство, Локи с сарказмом вскидывает брови, а Любовь широко улыбается, демонстрируя отсутствующий молочный зуб на верхнем ряду. Один застывает на месте с ножом в руках, неуклюже смотря прямо в камеру, словно олень в свете фар. Щёлк.