Упущенное время деньгами не наверстаешь

      Рыжие крылья подрагивали. Они были исчерчены чёрными полосами, а ещё поблёскивали на солнце. Едва-едва, особенно по краю, и казалось, будто они бархатные. Бабочка пошевелила усиками, двинула крыльями и поползла вперёд.       А Мэгги наблюдала.       Старая ограда, из-за которой она выглядывала, присев на корточки, была скрипучей и проржавевшей. А ещё она давно покосилась и едва доставала Мэгги до пояса. Здесь, на пустыре, вообще было много старого хлама, вывозить который не собирались. И стёртые покрышки, и груды щебня, и ненужные деревянные рамы, и даже чей-то шкаф. Мэгги любила это место. В частности потому, что тут можно было играть самой и представлять, что она пилот, потерпевший кружение в джунглях или в пустыне.       Мэгги неотрывно смотрела, как бабочка шевелит крыльями и потихоньку ползёт по деревянному обломку, щербатому и посеревшему от времени. Апрельское солнце отлично грело, так что воспитатели даже не настаивали на тёплых кофтах. Оно пекло лохматую тёмную макушку и гладило по щекам. Когда бабочка развела крылья в стороны, Мэгги выдохнула и замерла. Улетит? Нет? Всё это было жутко интересно. После школы Мэгги долго бродила по пустырю, отыскивая хоть одну бабочку, и когда таковая наконец попалась, она мигом стала вести себя тихо-тихо, боясь спугнуть.       Бабочка выглядела невесомой и хрупкой, и казалось, будто слабый ветер сейчас её сдует. Мэгги совершенно не знала, как она называется, но бабочка была красивой. А ещё если верить Лекси, бабочки — существа недолговечные и очень непрочные, красивые крылышки модно порвать, случайно коснувшись их. Лекси была взрослой, всё-таки она уже переходила в старшую школу, ей было целых пятнадцать. И её словам Мэгги всецело доверяла. Хотелось тоже поскорее минуть это дурацкое детство, когда тебя и за человека не считают, и стать авторитетным человеком. Изучать химию, решать сложные уравнения, носить всякие крутые шмотки и обедать исключительно в Макдональдсе. А пока Мэгги всего одиннадцать, до химии ей ой как далеко, математика пока была проста, как палка, ей нельзя было долго пропадать на улице, а про вкусные бургеры воспитатели велели не мечтать.       В приюте взрослые как-то вообще не разбирались в счастье. Мэгги думала, что это от того, что они постоянно работают. Наверное, если бы взрослые не работали, они были бы счастливее. Отменить бы обязательную работу, чтобы каждый делал, что хочет… Глядишь, в мире стало бы больше улыбок, а воспитатели в приюте были бы помягче. И тогда Мэгги точно уломала бы их хоть заглянуть в Макдональдс, а то очень уж хотелось попробовать каково там всё на вкус. В приюте кормили перловкой и прочей ерундой. Иногда, конечно, было и что-то вкусное, но со слов Лекси, фаст-фуд уж куда круче. Конечно, ей-то хорошо. Лекси была из старших ребят, её отпускали гулять аж до комендантского часа. А ещё она подружилась с ребятами с Вест-Олив-стрит, а у тех всегда были карманные деньги. Мэгги как прослышала о её приятелях от других девчонок, сразу загорелась и стала упрашивать Лекси брать её с собой.       «Ой, нет, я не могу», — отмахнулась та. Лекси снисходительно улыбнулась и объяснила, что Мэгги пока не доросла, друзья Лекси просто не поймут её, если она приведёт малявку. И это был исключительно ясный отказ.       Когда Мэгги поняла, что положение её совсем безнадёжно, это повергло её в отчаяние. Но отчаяние длилось недолго — оно растаяло вместе со снегом, как пришла весна. Весну Мэгги любила, потому что становилось тепло, зелено, а ещё появлялись бабочки.       — Ну куда ты поползла? — пробормотала Мэгги, когда бабочка вдруг скрылась за деревянными обломками.       Девочка оттопырила губу, состроив печальное лицо. Даже бабочка от неё сбежала, как-то совсем не здорово. Проверять, действительно ли крылья у бабочек хрупкие, как старая бумага, Мэгги, конечно, не собиралась. Она просто хотела посмотреть, а думать о том, чтобы порвать бабочку, было как-то некрасиво. Она просто смотрит. Если повезёт, Мэгги сможет без шума отодвинуть покосившуюся ограду, подобраться поближе, подставить ладонь, и тогда, может быть, бабочка сядет на её руку. Но оно, конечно, сомнительно, — бабочки жуть какие пугливые. Шагнёшь в их сторону, а они уже вспорхнут. И всё, не видать тебе красивых бархатных крыльев.       Мэгги порой казалось, что её счастье — это бабочка. Нет-нет, не буквально, конечно. Мэгги любила бабочек, но не настолько. Просто ей всё казалось, что в её жизни до счастья осталось чуть-чуть. Оно, такое неуловимое, кружит рядом и мелькает неясными цветными пятнами, но подойти ближе и поймать его нельзя, потому что оно тут же испугается и сбежит. Улетит, как бабочка. Вот, например, Мэгги нельзя даже попробовать вкусную еду. А кто ж решил, что нельзя? Воспитатели. А она могла бы тайком взять денег и вместо школы сбежать прямиком на заправку, где заманчиво желтела большая буква «M». Но ведь тайком брать нельзя, это всё равно что украсть, да и потом по руками надают, а то и выдерут, а потом запрут в комнате, чтобы не смела больше сбегать. Вот так она и спугнёт свой шанс на счастье. А пока он маячил рядом, но схватить его Мэгги не решалась.       Бабочка вдруг снова показалась из-за обломка. Уставившись на неё, Мэгги подалась вперёд и стала медленно подбираться. Калитка ограды недовольно заскрипела. Пришлось обогнуть её, стараясь не зацепиться за металлические переплетения. Мэгги вошла в заросли крапивы.       Наверное, всё было бы по-другому, забери её какая-нибудь семья. Мэгги слышала, что в хороших семьях детям дают на карманные расходы долларов пятнадцать в неделю, в семьях похуже — пять. Но всё равно ведь дают, и Мэгги видела в этом невероятную роскошь. Подумать только, ты приходишь в магазин и сам покупаешь леденцы… Ей очень хотелось узнать, каково это. Вот когда ты пришёл и купил, что хочешь. Наверное, очень круто.       В приюте было принято думать, что рано или поздно всех детей заберут фостерные семьи — временные, пока не отыщется кто-то, кто захочет взять тебя ребёнком в семью навсегда. Иногда даже временные родители становились постоянными. В общем, налаженная схема по приобретению мамы и папы. Государство считало, что это блестящая идея.       А Мэгги думала, что это нечестно. Ведь к себе берут детей, которых любят, а её как назло никто не любил. Не её одну, конечно, в приюте вообще жили дети, которых не любили, потому что иначе как бы они там оказались? Бывало, что кого-то из ребят забирали, и те хвастались, какие здоровские у них будут мама и папа. Кто-то, правда, потом возвращался, и оказывалось, что мама и папа не такие и хорошие. Бросили. И это, пожалуй, было даже хуже, чем когда совсем не забирали.       Но Мэгги всё равно мечтала о том, что когда-нибудь в приют придёт красивая женщина и скажет, что хочет взять в качестве дочки её, Мэгги Рид, потому что она самая хорошая девочка среди сирот. И новая мама обязательно будет давать ей кучу денег, возить на крутом кабриолете, покупать красивую одежду. И брать еду они станут исключительно в Макдональдсе. Вот это будет жизнь!       Но никакой красивой женщины не появлялось, а Мэгги всё так же ела перловку и донашивала школьную форму за старшими. Ей бы хоть какую-то маму, хотя бы даже не богатую… Но что-то не хотели её брать. Наверное, где-нибудь в Нью-Йорке с этим дела обстояли куда лучше. А тут, в Бриджпорте, то ли они, дети, были неправильные, то ли просто не сложилось.       С замиранием сердца Мэгги делала мелкие шажки и не отрывала глаз от бабочки. Только бы та ничего не заподозрила и не улетела. Ноги стали путаться в крапиве.       — Масенькая, иди сюда, — позвала Мэгги и аккуратно протянула руку. До деревянных обломков она не дотягивалась совсем чуть-чуть.       Бабочка замерла.       — Ну, давай сюда, — стала уговаривать Мэгги. — Я тебя не обижу, я хорошая.       Бабочка переминулась на месте и повернулась к ней. Мэгги обрадовалась. И вдруг что-то захлопнуло ей рот. Её прошиб холодный пот. От удивления и смятения Мэгги замерла. Лица коснулось что-то ещё, и в нос ударил резкий запах. Во рту пересохло, горло сдавило. Мэгги была так потрясена, что едва ли смогла бы выдавить из себя что-то, не то что закричать. Сознание угасало, едва удалось различить голоса, какой-то шум, лязг и, кажется, гул машины. Мэгги запоздало забилась и ухватилась за огромную руку, пытаясь отнять её от лица, но сил у неё не хватало. Перед глазами зарябило.       Мэгги смутно услышала, как кто-то спросил:       — Уверен, что подходит? Ещё раз облажаешься, и нас всех…       — Эта должна. Потом разберёмся, грузи её.       Мэгги почувствовала, как по щекам покатились слёзы. Она потеряла всякое ощущение пространства, и перед глазами всё стало сужаться до маленькой точки.       Бабочка испуганно дёрнула крыльями и улетела.