Лекарь и Дитя

Во время его странствий Синицу занесло в одно поселение в горной глуши. Но уместнее стоило бы назвать его племенем, и не в самом хорошем смысле этого слова. Жители здесь были религиозны на грани фанатизма. На грани культа. И жестоко убить неугодных в угоду сомнительных по мнению Синицы ритуалов они не брезговали. Синица, как лекарь, знал многое о болезнях, очевидно, как и о врождённых «уродствах» и неизлечимых недугах, и конечно, всегда был охотен до новых знаний. Кошка, у которой он, получив безоговорочное доверие главного шамана(он не понял чем и тогда его это насторожило), принимал весьма тяжёлые роды, его заинтересовала. Точнее, заинтересовал единственный её котёнок. Он был болен с рождения. Бедное дитя родилось с белёсой, тонкой как листья ромашки кожей, совершенно без шерсти, долговязые, тонкие как палки, неестественно длинные конечности всегда закрывали розоватые, подслеповатые глаза, открывшиеся странным образом в первые мгновения его рождения. Жители сочли его уродцем. Его мать возненавидела своё дитя и отказалась его кормить, она тоже считала своё чадо проклятием и наказанием их селения от богов. Синица же испытывал к котёнку только колючую жалость и тягу излечить это дитя, прижать к себе, успокоить и обеспечить ему здоровую жизнь. Он хотел бы забрать его в место получше, особенно если бы знал, что произойдёт дальше. Дитя постоянно рыдало. Жуткий, душераздирающий печальный вой, будто он осознавал, какая судьба его ждёт, рассекал поверхность земли, на которой они расположились, врезался в уши, умолял помочь. Всегда, когда кто-то из ненавидящих его жителей был рядом, и ещё громче, когда его мать отталкивала его от себя, кривясь от ненависти и отвращения. И тише, когда рядом была его спящая мать или Синица. Тогда он просто тихонько скулил и хныкал. Через две четверти луны котёнка вытянули из тёмного гнезда, где он родился, и поволокли к обрыву. Синица, конечно, пошёл с ними, тогда он ещё ничего не понимал, а когда понял, было уже поздно. У обрыва собрались все. Они возбудились, заголосили как чайки на скалах в его родных краях, как только увидели дитя. Они внезапно разом замолкли и закачались как деревья, одним ритмом, в одном чудовищном, страшном танце ритуала жертвоприношения. И жертвой было дитя. Котёнка поднесли прямо к выступу, жуткий танец остановился. Синица закрыл глаза, когда услышал одним краем уха взволнованный вскрик котёнка. Он не мог видеть, но вероятно, почувствовал разницу в воздушных потоках под собой. Ему было страшно. Синица задержал дыхание. Короткий крик. Глухой удар где-то внизу, раз, два. Тишина. И вой. Страшнее, сильнее, яростнее предыдущих, и жуткое царапание когтей о камень. Синица открыл глаза и выдохнул. Он жив? Как? В следующую же секунду начался настоящий кошмар, определённо заставивший всех жителей пожалеть о совершённом. Дитя поднялось. Оно было зло. И набросилось на первого, кто решился посмотреть в глаза уже монстра. Так было с каждым. Один за другим, они топтались, паниковали, кричали, искали взглядом опасность и были ею убиты. Все до единого, дитя убило их всех. А Синица вжался в угол, зажмурив глаза и молясь неизвестно кому, лишь бы он не успел ещё посмотреть ему в глаза. Чудовище оказалось рядом с ним. Морда к морде. Чувствовался запах крови. Но оно не атаковало. Просто сидело. И стонало. Синица медленно, всё ещё взглядом в землю раскрыл глаза. Дитя выглядело так же, как раньше, но белёсая кожа была вся в крови. Он смотрел прямо на него, но оно не нападало. А после прижалось к нему и затихло. Синица несмело потянул лапу за спину дитя, слегка приостановился, когда то дёрнулось от движения, и положил ему на спину, мягко поглаживая, успокаивая. Повсюду лежали растёрзанные в куски мяса тела. Бедное дитя.