Две или три

Лемюэля мы прозвали Горбун, потому что у него три ноги. Генри Каттнер «Котел с неприятностями»

У каждого мыслящего создания во Вселенной есть мечта. И вовсе не обязательно какая-нибудь великая или героическая — мечта на то и мечта, что может быть любой. Случается, человек занят великими и героическими делами постоянно, а мечтает о чем-нибудь несерьезном и трогательном. Профессор Селезнев, например, мечтал о том, чтобы Космозоо стал первым космическим зоопарком, где удастся получить потомство мухокола. Пашка Гераскин не разменивался по мелочам: он мечтал спасти галактику. Ну или хотя бы одну планетарную систему. Для начала. Первый Капитан в интервью знаменитому писателю Карпуско Карпускиевичу признался, что мечтает о том дне, когда космос станет для путешественников таким же безопасным, как Гоголевский бульвар. Но это было не совсем так. В глубине души капитан Буран мечтал о том дне, когда другие Капитаны, жена, дети, преступники и журналисты о нем ненадолго забудут и он сможет хоть немного позаниматься в тишине и покое научной работой. И у космического пирата Крыса тоже была мечта. Причем совсем не такая жуткая и кровожадная, как можно было бы подумать. Крыс мечтал научиться превращаться в фиксианца. Стороннему наблюдателю покажется, что превращения в другое существо даются метаморфу легко, но легкость эта обманчивая. Чтобы стать кем-то другим, нужно очень хорошо понимать, как этот кто-то другой устроен. Иначе вы превратитесь в птицу, но не сможете взлететь, потому что забыли сделать себе полые кости. Или превратитесь в человека, но напутаете что-нибудь с нервной системой и немедленно умрете от дыхательного паралича. Недаром на Крокрысе самый изучаемый предмет после начальной военной подготовки это биология. Крыс был хорошим учеником — счет существам, в которых он мог превратиться, шел на сотни. Он умел даже превращаться в неодушевленные предметы, что на Крокрысе считалось высшим пилотажем. Но вот облик фиксианца ему пока не давался. Проблема была в отсутствии наглядного пособия. Фиксианцы были скромной, в чем-то даже застенчивой расой. Они всячески избегали публичности, редко путешествовали, не снимались в кино и телепередачах. Не так-то легко было увидеть фиксианца где-то за пределами Фикса. А на Фикс Крыс не совался, потому что если вы самый холодный и жестокий негодяй в галактике, то вам лучше не ездить на планету, где все жители — эмпаты. Если бы Крыс интересовался спортом, он бы, конечно, знал о существовании фиксианской футбольной команды, которая играет матчи на разных планетах и даже прилетала на Луну. Но спорт увлекает людей, которые ценят честную, смелую борьбу. Так что этот источник знания был от Крыса сокрыт. И когда на окраине галактики пираты перехватили радиопереговоры Капитанов и узнали, что Второй и Третий с ювелирной точностью выбрали для своей встречи третью планету в Медузе, где уже была пиратская база, Крыс понял, что это знак судьбы. … Сознание возвращалось к Норну медленно, рывками. Первым пришло понимание, что вокруг пахнет чем-то не тем. Не привычными запахами корабельной рубки — нагретым пластиком и озоном — а какой-то сыростью, мокрым камнем, известью, словно он оказался в пещере. Потом он осознал, что лежит не в кресле и не на корабельной койке. Нет, он лежал на чем-то жестком, и острые края камней впивались ему в сведенные лопатки. А лопатки были сведены, потому что ему заломили и связали за спиной руки. Чувствуя, что следующие инсайты будут еще хуже, он собрался с духом и открыл глаза. Сначала вокруг все мутилось и плыло, и он болезненно щурился, борясь с тошнотой. Затем из тусклой хмари постепенно соткалось очень худое и неприятное лицо. — Что, капитан, очнулся? — спросил скрипучий голос. И, как всегда в самую последнюю очередь, включилась эмпатия. Норн увидел эмофон своего собеседника — черную закручивающуюся воронку — и понял, что ему конец. Он не узнал пирата в лицо, ведь невозможно узнать в лицо того, у кого в запасе тысяча лиц. Но только у одного существа в галактике могла быть такая страшная, беспросветная аура. Мысли Норна лихорадочно метались. Как пираты сумели его найти? Прослушивали переговоры? Тогда они могут знать о галактии… Но откуда они взялись здесь, на этой никому не известной планетке в никому не нужной системе?.. Ким, вспомнил он внезапно и похолодел. Где Ким? Его тоже схватили? Или пока он в безопасности? Знает ли он, что случилось? Пират наблюдал за ним, и его ухмылка становилась все шире. Он явно наслаждался чужой паникой, и, осознав это, Норн в одно мгновение взял себя в руки. В академии всем пилотам читали курс по урегулированию конфликтов, и часов шесть этого курса было посвящено тому, что делать, если тебя взяли в плен. Тогда курсантам казалось, что это какое-то совершенно ненужное, атавистическое знание. Плен — это ведь что-то из глубокой древности, а у нас космические корабли бороздят пространство! Теперь Норн подумал, что эту часть курса нужно было значительно расширить. Но основное он помнил и так. Сохранять спокойствие. Верить, что тебя обязательно спасут. Не верить ничему, что скажут похитители. Не вовлекаться ни в какие обсуждения. Постоянно хранить молчание может быть тяжело — все наделенные речью существа в той или иной степени чувствуют потребность заполнять паузы в разговоре — и на этот случай имеет смысл выбрать какую-то одну фразу и повторять ее разом за разом. И, вспомнив все это, Норн выдохнул и твердо произнес: — Я ничего не скажу. Пират ухмыльнулся еще шире. — Скажешь, — ответил он уверенно. Хотя окружавшая его воронка эмоций была напитана ненавистью так, что даже смотреть на нее было тяжело, голос звучал весело, даже добродушно. — Мне все всё рассказывают рано или поздно. И ты мне тоже все расскажешь, капитан. И про галактий расскажешь. И какой участок мозга у вас отвечает за ментальное сканирование. И как три плечевых пояса крепятся к корпусу. И… Тут он осекся и уставился Норну куда-то ниже пояса. Это было так внезапно, что Норн, не понимая, в чем дело, вывернул шею и тоже посмотрел. Ниже пояса все было в порядке. — Где твоя третья нога? — спросил пират совсем другим тоном. Норн чуть было не ответил: «Какая нога?» Пришлось еще раз перебрать в уме нехитрый набор правил выживания: не бояться, не вовлекаться, не трепаться. — Я ничего не скажу, — повторил он. Пират больше не улыбался. — Должна же быть третья нога, — сказал он растерянно. — Три ноги, шесть рук и эмпатия — отличительные черты фиксианцев, это всем известно. Почему у тебя нет третьей ноги? Норн хранил молчание. — Ну ладно, — сказал Крыс и повернулся к дверям. — Эй, там! Несите паяльник. И прикатите томограф из медблока. Будем разбираться. Операция «Галактий» шла не по плану. А ведь сначала все выглядело так просто: фиксианец ломается под пытками, раскрывает формулу галактия и умирает от осознания собственной ничтожности. В качестве дополнительного бонуса Крыс узнает все о строении фиксианского организма. Мечты сбываются. Реальность оказалась совсем не такой радужной. Третий Капитан под пытками не ломался, а только нудил свое: «Ничего не скажу». Участок мозга, отвечающий за эмпатию, Крыс в конце концов при помощи томографа выявил сам. С руками тоже более-менее удалось разобраться. Но оставалась еще загадка третьей ноги. Это было необъяснимо. Крыс не подвергал сомнению общеизвестную истину, что у фиксианцев три ноги. Но у того фиксианца, который достался лично ему, ноги было две, и Крыс не знал, как с этим быть. Можно было бы предположить, что нога сначала была, а потом фиксианец ее утратил вследствие какого-то несчастного случая. Но тогда должен был остаться шрам… да банально должно было остаться место, куда она крепилась раньше. Но такого места не было. Крыс не терял надежды. У него в запасе оставался еще один капитан. Однажды утром по его приказу обессиленного Норна приволокли в ангар, где возвышалась потускневшая, мертвая «Синяя чайка». — Эй, капитан! — заорал Крыс. — Я знаю, что ты меня слышишь! Корабль безмолвствовал. — Капитан, у нас твой друг! Открывай шлюз, или я начну его резать прямо здесь. И тогда раздался статический треск — это на «Синей чайке» включили микрофон — а затем из внешних динамиков послышался твердый голос Второго Капитана: — Я тебе не верю, пират! — В смысле? — поразился Крыс. — Да я самый холодный и безжалостный… — Я не верю, пират, что вам удалось захватить в плен моего друга, — уточнил капитан Ким. — Когда я видел его в последний раз, он был очень тяжело болен. Если вы сразу же не дали ему нужные лекарства — а в этом я сомневаюсь — то он уже умер. И теперь один из ваших, метаморф с планеты Крокрыс, принял его облик, чтобы вам было чем меня шантажировать. Крыс только рот открыл. С одной стороны, вера Второго Капитана в его способности ему льстила. С другой, разговор выруливал куда-то не туда. — Но твой подельник ошибся, — продолжал Ким с торжеством в голосе. — Ему не удалось достоверно изобразить моего друга. Ведь все знают, что у фиксианцев три ноги! Крыс отмер. — Это точно? — переспросил он. — Ты уверен? У Третьего Капитана должно быть три ноги? Повисла пауза. Затем капитан Ким уже совсем не так торжественно ответил: — Ну, да… У всех фиксианцев три ноги, это же общеизвестный факт. Значит, и у него должно быть три ноги, он же фиксианец… Уверенности в его голосе не было. Крысу пришлось сделать усилие, чтобы вспомнить, что он здесь не только ради правды о третьей ноге. — Ладно, — сказал он, пихая Норна локтем в бок. — Давай-ка порадуем твоего друга, который так поспешно тебя похоронил. Давай, скажи ему что-нибудь, что знаете только ты и он. Чтобы он нам поверил. Но это было безнадежно. — Я ничего не скажу! — твердо ответил Норн. — А я ничему не поверю! — отозвался сверху Ким. Крыс понял, что союз Капитанов воистину заключен на небесах. Он заскрипел зубами и приказал бросить пленника — вместе со всеми его ногами — обратно в камеру. … А капитан Ким, отойдя от иллюминатора, тяжело опустился в пилотское кресло и обхватил голову руками. Нет, не может быть, чтобы Норн выжил. Он был слишком плох, когда Ким оставил его и побежал за лекарствами. Он не продержался бы долго. Так что он умер, и нельзя давать волю сомнениям. Если усомнюсь, если допущу хоть тень надежды, что он жив, тогда все пропало, тогда пираты смогут заставить меня открыть корабль, назвать формулу, сделать что угодно, только чтобы… … Сколько же все-таки у него ног? Это было очень странное понимание: что о своем самом близком во всей галактике друге ты не знаешь такой важной вещи. И тем не менее Ким не мог вспомнить. Бывает, что много лет дружишь с человеком, а потом кто-нибудь спросит, какого цвета у него глаза или какого он роста — а ты молчишь, никак не можешь сообразить. Но Ким не думал, что это распространяется и на количество ног. Терзаемый сомнениями, он устремил взгляд на фотографию Трех Капитанов в рамке, которая всегда стояла на пульте и подбадривала Кима в сложных жизненных ситуациях. Фотография была погрудная. Снаружи «Синюю чайку» покрывал алмазный сплав, который не поддавался ни бластерам, ни пилам. Второй Капитан забаррикадировался внутри и не собирался выходить. В то, что его друг жив, он не верил. Запасов еды ему бы хватило на несколько лет. Крыс не хотел еще несколько лет торчать в Медузе. Нужно было найти какую-то уязвимость — если не у самого Второго Капитана, то у его корабля. И Крыс в облике пилагейского туриста отправился на планету Капитанов, чтобы посмотреть чертежи «Синей чайки» и отыскать неукрепленное место. По крайней мере, подчиненным он сказал именно это. На планете Капитанов было пустынно, потому что музей еще не открылся. Крыс посадил катер на площади перед памятником и выбрался наружу. Памятник был очень велик — с двадцатиэтажный дом. Каменные Капитаны стояли в красивых позах. У фиксианского было три ноги. На всякий случай Крыс обошел памятник по кругу, и его уверенность пошатнулась. Третья нога, кокетливо отставленная фиксианцем в сторону, выглядела убедительно, только если смотреть на памятник спереди. С других ракурсов она смотрелась странно. Непонятно было, как она крепится к капитану. И даже нога ли это или ветка кустика, на который капитан опирался. Или подпорка, чтобы памятник не опрокинулся. Крыс не смог прийти к единому мнению и пошел искать смотрителя музея. Доктор Верховцев сначала очень обрадовался пилагейскому туристу, который хотел узнать побольше о Капитанах. А потом, когда услышал, что именно интересует посетителя, очень удивился. — Почему у вас возникли сомнения? — спросил он. — Это же общеизвестный факт, что у всех фиксианцев… — Три ноги, да, — нетерпеливо перебил пилагейский турист. — Пойдемте, доктор, сочтем их. Они обошли вокруг памятника вместе. Доктор Верховцев вынужден был признать, что с определенных точек третья нога смотрится неубедительно. — Пойдемте ко мне! — воскликнул он горячо. Загадка третьей ноги начала завладевать его сознанием. — У меня здесь огромная подборка дневников, воспоминания, фотографии… Мы обязательно отыщем ответ, вот увидите! Они вернулись в музей и немедленно погрузились в изыскания. Материалов доктор Верховцев собрал действительно много. Здесь были и дневники самих Капитанов, и их интервью, и воспоминания очевидцев, и биографические издания… Но все фотографии и рисунки, которые им попались, изображали Капитанов по грудь или по пояс, а если великая троица и была запечатлена в полный рост, то Третий всегда маячил позади и его ноги просматривались плохо. Среди других исторических свидетельств через руки Крыса прошла и папка с чертежами «Синей чайки». Крыс быстро пролистал ее в надежде, что капитан Ким, подобно древнему земному поэту Пушкину, украшал поля рукописей небрежными портретами друзей. Но он не украшал, и Крыс отбросил чертежи к остальной макулатуре. Наконец документы закончились. Крыс и доктор Верховцев сидели на полу и тяжело переводили дух. Помещение вокруг них выглядело так, словно по нему только что прошелся смерч. Груды бумаг возвышались повсюду, как подтаявшие весенние сугробы. — М-да, — промолвил наконец доктор Верховцев. — Вы знаете, это очень интересная тема. Думаю, мы создадим в музее отдельную экспозицию… — Да толку-то от вашего музея, — горько ответил Крыс и ушел, хлопнув дверью. Подойдя к окну, доктор Верховцев задумчиво смотрел, как катер гостя набирает высоту. Овладевшее им безумие постепенно отступало, и он находил все больше странностей в визите пилагейского туриста. Чего он собственно хотел? Почему его так интересует, сколько у Капитанов ног? Как вообще вышло, что турист с Пилагеи отбился от своей группы и путешествует один? Турист ли? У одержимого фиксианскими ногами гостя был очень жесткий, приказной тон. И очень холодные глаза. Чувствуя все большую тревогу, доктор Верховцев набрал номер Первого Капитана. Крыс был в отчаянии. Операция «Галактий» трещала по швам. Третий Капитан молчал. Второй Капитан периодически разражался монологами, но все не по делу. Годы шли. Крыс научился включать у себя эмпатию — это ему не понравилось, способность оказалась дурацкая и неприятная, особенно вблизи Третьего Капитана. Зато с шестью руками он уже управлялся вполне сносно. Но что было в том проку, если он так и не ответил себе на главный вопрос: две ноги или три? Эти ноги ему снились. Две или три, шептал он во сне, а потом, проснувшись, еще долго шевелил губами и загибал пальцы. — Дружище, — сказал ему в какой-то момент Весельчак У. — Ты так себя совсем изведешь. Сгоняй в Серую туманность, развейся хоть немного. Несколько дней назад на базу доставили новую взрывчатку. В отсутствие Крыса Весельчак надеялся вскрыть «Синюю чайку», добыть формулу и оставить напарника с носом. Но Крысу было все равно. Он хотел, чтобы эта история уже закончилась, так или иначе. В притонах Серой туманности все было как всегда. Дым стоял коромыслом, спиртное лилось рекой. Крыс сидел за стойкой и пытался не думать о ногах. Вдруг общий шум и гвалт прорезал чей-то голос, вопрошавший: — Две или три? От неожиданности Крыс едва не свалился с табурета. — Две или три? — продолжал допытываться голос. — Давай три, — ответил ему другой. — Вдруг не хватит? Разговаривали где-то рядом. Крыс озирался, безуспешно выглядывая в толпе мудрецов, знающих ответ на главную загадку его жизни. — В прошлый раз взяли три, — возразил первый голос. — Так одна лишняя осталась. Крыс понял, что контекст беседы от него ускользает. — Ну давай две. Девушка, нам четыре бутылки валерьянки и две ириски. Крыс уронил голову на стол. Он бы заплакал, если бы раньше не поленился сделать себе слезные железы. *** Выдержка из дневника профессора Селезнева: Я уже почти заснул и вдруг задумался: а выключил ли я термостат. Если он будет работать всю ночь, воздух в трюме станет слишком сухим и теплым, а для некоторых наших животных это нехорошо. Поэтому я надел тапочки и спустился в трюм. Термостат, конечно, был выключен. Заодно я проверил, как устроились огневички, почесал склисса между рогов и хотел уже возвращаться в каюту, как вдруг меня окликнули. Голос шел из дальнего конца трюма. Скажу честно, мне не хотелось туда идти. Во-первых, космический пират, которого мы везли на Блук, чтобы предать суду, был мне крайне несимпатичен. Во-вторых, разговаривать с разумным существом, посаженным, словно дикое животное, в клетку, очень неловко. Но, возможно, он в чем-то нуждался, так что я все-таки подошел. Он уже выглядел снова как человек, а не как крокрысец. Маленький такой, щуплый человечек с грустным лицом. Если бы я столкнулся с ним в толпе, то и внимания бы не обратил. Вот только глаза у него были очень холодные. По прутьям его клетки пустили ток, но, встретившись с ним взглядом, я вдруг подумал, что этого, возможно, недостаточно. — Как дела, профессор? — спросил он. Я сказал, что уже поздно, и если ему ничего не нужно, то я иду спать. — Нужно, — ответил он. — Знаете, я ведь и сам своего рода космозоолог. И мне нужна ваша консультация, коллега. Думаете, я не смог бы сбежать там, на Медузе? Смог бы. Но я хотел поговорить с вами в спокойной обстановке… Я попросил его быть покороче. Все-таки уже ночь. — Извольте, — сказал он с усмешкой. — Как вы считаете, профессор, сколько ног у фиксианцев? Этот вопрос, строго говоря, лежал за пределами моих компетенций, потому что космозоология изучает только неразумные виды. Так что я ответил не как профессор космозоологии, а как обычный обыватель: ног у фиксианцев три. Это всем известно. Снова он усмехнулся какой-то кривой, невеселой усмешкой. — Вы только сегодня делали одному фиксианцу прямой массаж сердца, — сказал он. — Вспомните, профессор, сколько тогда было ног? Я сразу вспомнил, _почему_ мне пришлось делать прямой массаж сердца бедному Третьему Капитану и в каком ужасном он был состоянии. — Мне было не до пересчитывания ног, — сказал я холодно. — Я спасал жизнь. — Не помните? — кивнул пират. — Так давайте я напомню. И в то же мгновение превратился в фиксианца. Это случилось так внезапно, что я отшатнулся от клетки. Лже-фиксианец был очень похож на Третьего Капитана. И совершенно голый. — Смотрите, профессор, — сказал он, разводя все шесть рук и поворачиваясь передо мной то одним боком, то другим. — Гуманоид! Билатеральная симметрия тела! При такой симметрии не может быть нечетного числа конечностей! Куда здесь можно приткнуть третью ногу?! В его голосе звучали обличительные ноты. Весь наш разговор начал напоминать какой-то бредовый сон. Я откашлялся и попросил его немедленно превратиться обратно. Если он хочет нормальной дискуссии, пусть держится в рамках, принятых в научном сообществе. Он не стал спорить и снова принял облик маленького грустного человечка. — Так каково ваше мнение, коллега? — спросил он. — Что с третьей ногой? Честно говоря, после его выходки мне сложно было собраться с мыслями. Поэтому я сказал, что час уже очень поздний и я готов буду продолжить дискуссию завтра, и ушел к себе. В каюте я лег и через пять минут понял, что сна у меня ни в одном глазу. Мой мозг был захвачен загадкой третьей ноги. Я немного поворочался с боку на бок. Я думал о Третьем Капитане, но, к стыду своему, не о том, как он себя сейчас чувствует, а том, сколько у него было ног. Естественно, тогда, в подземелье, я не приглядывался специально, но сейчас склонялся к мысли, что ног все-таки было две. Похоже, я стал жертвой интересного эффекта. Я ожидал увидеть одно (три ноги), увидел другое (две ноги), и в итоге мой разум зафиксировал не то, что было на самом деле, а то, что счел более правильным. Это было какое-то когнитивное нарушение. Я смутно помнил, что читал о похожем эффекте, который наблюдали ученые прошлого века. Он назывался «эффектом Манделы» (не помню, что это означает) и выражался в том, что у группы не связанных между собой людей появлялись общие ложные воспоминания, не основанные ни на каких реальных фактах. Неужели, думал я, сейчас я наблюдаю «эффект Манделы» в масштабах всей галактики? Ведь три ноги у фиксианцев — это общеизвестный факт. Что же могло вызвать такое повальное искажение восприятия действительности? У этой проблемы чувствовался отличный научный потенциал. Следующим утром меня разбудило объявление по громкой связи, что через два часа мы прибываем на Блук. Я встал не выспавшийся, но зато в голове у меня уже были некоторые наброски для статьи. Все утро прошло в хлопотах, связанных с посадкой. Всех животных надо проверить, кто-то плохо переносит самые незначительные перегрузки, кто-то пугается шума и вибрации… И только когда мы сели и на борт поднялись представители местных властей, обнаружилось, что космический пират сбежал. Признаюсь, я был этим очень огорчен. Ведь работа, которую я сейчас пишу, появится на свет именно благодаря ему. Когда статья будет готова, я постараюсь с ним связаться (возможно, Капитаны смогут мне в этом помочь), чтобы узнать, не против ли он, если я укажу его соавтором.