Приборы регистрации показателей жизнедеятельности мигали и пикали. Россыпь разноцветных огоньков калейдоскопом отражалась от белоснежных, натёртых дезинфектантом стен, а ритмика издаваемых звуков образовывала ни с чем не сравнимую больничную мелодию. В центре, подобно импровизированной сцене, находился хирургический стол с лежащим на нем пациентом. Паутина отходящих трубок приводила в действие весь этот светомузыкальный антураж небольшой операционной. Вокруг стола, словно артисты, исполняющие каждый свою партию, сгрудились медицинские работники, с ног до головы укутанные в зеленоватые марлевые балахоны. А солистом сего действа, самим Единым определенный на главную роль, был юный светловолосый ординатор, на целую голову возвышающийся над остальными.
— Зажим. Скальпель, — приказал он, подставляя узкую ладонь, затянутую в виниловую перчатку, на которой были видны следы крови ночного пациента.
Около полуночи в приемном покое больничного блока на окраине Термитника раздался надрывный крик:
— Кто-нибудь, позовите хилера!
Женский голос, пробравшийся сквозь плотно закрытые двери ординаторской и обволакивающую пелену дрёмы, заставил Йонаса открыть глаза. Ночная смена проходила в необычно спокойном режиме, и хилер, выполнив всю рутинную работу, позволил себе прикурнуть на кушетке. Мозг, перешедший на дельта-волновой режим работы отказывался возвращаться обратно в альфа-. На автомате приняв вертикальное положение, хилер растёр ладонью лицо и взъерошил волосы, стараясь как можно скорее проснуться. Где-то на окраине сонного сознания возникла слабая надежда, что услышанное ему просто приснилось, но вновь повторившийся призыв о помощи, лезвием чиркнув по барабанным перепонкам похлеще звонка доштормового будильника, придушил надежду на корню.
— Крэп! — выругался Йонас, вставая и накидывая на плечи халат.
Первым, что увидел хилер, выйдя в коридор, была кушетка, на которую санитары укладывали бессознательное тело подростка. На ходу поправляя на шее фонендоскоп, он в два шага преодолел расстояние до пострадавшего.
— Что тут у нас? — задал вопрос дежурной медсестре, беря мальчишку за запястье и оценивая характер повреждений.
Бледная кожа рыжеволосого угловатого пацана лет двенадцати покрылась липкой испариной и приобрела синюшний оттенок. Черты лица заострились, и, если бы не нитевидный, еле прощупываемый пульс, можно было бы подумать, что на кушетке лежит покойник. Впрочем, разползшееся по центру зелено-белой футболки бордовое пятно не оставляло сомнений, что данная иллюзия может очень скоро воплотиться в реальность.
— Пулевое ранение. Привезли только что… — ответила медсестра, и, странно запнувшись, затараторила: — Дегаре Шаза. Не наш профиль. Сейчас вызову машину, пусть везут в хирургию.
Нервозность в голосе опытной сестры приёмного покоя, проработавшей тут гораздо дольше юного ординатора, недвусмысленно дала понять, что ранение крайне тяжелое. Во всех смыслах. Уличных торчков, не поделивших дозу, и обычной шелупони, решившей от скуки померяться длиной и остротой заточек, хилер успел повидать немало. Пацан, истекающий кровью на кушетке, на них похож не был: аккуратно подстриженные рыжие пряди без краски, чистая кожа, качественная одежда, явно из бутика Нью-Пари. А учитывая, что вместе с ним в больнице нет очереди из других пострадавших, можно предположить, что мальчишка умудрился отхватить «именную» пулю. Сам он перейти дорожку какой-то влиятельной шишке вряд ли смог, а вот его папаша — вполне. Значит, перед хилером сейчас был результат бандитских разборок, и браться за подобный случай — все равно что подписаться под кучей серьезных проблем, неизбежных в случае неудачи, да и в случае успеха тоже. Выяснять, что хуже, особого смысла не имело, проще «избавиться» от пациента, «скинув» его на более опытных и матерых врачей из Центра. Уж те не только хорошо полечат, но и, имея надежную «крышу», смогут сохранить и место в больнице, и голову. Да только шансы пацана дожить до попадания в их руки с каждой секундой стремились к нулю. Словно в ответ на размышления хилера, тот сквозь забытье едва слышно простонал.
— Нет! Прошу вас! Помогите!
В силу особенностей профессии привыкший в первую очередь обращать внимание на больных, Йонас не сразу заметил женщину, нервно заламывающую руки у входа. Услышав, что мальчишку хотят «слить», она рванулась вперед. Наскочив на санитарку, упала, да так и не поднявшись, поползла вперед на коленях, беспрерывно, почти бессвязно моля о помощи:
— Нет! Дегаре… Он же… Нет! Помогите!
Женщина хваталась за полы халатов собравшихся в коридоре медиков, не обращая внимания ни на «поплывший» макияж, ни на прилипшие к лицу пряди медно-рыжих с редкой проседью волос, выбившихся из просто заплетённой косы. Сходство черт зареванного миловидного лица женщины средних лет с чертами пострадавшего не оставляло сомнений в наличии между ними родственной связи.
— Дегаре, сынок мой, — захлебываясь рыданиями, произнесла она, тем самым подтверждая предположение.
— Успокойтесь, мадам, и поднимитесь с пола, пожалуйста, — попыталась вразумить ее медсестра, беря за плечи. Но та лишь оттолкнула протянутые к ней руки, едва не сбив работницу больницы с ног.
Персонал растерянно наблюдал за происходящим, сочувствуя чужому горю и не желая усугублять ситуацию, но чьё-то шепотом высказанное предложение вызвать полицию, тем не менее, было встречено одобрительными кивками большинства. Женщина же, добравшись до Йонаса, уцепилась за него, словно утопающая за единственную оставшуюся соломинку.
— Вы же, ведь… Вы — хилер, да? Пожалуйста, помогите моему сыну! Он… Он не переживет еще одну дорогу! — пытаясь совладать со срывающимся голосом, зачастила она.
Йонас внутренне поморщился — больше всего в профессии он терпеть не мог подобную мелодраматику, отвлекающую от работы, тем более, когда решение было им давно принято. Однако, успокоение истерирующих родственников являлось неизбежной частью профессии. Взяв холодные руки женщины в свои, он, высвободив халат из хватки, поднял ее с пола и, «передав в руки» ближайшей нянечке, максимально уверенным и спокойным тоном сказал:
— Не волнуйтесь, мадам, мы сделаем все, что в наших силах.
И следом, обращаясь уже к старшей сестре, распорядился:
— Готовьте операционную.
— Да хранит Вас Единый, — раздалось ему вслед, но хилер не слушал, уже прокручивая в голове предстоящий порядок действий.
Наскоро сделанный рентгеновский снимок позволил хилеру предположить, что пацан родился в рубашке. Пуля, пробив нижнюю долю легкого, лишь по касательной задела аорту и застряла в мышечной стенке левого желудочка. Именно поэтому мальчишка сейчас дышал, пусть и с помощью прибора искусственной вентиляции, и до сих пор не истек кровью. Аорту Йонас подлатал, используя лишь пси, по дороге в операционную. Боль, горячей иглой кольнувшая грудь, заставила споткнуться, но позволила выиграть немного времени.
Случай действительно был крайне сложный, даже для его четвертой ступени. Пулю необходимо было извлечь без применения пси, а квалификация Йоноса и техническое оснащение больницы не позволяли проводить операцию на открытом сердце. Конечно, можно оставить все как есть, слегка подлатать повреждеённые ткани и отправить мальчишку в другую больницу. Только вот для пацана это грозило инвалидностью. Взглянув на бледную кожу, пока еще не тронутую ни единым штрихом татуировочной вязи, хилер решил действовать поэтапно.
— Да благословит нас Единый, — произнесла дежурную фразу, принятую в больничном комплексе, медсестра, передавая Йонасу запрошенные инструменты.
За маской было не видно, как хилер скривился от этих слов.
— Оставим мольбы Единому его матери, — кивнув на лежащего на столе пациента сказал он, — и займемся делом. Зажим…
Расширить траекторию, проложенную пулей, казалось несложным. Нужно было лишь сделать аккуратный разрез тканей, стараясь не задеть ничего жизненноважного. Трудность представляло купирование многочисленных сосудов. И тут Йонас применял пси, чтобы не тянуть время, — довольно точечная, филигранная работа, на которую хватило бы терпения далеко не у каждого хилера высокой ступени. Он справился без единой ошибки. Радость от маленькой победы полностью компенсировала боль сотни вытянутых на себя микроскопических «укусов».
Легкое хилер трогать не стал — натянув связки, пинцетом отодвинул орган в сторону, одновременно подлатывая его пси. К концу процедуры начавшийся приступ кашля заставил ненадолго приостановить операцию. Йонасу пришлось даже выйти в моечную, чтобы сменить пропитавшуюся кровью маску. Умывшись, прополоскав рот от мерзкого металлического привкуса, и разогнав мельтешащих перед глазами «мошек», он вернулся обратно.
Начался предпоследний и самый трудный этап: нужно было медленно извлечь пулю через образовавшийся канал, одновременно «заштопывая» миокард и ткани сердечной сумки, чтобы ни одном из слоев не осталось рубца. В «продвинутой» больнице для этого использовали бы специальный вакуумный зонд и трех-четырех опытных хилеров, но Йонасу приходилось довольствоваться длинным пинцетом и собственными пси.
Самым трудным оказалось ухватиться за кончик пули. Йонас весь вспотел, пока добился устойчивой фиксации. Радость от осознания, что у него получилось, соседствовала со страхом одним неловким движением всё испортить. Сосредоточив все свои физические и психические возможности на процессе, хилер начал тянуть. В этот момент его не могли отвлечь ни начавшие неистово пикать и визжать приборы, ни голос медсестры, испуганно воскликнувшей: «У вас кровь!», ни привычная уже боль, бульдожьей хваткой вцепившаяся в грудь и с каждым пройденным сантиметром все сильнее сжимающая стальные челюсти. Только когда искривленный кусочек металла звякнул о дно кюветы, а на кардиографе появились устойчивые равномерные пики, Йонас позволил себе выдохнуть.
— Получилось! — он криво улыбнулся сквозь ткань маски и, вытерев ручьем льющиеся из глаз кровавые слезы, потерял сознание.
***
— Может все-таки прикончим его?
— Шаза не давал задания ликвидировать. Уймись, Грэг.
— Он знает о мальчишке, может перестрахуемся, а, Дени? Шаза нам спасибо скажет…
— Ага. Или руки поотрывает. Уймись говорю.
Мерзкий фальцетоподобный голосок и прокуренный баритон словно две назойливые мухи пробрались в его черепную коробку, вызывая в ней отвратный безостановочный зуд. Йонас хотел прихлопнуть их, или хотя бы заставить заткнуться, но почему-то не мог. Пересохшие губы слиплись, рук он абсолютно не чувствовал, а веки, вдруг ставшие свинцовыми, разомкнуть не получалось, как ни старался. Это злило ужасно, до такой степени, что хотелось зарычать, но получилось лишь жалобно простонать.
— Кажется, просыпается. Идем, скажем Шазе, что через пару его можно будет
навестить.
После хлопка двери, сопоставимого по громкости с ядерным взрывом, «мухи» наконец исчезли, давая ему возможность провалиться обратно в блаженное забытье.
***
Через несколько дней в больнице появился посетитель, которого раньше тут не видели. Вычурная рубашка из дорогой ткани, неоновая тату, короткая стрижка с аккуратно выбритыми висками говорила, что парень, хоть и из Термитника, но от бедности не страдает. Подойдя к стойке регистрации, он, вальяжно оперевшись на нее, попросил:
— Позовите хилера. Йонас, так, кажется, его зовут.
Молоденькая медсестра, едва оторвавшись от монитора, поинтересовалась:
— А кто спрашивает?
— Скажите, что друг пришел навестить, — изобразив самую обворожительную улыбку со сверкнувшей на верхнем резце голографической тиксой, ответил посетитель.
Если девушка и заподозрила что-то неладное, то вида не подала. Мало ли какие друзья могут быть у молодого орденатора. Не задавая больше никаких уточняющих вопросов, она провела посетителя в палату, где отлеживался Йонас.
Хилер чувствовал себя уже гораздо лучше: мог самостоятельно есть, читать и передвигаться по палате. Дальше выходить пока не рисковал — не хотел, чтобы дикая отдышка и обострение боли от недавно приобретенного шрама снова заставили его позорно рухнуть на глазах у всего медперсонала. Начальство предоставило ему оплачиваемый больничный, и он использовал полученное время по максимуму, штудируя анатомию и патфизиологию, за чтением которой его и застал посетитель.
— Здравствуй. Это ты, значит, Йонас, — сказал, войдя и небрежно швырнув пакет с органическими апельсинами на прикроватную тумбу, мужчина. Он бесцеремонно взял стоявший в углу стул и по-хозяйски уселся на него, по́шло подмигнув медсестре, поспешившей тут же скрыться за дверью.
— Ну, допустим, я, — откликнулся хилер, откладывая книгу, и глядя, как нежданный посетитель пристально изучает скудное убранство небольшой палаты. — С кем имею честь?.. — задал он встречный вопрос, дождавшись, когда тот сосредоточит на нем внимание.
— Меня зовут Шаза, — представился мужчина. — Недавно ты тут парнишке одному помог. Я, вот, пришел рассчитаться.
Йонас уже успел догадаться, кто и по какой причине мог его «навестить», а потому невозмутимо ждал продолжения, на всякий случай положа руку поближе к тревожной кнопке: понятие «расчет», принятое в кругах, к которым явно принадлежал посетитель, имело огромное множество вариаций. Но Шаза лишь достал из кармана солидную пачку банкнот, отсчитал от нее добрую треть, а затем бросил на стол рядом с апельсинами. Хилер незаметно убрал руку. Видимо, сегодня разборки в стенах больничного блока отменялись. Оценив размер выложенный суммы, Йонас, мысленно присвистнул, подумав, что его предположение насчет мальчишки оказалось более чем верным, но от комментариев благоразумно воздержался.
— Это тебе за лечение, — пояснил Шаза, и, достав еще две бумажки, кинул сверху. — А это за молчание.
Когда Йонас очнулся, оказалось, что записей о проведенной операции нет ни в больничных журналах, ни на записях с камер видеонаблюдения. На вопрос начальства о том, почему ординатор после смены занимает больничную палату, помогавшие ему медсестры, заикаясь и отводя глаза, хором ответили, что юный ординатор от усталости перепутал энергетик и снотворное, поэтому и слег. Йонас возражать не стал, умолчав и об услышанном диалоге ночных посетителей. Начальство байку проглотило, выдав «нерадивому» сотруднику устное предупреждение и оплачиваемый больничный.
И если все происходящее не было для хилера неожиданностью, то следующее предложение бандита удивило:
— Не хочешь у меня подрабатывать?
Йонас, будучи врачом не только по призванию, но и по замыслу Единого, не питал иллюзий относительно устройства их общества, но и влезать в чужие кровавые интриги не собирался.
— Слушай, Шаза…
— Нет, сначала ты послушай, Йонас, — перебил его тот. — Посвящать тебя в свои дела я не собираюсь. Знаю я вас, идейных альтруистов, — расскажешь что, потом не рад будешь. Но моим людям часто требуется помощь. Специфика работы, сам понимаешь. И толковый хилер мне не помешает. С тебя лечение и молчание, с меня бабки. По рукам?
— А если кто из персонала стуканет? — спросил немного ошарашенный таким откровенным предложением хилер.
— Стукачи — моя проблема. И я ее решаю хорошо, ты видел.
Йонас видел, а потому спорить не стал. По правде говоря, начинающему врачу дополнительный заработок не помешал бы. На него рассчитывали и сестра, и стареющие родители, и Малой могла понадобиться помощь. Да и прозябать в нищете, гробя здоровье участковым терапевтом на задворках Термитника не хотелось, а значит нужны деньги на дальнейшее образование. Таким образом предложение Шазы оказывалось как нельзя кстати. Кроме того, хорошие связи, пусть и в криминальных кругах, никому еще не вредили. Да и, если выбирать, кого лечить: лицемерного чистого с руками по локоть в крови, прикрывающегося лживой церковной идеологией, или такого же бандита из Термитника, честно говорящего о своих намерениях, то для хилера выбор был очевиден.
— Как сын? — неожиданно спросил Йонас.
— Что? — удивился то ли такому виражу диалога, то ли проницательности хилера Шаза.
— Дегаре, говорю, — пояснил Йонас, — как себя чувствует?
Бандит не стал юлить или изображать непонимание.
— Хорошо, — честно ответил он, при упоминании сына улыбнувшись одними глазами, — Уже бегает. Ты отлично его подлатал, даже шрама не осталось. Мать только сильно перенервничала. Отправил их подальше, к периметру, пусть отдохнут.
— Я согласен, — вновь резко сменил тему Йонас, впрочем на этот раз ни удивляться, ни переспрашивать Шаза не стал, явно довольный ответом хилера. — Только как я узнаю, кто из посетителей от тебя?
— О, это будет нетрудно, — воодушевлённо ответил бандит, поднимаясь и вытаскивая из заднего кармана брюк помятый листок, заложенный за колпачок небольшой раритетной шариковой ручки, — Мы пользуемся доштормовой системой паролей. Как показывает практика, этот способ проще и надёжней всех прочих, — он начал что-то быстро выводить на клочке бумаги, поясняя: — Пароль тебе передаст сам посетитель или кто-нибудь из сопровождающих. На крайний случай — найдешь в кармане. На рваный огрызок вряд ли кто позарится.
Закончив писать, Шаза поднялся, подошёл к кровати и протянул вперед руку как для рукопожатия. Ничего не спрашивая, Йонас подал свою в ответ. В ладони осталась бумажная трубочка. Развернув ее, хилер увидел нацарапанную печатными буквами банальную в своей простоте, ежедневно слышимую им фразу: «Позовите хилера». Два слова, открывающие дверь в его новую жизнь.
