Девчачьи коктейли.

Броуди сидел один в пустом доме, покачивая головой в такт музыке в своих неизменных наушниках, когда на плечо опустилась чужая рука. Спрыгнув с кровати с испуганным воплем, он обернулся и увидел Закка, подло ухмыляющегося от уха до уха: — Бу. — Еб твою, мужик, нахера так делать?! Ты как сюда попал? — Окно на первом этаже, — ответил Закк, — у одной местечковой группы сегодня концерт. Они довольно неплохи, да и билеты были дешевыми. Собирайся, мы опаздываем. — А раньше ты не мог сказать? — спросил Броуди, лихорадочно копаясь в шкафу, — думаешь, надевать безрукавку, или не надо? Черт возьми, надо конечно — подумал Закк — она же тебе охуительно идет. Вслух он сказал: — Да надень ты, блять, уже что-нибудь, и пошли. Собираешься, как девчонка, честное слово. Когда Закк и Броуди добрались до клуба, концерт шел уже полчаса, и потные, разгоряченные ублюдки толпой разносили танцпол, калеча себя и друг друга. Губы Закка растянулись в хищной улыбке. Старый добрый слэм. То, что надо. Он влетел в мошпит, как пуля, таща Броуди за собой. Закк выглядел по-настоящему счастливым, раздавая синяки и побои всем, до кого мог дотянуться. Он двигался так, как будто наконец оказался в своей стихии, и его улыбка каким-то образом стала еще шире, а его волосы… Броуди даже не осознавал, что просто стоит вот так и пялится, пока прилетевший в плечо кулак не вернул его в реальность. Они проторчали в мошпите уже почти половину концерта, когда Закк решил, что пора сделать перерыв: — Пошли-пошли, чувак, — он потянул Броуди за рукав, — нам нужно что-то выпить. — Мне лицо разбили, — невпопад ответил тот, — и я, наверное, сломал кому-то переносицу. — И что, прям сломал? — заинтересованно переспросил Закк, постукивая пальцами по барной стойке. — Ну, я почувствовал, как она, типа, хрустнула. Броуди прижимал холодную пивную банку к щеке, которая уже наливалась лиловым, как закатное небо. Как ебучий космос. Закк завороженно потянулся к его лицу и коснулся кончиками пальцев скулы: — Болит? — А ты как думаешь, мужик? — поморщился Броуди, — конечно болит, блять. Но не так сильно, как переносица того парня. Вот же маленький злобный ублюдок, подумал Закк и восторженно расхохотался. Прикончив пару баночек пива, они вернулись на танцпол, на этот раз пробившись сквозь ревущую толпу поближе к сцене. Броуди то и дело подпрыгивал и поднимался на цыпочки, пытаясь разглядеть сцену. — Тебе же нихера не видно?! — проорал Закк, наклоняясь поближе к другу, — Хочешь поглядеть? Тот хотел что-то ответить, но Закк уже опустился на корточки, хлопая себя по плечу. Броуди одну за другой перекинул ноги через его плечи и вцепился руками в рукава чужой кожаной куртки, стараясь удержать равновесие. Закк резко выпрямился, заставив Броуди вскрикнуть, и тут же положил ладони на его острые коленки, надежно удерживая от падения: — Не бойся, не свалишься! Броуди отпустил плечи Закка и поднял руки вверх, оттопыривая мизинцы и указательные пальцы. На сцене гитарист с басистом высекали мелодию из струн, драммер выколачивал всю дурь из барабанов, и сердце Броуди колотилось гулко и быстро, подчиняясь бешеному ритму. Воющая и ревущая толпа казалась морем, бешено бьющимся о скалы, и Броуди раскачивался на его волнах, чувствуя, как мир сжимается до одной блуждающей точки — там, где большой палец Закка лениво поглаживал его колено. Когда отыграли последние аккорды и отзвучали последние вопли фанатов, Закк напоследок похлопал Броуди по голени, а потом спустил его с плеч. Они вышли на улицу, и, прислонившись к холодной стене, закурили. — Вот это ночка, а? — Закк, прищурив глаза, глубоко и долго затянулся и постучал пальцем по фильтру. Крохотные искорки посыпались во мрак. Броуди, вспомнив про свою сигарету, поднес ее к губам. Запретный горький табачный дым обжег легкие, оставляя запах гари на гортани, и Броуди подумал, что мог бы вечно простоять вот так. Домой идти не хотелось. Внутри все холодело от мысли о том, чтобы вернуться к богоебнутой родне, издевательствам, побоям и тому, что он теперь называл своей жизнью, так что Броуди затянулся еще раз — убийственно медленно, пытаясь потянуть время. — Да, — наконец отозвался он, туша окурок о стену, — ночь что надо. — И сейчас всего лишь половина первого, — заметил Закк, щелчком отбросив бычок через улицу. Алый огонек, прочертив в воздухе дугу, ударился об асфальт и потух, как упавшая звезда. Помолчали еще. — Гадюшник поблизости работает круглосуточно, — нарушил тишину Закк, — может, у них есть твои девчачьи коктейли? — Девчачьи коктейли пиздец дорогие, — ответил Броуди, — а я на мели, чувак. — Все путем, мужик, я угощаю. Поехали? Черт. Вечер становился все более похожим на свидание. Стараясь, чтобы его голос звучал по-крутому невозмутимо, Броуди небрежно бросил: — Ладно, поехали. В баре было темно и накурено, и дурацкая приставучая музыка играла играла из колонок. Броуди безудержно хихикал над какой-то шуткой, потягивая желто-рыжую бурду из стакана с долькой лимона на краешке. — Че это вообще такое? — Закк перегнулся через столик и отхлебнул пару глотков коктейля через край, — бля, ну и гадость. Там же один сахар, чувак, — он скорчил гримасу отвращения, заставляя Броуди снова фыркнуть от смеха, и сделал глоток виски, чтобы смыть с языка тошнотворный сладкий привкус. Покрасневший, пьяный и глупо хихикающий, Броуди был чертовски хорошеньким, и его хотелось развлекать смешными историями, и угощать противными дорогущими напитками, и даже самому пробовать эту сладкую дрянь — чтобы смотреть, как Броуди касается стаканов губами там, откуда только что пил Закк. — Тебе надо попробовать вот эту синюю херню с зонтиком. — Мне… блять, мужик, мне надо выйти, — Броуди, цепляясь за стул, медленно выполз из-за стола и тут же согнулся пополам, зажимая рот рукой. — О, черт, — Закк подскочил со стула, подхватывая Броуди под локоть, — чувак, прошу, не делай это, не прямо здесь. Пошли, отведем тебя в сортир. Глядя, как Броуди корчится над толчком, выворачивая наизнанку свой несчастный желудок, Закк ощутил укол вины. — Зря я тебе столько дряни заказывал, чувак. Нельзя так много бухать, если весишь, как птичка. — Я нормально вешу, — прохрипел Броуди, не поднимая головы, — просто эти…эти коктейли, кх, пиздец жестко выносят. — Как скажешь, мужик, — тихо ответил Закк, — как скажешь. Опустившись на корточки на липком сортирном полу, он стянул с запястья резинку и, аккуратно убрав волосы Броуди за уши, завязал их в некрепкий пучок на затылке. В тошноте не было ничего приятного, но и ничего особенно отвратительного. Неизбежные последствия затянувшейся попойки. Закк время от времени и сам оказывался в таком же, если не худшем состоянии, но с Броуди все было по-другому. Он был таким худым, замученным и каждый болезненный приступ тошноты заставлял его содрогнуться. Броуди было почему-то жалко. Сочувственно нахмурившись, Закк положил руку на его потную, трясущуюся спину, стараясь не давить слишком сильно. Он просидел так, медленно водя ладонью вверх-вниз вдоль чужих выпирающих позвонков, пока не затекли ноги и не онемела спина. Пока Броуди не перестало выворачивать и не сошла на нет мелкая дрожь. — Плохо? В ответ ему раздался только жалобный всхлип. — Конечно, плохо — так нажраться. Ну ничего, потерпи немного, и все пройдет…мужик, ты че?! Не клади туда голову, фу блять, не вздумай! — Закк подхватил Броуди под мышки, помогая ему подняться на ноги: — Давай-давай, пойдем умоемся и свалим отсюда. На свежем воздухе Броуди немного полегчало, хотя озноб стал еще сильнее — мелкая дрожь била все тело, и звонко стучали зубы. Закк посмотрел на него со смесью раздражения и сочувствия во взгляде, а потом снял кожанку: — Держи. Только не проеби по дороге, мне она нравится. — С-спасибо, — облачком пара выдохнул Броуди, кутаясь в теплую куртку. Вот это уже определенно было странно. Закк носил свою косуху, как вторую кожу, и никогда никому не давал даже померить. Даже красивым девчонкам. Даже если они очень просили. Даже если строили глазки, хлопали ресницами и игриво жаловались, как им холодно. Броуди решил, что подумает об этом завтра, когда звезды будут не такими яркими, а голова перестанет кружиться от выпивки. — Тебя же больше не стошнит? — выдернул его из размышлений голос Закка. — Не-а. — Точно? Смотри, если заблюешь мне тачку, я тебя придушу, понял? Броуди прислушался к своим ощущениям. Головокружение, странное тепло в груди… и никакой тошноты: — Не, все будет нормально, чувак. — Тогда прошу в карету, принцесса. Оказавшись на переднем сидении, Броуди устало прикрыл глаза. Рядом Закк возился с магнитолой, пока не остановился на каком-то спокойном думе. Мелодичная, плавная музыка баюкала, и Броуди сам не заметил, как заснул, свесив голову на плечо друга. — Мужик, обязательно надо это делать, когда я веду чертову машину? — Закк слегка подергал плечом, на что Броуди возмущенно выругался, но голову все-таки убрал. — Мы.мы, кажется, проехали мой дом, чувак, — пробормотал он, приоткрыв один глаз. — Это потому что мы едем ко мне, — усмехнулся Закк, — а то твоя ебанутая тетка инсульт схватит, глядя на твою пьяную рожу. — Хорошо. Я не хотел ехать домой, — неразборчиво проговорил Броуди, а потом облокотился на окно и снова заснул. Во второй раз он проснулся от того, что его осторожно трясли за плечо: — Ну все, давай вставай, принцесса. Я не понесу тебя на руках. Они тихо прокрались в дом, стараясь не разбудить отца Закка, и прошмыгнули в маленькую, увешанную постерами комнату. — Миссия выполнена, — прошептал Закк, закрывая за собой дверь, — а теперь пора баиньки, а, чувак? — Мы что, будем спать на одной кровати? — А у тебя какие-то возражения? — ухмыльнулся Закк, стряхивая с ног ботинки. — Не знаю, мужик, это не — ик! — это не по-гейски? — Ну, ты всегда можешь лечь на полу, если моя кровать не устраивает твою королевскую задницу. Броуди, приняв свою судьбу, заткнулся и начал неохотно стягивать кожанку Закка с плеч. Куртка все еще хранила тепло и запах сигаретного дыма, и без нее руки Броуди тут же начали покрываться мурашками. — Футболку тоже, — раздался над ухом голос Закка. — Что…ик! Зачем? — Потому что я не хочу, чтобы ты уделал мою постель в блевотине, придурок, — равнодушно ответил Закк. Броуди со вздохом начал стягивать футболку через голову, потерял равновесие и почти рухнул на пол, но чужая рука крепко вцепилась в его плечо, удерживая на ногах. Броуди кинул скомканную футболку куда-то под кровать, стараясь не думать о том, что Закк все еще держит его за плечо. И о том, какая широкая и теплая у него ладонь. по обнаженной спине пробежал холодок, и Броуди обнял себя за плечи, стесняясь хрупкого, костлявого тела. Закк демонстративно фыркнул и закатил глаза: — Давай, залезай уже в кровать, принцесса. — Что, прям так? — А в чем проблема? — спросил Закк таким тоном, будто это было странно — не хотеть спать полуголым в одной постели со своим лучшим другом. — Ничего, просто…холодно, — это была не совсем ложь. Броуди потер ладонями покрывшиеся мурашками предплечья в подтверждение своих слов. Закк кинул ему потрепанную толстовку с эмблемой Каннибалов, и Броуди кое-как натянул ее, пьяно хихикая, ругаясь и путаясь в рукавах. Шмотка слегка висела в плечах и доставала почти до середины бедер. Это выглядело почти так же хорошо, как Броуди без футболки, решил Закк. Так же хорошо, если не лучше. Глядя, как его кореш кутается в толстовку, пряча ладони в чересчур длинные рукава, Закк поспешил стереть со своего лица идиотскую умиленную улыбку. Они лежали в кровати поверх одеяла, касаясь друг друга плечами, и Мегадэт тихо-тихо звучал из проигрывателя. Закк разглядывал изящный профиль Броуди, его растрепанные волосы, пересохшие губы и сложенные в замок на груди костлявые руки. Броуди старался не пялиться на Закка, иначе это было бы по-гейски. Вместо этого он рассматривал трещинки на белом потолке и прилагал все усилия, чтобы думать о чем угодно, кроме того, что их плечи соприкасаются. Броуди долго размышлял про Хэтфилда и Мастэйна, про проклятый рифф и про то, как впервые услышал Trust по радио и сразу полюбил эту песню. Тогда его мать подвозила его в школу на своей машине, улыбалась и подпевала, напрочь перевирая мотив, и она тогда еще была в порядке, его чертова тупая мамаша… Броуди слишком поздно попытался подавить всхлип. — Чувак? — прошептал Закк хриплым от долгого молчания голосом. Броуди замер и широко распахнул глаза, пытаясь остановить слезы. Горячая капля скатилась по щеке. И по другой. Черт. — Ты че, плачешь, что-ли? — в голосе Закка не было ни раздражения, ни издевки, скорее…обеспокоенность. Как будто ему действительно было не все равно. Броуди резко отвернулся к стене в попытке спрятать скорченное от жалких, позорных рыданий лицо. Закк никогда не был хорош во всей этой эмоциональной херне. Вот что делать с плачущими людьми? Может, надо обнять его, как в сопливом фильме? Закк неловко перебросил руку через содрогающиеся плечи Броуди. Тот вздрогнул от неожиданности, но не попытался отдернуться от прикосновения. Хорошо. Наверное, теперь надо что-то сказать. — Чувак, ты это… блять, — Закк откашлялся и попробовал еще раз, — вся эта херня может быть пиздец тяжелой, Броуди, я знаю, но нельзя позволить ей добить тебя, слышишь? Броуди что-то неразборчиво прошептал в ответ, и положил поверх ладони Закка свою, не позволяя тому отстраниться. Блять. Ну ладно. Закк прижался к чужой костлявой спине, превращая вынужденное объятие во что-то более искреннее. Зарывшись лицом в мягкие всклокоченные волосы Броуди, он еле слышно прошептал: — Ты, бля, не один. И больше никогда не будешь. Пластинка давно умолкла, и в темноте раздавалось только прерывистое дыхание, перебиваемое всхлипами. — Закк? — нарушил тишину дрожащий голос Броуди. — Хм? — Братство металла? — чужая ладонь неудобно извернулась, чтобы сжать руку Закка. «Братство металла» — шепнул тот, отвечая на рукопожатие. Броуди закрыл глаза и тут же провалился в тяжелую дрёму, краем сознания ощущая невесомый поцелуй в макушку, который, конечно, ему просто приснился. Закк планировал подождать, пока Броуди заснет, а потом отпустить его, но неожиданно вырубился сам, обнимая кореша, как блядского плюшевого мишку. И когда он проснулся с утра пораньше от того, что Броуди вцепился в него, как тупорылый детеныш опоссума в свою опоссумскую мамашу, он не нашел в себе сил протестовать.