sie ist der hellste stern von allen

ханагаки мертв. или не этого кисаки хотел? все вокруг будто замирают в моменте, и ханма замирает тоже. на пыльные рельсы капает общая кровь и этот звук разносится по округе, дрожа и раскачивая пространство, будто ребенок игрушку. раньше они считали мертвецов после драки, но этот звон будто предвещает смерть им всем. — почти верно, — раздается голос позади. хриплый и будто заглушаемый льющейся из глотки кровью. ханме даже оборачиваться не надо, чтобы понять кто там. но он хочет повернуться. хочет увидеть кисаки еще раз, даже если это лишь предсмертное воспоминание его мозга. увидеть эти пронзительные голубые глаза, смотрящие на людей свысока. тетта ни разу не снился ему в кошмарах, как бы сильно ханма того не хотел, но хотя бы сейчас? кисаки в красной форме поднебесья, в которой шуджи и видел его в последний раз. он не был на похоронах, скрываясь по окраинам всей японии, да и что ему было там делать? смотреть как родители пытаются оправдать имя мертвого сына? хуйня это всё. кисаки убивал, ханма помогал ему в этом. пока тетта был жив порой снились сны. там они были старше, спали хуже и были ближе. но после его смерти как отрезало. ханма понял потом, что вовсе не сны это были, а обрывки недостижимого теперь для них будующего. — ты не соврал тогда, — кисаки делает шаг к нему и кровь льется из его рта, не доставляя при этом дискомфорта. грузовик сбил его, столь глупо лишив токио в сильной руки. ханма не нанес последний удар тогда, почти два года назад. он мог — действительно мог, его итак разыскивали за соучастие в убийстве, что значил еще один труп сверху? мужик клялся, что это была случайность, что он невиноват. суд тоже так решил. ханма оставил его недалеко от моста. — ха, думал ты и не вспомнишь про мои сказки, — его голос омерзительно дрожит, как бы сильно ханма не пытался скалиться в ответ, и испачканная в дорожной пыли и крови ладонь кисаки накрывает его лоб. — вроде не бредишь. — пошёл ты нахуй. кисаки смеется. ханма слышал это лишь несколько раз, и сейчас — посреди искривившегося времени, тел и ещё живых, — его будто на несколько секунд возвращает туда, в прошлое. пространство проходит сквозь. его кости слишком велики для него, хотя вряд ли он вырос настолько за два года. четыре? когда он чувствовав это в последний раз? может быть. ханма делает шаг вперед и обнимает его. кисаки не отстраняется, лишь слегка похлопывает его по плечу. — ты знал, что у меня всегда получалось? каждый раз. как бы сильно ханагаки не пытался, он вечно проигрывал. — да, — у тетты волосы от крови слипшиеся. ну и намучались наверняка с ним люди, готовя тело к похоронам. ханма прижимает его ближе, наклоняясь и слегка кивая. его на хитровыебанные ответы как раньше не хватает уже. ему в счастье вновь слышать эти нотки гордости в голосе тетты, и он снова выдыхает, — да. — как триггер? триггер. в памяти встает дядька — грязный и вечной пьяный, приехавший черт пойми откуда. мать гнала его куда подальше, но ханме он нравился. дядька давал сигареты и травил истории из поездок, хоть порой и замирал с пустыми глазами. в один день они пожали руки — а потом мусоровоз на соседней улице не перевернулся, потому что пьяный водитель не вышел на смену. дядька смеялся и хлопал его по плечу, говоря что скука ханмы сделала его идеальным. дядьку убил кто-то, а потом жизнь перестала меняться каждый раз, как они жали руки. ханма мотает головой, и кисаки считывает это по-своему. — мы умрем все, — усмехается он, все таки обнимая в ответ и прикрывая глаза. — то, чем мы являемся. — они опять?... — да. скорее всего, — в голосе кисаки слышится что-то печальное, и ханма понимает это. их сотрут. то, чем они были, то, чем должны были стать. ханагаки мертв, но он передал силу, а значит всё опять будут перестраивать под идеальное восприятие мира этих нытиков. — ты будешь там жив? это главный вопрос. нахуй дядьку, байки, банды. нахуй эту тосву и вальгаллу, поднебесье и всех прочих. главное лишь... — эти идиоты захотят спасти всех. скорее всего, это последний раз когда он слышит голос кисаки таким. гордым, слегка самодовольным. ханагаки и майки перекроят всех под себя, чтобы никто даже пикнуть не сумел. они заберут у них прошлое, сделавшее их теми, кто они есть. осанай не изнасилует ту девчонку, из-за него не сядет капитан третьего. они как черви со своей добродетелью влезут в семейку шиба. кровавый хэллоуин не состоится. изана не обозлится на брата, не умрет та смешная девчонка. даже реквием исполнять будет не по кому. дядька даст прикурить от сигареты, прежде чем свалить куда-то опять. — предлагаешь отпустить ситуацию? — усмехается ханма. им в этот раз крыть нечем. мертвец да бывший триггер. кисаки мотает головой да усмехается в ответ. в его гениальной голове явно есть план. и куда бы он не вёл, шуджи уже заранее знает, что пойдет следом. инструментом, замом или фотографом.