Маркус любит рисовать. Очень любит. Он, точно так же, как его приёмный отец, хотел связать с этим всю свою жизнь. Но он даже представить себе не мог, как тяжко и утомительно будет учиться. Приходилось рисовать очень много того, что требуют, а не того, что хочется. Просмотры и вовсе добивали. Работы, по которым успели потоптаться все, кому не лень, оценивающие взгляды преподавателей... Похоже, само слово "просмотр" уже стало чем-то наподобии триггера, вселяющего панику, даже несмотря на то, что Маркус был уверен в своих работах. Лишь поддержка Карла, который являлся преподавателем живописи в этом университете, успокаивала и помогала держаться на плаву.
Очередной морозный февральский день. Манфред младший всегда просыпался рано, но не из-за того, что ему было далеко ехать или утром было много дел. Ему просто нравилось прогуливаться по местности Детройта, потягивая свежий ароматный горячий шоколад и перекусывая круассаном, пока мороз приятно покалывал щёки. А после этого – бежал в зал. Хоть очень много сил он тратил на университет, ему хотелось поддерживать себя в форме. К тому же, тренировка помогала ему до конца проснуться, от чего было хоть чуточку, но проще учиться.
В университете Маркус, как обычно, проводил время в компании свой лучшей подруги Норт. Они дружили ещё со школы, поэтому были очень близки. Помимо неё, Манфред очень хорошо общался с Коннором. Они одногруппники и, как оказалось, имеют немало общих интересов.
Девушка что-то тараторила про свидания с парнями из тиндера и иногда сплетничала о чём-то, но Маркус слушал вполуха, ибо он был сосредоточен на рисовании. Всё же, для него это было реально важно.
Наступила пара по наброску. В этот раз нужно было рисовать человека, поэтому ближе к началу в аудиторию зашёл какой-то незнакомый парень в сопровождении препода. Незнакомец разделся, оставшись лишь в брифах, и его поставили в нужную позу. Строгое указание преподавателя – и все принялись рисовать.
Больше всего в этих парах Маркусу нравилось то, что в аудитории стояла почти полная тишина, ибо все были максимально сосредоточены и думали лишь о том, как бы успеть нарисовать всё за 10 минут.
—Красивый, не так ли? – вдруг прервала Норт, кивком указывая на натурщика.
—Ага, очень милый... – пробормотал Манфред, не отрываясь от работы. До комментария подруги он и вовсе не обращал внимания на внешность незнакомца. В целом, Маркус почти закончил, поэтому имел право минутку полюбоваться. Взгляд скользил по каждому сантиметру оголённого тела, с вниманием рассматривая. Норт была права, парень и вправду был очарователен: мягкие черты лица, аккуратные брови и нос, розоватые пухлые губы и большие глаза цвета океана, на щеках был лёгкий румянец, а кожа была словно фарфоровой. Светлые волосы были аккуратно зачёсаны на бок и на вид были очень мягкими. Глаза опустились чуть ниже: худые шея и плечи, как и весь натурщик в целом, отчего ключицы были отчётливо видны. Красивые розовые соски украшали грудь, пресс был не сильно выражен, но от этого натурщик не становился менее красивым. На длинных аккуратных ногах лежала белая ткань. Пальцы, слегка её придерживающие, были невероятно красивыми, тонкими и аккуратными.
—Подойдёшь к нему познакомиться на перемене? – прошептала девушка, заметив, как друг откровенно любуется незнакомцем.
—Перестань искать мне парня. Ты навязчивее Карла, ей-богу... То, что я бисексуал – не значит, что я влюбляюсь в каждого красивого парня.
—Ну, мы ещё посмотрим... – Норт хихикнула, возвращаясь к работе.
Ещё несколько раз преподаватель менял позу натурщику. Спустя какое-то время, наконец, наступила перемена. Ожидалась пара живописи, на которой также нужно было рисовать с натуры, поэтому незнакомец остался со студентами. Как и многим натурщикам, ему было очень интересно взглянуть, как его нарисовали, поэтому он, накинув подготовленный халат, проходил и с искренним интересом рассматривал самого себя. Он, с самой большой искренностью, присущей человеку, хвалил художников – это было видно по его выражению лица и слышно по голосу. К слову, насчёт голоса: Маркус заметил, что у натурщика он был невероятно приятным. Манфред с нетерпением ждал момента, когда дойдёт очередь до разглядывания его набросков, чтобы поближе услышать этот голос и получше разглядеть черты лица. Он и сам не понимал, почему так реагирует на какого-то натурщика, коих за все его годы обучения – а он уже учится на выпускном курсе – было очень много. Но было в этом блондине что-то очаровательное, притягивающее, чего не было в других. Художник был уверен в своих работах и всегда получал лишь комплименты, но именно сейчас он почему-то жутко волновался.
Вдруг Маркус почувствовал чужое присутствие сзади. Обернувшись, он увидел того самого натурщика, который с любопытством и очарованием рассматривал набросок. Почему-то вся уверенность студента вмиг пропала, щёки предательски порозовели, а все слова будто застряли в горле. Сама Норт притихла, походу, искренне наслаждаясь происходящим.
—Вау... Это невероятно красиво. Впервые вижу, чтобы кто-то с такой точностью передавал мои черты, – вдруг прервал тишину очаровательный незнакомец. Предварительно спросив разрешения, блондин разглядывал другие наброски, и с каждой секундой его приятное удивление росло. Его глаза забегали по листку, судя по всему, ища подпись владельца, в чём через несколько секунд убедился Манфред.
—Тебя зовут Маркус? Красивое имя, –нежно и настолько успокаивающе промурлыкал натурщик, на что художник лишь кивнул, пока его глаза бегали по лицу парня.
—Я Саймон, – он так доброжелательно и по-тёплому улыбнулся, что Маркус сам не смог сдержать улыбки. —Если ты не против, я могу попозировать тебе лично вне университета... Мне очень понравился твой стиль, правда. До сегодняшнего дня я думал, что реальные люди не могут рисовать настолько великолепно, – боже, Манфред младший готов был слушать этот очаровательный голос вечность: шепчущий комплименты, словно специально, чтобы другие студенты не слышали, будто это было чем-то интимным. Почему-то в голову студента полезли мысли о том, как этот чарующий голос так же шепчет комплименты на ухо, залезая под одежду. Эти длинные, тонкие, аристократические пальцы, наверняка холодные, с непередаваемой нежностью проводят по голой и такой чувствительной коже, а потом избавляются от ремня, расстёгивают ширинку и... Маркус мгновенно попытался отвлечься и вернуться в реальность когда понял, в какое русло ушли его фантазии. Разве нормально представлять такое с человеком, которого знаешь меньше суток?
—Эм... Д-да, я не против... – внезапно осёкся студент, понимая, что он уже достаточно долго молчит. Саймон тихо, без капли осуждения, хихикнул. Взглянув на время, он быстро взял карандаш Маркуса и достал из кармана какой-то фантик. Через несколько секунд он протянул его Манфреду. На фантике был написан номер телефона и подпись "Саймон". Как и предполагал художник, почерк натурщика был таким же идеальным, как он сам.
—А то я потом забуду, – блондин в последний раз кинул ласковую улыбку и убежал к преподавателю, чтобы тот поставил его в нужную позу.
Наблюдая за парнем, Манфред даже не заметил, как прошла перемена. Он не верил в любовь с первого взгляда, но всё произошедшее за последний час заставляло сомневаться в своих убеждениях... Что это, если не влюблённость? Маркус никогда раннее не испытывал такой тяги к человеку, тем более незнакомому.
—Похоже, кто-то сегодня отлично проведёт вечер, – ухмыльнулась Норт, хитро глядя на друга.
—Пф, лучше уж Коннору передам его номерок, он как раз сейчас в активном поиске. Жаль, что пока просиживает жопу на больничном, – пробормотал студент, разглядывая аккуратные надписи на фантике.
—Похоже, ты слишком плохо знаешь его. Коннору нравятся доминанты старше его в два раза, а не смазливые мальчики, – девушка усмехнулась. —А вот Саймон, если не ошибаюсь, как раз подходит под твой типаж.
«Да,» – пронеслось в голове Маркуса и он еле сдержался, чтобы не озвучить это.
—Ну, знаешь, явно не тебе судить о чужих вкусах, – решил перевести тему, пока руки, словно на автомате, взяли кисти и замешивали на палитре оттенки гуаши, пытаясь подобрать нужный тон.
Живопись преподавал Карл, поэтому он частенько крутился возле Маркуса. Что неудивительно, ведь он, хоть и приёмный, но отец, и волновался об успехах своего сына куда больше.
—Великолепно, Маркус. Но, думаю, в тенях не помешало бы добавить ещё немного синего.
—Спасибо, Карл. Я как раз собирался, – студент улыбнулся, быстро добавляя несколько штрихов. Рисование помогало отвлечься от мыслей. От мыслей о Саймоне – в том числе, из-за чего становилось чуточку проще.
Карла Манфреда любят все студенты, которым повезло попасть к нему. Он одобряет и даже поощряет импровизацию. Ведь «каждый по-своему видит искусство» – говорил преподаватель. С учениками он общался максимально по‐дружески и не требовал всех этих официальностей. По его мнению, от отношений между преподавателем и студентом напрямую зависит качество работ и работоспособность.
Саймон иногда поглядывал на Маркуса. Он был одним из немногочисленных парней в аудитории. Художник выглядел максимально сосредоточенным, глаза то бегали по бумаге, то переключались на натурщика, с огромным вниманием рассматривая. Рукава рубашки были закатаны до локтя, благодаря чему открывался взор на мышцы предплечья. Мозолистая, массивная, наверняка очень сильная рука твёрдо держала кисть, резкими движениями оставляя новые мазки. Хотелось бы ощутить силу этих рук на своих бёдрах, ощущать с какой силой они сжимают волосы... Саймон нервно сглотнул, отводя взгляд в другую сторону, разглядывая какие-то натюрморты и гипсовые головы.
Наступил долгожданный обеденный перерыв. Норт сразу убежала к своим подругам с других курсов. Ну, конечно: с ними намного интереснее сплетничать, чем с Маркусом. В целом, он уже привык, поэтому спокойно направился в кафе при университете. Там он уже встретился с Ричардом, младшим братом Коннора, который учится на факультете скульптуры.
—С чем твоя сестричка свалилась-то?
—Да как всегда, какая-то фигня. Ты же знаешь, зимой у Коннора что ни день, то очередная болезнь.
—Ему ещё отрабатывать потом. Я зайду сегодня: пусть хоть знает, что мы делаем без него, – усмехнулся Манфред.
—Ему не привыкать.
Наконец, очередь дошла до парней. Взяв еды, они кое-как нашли свободный столик. Присев, Маркус с жадностью стал поедать свой обед, ибо несколько часов подряд он держался лишь на жвачке и бутылке воды.
—Кстати, как там у тебя с тем тренером в зале? Не мучает пока?
—Он бывает грубоват, но в целом, терпимо. Рид почему-то думает, что если я богатый, то хожу в зал просто чтобы потом девочек клеить, а не для себя... Будто его реально волнует, как живёт человек, который регулярно приносит ему, между прочим, немалых денег. Если бы я выбрал обычный абонемент без тренера, то я бы столько сэкономил... Смог бы купить столько материала! Коннору повезло намного больше... Он, похоже, очень даже неплохо подружился со своим тренером, – Декарт ненадолго замолчал, на его лице появилась хитрая ухмылка. —Зато я лучше него в шахматах! Он как-то предложил партию сыграть, мол, если я выиграю, то получу скидку. Видел бы ты его лицо, когда я поставил ему шах и мат без шансов на победу! Похоже, он впервые увидел, что кто-то намного лучше него в чём-то.
—Зато какая взаимовыгода получается: он тебя тренирует, а ты учишь его шахматам. Достаточно полезно, – Маркус хихикнул, а потом немного отхлебнул из стаканчика.
—Ох, ну, если я каждый раз смогу видеть Гэвина таким униженным, то я готов стать его личным тренером по шахматам! Да хоть за бесплатно! – Ричард рассмеялся, прикрывая рот рукой.
Вскоре, наконец, закончился учебный день. Маркус зашёл в аптеку за лекарствами, а после – направился в любимое кафе Коннора, чтобы взять немного вкусной еды. Друг жил недалеко, поэтому художнику не составляло проблем ненадолго зайти.
После стука в нужную дверь, она открылась буквально через минуту, и перед Манфредом встал уставший и полусонный Коннор, который будто весь день отсыпался, и сейчас его разбудили.
—Я принёс еды и лекарств. Выздоравливай, без тебя нереально скучно, – Маркус улыбнулся и протянул Декарту пакеты. Пройдя в квартиру, Манфред присел на диване.
—Произошло что-то интересное, пока меня не было?
—Неа. Это тебе надо у Ричи спрашивать, у него же постоянно всякие интрижки с тем молодым тренером.
—Он и без того постоянно говорит про Рида, – Коннор усмехнулся. —Даже не знаю, кого из них двоих мне жалко больше.
—Не будем зацикливаться на твоём брате. Как твои успехи с Андерсоном? – после этого предложение у Декарта будто загорелись глаза.
—Он, на самом деле, просто отличный тренер! Он всегда с такой заботой интересуется, могу ли я потянуть определённые нагрузки, не устаю ли я слишком сильно, не нужно ли мне сделать перерыв... Когда я ему позвонил, чтобы сказать, что болею и не приду, он так расстроился, будто так сильно хотел встретить меня снова! – мечтательно произнёс Коннор и с улыбкой вздохнул. —А ещё, он так много рассказывает о себе, будто он мне не просто тренер, а очень близкий друг. Я ценю это.
***
Парни ещё немного поболтали; Маркус рассказал, что они сейчас делают по программе, а после – ушёл. Из кармана Манфред случайно достал тот фантик, который дал ему Саймон в универе. Со всеми делами художник даже позабыл, что собирался встретиться с ним. Быстро переписав номер в контакты, Маркус настрочил ему:
m.manfred
16:57
«Привет, это Маркус. Прости, не мог написать раньше, дела были. Если ты занят, то можем встретиться завтра.»
Ответ не заставил себя долго ждать, будто натурщик весь день ждал сообщение от художника. На самом деле, Саймон был очень рад, что про него не забыли, хотя причина была необъяснима, что казалось очень странным.
cat_lover
17:03
«Я рад, что ты всё-таки написал. У меня нет срочных дел, так что можем встретиться и сегодня. Ещё не так поздно. Могу выйти прямо сейчас.»
m.manfred
17:05
«Тогда предлагаю встретиться в парке памяти Генри Форда. Я как раз недалеко оттуда.»
cat_lover
17:05
«Буду примерно через 15 минут.»
Эти минуты словно длились вечность. Маркус сидел в парке на скамейке, в ожидании Саймона, время от времени осматриваясь, надеясь увидеть знакомое лицо. Вдруг Манфред увидел натурщика вдалеке. Почему-то студент был уверен, что это именно он, поэтому вскочил со скамейки и быстрым шагом направился к нужной фигуре.
—Я живу неподалёку, нужно будет просто проехать несколько улиц на автобусе, – пробормотал Маркус, встав напротив блондина и слегка улыбнувшись. Саймон выглядел сейчас по-своему очаровательно: серая шапка с забавным помпоном; торчащие из-под неё пряди волос, по сравнению с причёской в университете, лежащие слегка неаккуратно; розовые от мороза щёки и нос; такая спокойная и милая улыбка, которую слегка прикрыл такой же серый, на вид очень тёплый шарф. Манфред чувствовал учащённое дыхание натурщика, словно тот торопился, что доставляло нереальное удовольствие – скорее всего, он действительно спешил на встречу. Будто это – встреча не ради очередной практики в рисовании с натуры, а реальное свидание.
По пути до дома Маркуса парни увлечённо рассказывали об интересах друг друга. Как оказалось, Саймон предпочитает музыку жанра поп-рок и хип-хоп, очень любит кошек (хотя, это стало понятно ещё когда Маркус только увидел его ник) и у него даже есть одна, породы манчкин, по кличке Абби.
—Познакомишь меня с ней?
—Когда-нибудь – обязательно. Она очень добрая. Думаю, вы подружитесь.
В ответ Маркус рассказал о том, что, помимо рисования, занимается волонтёрством: состоит во многих группах волонтёров Детройта, при каждой возможности жертвует суммы для помощи бездомным животным и детям в детдомах, часто забирает животных с улицы, самостоятельно лечит, а потом ищет им дом. Маркус считает, что все достойны права на счастливую жизнь. Ибо когда-то он сам, будучи воспитанником одного из детдомов Детройта, живёт сейчас хорошо лишь потому, что когда-то Карл пожалел его и забрал, воспитав как своего сына. Почему-то Манфред младший с такой лёгкостью доверил Саймону это всё, словно знал его всю жизнь, и потому был уверен, что тот не осудит, не отстранится и уж точно не станет смеяться. Натурщик с вниманием слушал, не перебивал, искренне удивляясь, слыша достаточно неприятные подробности жизни художника.
—Признаться честно, впервые глядя на тебя, я даже и не подумал что ты... пережил это всё, – неловко пробормотал Саймон, с сочувствием взглянув в глаза Манфреда.
—Наверное, это даже хорошо. Я благодарен Карлу: он научил меня доверять людям и показал мне, каково это – когда тебя вправду любят. Сейчас меня моя жизнь более чем устраивает, и я стараюсь не вспоминать о том, что было раньше. Ведь это было в прошлом; главное – то, что происходит сейчас, не так ли? – Маркус улыбнулся, словно показывая, мол: «Меня не волнует то, что было раньше, всё нормально.»
—Ты прав. Нужно жить настоящим.
Неуверенно пройдя в квартиру, Саймон с интересом её рассматривал. Между кухней и спальней была просторная гостиная, которую художник, видимо, адаптировал под себя, сделав из неё мини-мастерскую. Большое окно было нетипичной формы, отдалённо напоминающей овал, но отлично вписывалось в общий интерьер. Манфред помог натурщику снять и повесить верхнюю одежду, а после – убежал на кухню со словами: «Пойду сделаю чай, ты наверняка замёрз.» Заботливые ноты в голосе ласкали душу блондина. Он присел поближе к батарее, греясь и потягиваясь на табуретке, словно кот. Всё же, работа натурщиком была далеко не самой лёгкой.
Примерно через 20 минут в гостинную прошёл Маркус, уже переодетый в более домашнюю одежду; с подносом, на котором стояли чайник, две чашки с ложкой в одной из них, и сахарница. Саймон, походу, был настолько погружён в свои мысли, что не услышал, как рядом с ним сели, отчего вздрогнул и удивлённо охнул, увидав прямо перед собой художника, который уже разлил чай по чашкам. Взяв одну из них, натурщик положил в неё две ложки сахара и хлебнул согревающего напитка.
—Знаешь, Маркус... С тобой так интересно разговаривать, – спустя несколько минут неловкой тишины пробормотал Саймон, делая очередной глоток чая.
—Взаимно. Я даже не ожидал, если честно, – Манфред помолчал пару секунд, а после неуверенно добавил: —Э... Если что, я не пытался оскорбить. Просто в Детройте редко встречаются такие люди, – в ответ на это блондин лишь посмеялся, после чего кинул очередную очаровательную и такую смущающую улыбку. Вообще, Саймону в первый раз за весь день далась возможность рассмотреть собеседника получше, хоть и в полумраке, ведь лишь светильник в другом конце комнаты не давал ей погрузиться в полную темноту. Но у этого была своя эстетика, лишь прибавляющая романтики и интимности происходящему.
Взгляд парня сразу обратил внимание на разные глаза: один лазурный, а второй – изумрудный, выглядящие, как настоящие драгоценности. И как он раньше не заметил эту великолепную особенность художника?
Взгляд Саймона опустился ниже. Маркус сейчас был не в той рубашке, в которой был в университете, а в какой-то футболке, которая пережила многое, судя по пятнам краски и чернил. Снизу она была слегка свободной, но сверху чётко очерчивала контуры накачанной груди. Интересно, она мягкая? Блондин даже неосознанно облизнулся и понадеялся, что Манфред ничего не видел, а потом, в срочном порядке, отогнал все непристойные мысли. Разве нормально думать в таком ключе о парне, которого знаешь ничтожно мало?
Саймон притянул художника к себе, с жадностью прильнув к чужим губам, будто это их последняя встреча. Натурщик целовал пылко, желанно, сжимая чужую футболку. Маркус отвечал ему также горячо, также желанно, осторожно положив руки на талию.
Отстранившись, Саймон опустился к шее, вдыхая терпкие ароматы мускуса и имбиря и еле уловимый, сладкий аромат горячего шоколада, который он почувствовал от художника ещё тогда, в университете. Одна рука неприлично залезла под футболку, делая то, о чём думал Саймон весь день: ощупывая крепкую, массивную грудь, проводя по рельефу тела Манфреда, откровенно им наслаждаясь и восхищаясь. Другая рука легла на пах, слегка сжимая чужой отвердевший орган. В этот момент блондин почувствовал, как сильная рука сжала его волосы, зазывая, но не принуждая. Облизав губы, Саймон склонился к разгорячённой плоти, стягивая джоггеры сразу с боксерами. В его глазах чётко читалось нетерпение, а тяжёлое дыхание обжигало тёмную кожу.
Член Маркуса был таким же идеальным, как и он сам. Именно такой, какой хотел видеть натурщик. Он дразнил художника, не касаясь губами, лишь стимулируя рукой. Рука сжала волосы сильнее, пока изо рта Манфреда вылетали тихие стоны и вздохи, что заставило Саймона хихикнуть и ухмыльнуться. Он прильнул к головке, лаская её языком, а потом беря ствол наполовину, пошло причмокивая.
Из жарких фантазий вывел резко появившийся яркий свет в комнате, который на несколько секунд ослепил Саймона.
—Мы вроде хотели, чтобы я тебе попозировал... – неуверенно пробормотал блондин. Ну, конечно: будет он ещё позировать со вставшим членом, что точно не удастся скрыть от взора внимательных глаз.
—Признаться честно, я уже так устал, что вряд ли буду способен нарисовать хоть что-то. Но я бы с удовольствием провёл ещё некоторое время за беседой с тобой, – Маркус ласково улыбнулся, садясь обратно напротив натурщика.
—У тебя очень красивые глаза... Мне редко доводится видеть людей с гетерохромией в реальной жизни, но каждый раз я убеждаюсь, что эта особенность просто очаровательна. Будь я тоже художником, то не упустил бы возможности запечатлеть твои глаза на бумаге, – пробормотал Саймон. На лице Манфреда сначала было удивление, пока он переваривал услышанное, а потом проявилось смущение, которое выглядело забавно и одновременно чертовски мило.
—Таких комплиментов мне ещё не делали... – нервно усмехнулся художник, почёсывая затылок.
Чуть позже, Маркус показал Саймону свои работы, в том числе сегодняшние. Натурщик с очарованием рассматривал каждую из них, но особенно восхищённо смотрел на рисунок самого себя, удивляясь тому, как Манфред умело использовал цвета и с какой точностью перенёс его на бумагу. Безусловно, у художника были свои особенности в рисовании, отличавшие рисунок от реальности, но блондина это лишь очаровывало сильнее. Когда-нибудь они оба будут готовы, и Саймон попозирует ему лично. Он будет готов просидеть в одной позе хоть целый день, лишь бы его рисовал именно Маркус. Может, натурщик будет готов даже предстать перед ним нагим, лишь бы ощущать на себе этот внимательный изучающий взгляд, который словно сканировал его тело.
