Сережки милостивой госпожи Хэ

Если в тебе нет достаточно сил и покоя, то даже тысячи лет не заставят смириться с обрушившимся несчастьем. Ведь именно так получаются демоны, верно? Но бывший Повелитель Ветра всегда знал когда остановиться. Можно было бы прямо сейчас. Прошел не год и не два с дня, разрушившего его жизнь до основания, и за это период он получил достаточно времени чтоб все понять, обдумать и даже частично погасить скорбь, как по живым, так и по мертвым. Ведь в один день у него умер не только брат, но и сотни тех, кого он звал друзьями. И, поскольку помогать бескорыстно желающих не нашлось, Ши Цинсюань быстро понял, почему Его высочество Наследный Принц не брезгует есть с пола. Хорошо, если еда вообще за день находится. К тому же, если быть откровенным, его и положение оказалось куда хуже Се Ляня — без сил, хромой и израненный, без надежды выбраться и, тем более, без умения заработать на хлеб не с помойки. Разумеется, в таком положении сил на ненависть и планы мести бывшему товарищу не осталось. Пусть дальше живет в своем чудом не разлагающемся теле, во дворце, куда ни люди, ни солнце не заглядывают. Пусть ждет указок Собирателя Цветов под Кровавым Дождем. Это уж его дело. Едва юноша выпрямился после поисков чего-то съестного под торговыми лавками, как его негромко окликнули: — Ваше Превосходительство? Вздрогнув, он резко обернулся, чтоб увидеть насмешника. Демон, определил он сразу. Даже без магических сил и прилагающегося к нему ощущения энергетики, это не определить было трудно. Бескровное бледное лицо, глаза настолько мертвые, что подернулись странной мутной пеленой. Честно говоря, если бы он не обратился, Ши Цинсюань его бы и не заметил — настолько непримечательно было его лицо. Юноша только вздохнул. Его не раз уже били и демоны, и люди, поэтому он был прекрасно готов и к нынешнему нападению. Если ты калека еще и без какой либо магии остается два варианта — либо втянуть в разговор и отговорить… либо расслабиться и ждать пока закончат. Кричать о помощи нет смысла — никто не поможет, а нападающие только разгневаются. Но его гость казался дружелюбным и даже почтительным. — Кто ты? — просипел он и прочистил горло, ужаснувшись своего голоса. — Мое имя Мин Ли, — с достоинством ответил тот, — К вам меня прислал Его Превосходительство. Брови Ши Цинсюаня взлетели: — Что Хуа Чену от меня нужно? — Не нужно быть гением, чтоб догадаться, что у Повелителей Дождя и Грома нет прислужников демонов. Мин Ли слегка покачал головой: — Не Собирателю Цветов. Я служу Демону Темных Вол Сюаню. Каждое слово из титула того, кто разрушил его жизнь, заставляло Цинсюаня отступать, пока он не уперся в прилавок спиной. Его глаза сощурились до узких щелочек. Он резко отбросил нечесанные волосы от лица здоровой рукой и необычайно грубо для себя выплюнул: — Что ему понадобилось? Убить меня решил? Хорошо, я готов. Я готов. Взгляд посланника стал довольно странным, но из-за пелены понять эмоции было крайне трудно. — Он мог бы вас убить своими руками, если бы захотел. Его Превосходительство хотел бы просто убедиться в том, что вам ничего не нужно. Истерический смех — пугающий, тяжелый — потряс воздух между ними. Он до того не напоминал прежние переливчатые воздушные трели, что стало бы страшно даже жителям Призрачного города. Наконец, успокоившись, Цинсюань подбоченился и спросил: — Ну как? Я похож на того кто нуждается? Прислужник казался по-прежнему невозмутимым. Он спокойно позволил истерике закончится. — Мой господин, — произнес он прежним тоном, — хотел бы хоть немного возместить вред, который причинил вам. Ведь вас там быть было не должно. Смех юноши резко оборвался, и его лицо превратилось в ледяную маску. — А кто же должен был быть? Мой брат? Пусть лучше потратит свои усилия на долги, а не на меня, ясно? — резко выплюнул он и попытался обойти собеседника, чтоб прекратить мерзкий разговор. Мин Ли резко обернулся и его спокойствие разлетелось. В мертвых глазах засверкали слезы: — Прошу не уходите! — всхлипнул он — Он… он убьет меня, если я ничего не смогу сделать! Ши Цинсюань обернулся и приподнял брови: — Ну так скажи ему, что не нашел меня. Что-то выдумай. Уверен, вас там всех учат актерству. Тот отчаянно покачал головой и быстро огляделся: — Кто знает, где у него глаза и уши, — еле слышно прошептал он, все так же нервно озираясь, — я не могу быть уверен… Прошу, смилуйтесь! Ни нищета, ни избиения, ни окружение из нищих и попрошаек так и не смогли ожесточить его сердце. Пара слов — и перед ним уже не ненавистный «слуга зла», а просто запуганное создание. Что ж, если его сейчас скрутят и опять приволокут в Черные Воды, останется упрекнуть только себя. Он подошел еще ближе и слегка коснулся ледяной руки: — Не нужно так расстраиваться. Что еще просил тебя сказать или сделать твой господин? Демон, будто не веря своим глазам, воззрился на ладонь, а потом резким движением отдернул ее и спрятал за спину. Цинсюань не мог его упрекнуть. Мало кому понравится трогать бродягу. Слезы на глазах Мин Ли мгновенно высохли, и он кивнул: — Господин сказал, что готов удовлетворить вашу нужду, только скажите. Тот глубоко вздохнул и посмотрел на бессильную руку. Демон, поймав его взгляд, торопливо сказал: — Абсолютно любую. Даже эту. Снова вздохнув, Ши Цинсюань устремил на него бесконечно усталый взгляд: — У меня нет нужд, — произнес он членораздельно, но мягко, — которые мог бы удовлетворить Черный Демон Черных Вод. Передай ему мою благодарность, но я своей жизнью доволен. Он отказался меня тогда убить — так мне теперь остается наслаждаться его даром. На лице посланника снова мелькнула слабая судорога: — Мне неведомы мотивы господина, прошу извинить. Но знаю только то, что он думал, что дарует вам… — То, что я заслужил по судьбе. Я помню, он говорил. Повисло тягостное молчание. Сказать было по настоящему нечего. Все сказанное потеряло смысл, глубину, слова не складывались в предложения, и даже если кричать — не докричишься до человека, который так далеко. Даже если Мин Ли хотел возразить, сказать было нечего против воспоминаний. Белоснежные пальцы крепко сцепились между собой, а в глазах появилась задумчивость. Наконец, он медленно проговорил: — Я вас понял. Тогда, напоследок, хотел бы вам предложить кое-что. Юноша скрестил руки на груди: — Что? Мин Ли достал их-за пазухи нечто, завернутое в тонкую, шелковую салфетку. — Мин-сюн, что это? — нахмурился Цинсюань. Демон вздрогнул, будто его ударили, а его взгляд буквально впился в лицо собеседника. Еле слышно вздохнув, он снова попытался обрести покой, но побелевшие костяшки выдавали его с головой. Ши Цинсюань забеспокоился: — Тебе плохо? — глупый вопрос для демона, но он продолжил: — Что-то случилось? Мин Ли отвел глаза и согласно кивнул: — Прошу извинить за мои чувства. Просто… в последний раз меня так звал один человек, которым я дорожил. Юноша сочувственно улыбнулся: — Мне жаль. Ты давно его видел? Белые губы сжались в тонкую линию. — Мы больше никогда не увидимся. Тема казалась крайне бестактной и болезненной, особенно если учитывать постоянные судороги боли на лице демона, поэтому Ши Цинсюань решил просто взять протянутую салфетку и развернуть. С ткани на солнце сверкнули золотые сережки. Где-то он их видел… Будто прочитав его мысли, Мин Ли как можно спокойнее пояснил: — Это единственная ценность, которую матери Его Превосходительства удалось сохранить в нищете. Он не расставался с ними, но сейчас решил, что вам нужнее. Вы можете их продать и немного улучшить положение. Едва услышав первые слова, Цинсюань резко завернул их обратно и сунул в руку демону. — Мне не нужны его подарки. У меня все хорошо. Если он думает, что может купить мое прощение, он ошибается. — Но это и правда может помочь… — заикнулся Мин Ли. Постепенно Ши Цинсюаня начала захлестывать злость. Сколько можно? Хватит уже с ним церемониться! — Я повторяю еще раз, — с всевозрастающим гневом произнес он, — Я не нуждаюсь в помощи. Благодарю за оказанную милость, но мне не нужно. Ясно? Во взгляде демона мелькнуло непонятное выражение, но он тут же спрятал обратно украшение. — Что ж, — произнес он, — тогда я сделаю последнее, что мне приказали. И он резко сжал ладони Ши Цинсюаня. Кости захрустели под его стальными пальцами, и юноша едва не завизжал от адской боли, но еще больше — от хлынувших в него духовных сил. Поток был больше и больше, не прекращался и не отпускал с места. Ши Цинсюань в нем фактически захлебывался, зрение помутилось, но в один момент… Неприметная маска прислужника разлетелась, черные волосы заструились вниз, а в черных, глубоко запавших глазах, заплескалась тьма. Хэ Сюань спокойно наблюдал за реакцией. — О, — наконец, проронил он абсолютно безразлично, — кажется, я отдал слишком много сил. Ши Цинсюань только и смог, что в ужасе попятиться от него. Нет. Нет. Боги, какой ужас. Руки тут же зачесались так, что ему захотелось содрать кожу с рук от ощущения прикосновений. — Ты… Ты… — только и мог повторять он. — Я. А ты кого ожидал? Язык у юноши будто отнялся, но он смог выдавить: — Актер ты, как и прежде, первоклассный. Демон хмыкнул: — А тебя, как и прежде, легко разжалобить. Но ладно, — продолжил он еще холоднее, — мы обо всем уже поговорили. Осталось только одно. В его руках снова возникли сережки. — Я не… — Ты не примешь, — оборвал его Хэ Сюань, — Помню. Но я прошу принять их не как подарок. Просто подержи их у себя, пока я не вернусь. Ши Цинсюань резко прищурился: — Я не стану. Непревзойденный демон только пожал плечами: — Я бы не отказывался. Захочешь — уничтожишь. Тогда ты будешь уверен, что мы никогда не увидимся. Недоумение юноши оборвали снова впившиеся ледяные пальцы. На этот раз в потоке было непонятное отчаяние, будто Хэ Сюань искал все крохи магии, которая только в нем была. А потом просто исчез. Перед лицом Цинсюаня маячил призрачный огонек. — Ты?.. — повторил снова юноша, но на этот раз не с гневом а с удивлением. — По прежнему я, — ответил он. — Я хочу сказать кое-что еще перед тем, как ты уйдешь. Тот потрясенно кивнул. — Если ты думаешь, что я раскаялся в смерти водяного самодура, то ты ошибаешься. Я ждал этой возможности веками и теперь все закончилось. Может в иных условиях Ши Цинсюань и ушел бы. Но, несмотря на боль и скорбь, перенесенные из-за этого человека… он начал понимать. Понимать все. Ши Уду защищал свою семью. А вот Хэ Сюань не смог. Как же от этого не гневаться? — Но я сожалею, — продолжил Хэ Сюань, будто услышав мысли — что пытался заставить тебя предать своего брата. Это было только наше дело, но не твое. Ши Цинсюань только и смог кивнуть. Неожиданно для себя он произнес: — Если я захочу тебя увидеть, то как я смогу позвать? Он прекрасно почувствовал, как в огоньке борются много чувств, но в конце-концов услышал: — Не зови меня. Я… должен принять прежнюю форму. Мое присутствие не помогало тебе меня простить раньше, не поможет и сейчас. Да и, — добавил он с горечью, — ты хотел бы увидеть не меня, а Мин И. Ты же до последнего надеялся, что я — это он. Спорить было бессмысленно. Никто не знает, стали бы они говорить в истинном обличии, поэтому, во избежание разговоров, Хэ Сюань исчез в мгновение ока. Ши Цинсюань потрясенно покачал головой. Внутри бушевал ураган чувств, который разобрать было невозможно. Но он все же успел подобрать упавшие на землю сережки, прежде чем почувствовать забытое чувство вознесения.