Млечный путь

Иногда везение заключается не в том, чтобы родиться альфой, но Антону было бы чертовски приятно, если бы судьба наградила его этим полом. В целом, он не жаловался ни на что ровно до того момента, пока пубертат не жмыхнул по нему со всей силы, не жалея ни гормонов, ни прочих омежьих приколов. Он никак не ожидал, что однажды проснётся и ощутит всю «прелесть» созревшего омеги в виде течки. Обычно метафорически задница была в мыле, ибо он всё время куда-то опаздывал, а тут типа началась взрослая жизнь. Ладно, почти началась. Будучи подростком, Антон сильно выделялся среди сверстников высоким ростом, что не совсем характерно для омег, а первая течка наступила рано, на что врачи разводили руками, списывая на индивидуальную особенность организма. — Мальчик развивается нормально, — заверял маму Антона врач. — Сейчас в принципе дети взрослеют быстрее. Нормально, значит нормально. На какое-то время Антон перестал париться и просто забил на всё, продолжая учиться и заниматься в школьной лиге КВН. Звёзд с неба не хватал, но что-то получалось, правда не везде. Большинство альф не обращали на него какого-то внимания, разве что кто-то из залётных на техничках. Шастуна же особо никто не привлекал из знакомого окружения. Запахи давным давно перестали играть какую-то социальную роль: они больше привлекали эстетов или фетишистов. Как все поняли, Антон не относился ни к одному из них. Некоторые запахи сильно раздражали рецепторы в носу, что потом больно щипало и хотелось чихнуть от души и с добрым чувством, и как назло один сокомандник пах свежим пловом, но человеком был хорошим. Ироничненько, с его-то жёсткой аллергией на рис. Другие были наоборот чарующими для Антона, но он слишком хорошо знал людей, которым они принадлежат, и вся спесь сбивалась сразу. Пожалуй, тут Антону немного повезло, потому что сам не чувствовал за собой шлейфа, но почему-то все вокруг приглашали посидеть в кафешку. Даже его закадычный дружище Макар пару раз отвешивал пошлые комплименты по типу: «Ты сладкий как взбитые сливки, я бы тебя добавил в свой кофе» — и подобное происходило исключительно в тех ситуациях, в которых Антона снова куда-то звали. Илюша, конечно, в подкатах уровень «Бог», зато было орно, Антон даже не придавал им особого внимания. Поржали, и с кайфом. Успехи были средненькие, но команда не теряла надежды на восхождение наверх по крутой лестнице юмора. Позже появился наставник постарше. Тут должна быть вставка: «И все замерли, увидев взрослого парня». Это вам не хухры-мухры, а студент университета, ещё и не абы какого. Антон подозревал, что в меде жизнь не мёд, но понятия не имел, насколько их юмор суров. Дима Позов был альфой. Не сказать, что выделялся внешне: среднего роста, слегка полноватый, нос с небольшой горбинкой. Он больше напоминал плюшевого мишку, чем альфу, только крепкое рукопожатие и тяжёлый взгляд карих глаз выдавал его, заставляя подчиняться на интуитивном уровне. Магия вне Хогвартса, ей-богу. Сначала это была просто работа: бесконечная рутина над сценариями, новыми номерами, выступлениями, которые увенчались новыми успехами. Сближаться с подростками у Димы в планах не было, и не возраст тому виной. У Позова всё-таки учёба и свои установки на эту жизнь, в которые не входили встречи со школьниками на постоянной основе. Да и что ему было делать среди толпы ребят с бушующими гормонами и непомерными амбициями? С капитаном команды приходилось общаться больше всех, и всё же тут Дима тоже держал дистанцию. Конечно, поначалу Позов в душе негодовал, что всем заправляет омега. Допускал, что из-за харизматичности и богатой мимики, что было действительно важно для юмора, да и Антон старался, пытаясь вылезти из штанов в прямом смысле этого понятия, чтобы получился «пушечный прикол». Со временем Дима остыл и принял как данность, и сотрудничество с Шастуном не доставляло больших хлопот, кроме случая со штанами, где Позову пришлось краснеть за подопечного в школе и после проводить серьёзную разъяснительную беседу с ребятами во избежание подобных ситуаций в целях… безопасности чести и репутации. Последнее он закладывал больше в омег, потому что всякие неуравновешенные люди есть, и Дима опасался, что с подростками могут поступить плохо где-нибудь в тёмном уголке. О — ответственность. Так он думал про себя, говоря вслух совершенно о другом. Здесь он был в первую очередь руководителем, а потом уже альфой. Бывали времена, когда приходилось показывать характер, настаивать на своём, чтобы было лучше для всех. Часто Дима не прогадывал, чем заслужил колоссальное доверие у всех. Антон всё больше обращался к нему за помощью, написывая во «ВКонтакте», предлагая новые версии сценариев. Диме ничего не оставалось, кроме как зависать над всплывающими в окне монитора сообщениями и соображать над ними, исправляя на ходу шероховатости в тексте. Спустя время к идеям стали добавляться вопросы о делах, общение стало менее формальным, а проскальзывающее обращение в виде «Антоши» — просто случайность. Дима именно так расценивал это. Антону было важно одобрение Позова — словами тот мог поддержать, а после репетиций прогуляться, болтая обо всём и ни о чём одновременно. Оба даже не вспомнят момент, когда они стали идти рука об руку: Антон уже не школьник, а студент; Дима получил диплом врача и поступил в ординатуру. Только их связь укреплялась и в творчестве, и по жизни. Людей в кругу друзей становилось больше, но кое-что оставалось неизменным всегда — Антон в квартире Димы, где они писали миниатюры для будущих выступлений. Утром Шастун просыпался на плече друга, дико смущаясь, что тот снова спал неудобно, чтобы не разбудить. Дима был тем, с кем было спокойно. Это были единственные отношения Антона, в которых было комфортно. Дружбу он ценил больше, чем любовь, хотя попытки построить что-то подобное были. С другими людьми. И в это Антон никого не посвящал. Омега он видный, смазливый, чем активно пользовался, как умел. Одного альфу он видел на многих выступлениях: он пристально смотрел на Шастуна, но как только их взгляды встречались, мужчина отводил глаза. Уставший, но довольный Антон столкнулся с ним тем же вечером на тусовке, и под бокальчик пенного разговорились. Наблюдавший поблизости Дима не упускал из виду друга — оберегать омегу от любых невзгод осело прочно в подкорке мозга (инстинкт тому виной или ответственность — он сам толком не разобрался в этом), поэтому он не вмешивался, но и не оставался безучастным. И вот уже с улыбкой до ушей Шастун записывает что-то в телефоне, альфа рядом с ним довольно хмыкнул и отошёл. Через пару минут к нему подошёл сияющий Антон, от чего у Димы впервые больно ёкнуло в груди. Друг лепетал заплетающимся языком про нового знакомого, имя которого он запомнил и пытался улыбаться, чтобы ничем себя не выдать. Антон вырос, но Антошей быть не перестал. Позов понимал, что однажды наступит то время, когда у Шастуна кто-нибудь появится. Или у самого Позова. По ночам эти мысли не давали Диме уснуть, отгоняя прочь лишние додумки, он засыпал лишь под утро и мучился весь день от недосыпа. Встречи с Антоном стали реже из-за Диминой работы и учёбы, и им на смену пришли созвоны по скайпу. Мимолётно в разговоре Позов слышал о Стасе, которого он видел несколько раз рядом с Антоном, и после этого он долго грузился. Омега видел и внимательно всматривался в до боли знакомые черты лица, замечая перемены. Единственным правильным решением Антона было познакомить Диму со Стасом. Шастун не видел в том альфе потенциального ухажёра, но зачем-то хотел в этом убедить Позова. Ближе, чем Дима, у омеги никого не было, и даже не представлял рядом с собой другого человека. Осознав это, прозвучали первые звоночки, которые вскоре превратились в колокольный перезвон.

***

Антон по жизни — паникёр, склонный к рефлексии. Сначала он трудно переживал подростковый возраст, в то время как многие одноклассники во всю встречались и в раздевалках омеги бурно обсуждали первые течки, делясь интимными подробностями, от которых Антон смущался. Посещали мысли, что с ним что-то не так, когда он созрел и не испытал всего того, о чём шептались другие мальчики и девочки. Мама водила Антона по врачам, но они все как один твердили, что поводов для переживаний нет, и мальчику вообще повезло, что он не испытывает ни болей, ни острого желания быть покрытым альфой. Делали ставку на возраст и предполагали, что всё усилится ближе к восемнадцати годам, но этого не случилось. Дима появился очень вовремя в жизни Антона и смог объяснить, что у омег такое бывает, с началом половой жизни всё встанет на свои места. Позов одновременно и ждал, и опасался наступления этого момента — Шастун уже как родной, а позволить обидеть близкого он попросту не мог. В семье Димы воспитание давалось консервативное, где защита омеги ставилась превыше всего. Общим испытанием стало поступление Антона в универ. Множество вопросов, подвешенное состояние в команде, новые статусы по жизни — студент и человек с высшим медицинским образованием. Казалось, их ждал логичный конец общения, но нет. Дружба крепла, закалялась, росла. Дима был огромной опорой, а Антон прочным фундаментом, где было заложено доверие. Позов боялся, что когда-нибудь это всё разрушится предположительно землетрясением, а именно тем, что Шастун найдёт кого-то лучше и достойнее. На простые вопросы о личной жизни омега отмахивался и закрывался. Рубиконом стал первый секс Антона с другим альфой, после которого тот был жутко разочарован. Поделился своим опытом он с Димой неохотно, друг лишь поддерживал и обнимал, успокаивая и поглаживая по спине, вплетая пальцы в отросшую светловолосую макушку. Плохой опыт — тоже опыт, но лучше бы его не было. Свою личную жизнь Позов похоронил на четвёртом курсе: на носу диплом и госы. Творческая деятельность пошла в гору медленно, но верно. Позже крышку гроба забил Антон. Он заполнил собой пространство, подарив яркую палитру эмоций и впечатлений. Мысль — потерять всё это — пугала до чёртиков , и Позов готов был молиться всем богам, чтобы альфа, пытающийся закадрить Шастуна, отвалился сам собой. Эгоистично, иррационально, неправильно. Дима всё осознавал и жутко загонялся, предаваясь в одиночестве рефлексии за очередной чашкой кофе. Бывало, он задумывался над тем, что его запах отталкивает — горький шоколад любят далеко не все, но после сложного мыслительного процесса и определенных умозаключений всё-таки выносил себе вердикт — вкусовщина на любителя, и последний пока не нашёлся. Возникший в жизни Шастуна Стас вновь поднял песок со дна — Дима готовился к худшему, тая в сердце надежду, что и этот альфа отпадёт. Да, это ревность и гордыня. Позов признавал эти слабости и занимался самобичеванием вместо того, чтобы говорить. Когда-то придётся это сделать, чтобы покончить с недомолвками. К удивлению Димы, Стас оказался весьма доброжелательным и не производил впечатление типичного альфы, искавшего себе омегу для перепихона или отношений. Красовавшееся кольцо на безымянном пальце правой руки выдало его с потрохами — помолвлен. На встрече разговор между мужчинами был исключительно о совместном сотрудничестве: идея, с которой пожаловал Стас, была весьма занимательной и достойной внимания, Антон горел словно яркая лампочка, а Дима улыбался, поглядывая на него. Отлегло. Альфа внутри успокоился, убедившись, что сияние омеги такое искреннее. КВН пришлось оставить ради других целей. Со Стасом они проводили много времени и организовывали импровизационные выступления, пробуя различные техники и подходы. Плотные графики работы, у Димы впереди получение учёной степени — Антон стал слишком часто гостевать у него, потому что просто удобно. Хотел бы Позов думать так же, да не получилось. Во-первых, он не железный; во-вторых, он с большим трудом выносил непосредственную близость с ним, а редкие встречи с омегами в гон не приносили никакого морального удовлетворения. С совестью были торги, после которых следовала депрессия, а принятием даже и не пахло.

***

Антон был далеко не слепым, он видел всё, что происходило с его другом. Собственные комплексы не позволяли начать разговор с человеком, который, возможно, его отвергнет. Считал ли он свою симпатию к Диме не просто дружеской? Да. Долго ли он шёл к тому, чтобы начать тяжёлый разговор? Да. Была ли тайна, которую он скрывал ото всех, мешавшая ему строить личную жизнь? Да. Написав сообщение другу и получив положительный ответ, Антон набрался смелости и пришёл. Волнение накатывало волнами, и показать с порога то, о чём молчал несколько лет, было бы унизительно. Немного успокоившись, он постучал в дверь, и ему открыли быстро. Дима будто ждал его, сидя в коридоре, но те объятия, в которые его захватили сразу, были такими отчаянными, сильными и самыми нужными в данный момент. — Может… поговорим? Выпутавшись из цепких рук, Антон облокотился о шкаф в прихожей, при этом не спешил снять с себя верхнюю одежду. — Чё, прям на пороге? Давай хотя бы на кухне, сейчас чайник поставлю. Дима изо всех сил держал лицо и предлагал банальности, которых прежде не было, но обстановка явно не располагала. Развернувшись, Позов пошёл ставить чайник на плиту, но Антон не спешил идти за ним. Что-то было не так. Дима чувствовал всеми фибрами души — Антон остался в коридоре. Глубоко дыша и пытаясь сохранить остатки спокойствия, омега осмотрелся на предмет своего беспокойства — пока всё было в порядке. Ветровка осталась на вешалке, ботинки на коврике, Антон таки пошёл за Димой и уселся на табуретку рядом с холодильником, надеясь, что его прохладная стенка на контрасте заземлит. Не помогло. Антон чувствовал, что вот-вот хлынет потоп, и это отнюдь не про эмоции, слёзы или смазку. — Поз, у меня проблема. Отвечаю на вопросы: у врача был, таблетки пил. Течки с альфой хреново прошли. Шастун решил не медлить, ибо его ситуация вскоре станет очевидной. На последнем Антон готов был провалиться сквозь пол. Дима замер на секунду, а потом продолжил разливать кипяток по чашкам как ни в чём не бывало. Стоило сказать, что спокойствие альфе далось на ура. Внешне, разумеется. О других партнёрах он не хотел ничего слышать, но когда дело касалось Антона, профессиональная сторона приходила на помощь. Усевшись рядом с Шастуном, Дима подвинул ближе чашку с горячим сладким чаем. Желание прижать к себе он сдерживал, только руки выдавали беспокойство. — «Тихие» течки бывают, и они расцениваются как вариант нормы, если нет других расстройств. Например, отсутствие влечения, запаха или боли в области половых органов, — сказал аккуратно Дима, наблюдая за Антоном в это время. Тот ёрзал на несчастной табуретке, будто сидел на приёме омеголога-эндокринолога на сборе анамнеза. Антон ощущал, как первая дорожка из соска проделала долгий путь по торсу к животу и отпечаталась на футболке. Благо, что поверх неё была рубашка, иначе спалился бы сразу. Дело пахло чем-то приторно-сладким. — Притормози. — Антон отпил чай из чашки и поставил её на место. Футболка неприятно липла к груди, раздражая соски влагой. — Есть кое-что, что никак не могут объяснить, — замешкался он и снова вернулся к горячему напитку. Видеть такого Антона было равносильно пытке, и Дима хотел бы помочь всем, чем мог. Чувства росли вместе с «Антошей» и превратились в «Антона» — они стали такими же большими и более взрослыми. Омега давно уже не подросток, но волновался как неопытный юноша перед понравившимися ему альфой. Дима поспешил развеять сомнения и дать понять, что его опора крепка как никогда. — Насколько сильно тебя тревожит это? Обозначь в общих чертах. Дима накрыл своей ладонью чужую руку и, сжав её пальцами, ощутил влагу на ладошке. Вывод один: Антону правда было не по себе, и только Позову он мог открыться полностью. Сделав глубокий вдох, Антон убрал свою руку из Диминой и начал суетливо расстёгивать пуговицы на рубашке. Дима сначала опешил, прежде чем увидел то, что увидел, впадая в подобие ступора. Ткань футболки у омеги была влажной в районе груди, а запах свежих сливок стал насыщеннее. — Пиздец, да? — выдавил из себя Антон, глядя на заворожённого Диму, который даже не шелохнулся, но продолжил тихо говорить: — Это происходит каждый раз, когда я жёстко стрессую, сейчас не исключение. И хотел сказать совсем другое, но начал нести херню… — Это не херня, — словно очнувшись, произнёс Позов и резко подорвался с места, чтобы обнять Антона. — Всё, что с тобой связано, не может быть хернёй, — прошептал он, прижимая к себе парня. — Ты мне дорог, и если я могу чем-то помочь, обязательно помогу, ведь твой комфорт для меня важен. Омега поднял глаза и посмотрел на Диму, будто в этот момент решалась вся дальнейшая судьба. И это правда — Антон долго думал, но слова из головы испарялись одно за другим и пришлось начать снова издалека. — Помнишь, я говорил, что дружбу ценю больше, чем любовь? Потом я понял, что самая большая любовь происходит из дружбы… — произнёс со всей осторожностью Антон и смотрел за каждым изменением в мимике Димы, а она выдавала только глубокую задумчивость. — Интересно, продолжай. Позову было некогда готовиться к тому, что его друг мог кого-то найти. Успел накрутить за доли секунды влюбленность Шастуна в Стаса, Макара и других людей, выбросив на подсознательном уровень своё имя. — Наверное, поэтому у меня не выходило ни с кем встречаться долго, потому что не доверял кому-то так же, как тебе. Если это не есть любовь, то что тогда? К концу речи голос стих, силы говорить дальше попросту исчезли, ткань повидавшей жизнь футболки была насквозь мокрой. — Это и есть любовь, Антош. Но как сложно переступить через установленные рамки, чтобы к этому прийти. В итоге мы здесь вместе, с огромными планами на будущее и мечтами на лучшую жизнь. Обещай мне, когда станешь известным, мы будем так же сидеть рядом в каком-нибудь ютуб-шоу и вспоминать эти дни как самые классные. Улыбка расцвела на лице Позова, а желание никуда не отпускать омегу возросло до критической отметки. — А ты? — испуганно спросил Шастун, заливаясь румянцем. — Я буду всегда рядом. — Дима не сдержался и прильнул губами к горячей щеке. — Я не знаю, что делать с этим… Захочешь ли ты меня такого? Антону ужасно не хотелось прерывать этот момент, но его беспокоила насущная физиологическая проблема, и он обратил внимание на залитую молоком грудь. Дима заткнул альфу в себе и горько вздохнул, представив сколько неприятностей Антон вынес из-за волнений. Печально видеть Антона, стыдящегося себя, лишённого теплоты. Невыносимо больно. Если смысл слов «Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости…» из клятвы Гиппократа в том, чтобы дать излечить душевные раны, Позов займётся ими без раздумий. — Меня волнуешь весь ты, а молоко… Это молоко, — вовремя замолчал Дима, чуть не ляпнув, что люди и не такое глотают, и сменил быстро тему: — Иди в ванную, а я закину шмотки в стирку и найду тебе чистые. — Говоря это, Дима попутно усиленно писал кому-то сообщение. — Кинул клич среди коллег, попробуем найти тебе подходящего специалиста, договор? Кивнув в качестве согласия, Антон нехотя оторвался от Димы и поплёлся в ванную. Душ был необходим как воздух, к тому же он любил то ощущение, когда струйки горячей воды стекают по телу, и можно стоять так долго, наслаждаясь приятным чувством чистоты. В ванной он остался наедине со своими мыслями, но уже очень скоро Антон стоял, прикрыв глаза, в попытках как-то расслабить тело. Беспокойство одолевало с новой силой, хотя по идее самая трудная часть разговора была позади. Душу грела взаимность, тело согревала вода, но мозг генерировал новые загоны о неудачах в новых (или же других) отношениях. Антон не думал о времени, пока стук в дверь не нарушил относительную тишину. Дима спросил всё ли в порядке, но ответа не получил. Врываться в интимное пространство было бы невежливо, поэтому он спросил, мог бы он войти, предупредив, что смотреть не будет. Слабое «Да» послышалось по ту сторону двери, и Позов вошёл. Второе обещание он всё же не сдержал — взгляд упал на обнажённые ключицы Антона, потом немного ниже и задержался на припухших сосках и налившейся груди. Омега хотел было прикрыться, но чужие руки пресекли сие действие. Не было голодного похотливого взгляда альфы при виде нагого тела, просто он хотел начать с малого: научить Антона жить с тем, что у него было. — Иди сюда, — сказал Дима и стал аккурат перед небольшим зеркалом, указав на место рядом с собой. — Смелее, — добавил подбадривающе. Антон встал рядом — весь мокрый после душа и смущённый, словно девица на выданье. — Это твоё тело, — продолжал Позов, — и его надо полюбить, несмотря на то, что это иногда бывает охренеть как сложно. Я не мастер в мозгоправстве и не хочу забирать у тех хлеб, но в одном заверю точно — любят не за что-то, а полностью, иначе это всё херня. Мне тоже далеко до идеала, — глубокий вдох, — но все мы заслуживаем того, чтобы нас любили целиком и полностью. С разговорами было покончено, Дима накинул полотенце на Антоновы плечи и обнял его со спины. — Пиздец ты романтик, — ответил Антон после пламенной речи Позова, сделав мысленно себе пометку: «Надо запомнить». — Какой есть. В зеркальном отражении Дима увидел довольную улыбку Антона и спокойно выдохнул. Неожиданным поворотом во всех смыслах стало другое — парень быстро развернулся лицом и поцеловал чуть торопливо, но не страстно, будто боялся, что всё иллюзия, и ему снится нормальная жизнь с дорогим ему человеком. Диме много и не надо, но прийти в себя стоило — Антон всё ещё перед ним без одежды, а это само по себе слишком интимно. Определённо не лучшее место для первых впечатлений и эмоций. — Оставлю тебя и пока расстелю диван. — Обниматься будем? — Глаза омеги загорелись огоньком, и альфа заметил его. — Обязательно. Диме необходимо было время, чтобы всё обдумать и не задеть ничем Антона, потому ему оставалось только поддержать настрой.

***

Остаток вечера они провели за просмотром видео с американским стендапом: Дима разбирал вслух выступления комиков, вовлекая в дискуссию Антона. На некоторых смешных моментах Шастун по привычке прижимался к чужому плечу, закатываясь от хохота. Дима любовался им и не упускал возможности коснуться Антона или погладить, тот лишь прижимался ближе, получая мимолётную ласку. Когда стрелка часов перевалила за полночь и от смеха болели мышцы, они улеглись рядом, продолжая болтать и обсуждать грядущие мероприятия. Работа со Стасом двигала их, повышала скилл и толкала на новые экспериментальные форматы. Разговор постепенно затихал не потому, что нечего было сказать, а потому, что проще было их выразить другими способами. Антон буквально укутал Диму собой, тот ладонью гладил по спине и плечам. Мурашки пробирали до лёгкой дрожи, и омеге нравились эти ощущения настолько, что не заметил, как футболка снова намокла в причинном месте, зато почувствовал Дима и, не мешкая, перевернул его на спину. Когда Антон сообразил, в чём дело, предпринял попытку прикрыться, на что получил в ответ тяжёлый вздох. Казалось, что интимность момента испорчена, но альфа собрался с духом, подогнув ноги под себя, сел рядом с ним. — Понимаю тебе нелегко, но сейчас ты в безопасности. Скажи, что я могу для тебя сделать? — Замолчи и поцелуй так, как реально хочешь, — шёпотом произнёс Антон, приподнявшись на локтях. С Шастуном оказались те ещё качели, и Позов не спешил идти у него на поводу. Осторожно касаясь губами уголка рта, он томил, несмотря на то, что в голове творился полный хаос. Альфы любят присваивать, метить и обладать, но так поступают только те, кому плевать на омег. Антона хотелось нежить, расслаблять, заставить тело трепетать. Коснувшись губ, Дима отпустил себя, целуя тягуче, медленно, с небольшим напором, и каково было удивление, когда Антон отвечал ещё охотнее, тихо постанывая в чужие губы. Неудобство их положения сыграло коварную роль. Дима первым сдался, потому что не было нужной точки опоры. Антон с недоумением посмотрел на него, а потом понял, что не так, и лёг на спину. Дима расположился рядом на боку и кончиками пальцев провёл по шее омеги. — Приятно, можно ещё? — едва слышно сказал Антон, и Дима не мог ему отказать в этом. Позов вообще не умел отказывать Антону в чём-либо. Придвинувшись ближе, он снова коснулся шеи и двинулся чуть ниже к ключице, позже губами мазнул по коже, оставляя влажный след. Огладив ладонью живот, аккуратно подцепил полы футболки и поднял наверх, оголив грудь. Антон не препятствовал, но немного напрягся — Дима внимательно рассматривал его и таинственно улыбался. Ареолы и соски набухли, молоко сочилось — совсем несексуально, по мнению омеги, и необычно для самого альфы. Собрав пальцем пару капель секрета, Дима приложил его к губам и облизал, смакуя на вкус. Чёрт. Антон смотрел на него, едва дыша, и не верил своим глазам — Дима правда это сделал. Код чёрный: это не шутка. Дима не собирался останавливаться. Покрывая поцелуями шею, он спустился ниже и кончиком языка коснулся напряжённого соска, потом ещё и ещё, собирая выделившееся молоко. Свои ощущения Антон не мог чётко описать — стыд, волнение, зарождающееся возбуждение и безоговорочное доверие к партнёру создали адский коктейль, который кружил голову. Долгое воздержание тоже отразилось на омеге, он плавился от каждого касания Диминых рук, губ и языка, но просить о большем было ужасно неловко. С губ Антон срывались редкие стоны, но он боялся показать свои реакции на ласки, потому контролировал каждый вздох и голос, чего он не делал в обычной жизни практически никогда. Дима в какой-то мере его понимал, да и цель его была не в удовлетворении Антона, а уж тем более себя. Хотя нет — моральное удовольствие всё же присутствовало. Альфа мысленно простил себе эгоистичный поступок. Руками Дима не касался ниже живота, чтобы лишний раз не раздражать Антона. Почувствовав мурашки на коже, альфа приник губами к другому соску, слегка оттягивая его и слизывая смесь секрета и пота. Их собственные запахи раскрылись по-новому — сочетание горького шоколада и взбитых сливок уравновесили друг друга, заполняя комнату пьянящим ароматом. Когда ладонь Антона легла на чужой затылок, Дима понял, что движется в верном направлении. Под поцелуи попали и выпирающие рёбра, и мягкий живот, рука скользнула по внутренней стороне бедра, что вызвало судорожный вздох омеги и облегчение для альфы. Антону хорошо. Нет, Антону настолько хорошо, что стоны и дыхание участились, даже пришлось прикусить губу, чтобы не создавать громких звуков. Дима изводил ласками, намеренно игнорируя уже вставший член омеги и влажные от смазки бёдра. Соблазнов было предостаточно, и альфе было очень непросто: инстинкты настойчиво требовали своего, а внутренний контроль тормозил всё на стадии мысли. Пунктик на согласие был в приоритете, и он выбрал более тернистый путь покорения его омеги. И самый правильный. Жаркий напор сменился невесомыми поглаживаниями, поцелуи сыпались один за другим, дыхание успокаивалось у обоих, возбуждение превратилось в безграничную нежность. До всего остального они дойдут — до течки ещё было время, чтобы узнать больше о друг друге, а в гон альфа мог себя контролировать и не поддаваться низменным инстинктам.

***

Они ещё не знают, что через много лет они обо всём вспомнят в совершенно иной обстановке: в окружении камер, других людей… Приколы над мокрыми ладошками Антона разнесутся по многим пабликам, и только эти двое поймут — речь вовсе не о них. Об этом ни Дима, ни Антон никогда и никому не расскажут не потому, что стыдно, а потому, что это личное, интимное и самое сокровенное.