Предсмертная истома

Когда-то освещенная рубиновыми лучами солнца улица погрузилась в полумрак. Уши уловили прохладный ветер, который игриво раскачивал из стороны в сторону верхушки деревьев. Джордисон стоял у себя на балконе, оперевшись руками о подоконник, куря, забывшись в тех бесчисленных сигаретах, что истлели у него в руках. Сигаретный дым клубами выходил из его рта, пока мысли беспощадно роились в голове, как пчелы в задетом кем-то улье. Прохладный воздух приятно окутывал, создавая иллюзию отстраненности от этого мира. Как сахар, рассыпанные по ночному небу звёзды светили неизменно ярко, привлекая людское внимание своим обольстительным блеском. А так-же луна — прелестная дива, словно одетая в белоснежное бальное платье. Так и хочется пригласить её на роскошный бал, но та — самовлюблённая и циничная, холодная и отстранённая. Почему-то у него в ночи присутствует это странное, неописуемое настроение, тонкой паутинкой обволакивающее изнутри. Словно что-то душит мёртвой хваткой, такое тяжёлое и отдалённое от всякого понимания. Каждая такая ночь задумчива и меланхолична, глубока и вязка, словно болото. Он старался не думать о нем, но всё бестолку. Пытался зарыть свои неправильные чувства глубоко в рыхлую землю, забивая последние гвозди в исцарапанную крышку гроба. Казалось, что это тёмное, бессветное пространство, из которого он если и выберется, то в каком-то неопределённом «будущем».. Ему было страшно вернуться в тот заплесневелый склеп и вновь не чувствовать ничего кроме ужасной, неподъёмной скорби. Все дни были одинаковы, однообразны, ничем не отличающиеся от других; они сливались в бесконечный акварельный развод, который тянулся и тянулся, не зная конца. Дни были невыносимы, тоскливы и тяжелы словно огромный булыжник. Но в конце каждого дня продолжала восходить луна. Блеклая, холодная и почти безжизненная, она почему то наполняла грудь странным спокойствием. Словно в ней он видел некое умиротворение. Он был похож на неё. Так-же спокоен и легкомысленнен. Они прошли на недавно убранный балкон, где обычно и проводились их перекуры. На самом деле, они были как отдельный вид терапии. Такие простые и примитивные перекуры, чаще всего проводились в безмолвии. Оба наслаждались тишиной, да и в целом присутствием друг друга, словно ничего больше им от этой жизни и не нужно. Пол достал початую пачку сигарет, вытаскивая оттуда два табачных изделия, после протягивая одно Нэйтану. Грэй сунул сигарету в рот, придерживая губами фильтр. Где-то в недрах своих карманов он пытался на ощупь отыскать зажигалку, но увы той нигде не оказалось, чему мужчина очень удивился, ибо точно помнил, что брал её с собой.

— Я, вероятно, забыл её на кухне. Пойду посмотрю, а ты стой тут.

— Пол уже собирался уйти, но брюнет его остановил, положив свою руку тому на плечо.

— Нет, стой. У меня есть зажигалка.

— благодаря зажжённому на кухне свету, Джои смог пройти до небольшого столика, что находился на балконе. Там-то она и лежала. И как они сразу её не заметили? Взяв её в руки, голубоглазый протянул предмет Полу, но тот отмахнулся, бурча что-то неразборчивое, по типу: «Ты первый», всё еще держа треклятый фильтр в губах. Джордисон озадаченно посмотрел на друга, высекая колёсиком искры. Сделав тоже самое что и Пол, то бишь слегка зажать фильтр губами, при этом не стискивая зубы, Нэт поднёс кончик изделия к слабому пламени, при этом придерживая сигарету указательным и средним пальцами. Вдруг, Грэй сигаретой примкнул к алому огоньку. Тому даже пришлось наклонится, дабы сделать это. Пол отстранился, делая первый глубокий затяг, пока Джои уже с дымящейся сигаретой стоял как вкопанный. Это действие было не столько неожиданным, сколько внезапным. Нэйтан опешил. Щёки его вмиг окрасились в пунцовый цвет, благо этого было не видно из за того, что свет, зажжённый на кухне, не так хорошо проникал сюда из за прикрытых занавесок. Их лица были всего-то в паре жалких сантиметров. Он не считал это действие каким-то особо значимым, но к Полу он уже давно чувствовал что-то. Он думал, и в какой-то степени надеялся, что они ошибочны. Обычная дружеская симпатия. Но сердце считало иначе. Наконец отойдя от небольшого шока, тот соизволил сделать первый затяг. Грэй мирно покуривал в сторонке, облокотившись о подоконник и любуясь ночным видом, словно ничего только что не произошло. Джордисон всё же подошёл к нему, желая продолжить очередной беззаботный вечерний перекур, но вдруг из уст мужчины послышался тихий смешок. Джордисон вопросительно повернул голову в сторону друга, пока тот тянулся к рядом стоящей пепельнице, дабы стряхнуть весь накопившейся на сигарете пепел. Спустя пару минут, у них развязался довольно интересный диалог: о жизни, о всех её особенностях и бытовом укладе. О загробном мире и том, что ждёт нас после смерти. Является ли жизнь лишь мигом в часах для вечности? Иль просто вспышка в темноте? Пока они вели такие вполне замысловатые разговоры, успели скурить чуть-ли не всю пачку. Настолько увлеклись, что не заметили, как почти всю ночь провели стоя у открытого окна, покуривая неизвестно какую по счёту сигарету, наслаждаясь дивным ночным пейзажем вместе. Вдруг они притихли, уступая тишине и звукам спящей природы. Но Пол решил втесаться своим нелепым вопросом, нарушая всю эту «гармонию»:

— Скучал бы по мне, если бы я умер?

— беспечно спросил Грэй, будто пытался пошутить. Брюнету же в это время было тяжело представить смерть своего друга. Да, она в любом случае настигнет всех нас, но Нэйтан ещё не успел сказать всё то, что правда чувствует к Полу.

— Что за нелепые вопросы, Пол? Конечно бы скучал.

— ответил Джордисон, делая очередной глубокий затяг. Грэй лишь усмехнулся, бросая истлевшую сигарету в пепельницу. Мужчина повернул голову в сторону Джордисона, не отводя от того глаз. Вдруг их взгляды пересеклись, и теперь оба смотрят друг другу в глаза, словно пытались взглянуть в потёмки их душ. Но в тоже время брюнет пытался заглушить в себе желание, как глушат старый приёмник на лодках. Желание прикоснуться к его красивым, пухлым губам. Но кареглазый вдруг буквально оглушил своим:

— Докуриваешь и идём. Уже поздно.

Джордисон настолько глубоко окунулся в собственные мысли и воспоминания, что не заметил, как сигарета в его руках почти закончилась, представляя из себя жалкий маленький окурок. Ему было так больно вспоминать этот, казалось бы, заурядный и ничем не выделяющийся разговор. Словно в сердце вставили тысячи ножей и проворачивают их по кругу, насилуя и без того многострадальный орган. Но эта апатичность стала комфортной, удобной зоной, из которой ему не хотелось уходить. Подобное состояние переросло в норму. Нэйтан достал ещё одну бесчисленную сигарету, поджигая и затягиваясь с новой силой, чувствуя, как начинают слезится глаза от едкого дыма. От дыма ли?