Просвет

«Хён, привет! Это Хёк-а ;) Как твои дела?»

      – Чёрт бы меня побрал… Чёрт, чёрт, чёрт!..       – А что это у тебя, хён?       Тэиль сгрёб всю стопку бумаг в ящик стола одним резким движением. И вовремя успел, потому что Чону, как всегда любопытный до вопросов, которые его мало касались, уже засунул нос в его кабинку.       – Ничего, Чону-я. Иди, куда шёл, – пробормотал Тэиль, сжимая кулак у себя на колене. Но Чону этого видеть не мог. Очевидно, поэтому на его лоснящейся здоровьем физиономии расползлась слишком довольная улыбка.       – Это опять он, да, хён? – мерзко поигрывая бровями, спросил он. Откуда не возьмись нарисовался и Джэхён. Тэилю не оставалось ничего другого, как просто устало вздохнуть.       – У нас тут что, наметилось продолжение офисного романа? – таким же сладко-противным, как и улыбка Чону, спросил Джэхён. Тэиль, хотя по жизни он вообще-то спокойный и уравновешенный человек, чуть не вскипел.       – А ну, оба брысь отсюда! – шикнул он. Чону и Джэхён, сделав вид, что испугались, быстрым шагом удалились в сторону кафетерия.       Когда они окончательно скрылись из вида, Тэиль потихоньку заглянул в ящик стола, тот самый, куда он сгрёб документы. Поверх одинаковых листов формата А4 лежал маленький листочек голубой бумаги – скорее всего, из блока для записей. На ней немного коряво было выведено то, отчего сердце Тэиля припустило так, как не припускало уже слишком давно.       Чёрт бы побрал этого Ли Донхёка!       До появления Ли Донхёка в жизни Тэиля всё шло своим чередом. Личностные кризисы сменялись полным штилем, периодически прерывавшимся штормами-отзвуками его подходящих к концу отношений. В этой низкочастотной суматохе Тэиль задалбывался так, что не хотелось вообще ничего. Юта, друг ещё со времён старшей школы, настойчиво звал в гости в Осаку, типа «вспомнить молодость». Тэиль знал, как правильно расшифровать это облечённое в приличие послание: давай напьёмся до поросячьего хрюканья в паре баров, а потом пойдём шататься по всему городу. Примерно так они и делали, только в Сеуле, когда были лет на десять моложе. Но тогдашний Тэиль и Тэиль сегодняшний различались слишком сильно, чтобы Тэиль мог позволить себе утро с невыносимым похмельем или что-то ещё более преступное для мужчины почти что тридцати лет.       Тридцать лет, – если быть точным, то ему пока двадцать девять, но Тэиль уже не может не округлять, как бы заранее готовясь к подколам по поводу возраста, – цифра солидная. Но Тэиль, как всегда действуя по принципам никому, даже ему самому не понятной логики, умудрился вляпаться в совсем несолидную историю.       И он увяз ещё глубже тем утром, когда нашёл у себя на рабочем столе файл с документами из Кури, сверху которых лежала короткая, с первого взгляда безобидная приписка.       В тот момент в голове Тэиля, со всем её беспорядком, вдруг включился свет: он запал на Ли Донхёка.       В чём была проблема Ли Донхёка? Тэиль и сам не знал. Точнее, не знал, с чего начать. Донхёк был в их компании новеньким, но, поскольку обучался он быстро, в скором времени его назначили на должность директора магазина их сети. Донхёку было всего-то двадцать три года отроду, а он уже стал заведовать целым магазином. Однако никто не был против этого назначения: лучшей кандидатуры во всём Кури им было не найти, поэтому и выбора-то особо не было. Либо Ли Донхёк, либо никто. Уж лучше тогда Донхёк, а иначе пришлось бы закрыть магазин к чёртовой матери и уволить немало людей.       У Донхёка, однако, было мало навыков, поэтому было очень много вопросов. И задавал он их именно Тэилю, хотя Тэиль был всего лишь кадровым специалистом и нисколько не волшебником, который мог бы настроить мозги Донхёка на нужную волну. У Донхёка в принципе не закрывался рот, следовательно, личные сообщения Тэиля были забиты битком, а созвоны ещё с самого начала затягивались на неприлично долгие по офисным меркам минут десять. Тэиль хотел быть хорошим хёном и просто поддержать растерянного, не знающего, что ему делать с горой ответственности тонсэна. Но собственная доброта вышла ему боком.       К тридцати годам Тэиль успел довольно неплохо изучить свои сильные и слабые стороны. К сильным сторонам он относил свои софт-скиллс, договороспособность, терпеливость или хотя бы умение прикидываться терпеливым. Слабыми сторонами он считал треклятый синдром спасателя, выгораемость и неумение отдыхать. В принципе, получался портрет практически каждого десятого человека на пороге кризиса среднего возраста. Юта, например, был на него очень похож.       Но дело было не в Юте. Не в том, что Тэиль знал, как можно договориться с людьми. Дело было, блин, в том, что Тэиль, как витающий в облаках школьник, попался в хитрую ловушку, состоящую из палки, подпиравшей приподнятый край коробки. Короче, Тэиль оказался круглым идиотом.       Он постоянно наступал на одни и те же грабли: бесконечные звонки Донхёка с очередной просьбой о помощи, его протяжное, тоскливо-ласковое «хё-ё-ё-ён», разговоры, затянутые по совершенно непонятным причинам, глупые шутки вперемешку с эгьё, – да, Донхёк умел демонстрировать эгьё даже по телефону, – и масса нелепых обещаний в итоге сделали своё дело. Тэиль, истосковавшийся по чему-то простому и лёгкому, по вниманию, – ведь Донхёк, в отличие от самого первого контакта в списке недавних, умел задавать вопрос «как дела?» и дослушивать ответ до конца, – влип так, как не влипал ещё, наверное, никогда.       Его коллеги по работе, Чону и Джэхён, эти два вечно лыбящихся придурка, а теперь ещё и шиппера, только подливали масла в огонь. Тэиль искренне не понимал, с чего вдруг им стала так интересна его личная жизнь. Но как только Донхёк начал названивать Тэилю по несколько раз за день с завидной регулярностью, Чону и Джэхён что-то заподозрили. Сначала Тэиль очень смутился, что вокруг, казалось бы, ничего не значащей ситуации стали собираться сторонние наблюдатели. А потом понял, что если ему неловко, это значит только одно: он и сам думает, что ему есть, что скрывать. Отчаявшись, он начал писать ночью голосовые Юте, в которых в сотый раз повторял, что он ничего не понимает и просто охреневает. Донхёк флиртует или нет? Хотелось бы понимать точно, к тридцати-то годам. Юта, видимо, перечитав книжек по популярной психологии, давал слишком разумные советы для безумной ситуации. По крайней мере, она была безумной для Тэиля.       Примерно тогда, когда Тэиль не выдержал и поставил точку в личных отношениях, тянувших его на дно, тянувших из него жилы и просто затягивавших на его шее петлю, перед ним вырос Чону с резюме Донхёка. Тэиль уже не мог вспомнить, зачем оно ему вообще потребовалось. Но он хорошо запомнил фотографию из резюме. Ведь Тэиль всегда только разговаривал с ним по телефону, а на аватарке у Донхёка стояла какая-то дурацкая картинка с медведем.       – Ну и как он тебе, хён? – недвусмысленно спросил Чону. Тэиль чуть не обалдел от такого нахальства. Ну никакого уважения к хёнам!       – Откуда оно у тебя вообще взялось? – чтобы хоть как-то спасти своё достоинство, спросил Тэиль.       – У меня свои каналы, – подмигнул Чону. Тэиль закатил глаза: ну конечно, и эти «каналы» зовут Ким Доён. Доён тоже работал в Кури, а по совместительству был главным любовным интересом Чону. Доён об этом, правда, пока не знал. Но видимо, совсем скоро должен был узнать.       С фотографии смотрел совсем юный мальчик с карамельной кожей, округлым лицом и чуть приоткрытыми пухлыми губами. Волосы были выкрашены в тёмно-каштановый, брови были светлее и натуральнее. Прямо в душу заглядывали широко распахнутые вишнёво-карие глаза – или Тэиль сам себе придумал этот цвет, он уже ни в чём не был уверен. Он потерялся где-то между родинок, рассыпанных по левой половине лица и, кажется, продолжившихся созвездием на шее. Тэиль никак не ожидал, что чуть гнусавый, вечно немного ноющий и протяжный голос будет принадлежать настолько привлекательному молодому человеку.       Тэилю очень не хотелось вспоминать это лицо всякий раз, когда телефон разрывался от звонка, а потом в трубке слышалось уже до боли знакомое: «Хё-ё-ён, привет. Как твои дела?»       – Я уже вообще ничего не понимаю, – говорил Тэиль Юте во время видеосозвона. Теперь обязательным пунктом их повестки дня было обсуждение всякой фигни, которую вытворял Ли Донхёк. Тэиль не мог удержать в себе всего, что происходило на работе. Его буквально переполняло. И поскольку эмоционировать в присутствии Чону и Джэхёна было чревато, он берёг всё до того момента, когда Юта на свою голову спрашивал у него, как дела. Тогда Тэиля прорывало, как пожарный брандспойт. Он просто не мог остановиться, словно ему снова шестнадцать, и они с Ютой обсуждают горячего мальчика или девочку, не дающего покоя по ночам.       – Ну, хён, – прокашлявшись, начал Юта; Тэиль, стараясь выглядеть беспристрастным, заставил себя посмотреть на Юту как можно медленнее, чтобы тот не понял, что он уже умирает, что ему нужен хоть какой-то комментарий, говорящий хоть что-то по-человечески разумное. – мне кажется, это уже флирт.       Прозвучало как диагноз. Неотвратимый, неизлечимый диагноз. Тэилю стало ещё тяжелее. Но он резко очнулся:       – Погоди, а кто сказал, что он вообще по мужчинам?       Узкое лицо Юты вытянулось настолько сильно, что стало не по себе.       – А разве нет?..       – Я не знаю… Никто не знает. Мы с ним на такие темы не разговариваем, – сказал Тэиль. – И согласись, было бы странно ему звонить со словами «Хён, привет! А ты знаешь, я гей!»       Юта посмеялся коротко, поерошил волосы на затылке. Тэилю было приятно, что хоть кто-то от этой истории получает чистую радость. Потому что его самого уже замучил передоз серотонина. Бывают ли вообще лекарства от его нынешнего состояния? Ему очень хотелось бы знать, потому что он уже давно перестал вывозить эту пышущую эмоциями, непредсказуемостью и мощным притяжением историю.       Вселенная будто подслушала их разговор. Буквально через пару дней Чону и Джэхён, буквально нога в ногу, пришли к нему в кабинку, явно сгорая от нетерпения что-то показать. На простой вопрос Тэиля «Что?» они не ответили ничего. Чону разблокировал экран своего телефона и молча, закусывая от нетерпения нижнюю губу, показал Тэилю фотографию.       Вечер прошёл на созвоне с Ютой.       – Так он ещё и папочка? – Юта смеялся так, что из глаз катились слёзы; Тэиль молча ждал, когда буря внутри Юты уляжется и он снова сможет поговорить со своим другом по-взрослому. – Извини, это всё слишком неожиданно, хён. И прямо как в дораме…       – В какой-то дешёвой, стереотипной дораме, – сжимая зубы, скрежетал Тэиль. Он уже не знал, на кого злиться: на себя, обстоятельства или вообще на саму судьбу, за то, что решила развлечься за его счёт. Тэиль был против. Против такой жизни, такого развития событий. Он ведь, на самом деле, хотел всего-ничего: немного серотонина и потом успокоиться окончательно. Он не претендовал на Донхёка, ему было вполне комфортно жить с его звонким смехом в трубке телефона и чувствовать, как сердце замирает.       Юта, тем временем, увеличил фотографию и рассматривал её у себя на телефоне. Тэиль тоже достал телефон, чтобы взглянуть на снимок свежим взглядом, если такое вообще было возможно. На фотографии, спиной к камере стоял Донхёк и держал крошечную девочку за руку, что-то ей показывая. По словам Чону, полученным, разумеется, от Доёна, Донхёку в тот день было не с кем оставить ребёнка, поэтому он взял девочку, Хаын, с собой на работу. Тэиль не думал, что ситуация может стать ещё абсурдней.       – Какая прелесть, – поумилялся Юта и снова посмотрел на Тэиля через камеру. – Так что получается, хён, Донхёк-а женат?..       – Нет. Он не то овдовел, не то развёлся. В любом случае, по слухам ребёнком он занимается один, мамы у них нет.       Юта издал даже слишком протяжный умилённый звук.       – Ну разве это не мило, хён? Ну признайся уже, что одинокий папочка с девочкой – это так трогательно!       Тэилю не хотелось признаваться. Ему вообще ничего не хотелось. Вот совсем. Он уже не выдерживал.       – Я не люблю детей, – соврал Тэиль. – И потом, Юта, ты нисколько не помогаешь!       Юта только посмеялся и пожал плечами.       – Это не моя вина, хён, что всё теперь против тебя.       На той фотографии была ещё одна деталь, которую Тэиль, к счастью, не стал обсуждать с Ютой. Поскольку в Кури погода в то время стояла жаркая, на Донхёке были надеты короткие шорты, выставлявшие напоказ его длинные, стройные карамельные ноги. Оставаясь наедине с собой, Тэиль иногда, – ладно, не «иногда», а «довольно часто», – рассматривал эти прекрасные ноги слишком пристально для того, чтобы потом не краснеть во всё лицо, когда Донхёк звонил ему снова по какому-то дурацкому вопросу.       Картина складывалась совсем неблагоприятная: Донхёк, 23 года, отец-одиночка, трепло со стажем, милый тонсэн, с красивыми ногами и привлекательной мордашкой. Тэилю, наверное, было проще уволиться, чем пытаться ему хоть как-то сопротивляться.       А потом как гром среди ясного неба:       – Хён-хён-хён! К нам в гости приезжает делегация из Кури!       Джэхён был настолько вне себя от радости, что его уши стали огненно-красными. Тэиль не сразу сообразил, что именно только что услышал.       – В смысле?.. Какие ещё, к чёрту, гости, Джэхён-а?       – Ну не в гости, а по делам! – Джэхён махнул рукой и перегнулся через стенку кабинки, чтобы их разговор стал хоть сколько-то приватным. – Начальство зачем-то их вызвало в Сеул. Они приедут. Не знаю, кто ещё, но Ким Доён и Ли Донхёк будут точно.       У Тэиля сердце упало в желудок и никак не хотело возвращаться на своё привычное место.       – Им будет негде жить, кстати, – сказал Джэхён как бы между прочим. Тэиль, резко разозлившись, поднял на него взгляд.       – И что ты хочешь этим сказать? Чтобы вся делегация вписалась в мою однушку?       – Ну не вся, – протянул Джэхён и улыбнулся с ямочками, явно довольный собой. – Все же не уберутся у тебя дома, верно? Чону почти наверняка пригласит к себе Доёна, а вот Донхёк…       – Даже не продолжай, иначе я вычту что-нибудь из твоей зарплаты! – пригрозил Тэиль, чувствуя, что уже всё лицо горит вместе с ушами и шеей. Джэхён, по всей видимости, не воспринял его всерьёз и только рассмеялся своим не по годам низким смехом.       После долгих разговоров, – о работе, о совпадающих вкусах в музыке, о том, что их обоих задолбало на работе, – Донхёк решил сделать ещё один шаг вперёд. Тэиль чувствовал себя так, как будто служил живой мишенью, и все пули пока что пролетали мимо него, но каждый раз подбирались всё ближе и ближе. Самая пока что близкая пуля просвистела тогда, когда в офис вместе с очередной курьерской посылкой с документами пришёл пакет мандаринов.       – Это что ещё такое? – нахмурился Чону в непонимании. Тэиль молча схватил пакет и быстрым шагом пошёл к себе в кабинку. Ему было просто необходимо отдышаться. Хотя бы немного отдышаться и переварить тот факт, что у Донхёка, чёрт возьми, отличная память на мелкие детали.       Как-то в разговоре Тэиль пошутил что их бухгалтерия, которая находилась на острове Чеджу, уходит на перерыв не на чай, а на мандарины. Донхёк долго звенел громким смехом ему прямо в ухо, а потом сказал загадочное: «Я запомню, хён. У тебя, случайно, нет аллергии на мандарины?»       И вот, когда пришла посылка из Кури, пришли и мандарины. К ним, разумеется, была приделана записка, написанная всё тем же немного корявым почерком: «Приятного аппетита, хён ;)» Тэиль перечитывал её снова и снова, и от каждого нового прочтения горячая точка внутри груди разрасталась всё больше. Испугавшись, что она обожжёт его всерьёз, он спрятал пакет с мандаринами к себе в рюкзак.       Тогда стало ясно, что приезд «делегации из Кури», как выразился Джэхён, совершенно точно станет пулей прямо в лоб. Шансов выжить у Тэиля не было ровным счётом никаких.       – Хён! Здравствуй, хён!       Тэиль едва успел обернуться, как на него набросились. Он не понял, что случилось, лишь почувствовал на себе тяжёлый вес, и инстинктивно обнял обеими руками.       – Хён, ты так много раз спасал мне жизнь, ты себе даже не представляешь! Ой, хён, хён… – звенело прямо в ухо. И тут щёлкнуло понимание.       Это Ли Донхёк. Ли Донхёк его обнимает, а он обнимает его в ответ.       Донхёк был всё ещё в тёплой куртке, шапке и с шарфом, теперь щекотавшим Тэилю лицо. Тэиль держал его вес, чувствуя, как Донхёк сам на нём повисает. У него не укладывалось в голове, что даже в при их неформальной корпоративной культуре кому-то могло захотеться поприветствовать его вот так, как старого друга.       – Хён, наконец-то я тебя увидел, хён! – вишнёво-карие глаза смотрели широко-широко, словно пытаясь поглотить его сразу же, на месте. Тэиль смотрел чуть снизу вверх, – Донхёк оказался выше, чем могло подуматься по фотографии, – и не мог выдать ни одного внятного звука, даже приличия ради.       – Ты совсем не такой, как на фотографиях, хён! – продолжал Донхёк, не замолкая.       – В плохом смысле? – лучше Тэиль ничего, конечно, придумать не мог. Стягивая с себя шапку, Донхёк рассыпался звонким смехом.       – Разумеется, нет, хён, что ты. В самом что ни на есть хорошем смысле, хён, – ответил Донхёк. Его глаза, наполненные таинственной, манящей чернотой, сверкнули. Тэилю на секунду показалось, что эта искорка была совсем не дружеской, совсем не такой, какой бы она могла быть между двумя коллегами. Тэиль попытался сглотнуть, но во рту предсказуемо пересохло – ещё одно клише из дешёвых дорам. Однако Тэилю было уже всё равно.       Среди приезжих из Кури Тэиль действительно был заочно знаком только с Донхёком и Доёном, вокруг которого сразу же начал виться Чону, и Джэхён его, видимо, нисколько за это не осуждал. Зато Тэиль осуждал себя за то, что его буквально трясло просто оттого, что рядом находился громкий, ни на секунду не смолкающий Донхёк. Донхёк умел привлечь и удержать внимание, поэтому все взгляды сразу же обратились к нему, и было так удобно притворятся, что Тэиль просто его слушает и нисколько, вот совсем нисколько не пялится.       Хоть Донхёка и было немного слишком много, у Тэиля всё ещё не укладывалось в голове, что этот привлекательный, буквально источающий очарование молодой человек и то ноющий, то ругающийся, то вытворяющий очередное эгьё голос в трубке – это один и тот же Донхёк. Обретя полноту тела, а не только голос, Донхёк почему-то всё равно казался невероятным. Тэиль смотрел на него и не мог убедить себя в том, что всё происходящее – правда, а не сладкий сон под бутылку пива в пятницу вечером.       Было решено обсудить все рабочие вопросы в офисе, а потом всем отделом отправиться ужинать в ресторан. Ещё накануне Тэиль догадался, что расклад будет примерно такой, с обязательным заходом туда, где будет можно вкусно поесть и немало выпить. Юта напомнил ему, что смесь влюблённости и алкоголя может привести к крайне непредсказуемым последствиям. Тэиль и сам это прекрасно понимал. Ему и самому было тошно от одной только мысли, что он, перебрав соджу, мог полезть к Донхёку с неуместными признаниями. Тэиль, конечно же, уважал чужие границы, даже когда был под градусом, однако влипать в историю с глупыми, никому не нужными откровениями посреди ночи ему тоже не хотелось. Наверное, признания в невзаимной симпатии должны идти первым пунктом в списке того, что тридцатилетний человек делать не должен, прямо перед пунктом о кутеже с Ютой в Осаке.       В ресторане было душно, влажно, сильно пахло жареным мясом и специями.       Тэиль старался пить как можно меньше, постоянно напоминая себе о том, что сегодня расслабляться нельзя. Донхёк зачем-то уселся рядом с ним, словно за столом больше не осталось свободных мест. И как назло прямо напротив них Чону недвусмысленно кормил Доёна со своих палочек, не сводя с него пьяных совсем не от соджу глаз. Доён, похоже, был непробиваем и только благодарил в ответ на новую порцию мяса с овощами. Честно, Тэиль уже не знал, куда смотреть. Слева от него Донхёк аппетитно причавкивал, постоянно что-то рассказывал, смеялся, краснел от алкоголя и подливал всем «ещё по одной». Прямо напротив него Чону якобы соблазнительно закусывал свою пухлую губу, глядя на Доёна из-под тяжёлых ресниц, а Доён всё ещё ничего не понимал. Только по правую руку от Тэиля Джэхён, его островок спокойствия на этот вечер, наворачивал так, будто он не ел весь день и больше никем и ничем не интересовался. Тэилю очень хотелось быть как Джэхён, но он знал, что это задание было провалено изначально.       Вскоре Донхёк так раздухарился, что закатал рукава на рубашке, расстегнул несколько пуговиц на груди и начал подначивать коллег поучаствовать в конкурсах. Как не странно, его предложение было встречено с энтузиазмом. Все сразу же зашевелились, стали пересаживаться, вставать, крякать, что-то бормотать. Только Тэиль остался сидеть за столом в полном одиночестве.       – Хён, – позвал его Донхёк; Тэиль поднял на него взгляд. – неужели ты не хочешь поиграть вместе со всеми? Можешь мне довериться, хён, я профессионал! Раньше я работал тамадой.       И он показал знак «окей», сверкнув улыбкой. Тэилю захотелось зарыться лицом в тазик с кимчи и не вставать оттуда до конца вечера. Он ещё и тамада! Ну сколько ещё глупых, абсурдных клише соберётся в этой истории? «Я запал на двадцатитрёхлетнего тамаду,» – подумал Тэиль и пожалел, что не может рассказать обо всём Юте прямо сейчас. Всё-таки, риск разоблачения был велик, и он решил не совершать никаких лишних телодвижений.       Донхёк действительно сумел перетянуть на себя почти всё одеяло. Сеульский головной офис был от него в полном восторге, а офис из Кури и так его явно любил. Впрочем, это всё было неудивительно. Покрывшийся красными пятнами от алкоголя, с блестящим влажным лицом и приподнявшейся наверх чёлкой Донхёк был… неотразим? Какое ещё слово можно подобрать, когда смотришь на человека, не можешь оторваться ни на секунду, хотя изнутри тебя печёт, почти жжёт, и ты при этом знаешь, что твои шансы стать к этому человеку ближе равняются нулю? Однако Тэилю не было грустно или жаль. Он был вполне рад, что ему просто довелось увидеть Донхёка вживую. Наверное, так и должны заканчиваться внезапные влюблённости, когда тебе под тридцать: ты просто любуешься со стороны и благодаришь за резкий прилив серотонина, и на этом всё. Не нужно никому усложнять жизнь, что-то менять, пытаться куда-то встрять.       Тэиль делал медленный глубокий вдох и не мог не улыбаться, когда Донхёк заливался от смеха.       Все начали потихоньку расходиться уже после десяти часов. В конце концов, это была обычная рабочая пятница, и все перекочевали из офиса, прямо в костюмах, в ресторан. Чону скрылся из виду в числе первых – и Доён тоже таинственным образом пропал. Тэиль, до противного трезвый, собирался нехотя и медленно. Ему было некуда торопиться, однако задерживаться тоже причин не было. Он уже не понимал, чего ему хотелось. Скорее всего, уже ничего. Его так протрясло за вечер, – из-за Донхёка и от абсурдности происходящего, – что ему нужен был лишь покой, и ничего больше. Да, наверное, так он и сделает, как только вернётся к себе в квартиру. Выключит свет, телефон и ляжет спать. Может, удастся выспаться хоть раз в жизни…       – Хён! Тэиль-хён!       Тэиль обернулся на голос Джэхёна. Он и Донхёк стояли в расстёгнутых куртках у самого выхода из ресторана.       – Тэиль-хён, у тебя не найдётся зажигалки, пожалуйста? – спросил Джэхён и шмыгнул носом; на вид он был примерно такой же пьяный, как и Донхёк, с той только разницей, что Донхёк был буйным, а Джэхён становился тихим. Тэиль молча протянул им свою зажигалку.       – Не хочешь с нами, хён? – шмыгнул носом Донхёк. Вишнёво-карие глаза мерцали в полутьме, но им надо было сопротивляться, сопротивляться, что есть сил…       – Окей.       Так они оказались на улице втроём. Донхёк – плечом к плечу с Джэхёном, Тэиль – прямо напротив них. Тэилю казалось, что эти два молодчика курили медленно, с удовольствием. А он сам глотал дым, чтобы его поскорее отпустило и мышцы не напрягались так сильно.       – Поеду к родителям, – сказал вдруг Джэхён задумчиво и покивал.       – Где они у тебя живут? – серьёзно спросил Донхёк и выпустил чуть перебитыми губами струю дыма. Тэиль смотрел на неё до тех пор, пока она не растворилась в свете фонаря за их спинами.       – Да тут же, в двадцати минутах езды. Надеюсь, они не будут против того, что я тёпленький, – и Джэхён хихикнул так, как он хихикал только тогда, когда был пьян; Тэиль мысленно посочувствовал его родителям. – Где вы остановились, Донхёк-а?       – В каком-то хостеле, хён. Без понятия, – Донхёк пожал плечами и скорчил гримасу; на секунду Тэилю показалось, что теперь-то Донхёк выдохся и у него не осталось сил фонтанировать. – Вроде как нам обещали компенсировать расходы, но кто же их знает…       – Мы с Тэиль-хёном убедимся в том, чтобы вам всё компенсировали. Да, хён? – подмигнул Джэхён и затянулся, хотя от его сигареты остался один лишь фильтр. Тэиль только натянул безрадостную улыбку на губы вместо ответа.       – Никто не видел Доён-хёна, кстати? – вдруг спохватился Донхёк. – У него был ключ от нашей комнаты. И номер. Потому что номера я не помню…       – Приехали, – сказал Тэиль себе под нос. Вызвонить Доёна из дома Чону вряд ли получится. Чону вцепился в него мёртвой хваткой и ни за что не отпустит от себя, даже под благовидным предлогом. Не зря же Чону прожужжал Тэилю все уши про то, какой Ким Доён сексуальный и вместе с тем интеллигентный. Скорее всего, сейчас или в скором времени Чону будет греться о Доёна вместо радиатора.       – Ну, желаю вам приятного вечера. А я пошёл, – Джэхён поклонился им обоим с гадкой заговорщической ухмылкой и сел в появившееся из ниоткуда такси. Донхёк, видимо, не успев понять, что случилось, моргал, глядя Тэилю в лицо.       Ну только этого не хватало! Хотя… был ли у него вообще выбор?       Попросившись на краткую экскурсию по центру Сеула, Донхёк постоянно вертел головой по сторонам, рассматривал ночные огни и без конца рассказывал про себя. Тэиль с ужасом понимал, что его болтливость по телефону была всего лишь вершиной айсберга. А теперь, уже под хорошим градусом, Донхёк взахлёб рассказывал про офис и магазин в Кури, про то, где и как он учился, как работал тамадой, как ему трудно быть директором. Тэиль перестал реагировать ещё в самом начале – он молча слушал, давая Донхёку возможность выговориться. Почему-то казалось, что Донхёка прорвало не просто так. В конце концов, его жизнь, несмотря на всю его живость и заразительный смех, скорее всего была не такой уж и сладкой.       Параллельно Тэиль думал о том, что раз уж признаваться в своей симпатии будет слишком проблематично, то, может, не будет ничего плохого, если он скажет Донхёку о том, что благодаря ему он наконец-то смог выйти из тяжёлых затянувшихся отношений? Сам собой напрашивался вопрос, а каким образом с этой историей связан Донхёк? Уточнять не хотелось. Наверное, если Донхёк всё-таки догадается задать этот вопрос, то Тэиль ответит максимально расплывчато, так, чтобы не выдать себя. Что-нибудь про то, что он был на грани депрессии, а эгьё и шутки Донхёка помогли ему не пасть духом. И нужно обязательно сказать, да, про то, что не такой уж Донхёк и беспомощный. Он вполне себе самостоятельный, а ещё легко обучается, неплохо справляется со своими обязанностями на должности, которая считалась гиблой, а он не дал загнуться целому магазину… и что у него очень красивые глаза, и что надо где-то раздобыть бальзам для губ, потому что на холоде и влажности они у него совсем перебились…       – Хён!       Тэиль моргнул. Донхёк смотрел на него. Точнее, не на него, а прямо ему в душу.       – Что, – переспросил Тэиль сипло.       – Я спросил, как я могу тебя отблагодарить за твою доброту и отзывчивость?       Его язык заплёлся на последних двух словах, но Тэиль его прекрасно понял. Повисла пауза. Тэиль пытался думать о чём-то нормальном, а не о ерунде. Но когда он открыл рот, с языка сорвалась самая тупая вещь, которую только можно было вообразить:       – Пойдёшь со мной красть фикус из подъезда?       – Хён, ты уверен, что нас не загребут за это в участок? – прошептал Донхёк, почти в самое ухо. По шее пробежали мурашки, и Тэиль застегнул молнию на воротнике до конца. От Донхёка всё ещё сильно пахло соджу и сигаретами, но ходил он теперь гораздо прямее.       – Уверен, Хёк-а. Доверься мне, – Тэиль на всякий случай обернулся по сторонам, но двор многоэтажки был пуст. – Этот фикус стоит там уже который месяц, совсем никому не нужный. А мне он нужен.       – Окей, я тебя понял. Надо спасти фикус! – улыбнулся Донхёк и придержал железную дверь в подъезд. Тэиль не стал уточнять, откуда у него взялся ключ от домофона от чужого подъезда.       Они поднялись на пролёт между вторым и третьим этажом, где в самом углу стоял поникший фикус. Тэилю всегда было его жаль, когда он проходил мимо. Ему почему-то думалось, что у него и этого фикуса есть что-то общее, и если он вызволит его из этой каменной тюрьмы, то и себе тоже чем-то поможет. Подобные размышления не были в духе Тэиля. Обычно он был гораздо практичнее. Но вид понурого фикуса вызывал у него слишком горькую печаль.       Наверное, если бы Донхёк не приехал и не остался без ключа от комнаты, Тэиль ни за что бы не решился на этот безрассудный поступок. А так, вроде как вечер заканчивался на хорошей порции абсурда. Всё было закономерно и по-своему логично.       Тэиль схватил горшок, кивнул Донхёку, и они оба бросились прочь из подъезда. Донхёк постоянно хихикал и спотыкался, но не падал. Тэиль прижимал к себе фикус и чувствовал, что наконец-то сердце начинает колотиться не из-за очередного аврала на работе, а от чистой, какой-то детской радости.       Оказавшись рядом с почтовыми ящиками, Тэиль перехватил горшок с цветком в одну руку, а второй нашарил в кармане связку ключей. Он пропихнул ключи в один из ящиков, номер которого хотелось забыть и не вспоминать как можно дольше. Когда он повернулся к Донхёку, тот смотрел на него пристально. По его глазам было ясно, что он всё понял. Тэиль снова натянул на губы улыбку и попросил его придержать ему железную дверь.       Фикус занял самый солнечный угол в квартире Тэиля.       – У тебя тут уютненько, хён, – заметил Донхёк, разуваясь у двери. Тэиль кивнул и пошёл на кухню ставить чайник.       – Будешь рамён? – крикнул он, грея руки под горячей водой.       – Только чай, хён, пожалуйста, – шмыгнув носом, сказал Донхёк и скромно сел у самого края стола.       Следующим логичным событием вечера было пригласить Донхёка к себе в гости. Тэиль старался не думать о том, что попался в бесхитростную ловушку Чону и Джэхёна. Всё складывалось само собой. Просто Донхёк помог реализовать давнишнюю мечту украсть фикус. Просто Донхёк не смог дозвониться до Доёна, и Тэиль не стал ему говорить, по какой именно причине. Просто они оба замёрзли, и Тэиль, как принимающая сторона, решил пригласить Донхёка погреться. У него не было никакого коварного плана. Напротив, ему стало комфортно находиться рядом с Донхёком, несмотря на его поразительное очарование, совершенно по-дружески.       Быть не одному было уже очень неплохо. А быть рядом с Донхёком было здорово. Хотя это слово не могло вместить ни быстрого биения сердца, ни подрагивающих рук, ни сопротивления влечению. Внутри Тэиля медленно, как в замедленной съёмке разворачивался конфликт. Но даже в этом конфликте, потому что его причиной стал Донхёк, было что-то по-своему очаровательное.       Донхёк положил голову на сложенные на столе руки и спрятал в них лицо. Тэилю показалось, что вот теперь силы Донхёка на исходе и он будет молчать. Он бесшумно поставил перед ним чашку с чаем и сел напротив. Стол был маленьким, но Тэиль посчитал важным соблюдать границу. По крайней мере, ему хотелось так.       – Я сейчас ещё раз позвоню Доён-хёну, хён, и больше не буду тебя тревожить, – сказал Донхёк, не поднимая головы, но его голос прозвучал ещё более глухим, чем должен был. Тэиль невольно нахмурился, улавливая внезапный прилив грусти со стороны Донхёка. Всё было хорошо, Донхёк хихикал, шутил, снова показывал эгьё, пока они добирались домой с фикусом. Что теперь случилось?..       – Ты меня не тревожишь, Хёк-а, – сказал Тэиль негромко и пододвинул кружку к Донхёку ближе. – Если хён не ответит опять, то…       – Ответит-ответит, куда он от меня денется, – сказал Донхёк громче, распрямился, стал быстро искать номер Доёна в телефоне. По сердцу Тэиля полоснуло, когда он увидел, что глаза Донхёка покраснели в самых уголках и блестели влагой.       Пока в трубке раздавались протяжные гудки, Донхёк грыз и без того разбитую губу, уже до крови. Тэилю стремительно становилось всё грустнее и грустнее, хотя он не понял, из-за чего расстроился Донхёк. Но видеть его таким казалось противоестественным.       Доён предсказуемо не взял трубку. Донхёк вздохнул, покачал головой, заблокировал телефон и отложил его в сторону. Тэиль всё ещё не знал, как ему действовать в сложившейся ситуации. Донхёк, пряча глаза, закрыл лицо руками.       – Я сейчас уеду, хён, не переживай. Я не буду портить тебе вечер.       Донхёк? Портить?..       – Что ты такое говоришь, Хёк-а…       – Я говорю, как есть, хён, – ответил Донхёк сквозь руки; и даже сквозь руки был слышен надлом в его голосе. – Я пьяный и потный. Весь вечер не могу заткнуться. У тебя, наверное, от меня уже уши в трубочку сворачиваются… Подскажи адрес хостела, и я сейчас же уеду, хён, пожалуйста.       Сердце разрывалось. Тэиль молчал, чтобы собраться с мыслями, с силами – собраться хоть как-то. Но глядя на то, что Донхёк был готов вот-вот расплакаться, он сам буквально разваливался на части.       – Не надо делать вид, хён, что ты мне рад. Я и так знаю, что я паразит, а с тобой я вообще большой паразит. Не даю тебе ни дня покоя, – продолжил Донхёк, всё ещё закрываясь руками; его голос стал влажным. – Прости меня, пожалуйста, хён. Я очень постараюсь тебя больше не подводить. И не тревожить по мелочам.       – Хёк, подожди, – Тэиль уже и сам больше не выдерживал. – я пригласил тебя, потому что хотел пригласить. Доён тут не причём. И вежливость тоже. Мне с тобой интересно, ты хороший тонсэн, поэтому я совсем не против твоей компании.       Тэиль закрыл рот как раз вовремя. Вовремя, чтобы не сболтнуть лишнего. Он тяжело сглотнул и присмотрелся к Донхёку, пытаясь понять, помогли ли ему эти слова достучаться хоть сколько-то.       – Спасибо, хён. Я очень хочу надеяться, что ты и правда так думаешь, – Донхёк наконец показал лицо; Тэиля резануло чуть больнее, чуть глубже. – Но я совсем расклеился, хён. Мне правда лучше вернуться в хостел. У них должен быть запасной ключ…       – Ты можешь остаться.       Дружеская поддержка. Дружеская же? Это же нормально, предлагать такие вещи? Тэиль уже совсем запутался.       Потребовалась одна чашка и пара вопросов от Тэиля, чтобы нарыв Донхёка наконец-то вскрылся.       – Я, может, хубэ и тонсэн, но кое-что я о себе понимаю. Точнее, многое, – повесив голову на грудь, уже сидя с ногами на диване в комнате, бормотал Донхёк; его ладони крепко сжимали пустую чашку. – Я – обуза. И для тебя, и для хёнов из Кури. Я это прекрасно понимаю, хён. Я такой по жизни. Я даже своим родителям обуза. Они меня ещё как-то терпят… Меня и мои дурацкие выходки.       Он достал из кармана телефон, разблокировал экран и показал Тэилю заставку. На фотографии маленькая девочка, очень похожая на Донхёка, улыбалась ярко, как солнышко, и показывала в камеру сердечко. Хотя за целый день Тэиль порядком вымотался, он не мог не улыбнуться.       – Это единственная моя выходка, которую любят мои родители, – Донхёк развернул экран к себе и улыбнулся впервые с того момента, как они зашли в квартиру. – Тебе, наверное, говорили, что у меня есть ребёнок?       Тэиль покивал.       – Это, впрочем, никакой и не секрет. Я Хаын не скрываю. Я её очень люблю, хотя отец из меня фиговый. Но я стараюсь, как могу, хён. Наверное, надо стараться лучше, раз уж у неё остался один родитель… – он задумчиво посмотрел в сторону; Тэиль приготовился услышать тяжёлое откровение. – Хаюн, её мама, ушла от нас, потому что посчитала себя слишком молодой для семьи и вообще хотела не с ребёнком нянчиться, а учиться. Так мы с Хаын остались вдвоём. Нелепая история, хён, скажи?       Донхёк посмотрел на Тэиля с искажённой, надломленной улыбкой. Он как будто хотел, чтобы Тэиль над ним понасмехался, поиздевался, а он бы принял это всё с должным достоинством. Донхёк и не представлял, даже не мог представить, что Тэилю хотелось сделать совсем другое.       – Знаешь, если бы не ты, Хёк-а, я бы сейчас с тобой не сидел, а висел второй час на телефоне и стучался в закрытую дверь, – сказал Тэиль. Подходящего момента ждать было бесполезно, Тэиль это уже понял.       – В каком смысле, хён? – Донхёк свёл брови в непонимании.       – Когда ты стал звонить мне каждый день, я вдруг понял, что в жизни есть что-то ещё, помимо бесконечных разбирательств и хождения по кругу, – Тэиль подковыривал небольшую заусеницу на пальце. – Я вдруг оказался кому-то искренне нужен. Кто-то совершенно случайный, малознакомый стал спрашивать у меня, как мои дела, и всегда, всегда дослушивал. Знаешь, Хёк-а, мне всего этого так не хватало, а я этого даже не понимал. Я замкнулся в том, что тогда происходило, и не видел ничего, кроме черноты. Спасибо, что пролил свет. И за шутки с эгьё тоже спасибо. Я давно так не смеялся, честно… И после наших разговоров я наконец-то смог вырваться из этой западни. Так что получается, что я тебе тоже должен сказать спасибо.       Только тогда Тэиль смог посмотреть на Донхёка. Тот сидел, не шевелясь, словно даже не дыша, и смотрел на Тэиля широко раскрытыми вишнёво-карими глазами. Получается, не выдумал, подумалось Тэилю.       Донхёк поставил кружку на деревянный подлокотник, а потом его тело начало медленно перемещаться. Когда до Тэиля дошло, что Донхёк двигался прямо на него, его окатило волной жара. Он не выдерживал, совсем не выдерживал этой манящей, мощной лавины.       Когда расстояния между ними стало до духоты за шиворотом мало, Донхёк улыбнулся мягко, чуть ли не смущённо – и осторожно положил голову Тэилю на плечо. Он потёрся о него виском, и Тэиль внезапно ощутил всю его хрупкость, уязвимость. Резко Донхёк перестал быть громким, купающимся во внимании центром притяжения и стал тихим солнечным зайчиком послеобеденного солнца. Захотелось обнять его, отдать ему часть своих сил, подлатать те дыры, что не дают ему покоя, но Тэиль осёкся. Всё-таки, нужно придерживаться относительно делового тона, они же коллеги. Или уже слишком поздно?       Ладонь Донхёка легла поверх ладони Тэиля, ковырявшей пальцем заусеницу. Тэиль замер. Ладонь Донхёка была чуть уже, пальцы были тоже чуть тоньше, как и запястье. Кожа казалась мягче. Тэиля пронзила мысль о том, что он никогда не думал о том, какие у Донхёка могут быть руки, хотя именно этими руками он всегда держал трубку, пока они разговаривали по телефону.       – …если бы ты хотя бы на секундочку оказался бисексуалом, хён, я бы тебя расцеловал…       Тэиль невольно вздрогнул.       – Что?..       Но было слишком поздно: Донхёк начал сопеть прямо у него на плече, отяжелев и навалившись на него усталым весом.       Тэиль открыл глаза. Мозг начал перебирать события, восстанавливая предыдущий вечер по кусочкам.       Приехала делегация из Кури – они все вместе пошли в ресторан – он и Донхёк погуляли по городу – они украли фикус – Тэиль пригласил Донхёка к себе – Донхёк расплакался – они поговорили по душам – Донхёк сказал, что расцеловал бы Тэиля, окажись он бисексуалом – Донхёк отключился – Тэиль пытался уложить его спать у себя на кровати, а сам хотел устроиться на полу, но Донхёк даже во сне не разжимал руки – они легли спать вместе.       Сейчас они лежали невозможно тесно, разделённые подушкой, зажатой между животом Донхёка и боком Тэиля. Нога Донхёка была перекинута через бёдра Тэиля, отчего делалось нестерпимо душно. Хотелось выбраться из этого опасного плена, но Донхёк положил голову Тэилю на плечо и обнимал правой рукой. Кажется, это был уже не плен, а самая настоящая западня.       Тэиль боялся пошевелиться. Боялся даже вздохнуть. А ещё боялся, что от жаркой близости Донхёка кровь прильёт куда-то не туда.       Телефон зажужжал рядом на тумбочке. Тэилю даже не надо было проверять уведомления, чтобы понять, что это Юта как всегда с утра пораньше шлёт свои любимые тупые мемы, как будто он не работает по субботам до обеда. От жужжания, усиленного деревянным покрытием, Донхёк сонно замычал, чуть-чуть заворочался. Тэилю не хотелось думать о том, что его мычание было трогательным и при этом жутко сексуальным.       – Х-хё-ё-ён… – простонал Донхёк и прижался к Тэилю ещё теснее. Его заспанный голос, с низковатыми нотками, отозвался вибрацией в паху. Тэиль уставился в потолок, стараясь выкинуть из головы все мысли, чтобы не осталось ни одной, ни единой.       – Который час, хён? – не поднимаясь, даже не делая попытки приподняться, спросил Донхёк.       – Без понятия, – просипел Тэиль. Он всё ещё старался не шевелиться. И очень надеялся, что голень Донхёка случайно не опустится ниже.       – Угу, – простонал Донхёк и выдохнул протяжно, прямо Тэилю в шею. Тэиль уже изнемогал. Жар, теснота и нарастающее желание подталкивали его к краю. Он пока не понимал, что может быть за этим краем, но предчувствие у него было очень нехорошее.       Понятно было только одно: он вот-вот наступит на вчерашние грабли, и он с Донхёком снова окажутся в непонятных, размыто-спутанных границах, где кажется, что можно быть максимально откровенным и не бояться последствий, – идея, не имеющая с реальной жизнью ничего общего.       – Хён, – позвал Донхёк, всё ещё полуспя; Тэиль выдавил из себя короткое «М?». – тебе что-то приснилось, да?..       Пока Тэиль пытался перенаправить кровь от члена к мозгу, он не успел почувствовать, что нога Донхёка соскользнула ниже и теперь лежала рядом с его почти что полностью сформировавшимся стояком. Захотелось провалиться под землю. Исчезнуть из города, потому что он такого позора не переживёт. Сам пригласил Донхёка в гости, как заботливый хён, выслушал его, вроде как попытался поддержать, а потом просыпается со стояком, и не из-за какого-то там сна!       – Наверное. Я не помню. Слезь, Донхёк-а, мне надо выйти… – Тэиль очень постарался убрать панику из голоса, хотя было сложно. Мысленно он уже закрыл за собой дверь в ванную и наконец-то смог выдохнуть. Но Донхёк не пошевелился, ни на сантиметр. Его указательный палец начал петлять по футболке Тэиля, выводя совершенно непонятные, неуместные узоры на груди.       – Хён, ты уверен, что ты не бисексуал?..       Мозг отключился, сливаясь с темнотой зашторенной комнаты. Ещё пара неясных, неловких телодвижений – и они уже целовались. Тэиля захлестнуло. Мягко толкнув Донхёка в плечо, зачем-то накинув на их головы одеяло, Тэиль кое-как балансировал над изящным телом, громко звавшим его за собой. Тэиль забыл, когда в последний раз он хотел кого-то так сильно. Донхёк, уже без футболки, с жадными руками на всём теле Тэиля, не переставал целовать его ни на секунду, не давая даже времени на передышку.       Под одеялом не осталось кислорода и стало жарко настолько, что Тэиль чувствовал, как по позвоночнику бежала капелька пота. Но Донхёк был настолько притягателен, что он был готов задохнуться под этим проклятым одеялом, лишь бы не отрываться от него, не отпускать и чувствовать. В конце концов, именно этого ему и не хватало всё последнее время: на пепелище прошлых отношений ничего не росло, не появлялась даже вялая поросль. Наверное, ей просто требовались свет и тепло. Потому что сейчас Тэиль чувствовал, как внутри него переливались всеми возможными оттенками те эмоции, которые он уже и не надеялся больше испытать.       – Тэиль, – выдохнул Донхёк ему в губы; Тэиль слепо, в темноте одеяла пытался отыскать губами все его родинки. – подожди немного, Тэиль… Послушай, хён, у меня… никогда раньше… не было опыта…       От неожиданности Тэиль случайно прикусил кожу у Донхёка на плече. В его ошалевшей голове понимание щёлкнуло предельно быстро: поскольку у Донхёка всё-таки был ребёнок, говорить он мог только об одном. Осознание буквально расплавило Тэиля изнутри. Ему захотелось утонуть в этом прекрасном карамельном теле и подарить ему всю нежность, на которую он был только способен.       – Всё будет хорошо, Хёк-а, – целуя его мягкую щёку, прошептал Тэиль. Донхёк засмеялся даже слишком задорно для текущего момента:       – Хён обо мне позаботится?       Тэиля ударило новой волной возбуждения вниз живота.       – Не играй так со мной. Я ведь, знаешь ли, не железный…       – А я знаю, хён, – Донхёк провёл пальцами сквозь чёлку Тэиля и зачесал её назад. – Ты очень добрый и внимательный. Немножечко даже слишком человечный. Именно поэтому ты мне и понравился.       Сердце оборвалось, упало, но тут же подпрыгнуло обратно.       – Погоди. Что ты сейчас сказал? – Тэиль не был уверен, что сказал это вслух, потому что голос совсем пропал. Донхёк покивал уверенно.       – Ты мне нравишься. Если это не взаимно, то ничего страшного, хён. Мы всё равно можем закончить то, что уже начали.       Тэиль хотел ответить. Очень хотел. Но признание Донхёка пронзило его глубоко, почти насквозь, и он испугался, что если позволит себе задержаться на этой мысли ещё чуть дольше, то испортит настроение им обоим.       Донхёк всё никак не мог успокоиться и лез целоваться. Тэиль уложил его на себя, чтобы они могли ещё поваляться и никуда не спешить. Донхёк болтал карамельными ногами в воздухе, и Тэилю, чтобы не сковывать его свободу, пришлось натянуть одеяло ему на плечи и спину, оставляя его и свои ноги неприкрытыми.       – Хё-ё-ён, – протянул Донхёк знакомым, немного гнусавым голосом. – как я тебе для первого раза?       Тэиля бросило в жар. И, скорее всего, в краску тоже: Донхёк самодовольно захихикал и заперебирал ногами быстро-быстро.       – Какой ты всё-таки бесстыжий, а, Хёк-а, – Тэиль ущипнул его за ягодицу под одеялом. Донхёк взвизгнул, наморщил нос, однако явно был собой доволен.       – Но ты мне нравишься. Очень. Даже когда ты бесстыжий. И когда у тебя что-то не получается.       Взгляд Донхёка замер; вишнёво-карие глаза открылись широко, на губах читался немой вопрос. Тэиль чмокнул его в губы.       – Ты мне правда нравишься, Хёк-а. Уже какое-то время. И это тебя совсем ни к чему не обязывает.       Донхёк резко вспыхнул: на скулах заиграл яркий румянец, взгляд отяжелел. Тэиль, сразу же заражаясь его переменой настроения, прижал его обнажённое тело к себе.       Зазвонил телефон. Но телефон не Тэиля.       – Блин, это мой, – прорычал Донхёк и кое-как дотянулся до своего валявшегося на полу рюкзака. Тэиль, не в силах его отпустить, придерживал его, чтобы тот не свалился с кровати. Донхёк ловко вернулся обратно, лёг к Тэилю на грудь и включил громкую связь.       – Хён?       – Где тебя черти носят, Ли Донхёк?! – зашумело из динамика; голос был явно Ким Доёна, отчего Тэиль чуть не прыснул. – Я звоню всё утро, а он и трубку не берёт! Ты где вообще сейчас находишься?       – В одном хорошем месте, – Донхёк подмигнул Тэилю и стал снова беззаботно болтать ногами. – Но хён, я звонил тебе вчера весь вечер, и ты не отвечал. Я не видел тебя после ресторана. Ты-то куда запропастился?       Донхёк закусил заживающую губу и резко стал похож на дьяволёнка, задумавшего проказу. Ему не хватало только рожек и игривого хвостика, подумалось Тэилю.       – А я… я тут… – замямлил Доён, и на заднем плане прогремел голос Чону:       – До-и, чай или кофе?       Донхёк рассмеялся своим заразительным звонким смехом прямо в трубку. Доён всё ещё молчал.       – Увидимся в понедельник в магазине, хён. Отдохни там! И передавай привет Чону-хёну!       Не дожидаясь реакции Доёна, Донхёк сбросил звонок и положил голову Тэилю на грудь. Тэиль не мог проигнорировать деталь, из-за которой его сердце снова забилось быстрее.       – Ты ведь сказал «увидимся в понедельник»? – спросил Тэиль медленно и осторожно; Донхёк охотно покивал. – Тогда останешься на выходные, Хёк-а?       – Спасибо за приглашение, хён, – ответил Донхёк слишком формально, а потом вновь рассмеялся и стал целовать Тэиля.       Когда в воскресенье вечером Тэиль проводил Донхёка на поезд до Кури и по пути домой набрал номер Юты, Юта был мало удивлён.       – Ты же сам сказал, что эта история похожа на дораму, хён, – говорил он прагматично и спокойно. – Я, кстати, рад за тебя. Смотри, ты выжил после этих перегрузок и даже не загнулся!       – Это правда, – кивнул Тэиль и прищурился, когда из-за плотных облаков показалось солнце. – Кстати, что ты делаешь в следующие выходные? Найдётся время немного покутить со старым другом?       – Для тебя – всегда, – рассмеялся Юта.