улыбка

Рюноске ловит ее за крылышки бабочек-ресниц, водит малиново-оранжевыми кончиками пальцев по молочным локонам в ярком цвете уходящего заката. Ацуши улыбается мечтательно, ее кровоточащие уголки губ обрамляют пухлые белые щеки, дрожащая рябь по светлым волосам отливает нежно-красным. Акутагава цепляется взглядом за кандзи ее имени на школьном стенде ровно через неделю после перевода в эту школу. На тонкой фотографии она выглядит божественно, мило щуря цветные глаза и улыбаясь тихими губами. Еще через неделю Рюноске узнает, что Ацуши учится в параллели, случайно сталкиваясь с ее цветными глазами в библиотеке. Накаджима робко прижимает к своему худому стану сборник хокку, улетая бабочкой за следующую полку. Мертвенно бледные губы трогает усмешка, щеки стыдливо цветут румянцем. Акутагава не замечает, как доходит до школьного стенда вновь. Ацуши боязно избегает контакта еще неделю. Рюноске не ищет встреч, учеба на новом месте дается сложнее, чем в их прокуренном аварийном здании. После четырех проваленных контрольных сэнсэй ставит перед фактом: «Нашел тебе помощника, будете заниматься после уроков, знакомься..». В класс со стремительным шелестом влетает Накаджима, теряя свою прелестную улыбку в коридоре. Акутагава, почему-то, не удивлена. Дни сливаются в одну ее трогательную тихую улыбку после уроков, совсем как на той тонкой фотографии. Акутагава теперь ждет этих встреч, каждый раз отсчитывая секунды до прихода Накаджимы и робко встречая на пороге своей мрачной серой квартиры. Ацуши каждый раз улыбается, и этот их негласный обычай сохраняется каждую встречу — Акутагава складывает мертвенно бледные губы в подобие скромной улыбки уже на третий раз, замечая, как расцветают цветные глаза Ацуши при этом. Ацуши любит хокку и теплое молоко по вечерам, учится играть на фортепиано и идет на золотую медаль. Акутагава почти жалеет, что забила на учебу в седьмом. Почти, потому что из-за этого Накаджима объясняет ей материал своим хрупким нежным голосом, будто колыбельную поет, и улыбается каждую встречу ровно в глаза, не фундаментально. Рюноске привыкает не закрывать дверь на два замка, приходя со школы, привыкает разбирать портфель, складывая учебники ровной стопкой на дереве стола. Ацуши милая и добрая, и Акутагаве до дрожи приятно ее внимание к мелочам, ее замечания и пометки по теме, без темы, стихотворные вырезки ее любимых авторов. Ацуши — резвый ангел, отнюдь не безропотная бабочка, и сила воли ее цветет под крыльями ребер неизменной хризантемой. Акутагаву всегда чаруют эта пыльца ее шек и звонкие трели улыбки — несколько раз она, забываясь, почти касается тонкой белой руки, но в последний момент одергивает себя. Все в этой жизни не вечно, и весна крадется из щелей в полу рьяным солнечным трением и густым ароматом сакуры. Экзаменыплетут хитрые узлы в датах на календаре, и Акутагава едва поспевает за темпом разгорающегося мая. Ацуши теперь занята японской литературой, наукой, и времени на хокку, игру на фортепиано и теплое молоко по вечерам уже не достает. Ее тихая тонкая улыбка калькой спадает с белых щек, задумчивость погружает Ацуши в тихий омут сильнее, чем ранее, и Акутагава почти со вселенской обидой греет взглядом мягкие кровоточащие в уголках губы, старательно искусанные от тяжести экзаменов, лежащих на хрупком стане Накаждимы разве что не металлом цепи. Ее цветные глаза теперь налиты грузной серьезностью, и в блике школьных ламп кажется, что всякая жизнь, порхающая на дне океана, испарилась вместе с цветочной белой невинностью. Рюноске все реже и реже видит ее в широких пустых коридорах, все чаще и чаще утопает в жалости к бедной, хрупкой и маленький Накаджиме, что строго меряет шаги до библиотечных полок и обратно. Сил у нее не остается порхать бабочкой и светить цветными сияющими глазами и мягкой тонкой улыбкой, когда вся жизнь, мерно текущая притоком быстрой и глубокой реки, пытается влиться в течение уже сконструированного русла и впасть в пазы специально для этого устроенные природой. Для бесстрашной и беспечной Акутагавы это — всего лишь проигранная катка в мобильной игре, которую можно перезапустить, пересдать, пережить. Но для Ацуши — правильной и идеально белой, чисто текущей сквозь призму лет, — это испытание не хуже схватки с драконом где-нибудь в темной промозглой пещере, ставшей кровом для бедного уставшего дракона и бедной уставшей девочки с цветными глазами и молочными волосами. Для Ацуши экзамены, как битва за место под солнцем, и если проиграешь хоть на шаг — останешься гнить в тени пещеры всю жизнь и крылья твои опадут и осядут светлой пылью на ее камень. Акутагава, откровенно говоря, не разделяет трагизма речи Накаджимы, но заботливо греет ей молоко на своей крохотной кухонке после особо тяжелого дня. В один из таких дней Ацуши плакала от усталости, растирая голубые слезы по белым щекам, и твердила что хочет лучше запереться в одинокой пещере, нежели не сдать экзамены из-за волнения и страха за свою бедную жизнь. В тот день Акутагаве думалось, что если Ацуши не сдаст экзамены и сбежит в промозглую и темную пещеру подальше от людского осуждения, то Рюноске лично поговорит с драконом, живущим там, и попросит, может даже очень настойчиво попросит не выгонять бедную бабочку без крова. От мысли, что Накаджима убежит, не оставшись у нее, Рюноске, в крохотной мрачной и серой квартире на лишний час, становится грустно и тоскливо, поэтому Акутагава укрывает пледом задремавшую Ацуши и невольно думает, что сама бы хотела стать драконом, нежно охраняющим сон юной тонкой бабочки, лишь бы только видеть ее мягкую живую улыбку. Или уже стала.