***
Тодстер был очень рад «узнать» новость о том, что пёстрого БиттерГиггла кое-какая любопытная жаба любезно расчленила напополам. Думал ведь, что не будет сторожить свою госпожу у ворот королевства круглосуточно. Но каково было изумление, когда тот осознал, что эта «незначительная проблема» с шутом переименует свой статус на «масштабная катастрофа». Деяние шерифа — фатальная ошибка: двойная проблема настигла прытко. Сие засчиталось феерическим ужасом, ведь теперь шанс того, что эти цветастые монстры смогут сомкнуть дистанцию с мисс Баунселией на небезопасное — велик. А дальше дело за малым: изложить свою несмешную остроумную шутку, с которой Баунселия в любом случае подаст свой женский смешок; луч прорвётся из сумки, а затем маленькие Непослушные кенгурята сбегут от многоуважаемой мамы творить всякое незаконное зло в детском садике. Хотя, законов здесь просто-напросто абсолютно отсутствуют. Тут одна единая задача для всех обитателей: выжить. Выжить среди радужных, но жестоких и беспощадных монстров. Это довольно-таки сложно. Но у сией вечно улыбчивая жабы не существовало термина «невощможно» в его словарном запасе. Особенно когда речь заходиь о раздражающих БиттерГигглах, что всё время решают осмелиться свои незабавные шутки разбросать всем по пути, думая, что они поднимают каждому из встречных-поперечных настроение, раскрашивая их «скучный» и «монотонный» день яркими пятнами смеха. Которые так и не отразились на других.. Шериф с неимоверным трудом кое-как поймал их, а потом немедленно безжалостно бросил в камеру непослушных шутов с довольной белой ухмылкой и сверкающими от счастья жёлтыми склерами, не дав провинившимся даже походатайствовать с просьбами всякими неуместными. Так как в этой стеклянной «тюрьме» не осталось и свободного места, — здесь уже большая половина садика отсиживается, — Тодстер закрыл эту цветастую пару прямиком в одну комнату, невзирая на то, что он так-то по-формальному должен отделить их бетонной стеной. Особенно, если заключённые — невесёлые и весёлые БиттерГигглы. Но шериф решил не мучиться голову этим очень важным пунктом: он же посадил семью птиц в одно помещение? Ну, вот и всё значит: эти тоже следом тогда.***
В первое время нахождения в камере было абсолютно безмятежно, что достаточно подозрительно и странно, ведь это шуты. Хоть один из них и молчалив для этой роли по определённым невольным причинам, но главное — они остались вдвоём. А значит в сей мио должен приблизиться прилив смеха разноцветного дуо. Эта давящая со всех сторон адская тишина казалась некой забавной игрой. Но внезапно её правила осмелилась нарушить зелёный монстр и, непринуждённо повернувшись к парню, рьяно обронила: — Биттер! Я всегда открыто улыбаюсь, когда вижу тебя. Почему ж ты никогда не улыбаешься так же? — Гиггл.. Мне хочется молча плакать, когда я в очередной раз вижу тебя радостной и энергичной. Действительно, если девушка еле сдерживалась, чтоб не захохотать из-за чужой улыбки, даже если она неискренняя, то этот фиолетово-шерстистый всегда закрывал свои невинные глаза руками-змеями, лишь бы скрыть факт того, что он готов на месте разреветься, если осознает, что его анекдот — отстой полнейший. Хотя, «анекдотом» её называть достаточно-таки трудо.. — Я не шучу, дурашка. — По-доброму съязвила Гиггл, без стеснения хихикая. — Я-я опять облаж-жался? — Немного горький голос слегка задрожал, пока его владелец не мог в очередной раз поверить в свою уже родную неудачу, что навязчиво преследует его с ещё начала мучительной жизни. — Я же говорю: мои шутки никому не нравятся! Тот резко отвернулся, не желая больше продолжать вести какой-либо диалог: частота дыханья достигла грани, пока жалкая жертва пыталась не выдать своё готовое состояние заплакать. Это не обошло внимание подруги: сзади с кошачьей ловкостью подползла на четвереньках и уверенно приобняла, опираясь руками на пушистые фиолетовые плечи. — Ну что ты так горек, Биттер? У тебя ж самые-пресамые лучшие шутки! — Пыталась промурлычить она сию очевидную льстивость вполне серьёзно, но нетерпеливый смех сильно сдавал её, из-за чего фраза походила больше на колкость и сарказм. У неё вообще ничего не получается сказать что-то нормально и без раздражающего постоянного хихиканья. Такова её весёлая личность. Биттер несильно понимал, что ему делать: возражать или молчать. Ютиться с ней совсем не хочется: мало ли ещё ненароком «укусит» своей змеёй её. Что-то по-быстрому сформулировав для чёткого «ответа» на вопрос, неуверенно переспросил: — Мои — самые лучшие? — Да-да! Твои. Фиолетовый монстр понуро задумался. Что-то неведомое играло над ним. Слегка позардел он бирюзовым румянцем: сосуды растянулись, пока к пушистым поверхностям кожи притекла всеизвестная, да особенная и замысловатая кровь — гиваниум. Ему ещё никто такого не заявлял. По крайней мере, из-за его шуток его минимум выставляли за дверь прочь. Не более Как бы ему не хотелось хоть немного, но улыбнуться — не получалось совсем. Просто физически не удавалось. Обречён всегда ходить с печальными глазами, которых обвивают зелёные пушистые кружки; а волнистая линия имитирует недовольную эмоцию рта. Неуверенно, но максимально аккуратно накрыв чужую ручонку своей, Биттер вполголоса выдал: — Но наши шутки ненавидят.. Гиггл сначала мучительно протянула задумчивое и чрезмерно загадочное «хм», затем издав тихое и несдержанное хихиканье, «спокойно» ответила весёлым тоном: — Многим они вовсе не нравятся. Странные все какие-то.. — И снова короткий смешок, что звучал как звон маленького колокольчика. — А, по-моему, мы просто являемся недошутами. — Его голос представлял из себя одну единственную чистую боль; он безо всяких резких движений с высокой осторожностью плавно улёгся прямо на гладком аккуратном плечике девушки. Она издала озадаченное фырканье, а потом осмелилась с довольной улыбкой облокотиться головой к чужой пушистой. — Ну, может быть и так.