Восемьдесят три процента всех дней в году начинаются одинаково: звенит будильник. Аркадий и Борис Стругацкие, “Понедельник начинается в субботу”
Утро начинается по заветам Стругацких — звенит будильник. Вэнь Кэсин подходит к зеркалу и смотрит на серое перекошенное лицо с потрескавшимися губами. Если бы только вчерашняя пьянка могла послужить оправданием. Но на работу надо. Он не помнит зачем, но надо. А значит придётся выходить на улицу, ехать на работу, толкаться в коридорах и среди людей, мечтая о возвращении домой. Он надевает рубашку с длинными рукавами и плотные брюки. На дворе холодное пасмурное лето, и это самая хорошая новость на сегодня. Он прячет под распущенными волосами шею, чтоб скрыть тонкую нездоровую кожу, похожую на мятую рисовую бумагу, на лицо выдавливает весь тюбик тоналки, хваля свою страсть к косметике. Папку с документами кладёт в кейс. И всё. Ни завтрак, ни обед ему теперь не нужны. Есть страшно. Внутри пустота, и непонятно, что может случиться с тарелкой каши. То ли она застрянет в пищеводе, то ли упадёт камнем в желудок, где начнёт разлагаться не по правилам, добавляя вони к и так неароматному телу. Даже воду пить страшно. Хотя жажды нет, как и голода, но почему-то кажется, что и неживой материи нужна жидкость. Мысли тяжёлые. Нет. Мысли простые, очень короткие и ёмкие, но думать их тяжело. Как будто это не нужно. Совсем. Вообще. То есть, абсолютно. Но и не думать страшно. Страшно… Хм. А что такое страх? До конца так и не понятно, но почему-то Вэнь Кэсину важно не переставать думать. Мыслить. Вращать гипотетическими шестерёнками в мозгу. Постоянно. Весь день. Круглые сутки. Каждую минуту из всех сегодняшних тысячи четыреста сорока минут. А потом ещё тысячу четыреста сорок завтрашнего дня. И так до самого эпилога. Это мешает. Это очень мешает. Мешает хотеть чего-то странного. И он хочет, чтоб это мешало. Вэнь Кэсину тяжело находиться среди людей. Они пахнут, они мельтешат, они раздражают. У него отдельный кабинет. Это хорошо. Почему-то именно сейчас он начинает замечать хорошее. Отдельный кабинет, холодное пасмурное лето, много тоналки, работа с документами, домик на отшибе, отсутствие друзей и родни… Что-то ещё? Было же что-то ещё. Было, было. Он забыл? А! Огромная библиотека. О, да! Она, действительно, огромна. Занимает весь зал, две спальни и ещё два шкафа в чулане. Он всё подсчитал. Пока пытался нагулять сон как идиот. Как будто мертвецам нужен сон. Чёртов фантазёр. Да, у него свой дом на отшибе. Маленький, но уютный. Достался от родителей. То есть, был уютный. Теперь в нём пахнет. Странно пахнет. Может быть плохо. Вэнь Кэсин не знает. Из всех органов чувств нюх почему-то отказал самым первым. И теперь он распознаёт только один единственный запах, который его влечёт. Свой автомобиль — тоже плюс. Внутри автобусов жарко, по утрам все набиваются, толкаются, потеют и пахнут. Трудно сдерживаться. Он так долго не сможет. Если б не машина, пришлось бы искать что-то другое. Поближе, попроще. Но и не работать он не может. Работать — это думать. А ему нужно мыслить, думать, решать, видеть разное, получать впечатления, а то он не выдержит. И сделает так, как нельзя. Да, он ещё не знает конкретно как нельзя. Но вроде как и знает. Не знает, а боится этого. Просто боится. Потому что он и так не человек. Почему не человек? “Почему я не человек? – задаёт он себе этот вопрос каждый вечер. – Как я перестал быть человеком?” Он не помнит, он не знает. Когда пытается вспомнить, начинает ощущать нехорошее. “Стоп. Хватит. Хватит на сегодня”, – говорит он себе и заводит будильник.* * *
Cветофор. Красный. Здесь горит недолго. Плавно отпустить одну педаль, плавно надавить на другую. Машина не новая, но Вэнь Кэсин знает, где ей плохо, поэтому всё делает плавно. Консенсус. Он её не дергает, а она хорошо работает на пределе своих сил и возможностей. Как и он. Плавно. На пределе. Так со всеми. Так у всех. Это называется жизнь. “Жизнь, – думает Вэнь Кэсин. – Процесс преобразования энергии в человеческом организме, – а затем уточняет, как будто желая сделать себе ещё больнее. – В живом человеческом организме”. Но это бессмысленно. Ему не больно. Совсем. Нигде. В 7:49 он въезжает во двор, плавно останавливается, его уже ждут. Хлопает дверца, соседнее сиденье продавливается со скрипом, ещё семь секунд, и они трогаются. — Лао Вэнь, привет. Спасибо, что забрал. Я бы ни за что не успел на сегодняшнее совещание. У нас дорогу чинят, автобусы ходят с задержкой. — Чжоу Цзыш-ш-шу, – произносит Вэнь Кэсин. Имя лежит на языке как название лакомства. Мужчина выглядит как самое вкусное лакомство в мире, он пахнет как самое желанное пирожное. Вэнь Кэсин хочет его. Надо только свернуть куда-нибудь, где меньше людей, вырубить ударом о приборную панель и впиться в эту жилку на шее. Как она бьётся. О, боже, как она зазывно бьётся. Как дрожит. Как трепещет. Точно также трепещет голод внутри Вэнь Кэсина. Он жаждет пить кровь, рвать зубами плоть, разгрызать кости, чувствовать как они крошатся во рту в такой вкусный, ароматный... Стоп. Это длинная мысль. Из последовательных событий. И она слишком естественна, чтобы ей доверять. Ничего из того, что даётся легко, не ведёт к хорошему. Вэнь Кэсин знает об этом с детства. Вэнь Кэсин открывает окно и вдыхает выхлопные газы, запахи бензина, копоти и сигарет. Он не различает их, но делает вид. Это отлично отвлекает. В машине тишина. Ему нравится тишина, но мужчина на соседнем сиденье как-то странен. Его глаза большие, чёрные и блестящие. В их гладкой зеркальной поверхности отражается серое перекошенное лицо с потрескавшимися губам. Его лицо. — Понимаю, – говорит Вэнь Кэсин и без перехода добавляет. – Ты подготовил материалы к совещанию? — А? Да, конечно. Вот здесь по уже утверждённому проекту, здесь по предложениям. — Что с проектом для Альянса? По пунктам… Мужчина по имени Чжоу Цзышу на мгновение замолкает. Примерно так ведут себя люди, когда что-то идёт не по плану; затем вздыхает и начинает перечислять. В голосе угадываются оторопь и непонимание, но он не останавливается. Это хорошо. “Это хорошо, что сегодня я еду не один, – думает Вэнь Кэсин. – Ещё ни разу не приходилось бывать на совещаниях с клиентами в таком состоянии”. Из книг ему известно, когда с кем-то едешь, проще не думать о плохом. Чжоу Цзышу прекрасный специалист и хорошо отвлекает. На него приятно смотреть, слушать тоже. В голове проскальзывает картинка, на которой они стоят близко-близко: в груди тяжело-тяжело, внизу живота жарко-жарко, а затем он пытается прижать мужчину к стене своим телом, но получает оплеуху. И от него пахнет. Так умопомрачительно пахнет… Стоп. Не вспоминать такое. Не думать. Думать о проекте для Альянса. Память подсовывает ему что-то вроде лозунгов о неоценимой важности совместной работы на благо светлого будущего. Это тот момент, когда нужно вздохнуть и подумать о других, потому что светлое будущее ему самому уже не грозит. Чжоу Цзышу почти не улыбается, когда говорит про работу, но всегда опускает глаза и чуть-чуть поднимает плечи. Как будто чего-то стесняется. Как будто ему что-то нравится, но он не уверен. Вчера Вэнь Кэсин очень долго сидел перед компьютером, просматривал учебные видео для психологов, анализировал эмоции, и поэтому сегодня понимает, что они означают. И вот теперь рядом с ним кто-то живой, здоровый, шевелится, разговаривает, рядом… И ему нравится. Главное, воспринимать его как исследовательский образец, а не как пищу. Пока удаётся. Чжоу Цзышу ему нравится. Отличный исследовательский образец. А вот совещание ему не нравится совершенно. Слушают только председателя и женщину слева, хотя они говорят странное. И выглядят странно. Председатель всё время разводит руками, взывает к доброте и дружбе, но мимика с ним не согласна. Вэнь Кэсин не понимает чувств, но он их анализирует, вычленяет из внешних факторов, из поведения, из жестикуляции. “Не нужно вкладываться, инфраструктура ещё терпит”, – говорит председатель и презрительно прикусывает губу. “Пожалуй, закажу ещё оценку состояния”, – записывает в блокнот Вэнь Кэсин. “В министерстве есть свой план развития, но нам он не подходит, – говорит председатель и сглатывает. “Нужно записаться на встречу в министерство, можно переделать в конкурсный проект, если правильно обозначить цель”, – добавляет Вэнь Кэсин следующим пунктом. С совещания он выходит с целым списком контактов и идей, хватит на всю ночь. А то предыдущие задачи вчера закончились и пришлось до утра перебирать библиотеку. “Тоже мне, Золушка”, – думает Вэнь Кэсин эту лёгкую насмешливую мысль.* * *
— Господин Вэнь, звали? – девушку зовут Гу Сян. Это его секретарша и близкий друг. В автонаборе телефона она стоит первым номером. Красивая, шумная, вкусно пахнет, но по движению брови исчезает из поля зрения. Хорошая девочка. Такую так просто не съешь. Толк выйдет. — Да, почему проект застройки территории под детский центр отклонили? — Это ж не наш объект... Ой, извините. Там что-то про неверные изыскания, говорят, геологи не одобрили. — Позвони в Главархитектуру и запроси копию. Они с нашим проектом по Альянсу что-то похожее провернуть хотят, вместе будет проще отстоять. — Откуда вы знаете? — Просмотрел все отклонённые проекты за последние два года. — Но их же там… Гэ, ты спишь вообще? Это ты так решил пережить отказ того чахоточного? Скажите пожалуйста, какая цаца!! Не первый и не последний. Ты ради него и по командировкам мотался, и с проектами помогал, вместо него на встречи ездил, а он всё нос воротит. Больной придурок! Ладно-ладно, закругляюсь. И это. Тебе надо поспать. У тебя лицо какое-то серое стало, и круги под глазами… Косметичку принести? — Гу Сян, это не из-за него. Чай с лимоном принеси, пожалуйста. “Начали замечать, нужно почаще “перекусывать” и поменьше на глаза показываться”, – решает Вэнь Кэсин. Терпеть иногда становится совсем невмоготу. Он берёт материалы домой и читает. Много интересного, но много и бесполезного. Если сразу устранять однотипные ошибки, можно здорово ускориться. “Оптимизация. Это называется оптимизация, – думает Вэнь Кэсин. – Подниму вопрос на оперативке”. “Нужно больше работать и меньше меня обсуждать”, – звучит в голове фраза, почему-то сказанная голосом Чжоу Цзышу. Вэнь Кэсин знает, почему: это он сказал ему однажды, и она запала в голову. Он посчитал её важной и запомнил. Уже несколько раз такое случалось, и каждый раз это оказывалось нечто сказанное этим мужчиной. Чжоу Цзышу. В воспоминаниях словно подготовлена отдельная “полочка” для его фраз. В списке есть: “Держи свои руки и член при себе”, “Не интересует”, “Как тебя люди терпят”, “ Я не люблю стихи”, “Это не твоё дело” и даже “Отвали”. Вэнь Кэсин начинает подозревать, что, возможно, Гу Сян права, он был аморальным сталкером без стыда и совести и притеснял коллегу, так что похоже в конце концов Чжоу Цзышу не выдержал и пристукнул его в тёмном переулке. И даже винить некого. Кроме себя. Хорошо, что ещё не уволили за харассмент. Вэнь Кэсин слышит внутри какой-то гулкий каркающий звук и лишь минуту спустя понимает: это его смех. Звучит жутко. Не надо так больше делать. И возвращается мыслями к Чжоу Цзышу, затем к своему состоянию. Вот только зачем он потом очнулся таким? Загадка. Вэнь Кэсин одновременно любит и не любит загадки. Потому что неизвестно, на что наткнёшься в конце. А он любит хорошие концы.* * *
Следующим вечером он чуть не сбивает мальчишку лет тринадцати. Тот появляется в свете фар как испуганная собака в захолустной деревеньке, затем падает на капот и отрубается. Вэнь Кэсин сначала не понимает, что именно не так. От парнишки пахнет роскошным завтраком, обедом и ужином одновременно, и хочется разорвать его на куски и впиться зубами в ещё тёплую плоть. А потом понимает. Тот ранен. Он весь в крови. И пахнет кровью. Это провоцирует. Поэтому надо думать, думать о чём-то постороннем. Он уже достаточно поднаторел в абстрагировании и сублимации, придумал несколько методик. Самую эффективную, к сожалению, на работе не применишь. Зато сейчас, когда единственный слушатель без сознания… Вэнь Кэсин долго, громко и смачно матерится, чувствуя себя почти живым, потом хватает пострадавшего и тащит в машину. С полицией почему-то встречаться не хочется. Какое-то предубеждение из предыдущей “живой” жизни тормозит его палец прямо над кнопками телефона. Поэтому домой. Он так решил, потому что так было проще. У него дома есть аптечка, достаточно профессиональная. В голове всплывают инструкции как и какие раны обрабатывать. Спасибо родителям врачам. Он разберётся. Мальчишка живой, быстро приходит в себя, сам помогает промывать царапины, до которых дотягивается. Просто царапины, да. Но много. Долго рассказывает, что на его дом напали, про родителей и братьев и ещё что-то про Альянс. Его зовут Чжан Чэнлин. Он просит, умоляет оставить его у себя. И никому не отдавать. И никому не рассказывать. Никому. Вэнь Кэсин чувствует, что ему не впервой скрывать от мира ситуации отдающие криминалом, и кивает. Выбив согласие, Чжан Чэнлин, не переставая, благодарит и кланяется, глаза блестят от скопившейся жидкости. У Вэнь Кэсина так уже не бывает.* * *
Вот что хорошо в детях — они слабо пахнут. Выглядят, конечно, аппетитнее взрослых, но их запах почти не будоражит. Только один минус, этот человечек шумит. Сильно шумит. А ещё он странно себя ведёт. Роняет что-то и смотрит круглыми глазами из-под бровей. — Вэнь-шушу, а что вы вечером обычно кушаете? Нда. Кто-то не подумал. Холодильник в доме есть, он даже работал, но Вэнь Кэсин вымыл и вычистил его сразу же. Пусть в доме будет только один дурнопахнущий предмет. — Сейчас схожу в магазин. Ты что предпочитаешь на ужин? — Я? А можно с вами, а то мне тут одному страшно. В круглосуточном минимаркете через дорогу других покупателей не оказывается. Пусто, свободно, знай выбирай. Почему-то Вэнь Кэсину очень не хочется туда идти. Даже странно. Но надо. Видя его растерянность, Чжан Чэнлин начинает сам командовать парадом: — Колбасу, чипсы, торт, вот эти конфеты, жвачку, вон ту газировку… Но Вэнь Кэсин быстро соображает, что дети должны питаться как-то по-другому. — Пять кило риса, фарш, овощи, томатный сок. — Вэнь-шушу, вас мама тоже заставляла кашу есть? — Меня не нужно было заставлять, потому что каша помогала мне расти здоровым и сильным, – отвечает Вэнь Кэсин и понимает, что врёт. Никто его не заставлял, потому что родителей к тому времени уже не стало, а поесть кашу перепадало не так часто. Но он не хочет вспоминать своё детство, даже сейчас ему кажется, что лучше б он тогда не выжил. — Ага, конечно. Сразу большим и умным. Вон, даже продавщица вам не поверила. Поразительная наблюдательность для столь непоседливого ребёнка. Продавщица, действительно, вела себя неестественно. Когда они только вошли, она словно собиралась убежать, но потом просто молча продала товар, опасливо косясь на его руки и не поднимая глаз. — Вэнь-шушу, а вы почему не спите? Чжан Чэнлин возникает из-за спины и начинает разглядывать документы, зевает, садится на диван.. — А ты почему не спишь? — У вас телевизора нет. — Зачем тебе телевизор? — А что ещё делать? Книжки читать? — Почему бы и нет. Тот, кто читает книги, всегда победит того, кто смотрит телевизор. — А чем это у вас тут пахнет? — Мороженое хочешь? Замечательный предлог, чтоб отлучиться к холодильнику за льдом. Съесть побольше льда помогает. От запаха. Тем более мороженое Чжан Чэнлину там тоже есть.* * *
Снова звенит будильник. Вэнь Кэсин не спит. Совсем. Ему не нужно спать, но будильник нужен. Так можно отделить границу “вчера” от “сегодня”, знать, что закончилось “вчера” и началось “сегодня”. Для этого ему нужен будильник. А не для того, для чего он нужен живым. Тем более тратить ночь на сон — какая расточительность. Столько всего можно успеть. — Чэнлин, вставай. Каша с овощами на столе, молоко тёплое рядом. И у меня к тебе просьба. Ты не мог бы зайти в магазин и купить кое-что для меня?* * *
7:49. Вэнь Кэсин въезжает во двор. Там Чжоу Цзышу. Красивый, высокий, аппетитный. Сначала удивляется, как будто не ждал, как будто только что вышел из дома, а потом, словно о чём-то догадавшись, криво ухмыляется и подходит к окошку, но не садится. — Зря я дал тебе свой адрес. Теперь каждый день будешь меня тут караулить? — Разве я не должен тебя забирать? – Вэнь Кэсин усиленно роется в памяти, воспоминания шелестят в голове как быстролистаемая книга. Какие-то страницы, похоже, склеились. — Вчера. Мы договаривались только на вчера. Потому что было совещание у заказчика. — Чжоу Цзышу, – говорит Вэнь Кэсин, и рот наполняется слюной. Всего лишь имя, а его неудержимо тянет попробовать этого мужчину на вкус. – Я забыл. Прости, – и трогается с места, ловя в зеркале заднего вида обескураженный взгляд своего ненадкушенного пирожного. Так даже лучше. Не хотелось бы съесть его по пути на работу. И так вчера еле сдержался. Тем более ему есть о чём поразмышлять. Чжан Чэнлин донёс, что продавщица в круглосуточном расспрашивала о нём. Интересно, зачем?* * *
На работе всё также, только Гу Сян долго не несёт чай. Из коридора крики. — Вы записывались? К нему нельзя без записи! – потом дверь пинком распахивается, и в кабинет влетает взъерошенный Чжоу Цзышу. Красивый, высокий, хорошо пахнет. Ему идут лёгкая небрежность и злость во взгляде. — Я только спросить, – отмахивается он от Гу Сян, которая висит на его бицепсе как игрушечная обезьянка. Вэнь Кэсин внимательно отмечает тот факт, что Чжоу Цзышу, оказывается, очень сильный. И это ещё один аргумент в пользу версии, что уставший от домогательств сотрудник играючи прибил его кирпичом в подворотне. — Гэ, я просила его подождать, а он… — Всё в порядке, Гу Сян. Можешь идти. Наверно, это что-то срочное по проекту. — Вэнь Кэсин! Да что с тобой такое? – кричит мужчина, едва дверь закрывается. Он опирается руками на стол и нависает над Вэнь Кэсином как воплощение бога войны. Кажется, ещё чуть-чуть, и всё вокруг воспламенится от его ярости. И это уже второй аргумент. — Чжоу Цзышу, не мог бы ты высказаться более развёрнуто? – максимально далеко отклоняется Вэнь Кэсин, спинка кресла откидывается почти горизонтально. Мужчина окидывает его взглядом, от которого холодеет в груди. Как будто температура тела мертвеца чем-то отличается от температуры окружающей среды. Затем смотрит пристальнее, что-то ищет глазами, пытается наклониться ещё ближе, кажется, даже тянется взять за руку. — Нет, прошу, говори оттуда, где стоишь. Не люблю слишком близкий контакт. — И именно поэтому ты меня так непристойно лапал при каждом удобном случае? – ухмыляется собеседник, но остаётся на месте. — В-возникло недоразумение. Я… Я прошу прощения, Чжоу Цзышу. Такого больше не повторится. — Что с тобой? Не высыпаешься? Это из-за проекта? Раньше ты никогда не называл меня этим именем. — Чжоу Цзышу? Разве это не твоё имя? — Моё, но… Ты же сам придумал мне прозвище и требовал отзываться только на него. Кажется, подоспел третий аргумент. Если бы сосудистая реакция капилляров была всё также связана с нервной регуляцией, Вэнь Кэсин бы даже покраснел. “У тебя что, стыда нет?” — всплывает в голове шипящий голос Чжоу Цзышу, и это ещё одно позорное воспоминание. “Какого хрена я творил при жизни?” – думает он и начинает сочувствовать Чжоу Цзышу в меру своих атрофировавшихся чувств. — Я был неправ. Возникло недоразумение. Прошу прощения ещё раз, Чжоу Цзышу. Такого больше не повторится, Чжоу Цзышу. — Вэнь Кэсин! Хватит этого! Веди себя нормально. Ты мне больше нравился, когда несдержанно флиртовал, чем сейчас. — Я… тебе… нравился? — Как сотрудник, – краснеет тот и внезапно успокаивается, Вэнь Кэсин видит ложь, но не понимает, в чём она заключается. — Если больше нет вопросов, я бы хотел заняться проектом. — Подожди, – ерошит и так лохматую голову собеседник. Вэнь Кэсин распознает растерянность, смущение, даже смятение, и терпеливо ждёт продолжения. Видимо это что-то важное для него. – Если это тот проект по Альянсу, давай вместе посмотрим. Пока туда не влез ты, он был моим. А то ты похоже ночами не спишь именно из-за него. “Ах, вот и оно. Проект, – правильно понимает Вэнь Кэсин. – Вот в чём дело. Я забрал его проект”. И это четвёртый аргумент.* * *
Вэнь Кэсин не понимает, как так получилось, но после работы он везёт Чжоу Цзышу к себе домой, чтобы вместе вечером посмотреть документы. Сам предложил, сам привёз, сам обещал приготовить ужин. Ничем иным, кроме как временным отключением голосовых функций организма, когда надо было сказать “Нет!” он это объяснить не может. Видимо наступает предел, после которого безжизненное тело начинает неотвратимо разрушаться, и одним сознанием его в целости и сохранности не удержать. Сила мысли, оказывается, не так уж всемогуща, как думают телекинетики. Так размышляет Вэнь Кэсин, параллельно внося траты в программу за контролем расходов. Затем отвлекается от мыслей о Чжоу Цзышу и смотрит уже внимательнее на статистику — каждый вечер он отоваривался в одном и том же минимаркете. А потом перестал. Каждый вечер в районе полуночи. Может зря он так невзлюбил тот магазинчик? — Не знал, что у тебя есть ребёнок, – говорит Чжоу Цзышу при знакомстве с Чжан Чэнлином, и едва уловимая нежность проскальзывает во взгляде. Вэнь Кэсину хочется протереть глаза, хотя скорее всего он обознался. Зрение тоже начало периодически подводить. — Он не мой, временно у меня, – и уходит на кухню. Ему нужно съесть ещё льда и выпить холодной воды. Он теперь всегда носит с собой “охлаждающий” термос. Когда он возвращается с готовым ужином Чжан Чэнлин тренирует какие-то приёмы с Чжоу Цзышу насколько позволяет размер комнаты, тот его хвалит и поправляет стойку. Откуда-то из памяти Вэнь Кэсин извлекает названия движений и ударов и видит, что мальчишка вообще никудышный спортсмен, но у него горят глаза, и он пышет желанием. А значит толк из него выйдет. — А ты сам, разве не будешь? – спрашивает Цзышу, увидев всего две тарелки. — Напробовался пока готовил. Вы ешьте, а я пойду посуду помою, – и уходит под пристальным взглядом коллеги. Посуда быстро заканчивает, Вэнь Кэсин как раз надраивает плиту, кухонный стол и шкафчики, когда один из пальцев вылетает из сустава и начинает болтаться безвольным куском плоти. Он благодарит родителей за обилие книжек по анатомии в домашней библиотеке, вправляет палец и натыкается взглядом на Цзышу, застывшего в кухонных дверях со сложночитаемым выражением лица. “Кажется слух тоже начинает деградировать”, – автоматически отмечает Вэнь Кэсин и забирает у мужчины из рук грязную посуду. В чём, в чём, а в умении держать хорошую мину при плохой игре он поднаторел. Главное гнуть свою линию и не замечать очумелых взглядов. — Спасибо за помощь. Подожди в зале, сейчас чай принесу. — Вэнь Кэсин, что у тебя с рукой? – внезапно Цзышу оказывается близко-близко. “Всё-таки слух”, – печально отмечает Вэнь Кэсин, который почему-то опять не улавливает его движения, зато слышит гул крови в чужих венах через все слои кожи и мышцы, слышит как бьётся живое сердце, как лёгкие наполняются воздухом и опустошаются вновь. Всего мгновение отделяет его от непоправимого. Нужно только повернуться и сжать эту бледную шею руками до хруста, затем задрать безвольную голову, а потом впиться зубами под подбородок, где самая тонкая кожа и прокусить её. Кажется он даже облизывается: посеревший язык скользит по бесцветным губам. Стоп. Тарелки падают под ноги, разбиваются, Вэнь Кэсин ныряет вниз и погружается в сбор черепков. — Эй! Возьми лучше совок и метёлку. Не трогай руками, порежешься, – пытается тянуть его вверх Чжоу Цзышу. — Я не порежусь. Иди в зал, Чжоу Цзышу, сейчас принесу чай. Поздно ночью, проводив коллегу и уложив спать Чэнлина, он заклеивает пластырем изрезанные пальцы. Как можно не порезаться, если осязание не работает? Он что, дурак? Мёртвая плоть не регенерирует, теперь так и придётся ходить с пластырями до конца. Вэнь Кэсин торопливо перескакивает на следующую мысль, чтоб только не думать о конце. Какой бы он ни был. Но кое-что интересное они с Чжоу Цзышу выяснили. В его ежедневнике есть пугающая пустота четыре недели назад, сразу после строчки — “Встреча по проекту Альянса”. Вэнь Кэсин не тот человек, который бросает начатое. Не тот, кто потратив кучу сил, решает передумать. Так где же результат? Почему там больше ничего не записано? Где отчёт о встрече? Он бы сломал голову, если б не знал, что там нечего ломать. В итоге Чжоу Цзышу забирает документы и тоже обещает в них покопаться. Вэнь Кэсин начинает усиленно вспоминать. Обычно человеческая память сразу же услужливо подкидывает нужный кусок, а теперь — как белизной выжжено. Кусок, кусок, серая пелена и опять пошли осмысленные куски. Стоп. Дата встречи. Вэнь Кэсин держит эту ускользающую мысль лёгкими касаниями разума, как кончик трухлявой нитки, как последнюю надежду размотать этот клубок змей. Дата встречи красным выжжена в его памяти. Именно в этот день он проснулся таким, потому, видимо, никуда и не пошёл. Пытался разобраться в причинах, искал возможность “вылечиться”, бессмысленно метался по дому — хорошо, что никуда не пошёл, а то наворотил бы делов. Каждый раз при попытке вспомнить, почему Вэнь Кэсин стал таким, начинается трясучка, его лихорадит как живого, появляется жажда, хочется пить, но не воды, а крови — и этого он боится сильнее всего. Он должен мыслить как человек. Как человек, а не как оголтелый кусок голодного мяса. Точнее да, оголтелый кусок мяса не мыслит, он просто-напросто отсутствует в пространстве разумных существ. Но от того не менее опасен.* * *
— Лао Вэнь, посмотри, тут что-то интересное, – они опять сидят у него дома. Чжан Чэнлин во что-то играет на компьютере в его кабинете, зал в их полном распоряжении. Чжоу Цзышу протягивает ему распечатку, но он видит только заходящуюся в биении жилку у него за ухом. Почему коллега так сильно волнуется? Он моргает и в следующий момент обнаруживает себя запутавшимся в волосах, пахнущих Чжоу Цзышу, и уткнувшимся губами в его же шею. Он двигает ими и, кажется, ничего вкуснее он в жизни не пробовал. Он вдыхает запах Чжоу Цзышу, заполняет им свои лёгкие до отказа, и что-то словно щекочет сердце. — Прости, Чжоу Цзышу, голова закружилась, – отшатывается он наконец, неуверенный, что его простят. Мужчина смотрит на него дикими глазами, крылья носа трепещут, горло рывками двигается под кожей, губы приоткрыты. “Это неправильные знаки, – говорит себе Вэнь Кэсин, – нужно ещё раз пересмотреть ту передачу про мимику и микровыражения”. А Чжоу Цзышу рыкает как голодный тигр и хватает его за шею, притягивая к себе. Распечатки летят под стол, шуршит бумага, Вэнь Кэсин изворачивается и получает поцелуй в ухо. Раздаётся громкий чмок. Оглушающий звон заполняет всё пространство внутри черепа, прямо как у живого человека. Чжоу Цзышу смеётся. Вэнь Кэсин отскакивает в угол, неловко роняя стул в поспешном бегстве. Чжоу Цзышу смеётся ещё громче. — Лао Вэнь, ты просто нечто. Оказывается, вот ты какой… Идём сюда. Я больше не буду к тебе приставать. Сегодня нужно закончить хотя бы с этим. — А завтра? — вопрос вылетает у него изо рта, совершенно не учитывая ни настроение хозяина, ни подходящесть момента, ни бессмысленность. Это всё в целом бессмысленно. Мёртвому тело нужно живое только для одного, а живому мёртвое вообще бесполезно. Чжоу Цзышу делает вид, что не расслышал, и продолжает собирать документы. Но красное ухо выдаёт его с головой. — Чэнлин делает упражнения, которые я ему показал? — Что? А, да. Делает. Он хочет чтоб ты стал его шифу. Что-то нечитаемое проскальзывает на этом красивом лице. Брови, щёки, губы расслабляются, становясь мягче, нежнее, печальнее. — Не думаю, что это хорошая идея. Я снимаю маленькую квартирку, а искать зал для одного ученика… — Можете заниматься здесь в саду. У меня большой дом и большой двор, – второй раз за вечер речевой аппарат подводит хозяина, торопливо отвечая вместо него какую-то чушь. — Предлагаешь переехать к тебе? – его коллега склоняет голову к плечу и долго, изучающе смотрит в ответ. Губы изгибаются на краткий миг. Вэнь Кэсин даже не дышит. То есть он вообще не дышит, нет необходимости, лишь иногда имитирует движения грудной клетки или вдыхает запахи для тренировки обоняния. Но сейчас он словно камень на выставке, как будто его изучают, проверяют, простукивают, настолько ли он крепок и надёжен как кажется, годится ли в кладку фундамента их будущей совместной жизни, стоит ли его брать. Часы бьют, пронзительность момента рассыпается, и словно финальный аккорд из кабинета звучит мелодия, с которой Чжан Чэнлин убивает очередного зомби в компьютерной игре. — Уже поздно. Тебе пора идти. Вэнь Кэсин ждёт хлопка входной двери, затем прихрамывая подходит к дивану и падает. Чжоу Цзышу – отличный специалист, надёжный сотрудник и очень вкусный человек. А ещё, Вэнь Кэсин подозревает, Чжоу Цзышу его самое главное искушение в этой жизни. В этом послесмертии. Ещё бы выяснить причины. Часы бьют полночь, и, как и планировалось, Вэнь Кэсин отправляется в круглосуточный минимаркет. На кассе стоит совсем другая девушка. Он даже глупо моргает, как живой человек, обманутый в ожиданиях. — Извините, а ваша сменщица когда будет? — А что случилось? — Я тут позавчера кошелёк где-то оставил, хотел спросить, может она видела. — Ой, она мне ничего не говорила. — Даже не знаю, что делать… Кстати, может у вас видеонаблюдение есть? — камеры под потолком точно были и, судя по кожуху и кабелям, не муляж. — Ой, точно, позвоните в головной офис. У них всё есть, и видеонаблюдение есть, и записи должны быть. — А на всякий случай, когда вашу сменщицу можно застать? — Мы работаем два через два.* * *
На выходе из магазинчика Вэнь Кэсина сбивает машина, протаскивает несколько метров на капоте, потом резким торможением сбрасывает у обочины и мчится вдаль. Номера он, конечно же, рассмотрел — они были заклеены полосками малярного скотча и забрызганы грязью. На улице никого, на дороге тоже. Выждав для верности минут десять — не позовёт ли кто помощь, не приедет ли полиция — Вэнь Кэсин аккуратно поднимается, надеясь, что кости не настолько переломаны, и бредёт домой. Тихо приоткрывает дверь. Чжан Чэнлин уже спит. И это отлично. У неживой материи свои плюсы. Он убеждается, что кровь у него есть, но она мёртвая — не пахнет, не течёт, безжизненно падает. Почему давным давно не свернулась? Загадка. Но есть и свои минусы. Остаток ночи он проводит за обработкой рваных ран, установкой сдвинутых фрагментов на место и их пришиванием. “Надо было в хирурги при жизни идти, а не это вот всё”, – бурчит он себе под нос, понимая, что никакого “если” у него никогда и не было.* * *
В этот день Чжоу Цзышу появляется только после обеда, с гипсом на левой руке. При переходе через дорогу возле их управления его сбила машина. Отдел кадров бурно порадовался, что всё произошло не внутри офисной территории, а то их бы ждала страшная волокита с бумажками. А вот Вэнь Кэсину увиделось здесь некое созвучие и угроза. Поэтому звонок в головной офис сети минимаркетов с запросом на предоставление видеонаблюдение откладывать долее нельзя. Тем более прибавился ещё один инцидент. — Вчерашний вечер мы вам можем предоставить по официальному запросу полиции, а на другую дату — увы. Записи хранятся по внутренним нормативам месяц, затем удаляются. Обратились бы вы всего на день раньше. Глухо. На вчерашнем видео номера видно не будет. Ему была нужна именно та, другая дата, а не вчерашний день. Вэнь Кэсин чиркает по блокноту ручкой, словно вырисовывая карты местности с планами нападения. Главное – не переставать мыслить. Не останавливаться ни на мгновение. Неестественно для мёртвого тела, но важно для живого. Даже если не ради себя. Абсолютно не ради себя. С собой он уже попрощался. Это именно то будущее, о котором Вэнь Кэсин старается не думать, хотя и постоянно ищет, о чём бы поразмыслить. О чём угодно, только не об этом. Странное дело, пока был жив, в голове роились мысли по поводу и без, мысли о работе, мысли о дороге, мысли о мыслях, любое мелкое событие вызывало к разговору внутренний голос, а теперь: всё! Пока не заставишь мысль вращаться вокруг какого-то предмета, она не явится. Можно без усилий жить по-кастанедовски в навеки остановленном мире. Но точка сборки ему почему-то не является. А значит нужно действовать логично: если боишься знаний о будущем, нужно получить знания о прошлом. И потому после работы Вэнь Кэсин обходит минимаркет, парковку, прилежащие дома и дворы четыре раза. Он обошёл бы ещё и в пятый, но бабки на скамейке заинтересовались, чего это тут рыщет такой подозрительный молодой человек. — А ты у Се Вана из третьего подъезда спроси, – выслушав легенду, начали наперебой советовать старушки. – Он у нас компутерщик знатный, даже ночами из окна тыщ-тыщ, пыщ-пыщ слышно. В стрелялки свои играет. Вэнь Кэсин внимательно выслушивает всех, благодарит за подсказки и зарисовывает подъезд с окном в блокнотик. Но сначала к продавщице. — Извините, я думал сегодня должна быть другая сменщица. — А, это вы с потерянным кошельком. Так и не нашли? — Безрезультатно. Хотел у девушки поинтересоваться, которая была тогда. Её сегодня не будет? — Вы знаете, она уволилась. Какие-то семейные обстоятельства. Вроде как она наследство огромное получила. Эх, везёт же кому-то… Теперь к Се Вану – «компутерщику» из третьего подъезда. — А я вас знаю, — красивый молодой человек с россыпью косичек, но в растянутой футболке и шортах из обрезанных джинсов открывает дверь и смотрит тяжёлым взглядом. Вэнь Кэсин видит там боль, страх, недоверие, но ярче всего готовность падать на спину и закрывать голову руками. Сколько же сломленных людей вокруг. — Можно войти? И откуда же вы меня знаете? – Вэнь Кэсин проверял, с этим изгибом губ у него самая доброжелательная, располагающая и немного виноватая улыбка. Никто не способен отказать. Кроме Чжоу Цзышу. Но его тут нет. — Вы живёте в одноэтажках через дорогу. Я вас каждый вечер возле магазина вижу, когда курю на балконе. — Каждый? — Ага, а месяц назад даже на видео снял, — мужчина внезапно напрягается и выжидательно смотрит на Вэнь Кэсина. — Можно посмотреть? На видео творится что-то странное. Ночь. Улица. Разбитый фонарь. Лишь стеклянный минимаркет бросает чёткие параллелограммы света на дорогу, делающие её похожей на графическую иллюзию. В этой чёрно-белой сетке теней мечутся и размахивают руками два силуэта. Различить кто и где в бессистемном мельтешении невозможно. А потом один из них, тот, кто повыше, на мгновение теряет концентрацию и получает кирпичом по затылку. Сразу подъезжает машина, люди грузят тело и укатывают в сторону одноэтажных домов. В полуоткрытой двери минимаркета дёргается силуэт продавщицы. “Всё-таки это был не Чжоу Цзышу”, – с каким-то странным облегчением думает Вэнь Кэсин, но анализировать свою реакцию пока не решается. Есть дела поважнее. — А почему вы не пошли в полицию? — А оно мне надо? — парень закуривает только с четвёртой попытки, рука с сигаретой трясётся, пепел сыплется мимо пепельницы. — Да был я уже там. Сказали: нет тела — нет дела. Тем более я потом вас на улице встретил, живым-здоровым, как ни в чём не бывало. — А почему ко мне не обратились? — Зачем? У меня и так судимость — на работу никуда не берут, а тут я ещё буду к человеку из госструктур соваться. Кто вас знаёт, что вы подумаете… — А у вас какая специальность? И как вы поняли, что я из госструктур? — Ну, я айтишник, в ИБ раньше работал, а в интернете много чего можно накопать. Иногда проверяю, что можно найти о человеке в открытых источниках и на закрытых форумах. — И что же? — О вас? Фамилия-имя, адрес, собственность, электронный адрес, семейное положение, место работы, должность, ближайшие родственники и друзья, где учились, командировки, любимые кафе-бары и так далее, – загибает пальцы этот красивый мужчина с таким видом, словно ничего важнее в жизни не делал. Ему идёт такая фанатичная сосредоточенность. — Хорошо работаете. А можете мне продемонстрировать? — Что именно? — Ну, как вы это ищете и что ещё умеете. Вроде бы наш отдел техподдержки толкового специалиста искал. Могу вас порекомендовать. А пока мне нужно одну организацию проверить. Судя по видео, автомобиль тот же самый, что давеча “подвёз” Вэнь Кэсина на капоте и, скорее всего, тот же самый что и Чжоу Цзышу руку поломал. Раз они пошли на убийство, значит дело серьёзное. Значит ещё месяц назад Вэнь Кэсин докопался до чего-то тревожного. Чем он занимался месяц назад? И чем занялся опять? Ответ более чем очевиден. Проект Альянса. “Альянса Пяти Озёр”.* * *
В полицию Вэнь Кэсин тоже не пошёл. Пострадавший убитый, но не погибший. Мистика. Кто в такое поверит. Значит нужно проанализировать и решить, как тут разобраться иначе. А на другой день “ломается” машина. Первым это замечает Чжоу Цзышу, когда садится к нему в 7:49. Вэнь Кэсин теперь забирает его каждое утро, отвозит на работу, а каждый вечер привозит к себе домой разбирать документы. Самому смешно. Пока был живым человеком, не мог добиться от него даже взгляда, а тут ходячий мертвец – и сразу в гости. Странные вкусы у Чжоу Цзышу. Может он активный некрофил? Вэнь Кэсин бы напрягся, если б был смысл опасаться. Каждый вечер Чэнлин с нетерпением ждёт их гостя. Чжоу Цзышу занимается с ним во дворе, пока хозяин дома хлопочет на кухне. Одна из тех почти семейных традиций, по которой Вэнь Кэсин будет скучать, когда всё закончится. А оно неизбежно так или иначе закончится. Не ясно лишь, что случится раньше. Они доведут проект до конца и расстанутся, либо мёртвое тело окончательно сгниёт и рассыпется. Лучше бы первое. Он не хочет терять лицо перед Чжоу Цзышу. В буквальном смысле. Кожа и так начинает потихоньку отслаиваться. Спасает только косметика. — Ты кислое молоко недавно не покупал? – ворчит Цзышу, принюхиваясь. — Почему ты спрашиваешь? – отвечает Вэнь Кэсин и на всякий случай отодвигается подальше. — У тебя в машине стоит жуткий запах испорченного молока. Неужели не чувствуешь? На мойке над ним поржали и посоветовали быть добрее к людям. Оказывается, какой-то умелец налил в воздухозаборник молока. Круче было б только селёдку под обивку затолкать. А ещё стали поступать странные звонки: — Откажись от проекта, гнида. — Во-первых, здравствуйте. Во-вторых, вы по какому вопросу? — Ты, сука, умного не играй. Быстро пасть захлопнул и проект закрыл. — А если не закрою? — Ты знаешь Северное шоссе, напротив фарфорового завода? Там чудесный лесочек, куда даже грибники не ходят. Излюбленное место киллеров. — Вы мне угрожаете? — Даже если тебя нельзя убить, можно же залить цементом, а он прекрасно гасится и образует прочный каркас. Да что я тебе рассказываю, ты же сам в строительстве работаешь. А если ещё и керосином поверху смочить — то даже зверьё тобой не заинтересуется. — Я буду вынужден обратиться в полицию. — Дело твоё. Ребёнка своего потом сам будешь по округе собирать. А если ребёнка не жалко, возьмёмся за твоего смазливого дружка. “Его ребёнком”, естественно, посчитали Чжан Чэнлина, с которым по вечерам он ходит в магазин. Как нелепо. Если бы это был “его ребёнок” — то в каком же возрасте он должен был стать отцом? В старших классах средней школы? Уму непостижимо. Нелогично. А вот насчёт “смазливого дружка”... Вэнь Кэсин долго перебирает своё окружение, просматривает записную книжку, вспоминает прошлые увлечения… — Господин Вэнь, – стучит Гу Сян в уже открытую дверь, и Вэнь Кэсин клянёт ускользающий из-под контроля слух. – Там к тебе этот, твой чахоточный пришёл. — Кто? – автоматически моргает он, всё ещё перебирая знакомых. — Ну тот, твой красавчик, с которым вы помирились. — Чжоу Цзышу? – спрашивает сам себя Вэнь Кэсин и оторопело понимает, кого имели в виду под “его смазливым дружком”. — Лао Вэнь, что опять не так? – в кабинет входит ослепительно красивый мужчина с гипсом на левой руке, и Вэнь Кэсин понимает, что пора бы заканчивать с этой “дружбой”, пока у “смазливого дружка” все конечности на месте. — Чжоу Цзышу, нам придётся пока отложить проект Альянса. Нужно срочно разобраться с застройкой северного планировочного сектора. Не думаю, что стоит беспокоить тебя и далее. — Что ты имеешь в виду? — напрягается “смазливый дружок”. — Звонили от заказчика, – почти не врёт Вэнь Кэсин. – Требуют пересмотра всех изысканий. Пару недель это займёт точно. Так что пока не получится продолжить то, что мы там с тобой изучали. Твои вечера теперь свободны и полностью в твоём распоряжении. Спасибо за помощь, Чжоу Цзышу. Мужчина долго и цепко всматривается в лицо Вэнь Кэсина, что-то ищет на нём, какой-то знак, подвох, обман, но ожидаемо ничего не находит. Глаза мертвецов пусты и безэмоциональны. Уж Вэнь Кэсин-то знает об этом, простояв десятки часов перед зеркалом и репетирую псевдо-живые человеческие реакции. — А Чэнлин? — А Чэнлин скоро отправится к родственникам, они пообещали найти ему учителя по рукопашному бою. Сейчас он каждое утро выполняет те шаги, что ты ему показал. Спасибо большое за помощь Чэнлину, Чжоу Цзышу. — Он рассказал, что всю его семью убили, а родственников у него нет, — собеседник почти застаёт его врасплох. И на краткий миг Вэнь Кэсину мерещится, будто тот вслушивается в его дыхание, пульс, всматривается в движения глаз, горла, пытаясь поймать на лжи либо на сильном волнении. “Дохлый номер”, – мысленно выносит вердикт Вэнь Кэсин и сам оценивает всю иронию высказывания. — Мы раньше тоже так думали, но мой знакомый их отыскал. Я ещё не успел ему сообщить. Сегодня вечером поговорим. Спасибо за беспокойство, Чжоу Цзышу. У Чжоу Цзышу кажется сводит челюсть будто от горького лекарства, кулаки сжимаются и разжимаются, и он, бросив лаконичное “Не за что!”, уходит. Компьютер тренькает полученным сообщением, Вэнь Кэсин открывает его и видит письмо от Се Вана. Там досье, которое он просил, вложенные документы, выписки со счетов, копии контрактов, фотографии сотрудников и их родственников… И чем дольше он смотрит, тем яснее понимает, нужно сейчас же идти за Чэнлином. Потому что проблема не только в его расследовании. Прятать дома одного из наследников “Альянса Пяти Озёр” чревато для всех действующих лиц. Чёртовы совпадения. Кажется живые это называют вспышкой или прозрением. Для Вэнь Кэсина же это получилось как “все дороги ведут к Альянсу”. Такая банальщина. В конце каждой длинной мысли, начинающейся каким-либо из расследуемых событий, всплывал этот злосчастный Альянс. “Да что ж за день сегодня такой!” — совершенно по-человечески сокрушается Вэнь Кэсин и выбегает из кабинета. — Лао Вэнь, у меня один вопрос, – в коридоре его ждёт Чжоу Цзышу с папкой документов и сразу начинает что-то показывать. Вэнь Кэсин употребил бы термин “подкарауливает”, но он уже не один раз обжигался на нестандартных реакциях коллеги, так что выбирает вариант понейтральнее. Единственная нестыковка: от него пахнет человеком сильнее обычного. Одурманивающе и аппетитно. Словно он отчего-то волнуется. Наверно, переживает, что проект отняли окончательно. А вот мысли о Чжан Чэнлине очень кстати, помогают переключиться. — Чжоу Цзышу, прошу простить. Мне сейчас некогда, – и пытается обойти его как препятствие, но снова натыкается как на забор. — Это быстро, всего пара абзацев вот тут. — Чжоу Цзышу, давай в другой раз, — он вежливо отклоняет и это лестное предложение и пытается увернуться, его ноги движутся в каком-то непостижимом ритме, и это очень похоже на… — Откуда ты знаешь эти шаги? Ты что…? — Чжоу Цзышу жёстко блокирует его движения рукой, зло бьёт в грудь, и Вэнь Кэсин понимает, будь он живым, рёбра бы затрещали, а некоторые и хрустнули, а так его только впечатывает в стенку, и кадка с коридорной пальмой бьёт по ногам. — Чжоу Цзышу, я не понимаю о чём ты? Мне нужно идти, не мог бы ты убрать от меня руки. — Ещё раз назовёшь меня Чжоу Цзышу и будешь собирать зубы с пола. Зубы, конечно, жалко. Они, пожалуй, единственные выглядят также отлично как и при жизни. Но почему-то его тело ни в чём не может отказать этому человеку. Если он хочет его зубы… — Чжоу. Цзышу, – говорит Вэнь Кэсин и равнодушно поднимает подбородок, оскалившись. Кажется, не он один здесь мучается от нестандартных реакций собеседника. Мужчина напротив издаёт звук, который можно охарактеризовать как подступающую злую истерику, после которой на этаже не останется ни одного целого предмета, и Вэнь Кэсин не знает, откуда ему об этом известно с такой ясностью. — Вэнь. Кэсин, – всё-таки берёт себя в руки Чжоу Цзышу и встряхивает собеседника за плечи так, что тот стукается затылком о стену. Звук глухой и бессмысленный. В коридоре никого, и это хорошо. Потому что потом, после всего… Вэнь Кэсин не хочет, чтоб его коллегу уволили за насилие в отношении какого-то бесполезного мертвеца. – Куда-то собрался? — В… в туалет, – потому что если он скажет правду, от него уже не отстанут. Это точно. Его коллега явно не тот человек, который бросает даже постороннего в беде. Тем более мальчишку, с которым они так подружились. Он не хочет, чтоб Чжоу Цзышу пострадал ещё сильнее. А ему надо торопиться. — Пойдём, провожу, — пальцы остро смыкаются чуть ниже локтя, на живом теле там бы вскоре закрасовались отличные синяки. — Ты… хочешь зайти вместе со мной? — Какие-то проблемы? Или планируешь сбежать? — Чжоу Цзышу изгибает бровь и смотрит с такой злостью и яростью, что, если бы Вэнь Кэсин не знал, кто виноват в его смерти, однозначно подумал бы на Чжоу Цзышу. Этот может. Более чем способен. Ух, какой зверь! Как же он раньше не замечал, насколько его коллега опасен? — Это четвёртый этаж или… – отличная идея приходит в мёртвую голову, – Чжоу Цзышу? Не может быть? Ты что, планируешь полюбоваться на мой член? Сравнить с другими побывавшими в твоей заднице? Проверить, подходит ли он тебе? Наконец-то решил залезть в мою постель? Хо-хо! Я не против. Но это будет нечестно, если я не увижу твой, – опускает он руку вниз, тянется к чужой промежности, и коллега отскакивает как ошпаренный. — Вэнь Кэсин! — Что, Чжоу Цзышу? И впрямь! Сколько можно тянуть? Я уже извёлся от желания засадить тебе прямо в моём кабинете. Грубым рывком развернуть спиной, разложить на столе, содрать штаны с твоей сочной задницы, а потом вставить почти без подготовки и смотреть как ты давишься воздухом, как впечатываешься лицом в документы, которые сам же и принёс на подпись, а в конце бессильно закрываешь глаза и всхлипываешь, каждый раз, когда мой член проходится по твоей просс… — Прекрати! – зажимают ему рот ладонью, и он чудовищно, невообразимо сильно хочет провести по ней языком. Но неуверенность в своей способности остановиться после, заставляет его просто убрать препятствие рукой. — Может всё-таки зайдём вдвоём, Чжоу Цзышу? Дверь запирается изнутри. В узком пространстве, конечно, не развернёшься. Но я покажу тебе всё, на что способен мой язык… Длинный и влажный как у тебя сейчас между ног. Ты не представляешь на что он способен. Пока только язык. Но если ты любишь экстрим, прошу за мной, там широкий подоконник. Я проверял… — Вэнь Кэсин! Я. Жду. Здесь. “Отлично”, – думает Вэнь Кэсин. Запирается изнутри и идёт к упомянутому подоконнику. Одно время он возмущался, почему в туалетах такие огромные окна, но теперь это очень к месту. Внизу мусорные баки, стоянка спецавтотранспорта и груды макулатуры. Из архивов как раз недавно выгребли всё отжившее свой срок. Если как следует сгруппироваться, то можно упасть даже с высоты восьмого этажа, сохранив все кости целыми. Он когда-то слышал эту историю от отца. А тут всего лишь четвёртый этаж.* * *
Чэнлина дома нет. Это было понятно уже на этапе выбитой двери и перевёрнутых вверх дном комнат, но Вэнь Кэсин всё равно проверяет каждую. В абсолютной тишине звонок звучит как бомба: — Гэ, что ты ему сделал? — раздаётся в телефоне недовольный голос Гу Сян. – Этот чахоточный выбил дверь туалета, потом ворвался к тебе в кабинет и взломал компьютер, а когда я сказала, что сейчас вызову полицию, сам достал пистолет и пригрозил, чтоб я сидела смирно. — С тобой всё в порядке? Он ничего тебе не сделал? — Нет. Только отобрал телефон и запер на складе. — Отобрал телефон? А как ты… — Гэ, ну, прости. Ты же запретил мне общаться с Цао Вэйнином, даже мой телефон проверял. Поэтому я завела второй. “О, боги, – думает Вэнь Кэсин, – какой же я был скотиной при жизни. Стоило умереть пораньше, чтоб всем полегчало”. — Ты звонила в полицию? — Нет. Хотела сначала посоветоваться с тобой. Ты же сам меня учил — полиция, последнее дело, сначала постарайся убить всех сама. “Кажется провалы в памяти у меня больше, чем один день”, – равнодушно отмечает Вэнь Кэсин и почему-то чувствует, что нежно улыбается. — Ты моя умница. Всё правильно сделала. А сейчас звони в полицию. — Гэ? — И скажи им, что Чжан Чэнлин, сын недавно погибшего Чжан Юйсэна, скрывается со всеми документами по адресу. Называешь мой домашний адрес. Если спросят откуда информация, говоришь, что увидела письмо, которое пришло твоему начальнику. А потом он тебя избил, отобрал телефон и запер на складе. Про Чжоу Цзышу ни слова. Всё запомнила? — Гэ, а что ты… — Со мной всё будет в порядке. Я подготовился. И… можешь встречаться с Цао Вэйнином. Я разрешаю. Но если он посмеет тебя обидеть, я даже с того света его достану. — С того света? — Это такое выражение, чтоб запугать моего будущего зятя. Береги себя… А-Сян. Второй звонок застаёт его уже в дверях: — Это Се Ван. — Се Ван? Я получил ваше письмо. Спасибо большое за информацию. Если вдруг к вам придут расспрашивать, смело валите всё на меня. Ещё раз спасибо, вы нам очень помогли. — Подождите! Я знаю куда увезли мальчишку. — Опять не вовремя курили на балконе? — Что-то вроде, – даже сквозь безликий телефонный динамик Вэнь Кэсин распознаёт как тот давится смешком, – автомобиль принадлежит строительной компании Чжао Цзина. — Что-то знакомое. — Именно. Вы просили изучить новости по “Альянсу Пяти Озёр”. Так вот Чжао Цзин с одной стороны входит в Альянс, а с другой… у него отдельная строительная компания, которая один из участников конкурса на застройку освободившейся территории. К тому же, судя по новостям, последние пару лет его братья были им активно недовольны и планомерно уменьшали его долю в их общем деле. — Отлично. Можете посмотреть адрес этой конторы и прислать мне. Срочно. — Уже. Ко мне можно на ты. Вэнь Кэсину нравится это немногословный, умный и последовательный человек. Он не успевает принять его на работу, и, кажется, это останется самым главным сожалением его недопрожитой жизни. Хотя, нет. Самым главным сожалением останется Чжоу Цзышу. — Спасибо. Я тороплюсь. Детали потом. У нас тут ребёнок пропал. Вэнь Кэсин кладёт трубку и задумывается, почему его рот сказал “у нас”. Стоп. Есть мысли поважнее, понасущнее. У него есть адрес, у него есть машина, и он готов к смерти. К окончательной смерти. О чём он больше всего сожалеет, так это об отсутствии сверхспособностей. Ну мёртвый (уже), ну неубиваемый (хотя разрушаемый), ну не спит, не ест (экономичный), много и равномерно работает (эффективный), а дальше? Ни суперслуха, ни супернюха, ни суперзрения… Ей-богу, какое-то издевательство над здравым смыслом.* * *
Офис строительной компании Чжао Цзина встречает его чёрными глазами окон. Здание на отшибе возле фарфорового завода. С другой стороны только Северное шоссе. Где-то он это уже слышал. Ага, “излюбленное место киллеров”. В кармане ворочается сотовый: — Пришёл, чудик? — Вэнь Кэсин мотает головой, пытаясь разглядеть что-нибудь в ранних сумерках. Зрение ожидаемо подводит. — Да не туда смотри, выходи на дорогу. Они решили, что это смешно, когда можно переехать тело машиной, а оно снова встаёт. Встаёт, нелепо поднимается и идёт к ним. Вэнь Кэсин не знает откуда они такие выискались, у него прежнего, живого уже после первого же “воскрешения” волосы встали бы дыбом, и он бы организовал пару олимпийских рекордов по бегу. А эти ничего, снимают на видео, ржут, прикалываются, только с каждым разом всё тише и глуше. Огрызки недодеградировавших органов чувств сообщают Вэнь Кэсину, что его кости похожи на плотно утрамбованную крошку, на них почти невозможно опираться, но как-то получается идти. Забавные ощущения. “Надо было вести что-то вроде посмертного дневника, врачам бы пригодилось”, – запоздало сожалеет Вэнь Кэсин. Он не перестаёт думать ни на мгновение. Он говорит себе: “Я должен думать, думать как человек. Мыслить. Каждый поступок должен быть наполнен смыслом, ведь именно это отличает меня от неживой материи и равняет с человеком. А я бы очень хотел погибнуть как человек”. Он не знает, что за смерть его ждёт. Даже смертью не назвать. Слишком почётно. Гниение? Слишком прямо и грубо. Гибель? Звучит героичнее. Он хотел довести до конца дела, чтоб его вспоминали как отменного специалиста, въедливого, настырного, но справедливого. Он хотел, чтоб Чжоу Цзышу перестал презрительно смотреть на него и может быть даже выпил на его могиле. Он хотел, чтоб у Чжан Чэнлина начали получаться “лёгкие шаги”, и его усыновили хорошие люди. Он хотел, чтоб Се Ван, “компутерщик” из третьего подъезда, отсидевший по глупости, нашёл работу достойную его талантов и способностей, а ещё он хотел, чтоб эти… твари, нелюди, по недоразумению имеющие жизнь, способность дышать, чувствовать и мыслить естественно, без надрыва… эти недочеловеки исчезли с лица земли. Поэтому раз за разом он поднимается и идёт. Он идёт прямо на того, кто держит Чжан Чэнлина. Не сына Чжан Юйсэна, не богатого наследника, не ребёнка потерявшего всю родню, а Чжан Чэнлина, с которым они ходили в магазин за мороженым, варили рис и покупали газировку, дурачились втроём, вместе с Чжоу Цзышу. “Даже сейчас, в конце каждой мысли возникает Чжоу Цзышу”, – безэмоционально отмечает Вэнь Кэсин и улыбается. Он не уверен, похож ли изгиб разорванных губ с ошмётками кожи и беззубым ртом на улыбку, но Чжоу Цзышу здесь нет, а всех остальных он готов с удовольствием напугать. Он идёт в какой-то неожиданной тишине. Даже ближний лес вдруг перестаёт звенеть ночными цикадами. Он идёт на них упрямо нагнув голову как против ветра, идёт не останавливаясь, переползает через обочину и канаву – тут его уже не достать машиной, а близко подходить они боятся, только подхохатывают и глумливо переговариваются. Те, что сзади, что-то кричат тем, кто держат Чэнлина. “Я не слышу. Слух, кажется, окончательно сдался”, — отстранённо отмечает Вэнь Кэсин и оскаливается. Наверно, шикарный у него сейчас видок с наполовину слезшей кожей, раздавленными костями и сочащейся изо всех дыр мёртвой кровью. Он усмехается, затем хохочет громче, глумливо и несдержанно. Он уже не слышит, но знает насколько ужасен этот звук. Откуда-то из-за спин бандитов появляется Чжоу Цзышу, оглушает двоих, вырубает того, кто держит Чэнлина, роняет мальчишку на землю и укладывает ещё двоих. Облегчение настолько оглушающе, что у Вэнь Кэсина подгибаются многострадальные колени, и он медленно оседает. Но оставшиеся бандиты чуть отступают, а затем достают пистолеты и начинают палить в ответ. Кто-то попадает в Чжоу Цзышу, тот грохается на одно колено, успевает ещё пару раз нажать на спусковой крючок, а затем окончательно падает с глухим стоном. Оглохшие уши Вэнь Кэсина отчего-то ловят этот звук совершенно отчётливо. — А-Сю-у-уй! — кричит Вэнь Кэсин и ползёт к нему по грунту, следя как медленно, но неумолимо струйки крови ползут по этому красивому лицу. Каким-то чудом даже отсюда он чувствует его запах, самый сладкий, самый желанный запах на свете. Он хочет его… но не съесть, внезапно понимает Вэнь Кэсин. Он хочет его обнять, спрятать его лицо в ладонях, защитить. Он хочет, чтобы остановилась кровь, чтоб он открыл глаза, задышал, засмеялся, взмахнул своими чёртовыми ресницами. И каким-то невероятным напряжением слуха, он улавливает его слабое дыхание. — Я тут! Я иду! — в его теле откуда-то берутся силы, ему кажется, что он ловко вскакивает, но в сравнении с движениями бандитов это какое-то бессмысленное барахтанье. Ему надо отвлечь огонь на себя. Он машет руками, он кричит, привлекая внимание. Чжоу Цзышу ещё жив, он может выжить. И там рядом Чэнлин. — Я снял всё на видео! Я звоню в полицию! — кричит он, поднимая в руке телефон, и почти успевает заслонить их обоих. Всё-таки пули тоже способны нанести урон мёртвому телу. Очень неприятно, они словно обжигают изнутри, жалят, вырывают клоки мёртвой материи из плоти. Вэнь Кэсин упрямо стоит, вздрагивает под ударами и делает то, что никогда не делал. Даже при жизни, даже в детстве, никогда. Он… молится. “Господи, пожалуйста, спаси их. Только спаси их. Только их. Господи…” А потом он падает, видимо предел выносливости всё-таки был где-то рядом. Последнее что он слышит и чувствует — гул полицейских сирен и раскалённые капли дождя на своих щеках. Или не дождя. Вроде по прогнозу обещали “ясно”. Словно сквозь толщу могильной земли до него доносятся рыдания, что-то тёплое прижимается к губам, и как-будто кто-то зовёт его по имени. Это конец. Это точно конец. Однозначно. Но он рад, что всё это время продолжал думать как человек. Думать. Именно это отличает его от неживой материи. Мысль отличает человека от мертвой массы. Последняя мысль, пришедшая в голову, звучит как “Чж-жоу Цзыш-ш-ш-шу”. * * * Биииииииииииииииииииииииииииии…… Бип…………. Бип…………. Бип. Бип. Бип. Бип. «Это что за раздражающий звук? Почему так больно-то, господи. За что?» – Вэнь Кэсин вдруг осознаёт, что может открывать глаза, шевелить пальцами рук и ног, и даже дышать. Сколько времени он пытался это сделать, но безрезультатно, а сейчас вдруг получается. А мысли? Они роятся в голове, наслаиваются одна на другую, мешают сосредоточиться, сложить слова в правильном порядке. Ну что за бардак! Да что там мысли. Даже звуки вырываются каждый по-отдельности… — Ааа.. Ыыы… Нныы… — Лао Вэнь, не напрягайся так. Сейчас врача позову, – знакомый взволнованный голос окончательно убеждает в реальности происходящего. А потом и мутные пятна складываются в силуэт Чжоу Цзышу. — Кх... Где я? — В больнице же. Не помнишь? Тебя ранили, ты отключился. А потом полиция приехала. Слава богу, скорая успела вовремя. Хирург сказал, ещё бы минута… Лао Вэнь, придурок, как ты меня напугал! Ты хоть знаешь, когда я в последний раз… Ай, ладно. Неважно. «Действительно, слава богу». Иначе как божьим чудом он это назвать не может. Но у него есть и дела поважнее: — Как Чжан Чэнлин? — Пошёл за чипсами. Говорит, ты ему не разрешаешь, а пока ты без сознания — то можно. — А ты…? — Вэнь Кэсин опускает испуганный взгляд на собеседника, проверяет руками его грудь, тот послушно склоняется, ощупывает голову, и, удивительное дело, никто ему не препятствует. — Наконец-то ты это спросил. Пара царапин и много синяков. Я был в бронежилете. Хотя… — Чжоу Цзышу скользит в его личное пространство, сразу становится жарко, и говорит почти в самые губы. – Учитывая, что ты обещал сделать со мной в своём кабинет, я думал, ты первым делом полезешь целоваться. Вэнь Кэсин не успевает ничего ответить, не успевает вдохнуть, от неожиданности первые мгновения он просто пассивно позволяет себя целовать, а потом… включается. Он был прав, Чжоу Цзышу — самое вкусное лакомство во вселенной. Спустя минуты и сотни ударов сердца их губы разъединяются. — Наш первый поцелуй, — шепчет Вэнь Кэсин не сводя глаз с чужого рта. — Вообще-то, второй, — краснеет Чжоу Цзышу, но поясняет. — Я думал ты умираешь, и хотел хотя бы раз попробовать тебя на вкус. Раз уж до стола в твоём кабинете мы так и не добрались. И это я ещё не выяснил, с кем ты там проверял тот широкий подоконник… — Ни с кем… Что? – Вэнь Кэсин смотрит на медицинские приборы и боится, что сейчас прибежит медсестра, потому что такое сердцебиение не спрятать. – Так ты тогда не зашёл со мной… — …потому что боялся не удержаться. Когда я представляю твой рот с … Ох, нет, – почти стонет коллега и снова грубо его целует. – Что ты со мной делаешь, а! Бесстыдник. Выписывайся скорей! — Чжоу Цзышу, если ты не знал, у нас запрещены романы между коллегами, – спустя ещё много минут говорит Вэнь Кэсин, безуспешно пытаясь обуздать хоровод беспорядочных мыслей. Присутствующий рядом ходячий соблазн нисколько этому не способствует. — Я больше с тобой не работаю. Я из отдела борьбы с экономическими преступлениями, внутренние расследований корпораций, работа под прикрытием. Это было временное трудоустройство. — Так ты…? — Прости. Сначала я подозревал, что ты в доле, но ничего не мог выяснить. Новичок, пока чужой для всех, мне не доверяли. А когда ты начал меня домогаться, стало намного проще. Все вокруг жалели, давали советы и откровенничали. Так я и узнал, что ты просто озабоченный пустозвон, которому никто не даёт, но работник честный и ответственный. Эй! Что с тобой? В горло что-то попало? Постучать? Попить? Воды? Вэнь Кэсин хватается за стакан как за спасательный круг. Да, в горле, действительно, пересохло. Невероятная, вкуснейшая вода льётся в рот, необычайные ощущения от каждой капли этой живительной влаги отдаются внутри, а ещё... Пряча смущение за деловым видом он выдаёт: — Чжоу Цзышу, пока ты ещё мой коллега, свяжись, пожалуйста, с IT-отделом. Кажется, я нашёл им хорошего специалиста. — Если ещё раз назовёшь меня так, то я… — То что, А-Сюй? — с вызовом поднимает подбородок Вэнь Кэсин. Старое-новое имя лежит на языке как влитое. – …пересчитаешь мне все зубы? — Да, Лао Вэнь, — грубо хватает его за лицо пока-ещё-коллега и снова сжимает их губы вместе, — своим языком.