Апокалипсис на троих.

      Мама рассказывала Марселин, что в мире полно хороших людей. Дети — просто глупые и не понимают, что ты можешь отличаться от них, поэтому они такие злые, а взрослые по большей части все осознают, и им можно довериться. Не всем — нужно тщательно выбирать. В этом плане Элис за дочь могла не волноваться: из обидчика высосали бы душу, посмей он причинить боль Марселин. И если другие дети высасывают душу путем вечного нытья, то Марселин — наполовину демон, и душу высосет весьма и весьма натурально.       Но мамы рядом больше нет, и Марселин кажется, что никогда ее больше не найдет. Мама обещала присоединиться к вечеринке, но так и не появилась, а ведь прошли месяцы. Может, она потерялась? Или, может, решила избавиться от странного ребенка, не похожего на других? Когда Марселин задумывается о матери, то почему-то сразу хочет заплакать, но вместо этого сжимает ладонями юбку сарафана и пыхтит, пытаясь прогнать горькие слезы. Плакать — плохо, это она выяснила от других детей. Будешь плакать — издеваться будут сильнее. Плакать можно только в одиночестве, когда никто тебя не видит.       Марселин пять лет, и первых хороших людей в своей жизни она встречает посреди обломков мира, когда беспомощно рыдает от безысходности. Их двое — странный мужчина и женщина. Женщина сразу начинает с ней какой-то разговор, пока мужчина, побросав все вещи, мчится куда-то в сторону. Марселин всхлипывает. Испугался, как и все, как и всегда. Но скоро он возвращается с огромной для пятилетнего ребенка красной игрушкой, похожей на мартышку.       — Держи, — зубасто улыбается он. У него такие же острые зубы, как и у самой Марселин, и в глубине ее души загорается огонек надежды, что он — тоже полудемон, как и она, поэтому он не боится.       Марселин берет игрушку, чудом не пострадавшую во всемирном пожаре хаоса, и утыкается в нее лицом, вытирая слезы. Рыжеволосая женщина в смешных старомодны очках тепло улыбается ей, как когда-то улыбалась мама. Может быть эти двое взрослых как раз те, о ком говорила мама? Те самые хорошие люди?       — Как тебя зовут? — спрашивает женщина. У нее за спиной висит очень крутая бита с уже гнутыми гвоздями, испачканная в чем-то зеленом. Марселин хочет ее подержать.       — Марселин Абадир, — отвечат Марселин, как учила мама — четко, проговаривая каждую букву.       «Чтобы если ты потерялась, они знали, кто ты такая».       — А я — Бетти. Бетти Гроф, — вежливо отвечает женщина. — А этот чудила — Саймон. Саймон Петриков.       Мужчина с длинным носом и посиневшей кожей закатывает глаза.       — Я бы и сам представился. И я не чудила.       Бетти смешно приподнимает одну бровь. Саймон хихикает.       — Ладно, хорошо. В этом виде — тот еще.       — Ты был чудилой, когда мы с тобой познакомились, — смеется Бетти, пихая того в плечо.       У Саймона белоснежные волосы, собранные в хвост, и аккуратно подстриженная белая борода. Он немного отличается от образа Санты, который Марселин привыкла видеть, но, может, раз мир так изменился, то и Санта?..       — Ты Санта Клаус? — на полном серьезе спрашивает Марселин. Он же ей даже игрушку подарил, все возможно.       Бетти смеется так громко, что им приходится покинуть место их встречи, чтобы не привлекать внимания зомби-мутантов. Саймон выглядит смущенно, но не перестает улыбаться.       ***       Они не спрашивают, где родители Марселин. Глупо задавать такие вопросы в текущей ситуации. Если ребенок рыдает один посреди пустой улицы, а рядом снуют мутанты, ответ очевиден. Она сама рассказывает им: мама так и не вернулась, а отца она никогда не видела. Типичная ситуация не только для апокалипсиса, но и вообще.       Когда они находит убежище на ночь и Марселин мирно засыпает в спальном мешке, обняв Хамбо (она уже дала игрушке имя), Саймон и Бетти долго ничего не говорят друг другу, лишь смотрят то на костер, то на странную девочку, которую они приютили.       — И?.. — неловко тянет Саймон. Бетти вскидывает брови.       — И-и-и-и что? — спрашивает она. — Я не думаю, что ее родители живы, и не думаю, что мы их найдем. Тем более, мне кажется, что ее отец — нечто потустороннее.       Саймон вздыхает, нервно протирая очки.       — Я тоже так думаю. Бросить ее мы тоже не можем. Так что возьмем с собой.       — Я удивлена, что ты вообще задался этим вопросом, — фыркает Бетти. — Ты же любишь детей. Я — чуть меньше, но все равно я прекрасно понимаю, что этой девочке не выжить одной. Даже если она какой-то там демон, ей всего сколько? Пять? Мы не можем так просто оставить ее на улице, чтобы ее сожрали мутанты. Но теперь нам нужно быть осторожнее. Тебе нужно быть осторожнее вдвойне, Саймон.       Саймон понимает, что она имеет в виду. Золото проклятой короны поблескивает в языках костра, а рубины будто издевательски поблескивают, спрашивая «сможешь ты ли сдержаться?». Саймон сжимает на короне ладонь до тех пор, пока на коже не остаются красные вмятины.       — Ты знаешь, что я надеваю ее только в крайних случаях. Я… Буду изо всех сих стараться, чтобы так оно и осталось.       Бетти улыбается, кивая. Она знает. В первый раз, когда он ее надел, она испугалась и убежала, думала купить билет на ближайший поезд и уехать далеко-далеко, но сразу же одумалась. Она не может его так просто бросить. И она вернулась, и помогла ему хоть немного, но обуздать силы этой чертовой короны. А затем мир самоуничтожился, и лишь корона помогла им выжить.       — Мы справимся, — тихо произносит Бетти, придвигаясь ближе и прижимаясь к Саймону плечом. — Всегда справлялись.       ***       Марселин в восторге от этих людей. Ей нравится Бетти: она похожа на маму. В меру строгая, очень заботливая, а еще очень крутая. Когда они видят зомби, Саймон хватает Марселин подмышку и сигает в кусты, а Бетти достает биту и разносит толпу мутантов за несколько минут. Иногда Саймон помогает, когда видит, что это необходимо, но в основном Саймон следит, чтобы Марселин не поранилась и не стала жертвой этих тварей.       Марселин обожает Саймона. Он носит ее на плечах, рассказывает сказки, рассказывает про музыку, которую Марселин любит с детства. Он немного похож на нее саму — он тоже странный. Единственное, что Марселин не любит в Саймоне — это его дурацкую корону, которую он иногда надевает и становится волшебником. Ледяные силы — это очень круто, и Марселин любит снег, но после короны Саймон сам не свой — что-то бормочет, хихикает, зовет какого-то Гантера, а иногда и вовсе становится агрессивным. В последнем случае Бетти приходится давать ему пару пощечин, чтобы привести в чувства.       Во время очередного такого приступа Бетти, обнимая Марселин и сдерживая слезы, объясняет, что это за корона и почему Саймон ее надевает и почему становится таким. Объясняет максимально просто, чтобы ребенок понял. И Марселин понимает. Она все еще очень любит Саймона, и глупая корона не заставит ее его ненавидеть.       Марселин видит, как Бетти смотрит на корону. Бетти хочет от нее избавиться, но прекрасно понимает, что без нее все трое обречены на погибель.       Саймон понимает это тоже.       ***       — Если тебе будет так удобнее, можешь звать меня мамой, — как-то раз говорит Бетти. Прошло уже какое-то время с тех пор, как они встретили Марселин, и Бетти подумала, что, может быть, ребенку будет проще так?       Но Марселин смотрит на нее так, будто Бетти предложила ей примерить корону — со смесью ужаса и отвращения.       Сердце Бетти болезненно сжимается. Чего она ожидала вообще? Что Марселин так просто забудет свою маму? Ей ведь не два года, а уже шесть.       — Извини, забудь, — тут же бормочет Бетти. — Пойду проверю, как там Саймон.       Она встает, чтобы выйти из пещеры, но Марселин хватает ее за ладонь.       — Я не хочу звать тебя мамой, потому что ты не мама, — объясняет она. — Мы же с тобой друзья? И с Саймоном друзья. Вы не мои родители…       Бетти видит, как сложно маленькому ребенку дается объяснение чувств, и корит себя за то, что начала весь этот разговор. Марселин помнит свою маму слишком хорошо, чтобы так быстро переключиться.       — Друзья, — мягко говорит Бетти, возвращаясь на свой мешок для сна. — Самые лучшие друзья. Обещаю, так все и останется.       Марселин счастливо улыбается.       За пределами пещеры Саймон кричит, что еда готова, и Бетти предлагает Марселин их любимую игру: кто быстрее до Саймона. Марселин, как обычно, быстрее — она обнимает Саймона за колени, и тот чуть не падает от силы, с которой Марселин в него врезается.       ***       Марселин восемь, когда она задает главный вопрос в жизни ребенка.       — А откуда появляются дети?..       Саймон давится и без того редкой водой, а Бетти беспомощно хлопает глазами. Они смотрят друг на друга: двое ученых, с докторскими степенями, написавшие вместе и отдельно несколько научных трактатов. И этот вопрос ставит их в тупик. Точнее, не сам вопрос, ответ-то они знают, а вот как объяснить все это ребенку?..       — Эхем, — кашляет Саймон, поправляя очки. — Для появления ребенка нужны две человеческие особи — мужская и женская. Эти особи должны подходить друг другу по целому ряду генетических свойств. Плюс, желательно, чтобы между ними были романтические чувства.       — Как у тебя и Бетти? — перебивает Марселин.       — Да, как у меня и Бетти, — кивает Саймон, продолжая. — Особи должны достичь определенного возраста. Затем…       Саймон в панике смотрит на Бетти, но та лишь пожимает плечами, будто говоря «у тебя степень выше моей, давай». На самом же деле ей просто интересно, как он выкрутится. Это напоминает ей университетские годы: когда она с удовольствием слушала его лекции, и восхищенно наблюдала, как он парирует вопросы из зала. Не на все вопросы у него были ответы, особенно когда дело касалось древних артефактов, но обычно его ответы мастерски задвигали любых снобов под стол.       — Кхем, — снова откашливается Саймон. — В общем, особи исполняют особый ритуал, и есть вероятность, что этот ритуал приведет к тому, что женская особь будет вынашивать плод, а затем из нее вылупится младенец. Как-то так.       Если бы Саймон мог потеть — наверняка он был бы насквозь мокрым.       Марселин выглядит задумчивой, но в целом ответ Саймона ее удовлетворяет.       Бетти катится со смеху, но говорит, что гордится им, и что он в очередной раз доказал, что не зря получил докторскую степень.       От Саймона чуть ли не идет пар.       ***       — Как думаешь, когда мир придет в норму? — тихо спрашивает Бетти.       Они лежат в обнимку рядом с костром, и Бетти одновременно ощущает тепло от огня на спине, и прохладу на груди. Температура тела Саймона с каждым годом все ниже и ниже. Сейчас она где-то градусов двадцать.       — Не знаю, — сонно бормочет Саймон. День был максимально сложным, и он не готов отвечать на такие вопросы. — Тысяча лет как минимум.       Бетти грустно хмыкает, зарываясь носом в воротник его потрепанной рубашки.       — Я столько не проживу… — шепотом произносит она, и они оба понимают, к чему она ведет.       Корона скорее всего дает Саймону если не вечную жизнь, то жизнь очень и очень долгую. Она заберет у него разум, чувства и воспоминания, но он будет жить. Марселин тоже будет жить долго: ее демоническая кровь сбережет ее, а если за ней когда-нибудь придет ее отец и заберет в Ночесферу, то скорее всего она будет жить вечно.       И лишь Бетти среди них обычный человек. У нее были мысли разделить корону с Саймоном, но… Кто-то должен оставаться в трезвом уме. Кто-то должен остаться с Марселин. Два безумных взрослых не позаботятся о ребенке.       Все замечают, что годы берут свое. Они уже далеко не молоды. Считать дни и месяцы трудно, но они стараются. Сейчас Саймону уже где-то пятьдесят, а ей сорок семь или сорок восемь. Не самый лучший возраст чтобы биться с зомби. Даже пару лет назад было легче, а сейчас здоровье ее подводит, и все это замечают, но никто ничего не говорит.       — Я найду решение, — шепчет Саймон, крепче обнимая ее. — Обещаю, что найду.       Бетти хочет верить ему, но прекрасно понимает, что он бессилен. Через несколько лет она умрет своей смертью, Саймон лишится рассудка, и все, что от них останется — воспоминания Марселин, которой они причинят боль своим уходом.       — Нам нужно успеть научить Марси всему, что мы знаем, — произносит Бетти. — Она должна научиться жить в одиночку. Мы…       — Я знаю, — тихо отвечает Саймон. Бетти слышит в его голосе слезы. — Я понимаю.       — Как думаешь, она будет о нас вспоминать? — задается вопросом Бетти, ощущая собственные слезы на щеках.       Саймон не в силах ей ответить. Слезы душат его слишком сильно.       ***       — А почему вы не поженились?..       Марселин десять, и это уже осознанный вопрос, который на самом деле давно ее мучал.       Саймон чешет затылок.       — Мы не успели, — пожимает плечами он. — Мир сколлапсировал раньше. Мы сначала учились, потом ходили в экспедиции, потом писали книгу, а потом мир сделал БУМ! И все.       Бетти вздыхает. Он мастерски вырезал из этого рассказа то, что они потратили годы на то, чтобы Саймон не свихнулся из-за короны. Но она не злится. Скорее всего он уже начал терять свои воспоминания, и корона теперь часть его повседневной жизни все его прошлое.       — А почему бы не сделать этого сейчас? — не унимается Марселин. — Я вас поженю!       Двое взрослых смотрят на нее так, будто она только что открыла секрет вселенной. Они даже и не задумывались о таком варианте.       — Хм… А давай! — внезапно быстро соглашается Саймон. Бетти хочет верить, что это не потому что окончательно двинулся. — Бетти, выйдешь за меня?       Он встает на одно колено. В глазах — смесь любви и безумия. Он уже не так следит за бородой (Марселин может плести в ней косички), его кожа уже ярко-голубого цвета, а нос настолько длинный, что им можно колоть дрова. Он путает имена и события, почти не зовет ее по имени, используя слово «принцесса», безудержно хихикает над собственными шутками, но… Где-то там — это все тот же Саймон, в которого она влюбилась. Добродушный доктор-антиквар, занудный и правильный.       — Конечно, чудила, — отвечает Бетти. Она бы ответила ему «да» на любом отрезке их отношений.       Она понимает, что это их последний шанс. Возможно, их последнее хорошее воспоминание.       Марселин гордо читает по памяти какую-то речь, взятую из книжки. У них нет ни костюмов, ни торта, ни даже колец. Остались только чувства, и их достаточно.       — Объявляю вас мужем и женой! — смеется Марселин, думая, что они плачут от радости.       Они стараются провести этот день как можно веселее. Ловят пару залетных птиц для праздничного ужина. Играют в слова и самодельные шашки. Саймон все еще может носить Марселин на плечах, что и демонстрирует, хотя быстро устает. Бетти хлопает в ладоши, наблюдая за самым любимыми людьми в ее жизни.       В этот вечер никто не знает, что ждет их впереди.       Саймон не знает, что завтра Бетти пропадет без вести, уйдя за хворостом, и что Саймон потратит дни и недели, чтобы ее найти, прежде чем отчаяться и перестать искать.       Марселин не знает, что с исчезновением Бетти Саймон будет чаще надевать корону, и что совсем скоро она поглотит его разум настолько, что он сбежит, оставив ее одну.       Бетти не знает, что завтра окажется в будущем через тысячу лет, в котором ей придется искать решение проблемы с короной, и что единственным вариантом будет слиться с божеством отрицательной, хаотической полярности.       Никто не знает, что ждет их завтра. Сегодня — они просто счастливы.