***
— Ты бы знал, как он меня бесит! — Антон с набитым ртом и горящими глазами, активно жестикулируя пирожком с картошкой, вновь доказывал своему давнему другу и коллеге Диме, какой же Арсений Сергеевич Попов гандон. — Он как мой препод по криминалистике, который постоянно валил ни с чего, помнишь Миронова? Вот и этот индюк постоянно цепляется. Я вроде проигрываю дело не ему, а ощущение, будто ему. Ещё смотрит так всегда, будто я худший адвокат во вселенной. Дима помнил, потому что учились они вместе и всё это он видел своими собственными глазами. А вот Арсения Попова он никогда не видел не только на своих делах, но и просто в суде, будто того и не существовало вовсе. Даже в кафетерии при суде, где они часто бывали после заседаний, Дима его никогда не видел, будто питаться ему совершенно необязательно. — Говорит, на каких основаниях, ссылайтесь на закон, а не на статьи в Википедии, — продолжал бурчать Антон, вспоминая уже предыдущие заседания. — Да скрины с 2019 года можно использовать как доказательства, а этот до сих пор в каменном веке застрял. — Но почему ты это всё говоришь мне, а не ему? Сослался бы на разъяснение Верховного суда, он бы сразу заткнулся. — Ага, как же, — Антон вновь впился зубами в пирожок, — этому хмырю даже господь бог не указ, а ты говоришь. Дима похлопал друга по плечу, пока тот с самым нахмуренным видом злобно пережёвывал кусок теста с картофелем и поправлял сползающие с носа очки. — Отдохнуть тебе надо, Антох. Сегодня пятница, может, сходим куда-нибудь, выпьем? Меня Катя звала за город, они с подругами дом снимают на выходные и зовут туда всех знакомых. При мысли о поездке за город лицо Антона приобрело недовольное выражение, но желание напиться в нем было намного сильнее. К тому же, там будут Катя и Дима, а они и спать уложат, и утром завтраком накормят. Приятная компания, правда дураки влюблеённые, всё никак не начнут встречаться, ходят вокруг да около. — Поехали, расслабишься, — не отставал Дима. — Ла-адно, — протянул Антон, прожевав до конца. Счастливое лицо Димы заставило его улыбнуться. — Только чур за такси ты платишь. И обратно тоже. Дело не в деньгах, просто настроение было повредничать. Дима закивал, и они под обсуждение предстоящего вечера собрали вещи и вышли из кафетерия.***
Огромный двухэтажный дом встретил их приветливыми горящими окнами и доносящейся из открытых окон музыкой. Антон невольно взглянул на часы — половина восьмого, значит, у них ещё было три с половиной часа, прежде чем особо чуткие соседи постучатся к ним со вполне аргументированной законом угрозой вызвать полицию. Если, конечно, такие соседи тут жили, но как показывает опыт, такие соседи имеются всегда. А если в вашем окружении нет таких соседей, то, вероятно, этот сосед именно вы. Вспомнит ли об этом Антон через три с половиной часа или алкоголь окончательно затуманит его разум, превратив в шумного и безрассудного любителя танцев, покажет время. На одном окне первого этажа уютными огоньками переливалась гирлянда, и Антону при взгляде на неё захотелось укутаться в плед, взять в руки чашку горячего чая или какао и посмотреть какой-нибудь ненапряжный фильм. Вот только на дворе стоял жаркий июль и погода совсем не располагала к таким посиделкам. А вот гирлянда располагала, создавая внутренний диссонанс. — Чувствую себя студентом, — Антон оторвал глаза от гирлянды и стал осматривать дом и двор. — Хотя в студенческие годы мы ни разу так ни с кем не тусовались. — А как же дача Макара? — Дима удивлённо вскинул брови, будто о таком забывать категорически нельзя. — Или водка с энергетиками тебе настолько ударила в голову, что ты всё забыл? Антон поморщился. Слишком хорошо помнил тот день, и он был совсем не похож на те тусовки, которые обычно показывают в кино и сериалах. Технически дача Макара и не дача вовсе, а небольшой вагончик с протекающей крышей, с самой развалившейся мебелью в мире и небольшим земельным участком. А еще там ужасно воняло мышиным помётом, и не только внутри, но и вокруг вагончика. — Мне потом год казалось, что та вонь меня повсюду преследует. Куда не пойдёшь — везде воняло мышами. Как же я был рад, когда у меня начался насморк и я не чувствовал ничего. Вроде болезнь, а исцелила меня от психологической травмы. Дима засмеялся и похлопал друга по плечу. Затем они подошли к приоткрытой двери и постучались. Хоть она и открыта, но всё равно входить без предупреждения как-то невежливо. К двери подошла Катя и открыла её шире. — О, привет-привет, — она крепко обняла Антона, слишком крепко для невысокой девушки, а затем потянулась обнять Диму, но густо покраснела и протянула ему руку. — Я рада, что вы пришли. Находиться рядом с этими двумя было максимально неловко. Дима и Катя были знакомы уже лет десять, с самого первого курса. Так вышло, что они подавали документы в один день, в один день заносили оригиналы аттестатов, потом в одно время пришли на первое сентября. Не удивительно, что оказались они в одной группе на одном факультете — оба поступили на юридический. После окончания университета Дима пошёл работать в суд, чтобы потом стать адвокатом, а Катя нашла работу в нотариальной конторе. Поэтому помимо встреч в общих компаниях они часто пересекались ещё и по работе, что не давало им ни единого шанса забыть друг о друге, и наконец они начали дружить. Вот только, по мнению Антона, дружба у них удивительным образом затянулась, однако, кто он такой, чтобы лезть в чужие отношения? Катя не отрывала глаз от Димы, а он не переставал смотреть на неё. Повисло неловкое молчание, которое к облегчению Антона было прервано одной из подруг Кати, Олей, темноволосой девушкой в цветастом платье. — Привет, мальчики, вы такие пунктуальные! Не то что мой брат! Вы заходите скорее, — она схватила за руки Антона и Диму, втаскивая их внутрь. — Вы же с ночёвкой, да? Оставайтесь, места всем хватит, а завтра поедете домой. Ответ и не требовался, будто всё уже решено за них. Действовать Антон решил по ситуации, не исключено, что предложение о ночёвке окажется вполне себе актуальным, если он выпьет лишнего и уснёт где-нибудь на диване. Музыка стала громче, и Антон с удивлением отметил, что людей здесь очень много. Он увидел пару знакомых лиц, наверняка пересекались во время учебы или по работе, но он совсем не помнил, кто они такие, хоть и приветственно кивнул им в ответ. Взяв одноразовый стаканчик, он подошёл к импровизированному бару, состоящему из кучи стоящих на столике бутылок со спиртным и не только, налил себе немного виски и разбавил колой. Накидываться сразу он не хотел, для начала достаточно расслабиться и насладиться вкусным напитком. Дима налил себе коньяка и устроился на диване, выглядя при этом солидно и уверено. Удивительно, как ни шорты, ни одноразовый стаканчик не мешали его солидности. Наверное, это что-то, что исходит изнутри, и будь человек хоть в костюме, хоть в плавках, он всё равно будет выглядеть на все сто. Он делал вид, что осматривает комнату, но взгляд его то и дело возвращался к Кате, болтающей с подружками и временами кидающей взгляды Диме в ответ. Антон подошёл к нему со спины и сказал прямо в ухо, отчего тот невольно подскочил: — Вот Дим, неужели так сложно? — алкоголь быстро развязал язык. Дима поднял на него вопросительный взгляд. — Ну, почему ты просто не позовёшь её куда-нибудь? — Ой, Шаст, много ты понимаешь, — отмахнулся Дима, — ты со своей личной жизнью разберись, потом другим советы раздавай. А лучше не раздавай, если не просили. В дверь постучали, но из-за громкой музыки никто, казалось, не слышал. Антон уже решил, что ему вполне могло послышаться, когда стук раздался вновь. Он хотел уже встать и открыть, когда мимо него промчалась Оля, кричащая в телефон: — Да, да, сейчас открою, уже бегу-у. И Антон проводил её взглядом, обошёл диван и рухнул рядом с Димой. Музыка басами пробирала до самого сердца, оставляя мурашки и заставляя пальцы отбивать ритм на коленке. Наконец он мог немного расслабиться. Он снял брюки и рубашку уже несколько часов назад, но по ощущениям как будто бы прямо сейчас. Гирлянду, которую он заметил снаружи, было отлично видно изнутри — это оказалось окно на кухне, которая была соединена с огромной гостиной, где они сейчас и сидели. Огоньки переливались, убаюкивая, алкоголь в крови согревал кровь, и если он не выпьет ещё, то уснет прямо здесь, среди громкой музыки и шума голосов. — Пойду налью себе, — Антон поднялся с места и завис в полуприседе над диваном. — А это мой брат, — в комнату вернулась Оля, которая тянула за собой высокого мужчину, — Арсений. Там напитки, тут ребята. Оля указала пальцем, что и кто где находилось и упорхнула к подругам. Ноги Антона устали от непривычного положения и он рухнул обратно на диван. Сонливость как рукой сняло. — Ты чего это? Ты же за вискарём собирался? — Видишь вот этого хмыря, — зашипел Антон Диме на ухо, будто его кто-то мог услышать. — Это Попов, ну, тот судья, про которого я тебе рассказывал. — Да ладно? — слишком громко сказал Дима и Антон сразу же шикнул на него. — Он всё-таки настоящий, а не плод твоего воображения. — Да ну тебя, — Антон ткнул Диму локтем в бок. — Надеюсь, он меня не узнает. — Ты что, думаешь, он вырос на комиксах про Супермена? Переоделся, снял очки и ты уже другой человек и никто не поймёт, что это ты? — Ну я же не знаю, какое у него зрение. Ты, вон, до того, как операцию сделал, вообще мог мимо меня пройти, когда был без очков. — Такое только один раз было, — пробурчал Дима в ответ. — И вообще, я просто задумался. Антон покачал головой и всеми силами старался не смотреть на Попова, но взгляд то и дело примагничивало к нему. Тот стоял у окна, завешенного гирляндой, которое так сильно нравилось Антону, почему-то не с пластиковым стаканчиком, а с бокалом красного вина и плавно покачивался в такт музыке. Казалось, что ничто не может пошатнуть его уверенность, и этим он бесил Антона ещё больше. Теперь его отдых был категорически испорчен. — Давай стаканчик, налью тебе чего-нибудь. А то ты совсем нервный. Дима поднялся с места и, захватив стаканчики, направился к бару. Но ударивший в голову виски объединился с бессердечной сукой гравитацией и Дима полетел вниз, споткнувшись о свои же ноги. — Ой, Дима, — взвизгнула Катя, перекрикивая музыку и шум голосов. Она подлетела к нему и схватила за руку, словно он был при смерти. — Я в порядке, я в порядке, — Дима накрыл ладонь Кати второй рукой, образовав нежный ручной бутерброд. От того, как внезапно быстро стали развиваться их отношения, у Антона захватило дух. Веселье ненадолго прекратилось и все столпились вокруг упавшего Димы и сидящей на коленях возле него Кати. Но как только всем стало ясно, что ничего критичного не произошло, то люди вернулись к своим разговорам, танцам и напиткам. Только Дима и Катя так и остались сидеть на полу, держась за руки и тихонько переговариваясь. Антон поднял глаза от этой милой сцены и наткнулся взглядом на Арсения, который теперь хмуро рассматривал его. Все надежды Антона на то, что он останется незамеченным и неузнанным, рухнули. Терять было нечего, поэтому он встал и пошёл к бару, всё равно Димке уже не до этого. Налил себе виски с колой в новый стаканчик, вернулся на диван и вновь поднял глаза на Попова. Раз тот решил играть в гляделки, что ж, здесь он точно не проиграет. Но чем дольше Антон смотрел, тем больше видел того, чего не замечал раньше. Как ласково плясал свет гирлянды на его тёмных волосах, медленно перетекая на лицо Арсения и расцветая мягким сиянием на его коже. Может, это магия гирлянды и её свет делал красивее любого человека? И глаза почему-то казались медовыми и тёплыми, хотя Антон хорошо помнил их стальной холод, от которого мурашилась кожа. Они смотрели друг на друга не отводя взгляд и даже почти не мигая, будто весь мир остановился в этом мгновении. — Антох, ты чего залип? — голос Димы разрушил магию и прервал битву взглядов, — Перебрал, да? Антон перевёл взгляд на Диму и покачал головой. Он снова ушёл побеждённым, но чувствовал, что не всё потеряно и шанс отыграться ещё представится. И хотя очередное сражение было проиграно, битва ещё не окончена. — Это только третий, когда бы я успел перебрать? А ты чего тут, а не с Катей? Улыбка Димы сделала комнату светлее и от этого горечь от поражения немного притихла. — А я позвал её на свидание. Завтра вечером. Наверное, если бы не ты, я бы и не решился. Но спасибо не жди, непрошенные советы — всё ещё собачье говно, — он оглянулся на Катю, которая хихикала в окружении подруг. — Пойдем танцевать, а? Чего тухнуть? Да и настроение такое хорошее! Антон был не в силах сопротивляться своему счастливому другу и, махнув на всё рукой, вышел на центр комнаты, где уже танцевали люди. Конечно, он не был достаточно пьян, чтобы разорвать этот танцпол в клочья, но он был достаточно зол, чтобы показать всему миру, чего он стоил. Поймав ритм, он сначала еле заметно и немного нерешительно начал покачиваться в такт, помогая плечами и руками. Чтобы полностью расслабиться, Антон закрыл глаза. Танцуй так, словно тебя никто не видел. И чем больше он расслаблялся, тем больше частей тела начинало принимать участие в танце. Когда в ход пошли хлопки и взмахи руками, он открыл глаза — слишком уж расслабляться не стоит. Взгляд сам нашёл Арсения. А затем и его улыбку и восхищённый ответный взгляд. — Какого чёрта этот индюк улыбается? — Антон нахмурился, но танцевать не перестал. Из-за выражения лица танец из расслабленного превратился в злобный ритуал по призыву ветра. — Кто? А-а! — протянул Дима, проследив за направлением взгляда Антона, — Да ладно тебе, забей! — Пойду выпью. Антон танцующей походкой направился к бару. Расслабление понемногу покидало его тело, и он чувствовал, что его необходимо вернуть. Иначе вся поездка коту под хвост. Раз рабочие проблемы не хотели его отпускать, значит, он отпустит их. Нужно только немного выпить. Антон схватил бутылку виски и на этот раз решил его ничем не разбавлять. — Привет, — громкий голос разрезал шум музыки и заставил отвлечься от наливания виски. — Мы с вами как-то пересекались на работе и я бы не хотел, чтобы это как-то влияло на сегодняшний вечер. «Как-то пересекались по работе?» отозвалось в голове Антона. Вот, значит, как это называется? Злость с новой силой захлестнула его и пришлось приложить немало усилий, чтобы она не нашла выход в злобном ответе. — Угу, — многозначительно ответил Антон, своей немногословностью давая понять, что не рад этому разговору и хотел бы, чтобы он закончился. — Просто давайте сделаем вид, что мы не знаем друг друга. А то вы так на меня глазели, будто хотели испепелить и это, ну знаете, некомфортно, — затараторил Арсений и опустил глаза. — Осторожно, виски! Рука с бутылкой всё это время продолжала наливать напиток в стаканчик, и Антон, обнаружив это, едва на подпрыгнул на месте. — Ничего я не глазел! — прокричал Антон, переставая наливать виски в переполненный стакан. Пара человек с интересом взглянули в их сторону, но ему было всё равно, он их не знал, — Вам показалось. — Ладно-ладно, — Арсений выставил руки перед собой то ли защищаясь, то ли в попытке успокоить. — Мы не знакомы. — Угу, — вновь ответил Антон, салфетками вытирая последствия алкогольного перелива. Когда он поднял глаза, Арсения уже не было. Антон вернулся на танцпол, а в нём уже бултыхались три пластиковых стаканчика виски, причиной которых стало внезапное появление Арсения возле бара. Теперь расслабиться было намного проще — алкоголь расшатал голову, нацепил улыбку на лицо и стал обучать тело новому танцу. Да здравствует Антон, покоритель дискотек и битов, король танцев, которые удивительным образом никого не заденут и ничего не сломают!***
Антон совершенно не помнил, как дошёл до неизвестно чьей комнаты и лёг на кровать. Возможно, его кто-то довёл, но совершенно не исключено, что он на автомате добрался до тихого места, чтобы лечь спать. И те, и другие случаи с ним случались, причём не всегда он был пьяный, иногда просто слишком уставший. Настолько, что мозг уставал запоминать информацию и тело работало исключительно в режиме автопилота. Ничего не могло разбудить Антона, кроме тихого скрипа отворяющейся двери, когда кто-то вошёл в комнату и лёг на соседнюю кровать. Он решил, что это, должно быть, Дима и со спокойным сердцем закрыл глаза и продолжил свой сон. Но недолго продлился он. Посреди ночи его разбудила странная активность на его кровати. Когда он открыл глаза, то мгновенно протрезвел от увиденного зрелища. — Вперёд, лошадка! Вези меня, вези! Но лошадка, но! — воодушевлённо прокричал Арсений, а затем звонко шлёпнул Антона по бедру. — Это что ещё за цирк с конями? А конкретнее — с конём, и его роль на манеже играл Антон Шастун, отчего он, конечно же, был не в восторге. Но Арсений не обращал внимания. Он сидел на Антоне верхом, крепко сжав коленями рёбра, бёдрами двигался так, будто скакал на лошади, а руками вцепился в футболку, как в поводья. Антон затрепыхался, желая столкнуть этого наездника с себя, но тот только крепче сжал его коленями. Сдавшись, Антон решил подыграть. — Тыгыдык, тыгыдык, тыгыдык, — едва сдерживая смех, он попытался изобразить цокот копыт. Арсений пригнулся, будто ехал на очень большой скорости, должно быть, цокот вышел достаточно натуральным. Куда натуральнее картины, которую они сейчас собой являли. Но веселье закончилось так же внезапно, как и началось. Арсений вдруг выпрямился, слез с Антона, изящно перекинув через него ногу, и вернулся к своей кровати. Затем лёг на бок и уснул как ни в чём не бывало. — Ну, получается, приехали, — ухмыльнулся Антон, перевернулся на бок и уснул на удивление быстро. Наверное, устал от долгой дороги. На утро Арсения уже не было в комнате.***
Если бы неделю назад кто-то сказал Антону, что он расстроится, когда перестанет сталкиваться с Арсением в суде, то он бы посчитал говорящего сумасшедшим и покрутил у виска, хотя так уже давно никто не делает. Однако после вечеринки прошла уже неделя, и с того момента ему ни разу не удавалось встретить Арсения ни в суде, ни в кафетерии. А вот Дима стал его встречать чуть ли не ежедневно, и каждый раз эта встреча происходила за несколько секунд до того момента, как Антон появлялся в поле его зрения. И хотя Дима утверждал, что это обычные совпадения, уверенность в том, что Арсений избегал его, росла с каждым днём. Арсений всё так же продолжал его бесить и злость за проигранные дела, хоть он ни сколько в этом не виноват, всё ещё жила в его душе, но после того вечера и ночи кое-что всё-таки изменилось. Не каждый же день симпатичный мужчина, внешне напоминающий ледышку, с таким задором седлал тебя и звонко шлёпал по бедру. Бесследно такие события не проходят, и Антон то и дело прокручивал их в голове, переживая при этом целый спектр эмоций от веселья до тревоги и любопытства. И вот спустя неделю Антон, набравшись достаточно смелости, стоял возле кабинета Арсения с занесённым кулаком, почти готовый тихонько постучать и спросить, может ли он войти. — Войдите, — ответил голос, заставляя кулак превратиться в ладонь, нажимающую ручку, — А, это вы. Голос Арсения звучал разочарованно, что заставило Антона немного погрустнеть. Он что, кого-то ждал? И если ждал, то кого? Или он настолько не рад видеть Антона, что даже не собирался этого скрывать? Кабинет Арсения напоминал его самого — каждая папка с документами лежала на своём месте, каждый предмет мебели находился на идеальном расстоянии друг от друга. И если прийти сюда с линейкой, то наверняка оказалось бы, что всё здесь симметрично и точно. Арсений сидел за столом и листал какое-то дело, попутно делая заметки в блокнот. — Да, я. Могу присесть? — Не знаю, насколько это удачная затея, — ответил Арсений, не отрываясь от своего занятия, — всё-таки я судья по делу вашего подзащитного. Не является ли ваше появление здесь чем-то компрометирующим? — Не беспокойтесь, меня никто не видел. — Ещё хуже. Наверняка вы подозрительно осматривались, перед тем, как войти. Вопреки отсутствию утвердительного ответа Антон подошёл к столу и сел на стул прямо напротив Арсения. Но тот упорно продолжал его игнорировать, словно теперь он тоже предмет мебели, только более несуразный. И хотя Антон ходил на работу в полностью выглаженном, чистом и официальном, чувствовал он себя, словно в пляжных шортах и сланцах пришёл на официальный приём к королю. Хорошо, что Арсений был просто в рубашке, а не в мантии, в противном случае, он чувствовал бы себя ещё сложнее. — Я пришёл поговорить, — нарушил тишину Антон и, не заметив никакой реакции на свои слова, продолжил. — Прекратите меня избегать, это выглядит нелепо и по-детски. Наконец Арсений отложил ручку и поднял глаза. — С чего вы решили, что я вас избегаю? — А как тогда объяснить то, что после той вечеринки я вас всю неделю не видел? Обычно в суде вы вечно мозолите мне глаза, а тут выясняется, что вас видят все, кроме меня. Не кажется ли это странным, а? Арсений Сергеевич? Или может… — Мозолю глаза? Будто я делаю это намеренно, – перебил его Арсений. — …причина в том, что вы оседлали и отшлёпали меня? — закончил предложение Антон, не услышав слова Арсения. — Что? — Что? Глаза Арсения округлились, а рот приоткрылся. Было заметно, что он задышал чаще, а лоб покрылся испариной. — Повторите, пожалуйста, — всеми силами стараясь сдержать остатки самообладания медленно проговорил Арсений, — когда это я вас, извините, оседлал и отшлёпал? И тут до Антона дошло — он ничего не помнил. Получается, раз не помнил, значит, не избегал. Но глядя на то, как побледнел Арсений, смущение из-за необоснованных обвинений, волной готовящееся накрыть Антона, стало отступать. — Мы уснули в одной комнате, это вы помните? — Арсений кивнул и побледнел ещё сильнее, — А ночью я проснулся от того, что вы сидите на мне и изображаете наездника. Антон в красках рассказал о событиях той ночи, не без удовольствия наблюдая за тем, как сменялись эмоции на лице Арсения и цвет его щёк. А затем Арсений объяснил, что с детства являлся лунатиком и такие представления для него не редкость. И что он совершенно не мог контролировать, как и когда это проявится. — После всего, что произошло, Антон Андреевич, я просто обязан заявить самоотвод, — Арсений достал из стола стопку чистых листов бумаги и вставил её в принтер, — и сделаю это прямо сейчас. — Ну нет, — Антон заскулил, — ну это же придется заново всё рассматривать. Переживать всё это заново совершенно не хотелось. Антон уже знал, что дело проигрышное, а проигрыш у другого судьи, не у Попова, испортил бы ему всю статистику. Но Арсений был непреклонен, он уже вовсю печатал свое заявление. — И на каких же основаниях? — Думаю, совместная ночь является достаточным основанием, чтобы усомниться в моей беспристрастности, — Арсений достал распечатанное заявление и поставил на нём свою подпись. — И будьте уверены, больше судьёй по делам, где вы будете адвокатом, я не буду. А вас я прошу никому не рассказывать о том, что произошло той ночью, договорились? Антон чуть не заскулил ещё сильнее. Весь его план по доказыванию судье Попову, что он чего-то стоил, катился коту под хвост. В тот момент, когда Арсений подписывал заявление о самоотводе, он бесил его как никогда. Но всё что он мог — это смотреть на судью, с которым он больше никогда не столкнётся, хлопать глазами и про себя повторять миллионы раз по кругу всевозможные ругательства. — Хорошо, — сказал Антон и губы сами растянулись в улыбке — он ещё найдет способ доказать ему, что он чего-то стоил. — Хорошо, я не скажу никому, но при одном условии. Вы сходите со мной в кино и вот тогда мы договоримся. Арсений оторвал глаза от заявления, по которому он десятый раз пробегался в поисках опечаток, и молча кивнул. Антон поднялся со стула и направился к двери. Перед уходом он обернулся и поймал на себе знакомый взгляд, который всегда воспринимал как сочувствующий или жалостливый, но теперь он разглядел в нём что-то ещё. Его мозг никогда не был силён в трактовках взглядов. А вот сердце на мгновение дрогнуло.***
Антон и сам не понял, зачем позвал Арсения в кино. Просто в какой-то момент он почувствовал, что достаточно заинтересован в этом человеке, чтобы сделать шаг вперёд, а не ждать сто миллионов лет прежде чем позвать на свидание, как это делал Дима. Возможно, его многочисленные рассказы об их с Катей встречах тоже сыграли свою роль — романтическое настроение Поза, с которым приходилось сталкиваться практически ежедневно, оказалось заразной штукой. И вот он здесь, в той точке, когда начинаешь сомневаться в необходимости встречи, но что-либо отменять уже совсем поздно. А если точнее, Антон стоял возле кинотеатра и видел идущего к нему Арсения. Судя по неуверенной улыбке и бегающему от неловкости взгляду, Арсений разделял его сомнения. Становилось ли от этого легче? Не особо. Но смущение, которое Антону удалось вызвать своим присутствием, заставляло чувствовать себя победителем. Правда, от этой победы было ни горячо, ни холодно, потому что побеждённым Антон чувствовал себя тоже. — Привет, — холодно произнёс Арсений, но почему-то казалось, что холод этот наигран. Глаза избегали прямого контакта, то и дело в смущении утыкаясь в пол, а щёки покрылись пятнами. — Фильм выбирайте вы, я в этом плане всеяден. — Я тоже, — в горле пересохло, голос затрещал и пришлось откашляться. — Можем пойти на ближайший сеанс. Арсений кивнул и направился к кассам, а Антон проследовал за ним. Он всё не мог понять, отчего же так сильно волнуется. Да, Арсений был ему интересен, но разве настолько, что сердце колотилось от волнения и организм обезвоживался? Или всё дело в нестандартности ситуации, в которую он сам себя поместил? Людей в кинотеатре было немного — середина лета, многие уехали на дачу и куда-то отдыхать, а в городе остались только самые трудоголики и те, кому не повезло с отпуском. Хотя сентябрьский отпуск Антон вполне считал настоящим везением, бархатный сезон, всё такое, но однако заставить себя работать летом намного сложнее, чем в другие времена года. Они подошли к кассе и Антон с ужасом обнаружил, что ближайший фильм — это какой-то хоррор-триллер. Он взглянул на Арсения и, судя по невозмутимому взгляду, это открытие его ни капли не смутило. — Два билета на «То, что мертво, умереть не может», — стараясь сдержать дрожь в голосе, произнёс Антон. В другой день он бы отметил, что есть некое очарование в покупке билетов в кассе, а не в приложении, и вообще интересный опыт вот так прийти в кино не на конкретный фильм, а просто так. Но сейчас он мог думать только о том, что ему предстоит высидеть полтора часа фильма ужасов в компании Арсения и ни разу не пискнуть и не закрыть глаза руками. В зале людей оказалось ещё меньше. На последнем ряду сидела группа подростков, а на ряд ниже парень с девушкой, которые уже самозабвенно целовались и, возможно, даже не знали, на какой фильм пришли. А вот Антон знал и поэтому на дрожащих ногах еле дошёл до своего места, а когда наконец сел, стал нервно перебирать кольца, украшавшие его руки в свободное от работы время. Арсений сел рядом, стараясь ни каким образом не касаться Антона. Это не свидание, просто поход в кино, однако неловкие взгляды, которыми они перебрасывались время от времени, говорили об обратном. Правда, Антон смотрел на Арсения, чтобы убедиться, что тот не замечает его нервозности, но что означали взгляды Арсения, знал только Арсений. Свет погас, и тело Антона тут же напряглось в ожидании резких скримеров и тошнотворных сцен. Арсению, казалось, было вполне комфортно в темноте — он откинулся на спинку и расслабленно смотрел на экран. За сюжетом Антон не следил. Всё его внимание было сконцентрировано на том, чтобы вовремя закрывать глаза, лишь бы не увидеть того, что непременно приснится ночью. Но жизнь не готовила Антона к самому страшному: в какой-то момент он почувствовал, как на его плечо опустилась голова, и от этого слегка дёрнулся. Чудеса концентрации позволили ему не закричать, а только медленно повернуть голову, чтобы увидеть, что Арсений спит. — Да как ты вообще тут можешь спать? — прошептал Антон больше себе, чем кому-то. Фильм продолжался, а легче не становилось. Наверняка он выйдет из кинотеатра вымотанным сильнее, чем после той первой и последней тренировки в тренажерном зале пару лет назад, когда рубашка вдруг отказалась застёгиваться после новогодних выходных. — И знаешь, что странно, — голос заставил Антона подскочить. Арсений оторвал голову от плеча и в упор смотрел на него. — И что же? — Я вот пишу этот самоотвод и понимаю, что написать-то мне его уже давно нужно было. Арсений смотрел на Антона, но как будто бы сквозь. И от этого взгляда было более жутко, чем от всего фильма ужаса в целом. Стало понятно — Арсений не здесь, он сейчас спит. Антон замер, боясь пошевелиться и потревожить сон. Он где-то слышал, что нельзя будить человека, когда он лунатит, вдруг у того сердце остановится. — Какой самоотвод, Арс? Ты о чём? — Антон мягко коснулся плеча Арсения и погладил его, стараясь успокоить. — Всё хорошо, ты просто спишь, всё в порядке. — Ну как какой, по делу Шастуна! Я же до конца думал, что всё нормально, но зря я так. Звуки, доносящиеся из фильма, уже больше не беспокоили Антона, а вот его фамилия, прозвучавшая из уст судьи-лунатика — очень даже. Он и предположить не мог, что что-то связанное с ним может присниться Попову. — Ничего не зря, — ответил Антон, не совсем понимая, о чём речь, но не желая, чтобы этот странный диалог заканчивался, — если ты так решил, значит, думал, что это правильно. — Да ну прекрати! Разве правильно быть судьёй по делам, где ты влюблён в адвоката? Ты даже не представляешь, сколько сил уходит на то, чтобы не смотреть на него вечно глазами-сердечками, — Арсений откинулся на спинку и закрыл глаза. — Нет, самоотвод — это правильно. И вообще… Голос Арсения становился все тише. Он ещё что-то пробормотал неразборчивое, прежде чем окончательно снова уснул. А Антон так и сидел, глупо хлопая глазами, пытаясь переварить и осознать всё то, что он только что услышал. И понять, что ему с этой информацией делать дальше. Фильм закончился и загорелся свет, из-за которого Арсений наконец проснулся по-настоящему. — Вот блин, уснул. Ну и как фильм? — Ничего. Нормально, — бесцветным голосом ответил Антон. — Пойдём по домам?***
Главным плюсом работы Антона была возможность зарыться в бумажки с головой, целыми днями заниматься подготовкой документов к предстоящим заседаниям, изучением уже имеющихся документов и разработкой линии защиты. Иногда, конечно, приходилось контактировать с людьми, но это неплохой способ немного перезагрузиться, чтобы затем с новыми силами вновь погрузиться в бумажную рутину. Главным минусом работы, который появился в его жизни относительно недавно, были окна кабинета, выходящие прямо на здание арбитражного суда. Раньше такое расположение офиса только радовало, поскольку избавляло от необходимости стоять в пробках, да и вид хороший, но теперь, когда Антон твердо решил всеми способами избегать Арсения, радовать перестало. И дело было совсем не в том, что избегать Арсения было невозможно. Возможно, да ещё как, после того похода в кино они не виделись уже больше двух недель. Казалось, будто бы сама судьба благоволит желанию Антона — за эти две недели заседаний, в которых он принимал участие, было всего три и все не особо сложные. Ну и, благодаря усилиям Попова, судьями по тем делам были назначены совсем посторонние и ничего не значащие для Антона люди. По работе они больше не пересекались. Проблема окон, выходящих на здание суда, состояла в том, что Антон то и дело мысленно возвращался к тому последнему дню, когда они виделись с Арсением. С одной стороны, он понимал, что вёл себя как ребенок и что свои переживания и чувства нужно проговаривать, но с другой — был уверен, что ничего такого ему не нужно и вообще слишком много чести Арсению, чтобы он занимал все его мысли. Однако он всё равно занимал, но это упорно Антоном отрицалось, тем самым увеличивая количество занимаемого мыслями места, превращая в абсурдный замкнутый круг. Желание победить в известном только Антону соревновании, доказать свою значимость застилало глаза и не давало ему видеть одного — Арсений ему нравился и симпатия была взаимна. Эти факты, как два идеально подходящих друг другу пазла, которые валялись на разных углах стола, всё никак не могли встретиться в сознании Антона. Поэтому все свои силы он пускал на то, чтобы придумать идеальную развязку всех произошедших событий, где он доказывает своё превосходство Арсению раз и навсегда. После судебного заседания Антон, озираясь по сторонам, осторожно пробирался к кафетерию, где они договорились встретиться с Димой. И чем ближе он подходил к нему, тем больше чувствовал запах его любимых жареных пирожков с картошкой, по которым он, как оказалось, невыносимо скучал. В животе одобрительно заурчало, и Антон немного ускорился, попутно не прекращая обследовать территорию. В кафетерии оказалось достаточно народу, чтобы затеряться в толпе, но не достаточно, чтобы поиск свободных столиков вызывал какие-то сложности. Дима уже сидел внутри и, увидев Антона, замахал ему рукой. На столе уже стоял поднос с двумя чашками чая и тарелкой пирожков, отчего Антон не смог сдержать улыбки. — Давно ждёшь? — Антон подвинул стул и сел напротив Димы, тут же принимаясь за пирожки. — Неа, минут двадцать. Раньше закончили, чем я думал. Представляешь, сегодня видел Арсения на заседании. Сколько лет работаю и ни разу такого не было. Антох, ты чего? Кусочек пирожка пошёл не в то горло и Антон закашлялся. — На, попей, попей, — Дима протянул чашку с чаем, — потихоньку только, не торопись. Всё в порядке? Антон кивнул и вновь оглянулся по сторонам, словно имя Арсения, произнесённое вслух, могло волшебным образом материализовать его где-нибудь неподалёку. — Да что с тобой творится в последнее время? Раньше тебя из кафетерия не вытащишь, чуть ли не работаешь тут, а сейчас еле уговорил сюда прийти. Теперь ещё по сторонам озираешься, будто боишься кого-то. И Антон, непривыкший утаивать что-либо от своего друга, рассказал ему об их с Арсением совместной ночи, о том как он избегал его, а затем заявил самоотвод, и о походе в кино, и о лунатизме, естественно, по большому секрету. Дима серьёзно выслушал друга, ни разу не прервав, и как только Антон договорил, подытожил всё сказанное: — Получается, ты сначала его отчитываешь за то, что он тебя избегает, заинтересовываешься им, зовёшь в кино, а потом сам начинаешь бегать от него, когда узнаёшь, что интерес взаимный? Ну а что, звучит логично. — Да ты не понимаешь, — чуть громче, чем стоило бы, воскликнул Антон, и заметив на себе несколько пар любопытных глаз, убавил громкость. — Просто если бы я его в себя влюбил, я бы выиграл, а так не считается. — Выиграл бы во что? Что это за игра такая, где ты сам придумал правила и никому больше о них не говоришь? Правила-то там хоть есть? — Какие правила, что ты вообще несёшь? Если бы он в меня влюбился, то, значит, понял бы, какой я крутой и замечательный человек, раз не получилось его убедить в том, что я крутой и замечательный адвокат. С каждым словом улыбка Димы становилась всё шире, а после последнего он вообще рассмеялся, после чего, не переставая улыбаться, опёрся головой о кулак, представляя собой мем с Вилли Вонкой из старого фильма, в ожидании, когда на Антона снизойдёт озарение, что же он только что сказал. — Хочешь совет? — спросил Дима, не дождавшись озарения. — Вот так это делается, а не кидать советом в лицо без спроса. — Дожили, мне даёт советы человек, который десять лет собирался позвать девушку на свидание. Я где вообще? — Так хочешь или нет, — уже серьёзнее повторил Дима. — Ну? — Поговори с Арсением. Сначала ещё раз прокрути в голове наш диалог, а когда всё поймешь, пойди к нему и поговори. И, как по волшебству, на входе в кафетерий появился Арсений. Антон поднял глаза и, встретившись с его, наконец, понял то, что всё никак не мог понять. Пазл сложился.***
Антон стоял у плиты и готовил на ужин своё коронное блюдо — яичницу с помидорами. А за столом ужин ждал Арсений, потому что сегодня не его очередь готовить, и он был уверен, что вкуснее яичницы с помидорами от Антона нет ни одной яичницы в мире. Теперь они не виделись на работе, однако почти каждый день завтракали, обедали и ужинали вместе. И даже если кто-то приходил с работы позже обычного, как сегодня, приёмы пищи не переставали быть совместными. Арсений подошёл к Антону и обнял со спины, носом утыкаясь в шею и вдыхая родной запах. — Может, тебе помочь? — промурчал он куда-то в спину, — Могу салат порезать или просто овощей, если салат не хочется. — Арс, садись, я сам. Тем более ты устал, а я дома уже два часа, успел немного отдохнуть. — Ну давай я хотя бы посуду потом помою, а? Антон обернулся, взял лицо Арсения в ладони и чмокнул в кончик носа, а затем покрыл лёгкими поцелуями его щёки и лоб, оставив напоследок самое сладкое от недавно съеденной конфеты — губы, которые он целовал чуть дольше и нежнее. И если бы этот момент мог длиться всю его жизнь, он был бы только счастлив, но на плите уже недовольно шкварчала яичница, привлекая к себе внимание и заставляя Антона оторваться от поцелуя. — Садись за стол, — Антон выключил огонь и достал тарелки, — уже всё готово. Но Арсений направился к холодильнику и достал помидоры с огурцами, однако Антон вовремя заметил это, выхватил овощи у него из рук и слегка щёлкнул его по носу. — Ну ты и жук, — он помыл овощи и отдал их Арсению. — На, режь, раз так хочется. И Арсений с довольной улыбкой принялся нарезать огурцы соломкой и помидоры дольками, попутно отрезая маленькие кусочки и кидая их в рот. После ужина Антон всё-таки убедил Арсения прилечь на диван, а сам пошёл мыть посуду. В небольшой квартирке, которую они вместе снимали, гостиная была совмещена с кухней, на окне которой висела золотистая гирлянда, и Антон, стоя у раковины, хорошо видел диван. Поэтому время от времени он поглядывал на Арсения, который всё больше и больше погружался в сон под бубнёж телевизора. И от этого нежность и так живущая в сердце Антона переливалась через край, затопляла все органы и была готова выплёскиваться на причину этой нежности, угрожая затопить и его. Но он держал себя в руках, потому что не хотел тревожить сон, поэтому после того, как помыл посуду, направился в ванную, чтобы подготовиться ко сну. Когда он вернулся, то не обнаружил Арсения на диване и в комнате. Тогда он направился в спальню, где так же никого не нашёл. Проходя мимо двери он заметил, что та немного приоткрыта, и Антон не долго думая вышел из квартиры. К его огромному облегчению, Арсений обнаружился возле лифта, размытым взглядом осматривающим кнопку вызова. Антон медленно, почти не дыша подошёл к нему, мягко приобнял за плечи и развернул в сторону квартиры. Теперь он знал, что если разбудить лунатика, это не убьёт его, но может сильно напугать. Поэтому всё, что он мог сделать, мягко помочь ему вернуться обратно в постель, и проследить, чтобы по пути он ни обо что не споткнулся и не ударился. Когда Арсений наконец дошёл до кровати, Антон осторожно укрыл его тёплым одеялом и лёг рядом, прижимаясь к теплому боку. Он не знал, победил он или проиграл, но теперь это было абсолютно неважно. Быть с Арсением — это определённо победа, а если любить его в тысячу раз сильнее, чем кого-либо ещё, означает поражение, то он готов проигрывать по сто раз в день и делать это лучше всех в мире.