…don't you give me up

-Как в том дурацком мультике, помнишь? Погода была ужасная-принцесса была прекрасная. Он наматывает старый телефонный провод на тонкий бледный палец и закусывает губу, прижимая трубку к покрасневшей щеке. Трет холодной тонкой ступней о голень, в попытке согреться, стоя на ледяном кафельном полу ванной и периодически пропадает в трубке, заменяясь лишь звоном бутылки "Мартини" и хрустального бокала. Ещё минут десять. Короткие вздохи в телефонной трубке. Он теребит край длинной белой ночной рубашки, дёргая нитки из кружева по подолу. Он так хочет сказать, наверно, о чем-то важном, но снова и снова прогоняет в пустоте череду общих заученных фраз Заводских настроек. "Как прошел твой день?" "Как тебе погода?" "Выпал снег…" "А ты вообще меня любишь?.." Последнее застревает в горле вместе с оливкой в очередном "мартини", но он не спешит сглатывать. Горло сковывает тупым приступом очередной истерики. Болью, которую вынести он, наверно, не в силах. Именно поэтому, она возвращается к нему в третий раз за вечер, принося с собой только приступ тошноты и самобичевания. Так по-девчачьи наивно. Он ругает себя за излишнюю слабость. Инфантильность. Открытость. Он снова набирает его номер. Дышит в трубку часто. Крутит провод на безымянном пальце левой руки. Мнет рубашку, еле касающуюся острых коленок. Любит. Он снова его зачем-то любит. Так наивно, глупо и слабохарактерно. Он снова ему об этом не скажет. Так наивно, глупо и слабохарактерно. Он снова не сможет послать его куда подальше. Потому что эта партия не в его исполнении. -Зачем ты снова сюда звонишь, Джонатан? Это не делает лучше ни тебе, ни мне. Упрямый разочарованный вздох. Не делает лучше. Крейну не делает лучше ничего, кроме взгляда его темнеющих глаз. И даже если в его глазах только отвращение, он снова и снова ползет на коленях, как верный пёс, к тому, чьи руки в его же крови. Он снова лижет их до скрежета и покрасневшей кожи. И как будто бы ничего и не было. Как будто в эту игру можно играть до тех пор, пока от собственной глупости вдруг не начнет выворачивать на аляпистый холодный кафель ванной. От запаха собственной крови на чужих руках. У Крейна ещё есть время. Но, видимо, нет мозгов. Достоинства. Чувства собственной важности. И Уэйн снова тычет ему в лицо этим фактом, бросая несколько коротких гудков и Джонатана. У Крейна есть время. И больше нет никого. И он выкручивает кран с горячей водой до упора. Вытирает зеркало от конденсата. И в этом размытом рамками чужой нелюбви отражении ведёт по губам темно-красной помадой. Он снова играет в символы. Сраный бетсигнал. Для того, кто не сильно рвется спасать свою кисейную королеву. Бог не сохранит. Как бы кто не молился. Потому что его послушник снова улыбается брюнетке за соседним столиком, а Крейн своему отражению в зеркале. Потому что любовь это что-то совсем не божественное. А вот предательство да. И он мажет холодными синеющими подушечками по губам, по стеклу, по цветастому кафелю и кружевному подолу. По всему, что когда-то для кого-то что-то значило. Но теперь на этом только красная помада.