Песнь о солнце и луне

Нет печальнее на свете поэмы о Ромэо и Джульетте? Забудьте.       Годжо Сатору сильнейший. Это не самопровозглашенное самолюбивое утверждение, нет. Это факт. Абсолютно очевидный, всем известный факт. Сугуру осознал это, как только увидел его глаза. Бесконечная глубина неба, кристально чистая ледниковая вода, под толщей скрывающая неимоверную силу. Опасную. Привлекательную.       Сатору сиял своим великолепием, освещая всех вокруг. Проклятая энергия не может светить, но сила Годжо ослепляла и обессиливала, словно жгучее солнце жарким летним днем.       Гето Сугуру не был кем-то исключительным. Да, не каждый маг будет глотать проклятия, но все же. По сравнению с шестью глазами и управлением бесконечностью, это что-то вроде хождения по бардюру арены в цирке дюсалей. Несравнимое ничто.       Однако, почему-то Сатору не замечал этого. Не смотрел свысока своих техник, как на таракана погрязшего в грязи, пыль под ногами. Годжо считал его равным себе. «Мы сильнейшие, Сугуру.» — Говорил он, лучезарно улыбаясь, заставляя самого Гето светиться, отражая свет.       Справедливости ради, Сатору видел суть вещей. И, возможно (совершенно вероятно), он видел каменный стержень в холодной скорлупе силы воли и целеустремленности. Годжо чувствовал под пригретым собственным сиянием расслабленным внешнем слое непоколебимые принципы и холодный собственный взгляд на эту жизнь. Пускай он не представлял, что творится в глубоко промерзшем разуме Сугуру, эта непоколебимость завораживала, притягивая.       От этого их дуэт, пожалуй, был одним из самых органичных за историю магического мира. Годжо — жаркая буря эмоций, взрывная импульсивность действий, Гето — холодный разум, твёрдый расчёт. Они стабилизировали друг друга.       Сугуру не ослепляли яркие лучи Сатору. Он был единственным, кто способен их отражать, делая ярче, разливая тепло и на окружающих, пряча всех от разрушительной мощи света.       Все меркло вокруг них. Поцелуи жарче, контрасты ярче, и тогда все остальное неважно. Хотя нет, важно. Жизни, не смотря на сокрушительную силу, все ещё хрупки. Все же они люди.       И вот настаёт момент, когда холодная каменная непоколебимость Сугуру рушится. Рико убита, едва не потухшее сияние Сатору (Гето может поклясться, что какое-то время совсем не чувствовал тепла Годжо). И привычный мир рушится. Рушится-рушится-рушится.       Он завален обломками собственного каменного разума. Да так, что не выбраться. Остаётся только барахтаться на дне под ледяными булыжниками истекая кровью. И теперь становится страшно: а правда ли он только отражал эту мощную волну света или же она его разогрела настолько, что малейшее потрясение (не будем спорить, что события затронувшие Сугуру в этот момент вовсе не малейшие) способно в миг обрушить непоколебимую систему.       И Гето ушёл, боясь стремительно нарастающего пекла силы Годжо. Чтобы заново выстроить каменные пещеры, заново обрасти льдом. И все же, Сугуру не строитель, не архитектор. Ему с самой природой не сравниться. И теперь заместо некого изящества прежней непоколебимой скорлупы остаётся лишь жёсткая, местами грубая, полная кратеров оболочка. Непробиваемая. Словно нерушимая.       Таковой она оставалась ровно до того момента, пока её не протаранила яркая комета по имени Юта. Свет его не настолько яркий, по сравнению с мощной звездой Сатору, однако этого оказывается достаточно, чтобы почти обрушить заново построенное.       По канонам всех трагедий окончательно сносит все Годжо собственными руками. Тот свет, что раньше ласково согревал, дарил бесконечные тёплые поцелуи и касания, выжигает абсолютно все. До последнего камушка, льдинки.       Строить Сугуру себя больше не из чего, да и самого Гето больше нет, чтобы хоть что-то восстанавливать.       Нет больше ни одного, кто способен отражать убийственный жар. Годжо собственными руками его доразрушил. Маленький ребенок, пытавшийся поставить упавшие кубики в полу-обрушенную башенку, неловким движением сломал оставшуюся конструкцию.       Солнце не может существовать без луны, ведь тогда оно сожжет само себя. А у Сатору под внутренним давлением образуется чёрная дыра, мерно и сыто расширяюсщаяся от собственной бесконечной и яркой силы. Ведь некому больше её дарить. Люди вокруг сгорают без спасительного барьера Луны.       Чтож, остается только сгореть самому в попытках оградить окружающих от разрушительных и бесконечно жарких потоков света.