ложь
…у меня возникает ощущение, что я становлюсь все ближе к небесам…ложь
…и, быть может, оттого тебе кажется, что я отстранился от вас. Но нет, я все так же близок к жителям и к Господу…наглая ложь!
Девушка в испуге отшатнулась, увидев, насколько близко наклонился к ней священник. Как бы ни нравился он ей, какое бы глубокое уважение не питала она, чистой и невинной душе был в тягость даже малейший намек на грех. Анна могла разглядеть и потемневшие круги под глазами, и горестные морщины в уголках, и напряженную складку между бровями. И взгляд, болезненный и страждущий, словно мучительно ищущий что-то, но не находящий, поразил ее больше всего. — Что же с вами случилось, Ризли… — горько прошептала она. — Не нужно сомневаться в моих словах, — будто стряхнув с себя наваждение, Ризли недоуменно оглянулся и отстранился, неловко прочистив горло. Внезапная близость смутила и его самого. — И не стоит переживать обо мне. Я благодарен тебе от всего сердца, но это совершенно излишне. Лучше иди домой, одинокой девушке опасно оставаться одной ночью на улицах. — Это все из-за него, да? — будто не слыша, продолжила Анна. — Из-за того человека, что появился августовским вечером на пороге нашей церкви. Он привел за собой беду. — Не думаю… — помолчав, неохотно ответил Ризли. — Тем более, никто из нас его более не видел. Не предавайся фантазиям и мыслям о чужих мужчинах, Анна. Это грешно. Благодарю за заботу. А сейчас тебе и правда пора. Стоит ли сопроводить тебя? — Нет, святой отец, — печально вздохнула девушка, поняв, что так и не была услышана. Печать боли и ужаса, лежавшая на Ризли, виделась ей так явно, что Анна не могла понять — почему же священник столь упорствует, отрицая очевидное и отказываясь от помощи. Но в то же время что-то будто стояло между ними, нечто, мешавшее ему внять ее словам. — Прошу вас, берегите себя… И нетвердой походкой она направилась обратно в деревню. Маленькая и одинокая. Ризли смотрел ей вслед с сожалением. Не имело значения, что дома ее ждала семья и любимый сын. Сейчас Анна казалась павшим с небес ангелом, волочившим за собой перебитые крылья. И видение было столь сильно, что всегда осторожный Ризли не заметил тени, скользнувшей за стену одного из домов. Той тени, что всегда приносит за собой дурные вести. Ризли, забывшись, совершил еще одну — фатальную — ошибку.***
Вернувшись домой, он с размаху упал на кровать, бесцельно созерцая выкрашенный побелкой потолок. В целом Ризли было откровенно плевать на то, что его окружало, но беленые стены дома и аскетичный интерьер нагоняли на него тоску, особенно сейчас. Даже в церкви с ее орнаментами, украшениями, резными подсвечниками он чувствовал себя намного уютнее. Внутренне посмеиваясь над самим собой, священник с горечью осознавал, что всего лишь за месяц подверг свою душу всем смертным грехам, и очистить ее будет далеко не так просто. Гнев… о, он сжигал душу Ризли дотла. Гневаясь на самого себя, на проклятого демона, на весь мир, он изводил себя вечерами, погружаясь в пучину греха все глубже. Зависть… Священник завидовал тем людям, которые могли жить благопристойной жизнью, не мучимые постыдными желаниями. Могли дышать и любить, не боясь, что в любой момент за ними могут прийти и придать суду. Словно видение, перед ним пронёсся образ Нёвиллета, едва слышно рассказывающего о своих бедах во время их исповеди. «Завидую тому, с какой легкостью они находят свое счастье и даже любовь. У них есть то, чего нет у меня…». Предупреждение или случайное совпадение? Но сейчас Ризли будто оказался по ту сторону узорчатой решетки и исповедовался сам себе. Печаль, жадность, тщеславие — все это клубилось в душе священника, не находя выхода. Ранее не подверженный подобным чувствам, ныне Ризли проводил часы в муках. И уже самые страшные домыслы не казались лишь фантазией, бесплотной идеей, но требовали исполнения. Стиснув зубы, Ризли глубоко вдохнул, задерживая дыхание, пока в легких не начало жечь. В голову устремилась пульсация, перед глазами вспыхнули цветные пятна, и только тогда он позволил спасительному воздуху войти в его грудь. — Да чтоб ты сгинул в своей преисподней, Нёвиллет… Главная причина его мучений, словно в насмешку, маячила перед глазами так живо и правдиво, что священник даже протянул руку, хватая пустоту перед собой. Тело жило отдельной от разума жизнью. Ему совершенно не нравилось то, что мужчина, от звука голоса которого возникает сладкая дрожь, так скоро его покинул и не торопится появиться вновь. Ризли ярко помнил и вкус поцелуев, и влажность чужого рта, и жаркие прикосновения пальцев… — Проклятие… — пробормотал Ризли, смирившись, что и эта ночь не принесет ему покоя. Оставался еще один грех — похоть, и вот она пожирала священника без остатка. Красочные сны, в которых он позволяет демону обладать собой, с каждым днем становились все ярче. Граница между реальностью и снами истончалась все сильнее, а потому даже в пустой комнате Ризли казалось, что его ласкают умелые руки мсье Нёвиллета. Священник одинаково сильно желал, чтобы тот рассыпался прахом и в то же время пришел к нему, больше никогда не покидая. Но молчал. Бойтесь своих желаний — они имеют свойство сбываться. Одно уже сбылось, превратив жизнь святого отца в сущий ад. Низ живота сладко тянуло, будто под чужими настойчивыми поцелуями. Ризли неловко ерзал бедрами на кровати, силясь выбрать более удобную позу, убрать мучительное напряжение, но с каждым новым вспоминанием распалялся сильнее. Поняв, что вновь окончательно проиграл самому себе, Ризли сдался. Руки сами потянулись под широкий пояс штанов, холодные пальцы коснулись разгоряченной кожи бедер. Всего лишь представить, что эти пальцы принадлежат Нёвиллету… Проводят заостренными ногтями, оставляя саднящие следы от царапин. Сдвинув нижнее белье в сторону, Ризли, чертыхаясь, обхватил ладонью тяжелый твердый член, плотно сомкнул хватку вокруг него. Если сжать сильнее, быть может, удастся убрать возбуждение. Но боль плавно перетекала в удовольствие, и священник не выдержал. Всхлипнув, бесконечно злясь на самого себя, обхватил потяжелевшие яйца, осторожно лаская. Двинул на пробу пальцами между ягодиц, там, где было особенно тесно и жарко. Показалось, или кто-то действительно довольно усмехнулся ему в самое ухо?.. Возбуждение нарастало с чудовищной силой. И вот уже Ризли, мир которого сократился до взгляда ярких нечеловеческих глаз, учащенно дыша, пропихивал два пальца в узкое отверстие. Саднящая боль не отрезвляла, заставляла болезненно стонать и вздрагивать, но Ризли не останавливался. С тихим шепотом с губ срывалось чужое имя. Обхватив член второй рукой, священник хаотично двигал ею в каком-то рваном, неясном ритме, словно сам не мог понять, чего хочет больше. В воспаленном сознании мелькали картины, где не его пальцы, а плоть Нёвиллета заполняет его до отказа, а Ризли просит, умоляет и насаживается еще и еще… Чужие зубы оставляют следы укусов на смуглой шее, смыкаются вокруг соска, а язык обводит кругом, мягко и влажно надавливая. Член пульсировал в ладони, и Ризли, всхлипывая, трахал себя пальцами, вскидывая бедра вверх. Вся жизнь осталась позади, не существовало ничего, помимо них с Нёвиллетом. Новый день принесет новые страдания, но сейчас имело значение лишь удовольствие. Оргазм подступил неожиданно, захлестывая с головой, и Ризли, дрожа, с тихим стоном кончил. Теплое густое семя перепачкало ладонь, текло вниз промеж ягодиц, с каждым движением пальцев понемногу попадая внутрь. Священник лежал, не шевелясь, словно пребывая в бездумной эйфории. Тело, сдерживаемое в оковах нравственности долгие годы, на каждое движение реагировало слишком чутко, даря своему хозяину острое удовольствие. Чуть позже, проваливаясь в блаженное сновидение, Ризли не мог видеть, но ощущал, что сильные руки притянули его к себе, обхватывая, даря ласку и тепло. — Очередной глупый сон, да сколько же можно, — сонно пробормотал он, прежде чем полностью покинуть реальность. И, конечно же, он не мог видеть торжествующей улыбки демона, держащего в объятиях свою бесценную жертву, распаленную и сдавшуюся, готовую исполнить приговор по единому его слову…***
Его разбудил настойчивый стук в дверь. Ризли, с трудом открыв глаза, еще несколько мгновений пытался понять, где он находится и кто он, а после резко подскочил на кровати. Стучали громко и, по всей видимости, довольно долго. Сердце кольнуло иглой воспоминаний — точно так же темным дождливым вечером стучал, пытаясь попасть в его дом, Нёвиллет. — Святой отец! Вы здесь? Прошу вас, откройте! Мираж растворился в звуках чужого веселого голоса. Поминая и черта, и дьявола, заспанный взъерошенный Ризли в одних штанах и наспех зашнурованной у ворота рубашке направился открывать. На пороге стоял парень-посыльный, и что-то в его внешности показалось Ризли до одури знакомым. Но сколько бы ни силился, не мог вспомнить. Лишь огненные вихры и прищуренный взгляд голубых глаз вызывали в памяти смутное беспокойство. — Доброе утро, святой отец! — парень уважительно склонился, но лукавая улыбка выдавала его легкое пренебрежение. — Простите, если разбудил вас… — Да будет тебе, — буркнул Ризли, отчаянно стараясь подавить широкий зевок. Отчего-то совсем не выходило взять себя в руки. Парня этого он видел первый раз: перед кем-то из деревенских, может, и стоило собраться и предстать строгим и серьезным, но перед незнакомцем силы воли сейчас явно не хватало для этого. — Но дело не терпит отлагательств. У меня срочное послание из столицы, — с этими словами посыльный начал усердно копаться в своей почтовой сумке, а Ризли наблюдал за ним, затаив дыхание. Послание из столицы. Неужели свершилось?.. Вереница последних дней окончательно убедила его в том, что далее притворяться не имело смысла. И вместо того, чтобы усиленно молиться за свою душу и за спасение душ благочестивых прихожан, Ризли посылал свои молитвы не Господу, но самому Дьяволу. Потому что столь яро уповать на смерть другого человеческого создания могли лишь существа пропащие, которым самое место в преисподней. Он подался вперед, жадно ловя взором каждое движение паренька. Но тот будто нарочно медлил, один за одним перебирая плотные конверты. — Долго ты будешь копаться? — не узнав своего голоса, резко поинтересовался Ризли. — Ты стучал столько времени, разбудив меня, а сам не потрудился подготовить даже несчастное письмо? — Я очень сожалею, святой отец, — сокрушенно вздохнул посыльный, тут же выудив из кипы конвертов нужный, продолговатый и узкий, скреплённый алой сургучной печатью. — Вот, прошу. Распишитесь в получении, и с вас десять фунтов, будьте добры. — За такие деньги ты должен мне сплясать здесь, — усмехнувшись, Ризли вернулся в комнату и вскоре вышел с деньгами. Сунув бумажку в руку парня — замер на мгновение — руки того были холодны как лед, но прикосновение, задержавшись дольше положенного, посылало по телу волны приятного тепла. Знакомое до дрожи и вместе с тем совершенно непонятное — так человек, проснувшись от глубоко сна, силится вспомнить подробности, но не может. — А вы изменились, святой отец, — доверительно шепнул парень, ласково улыбаясь ему. — Что ты… Не припоминаю, чтобы мы были знакомы. — Да разве вы упомните каждого, кто обращается к вам за помощью, либо же кого вы спасли, — покачал он головой и поклонился вновь, прощаясь. — Надеюсь, я принес вам радостные вести во искупление столь раннего пробуждения. В самом деле небо едва светлело, и гасли в вышине бледные холодные звезды. Тонкий серп полумесяца прятался за облаками, лишь изредка выглядывая из-за них. — Тяжелая у тебя работа, — задумчиво проговорил Ризли, — ходишь ночами между деревнями, и не страшно тебе… — Обычная работа, не тяжелее вашей, святой отец Ризли, — помахав на прощание, парень развернулся и бодро зашагал по тропе в направлении леса. — Постой! Сверни в деревню, хотя бы отдохни после долгого пути! — Это уж точно лишнее, святой отец, — смеясь и не оборачиваясь, отвечал парнишка, и силуэт его словно покрывала дымка утреннего тумана. — Странный, как черт знает кто… Руку жгло ледяное прикосновение, его хотелось стереть, замыть мыльной пеной. Неловко отряхиваясь, Ризли поспешил к столу. Сердце волнительно стучало в грудной клетке, и все тело немело в предвкушении новостей. Адрес и знакомое имя на конверте более не оставили сомнений. Ему писали об его старике, и, судя по официальному тону, то были новости горестные, но несущие священнику истинную радость. Могли кончиться его однообразные дни в этой унылой, опостылевшей дыре. Он сможет вернуться в столицу, обзавестись деньгами, влиянием, сможет устраивать вечера и званые ужины, приглашать каждого, кого пожелает. Пусть сначала столичный люд и не признает его, и в поместье будут собираться лишь немногие, но после — обязательно… А там, кто знает, быть может, кто-то из поэтов и писателей, уточненный, но сильный духом, беловолосый и светлоглазый, сможет занять место рядом с Ризли. Возбужденный и окрыленный мечтами, почти претворившимися в реальность, священник вскрыл конверт. В комнате было полутемно, лишь первый отблеск утра проникал в узкую щель между занавесками. Прочитав короткий текст первый раз, Ризли нахмурился. Повествование никак не вязалось со сладкими картинами, а знакомый уродливый и угловатый почерк старика неприятно мозолил глаза. Ублюдок был жив, и уже одно это сбивало с толку. Он прочел второй раз, третий… Перед глазами, вспыхнув красным маревом, плыли буквы и целые предложения. — Быть не может… Это чья-то глупая шутка?! Нет, нет… — неискренний нервный смех вырвался из глотки священника, постепенно нарастая, и вот уже истеричный смех заполнил собой комнату. Смотря перед собой остекленевшим взглядом, Ризли не двигался несколько мгновений, а потом, хватив кулаком по столу, до крови расшиб себе руку. По дереву во все стороны пробежала сеть трещин. — Чертов старик, я тебя проклинаю! Слышишь?! Проклинаю! Я УБЬЮ ТЕБЯ! Письмо, смятое и забытое, порывом смело под стол, и теперь оно валялось там, посреди пыли и мелкого мусора. На белой гербовой бумаге значилось всего лишь несколько строк. Строк, перечеркивающих старания и жизнь Ризли до самого основания. «Мой дорогой Ризли, надеюсь, мое письмо застанет тебя в добром здравии… Мог бы написать я, если бы не последние вести, что дошли до меня о тебе. Помнишь ли ты о нашем уговоре или уже забыл обо всем, поддавшись греху сладострастия? Священник, духовное лицо в объятиях женщины! Рыжей ведьмы! Ты разочаровал меня, Ризли. До меня дошли слухи, что помимо этого ты спутался с нечистой силой. Хотелось бы мне, чтобы это было ложью, иначе тебя ждет нечто похуже, чем мой гнев. Наш уговор расторгнут, более ты не мой сын. Теперь ты волен делать со своей жизнью, что вздумаешь. Впрочем, ты уже и так свернул на греховный путь. Прощай. Да будет случившееся тебе уроком». Отдельные строки всплывали в замутненном сознании Ризли и тут же гасли, сметаемые гневом. Уговор расторгнут? Объятия с рыжей ведьмой? Урок?! Хотелось уничтожить все на своем пути, что священник и делал. Снедаемый болью и злостью, он сметал все на своем пути. Кухонная утварь — в мельчайшие осколки. Бережно собранный, высушенный чай — пылью по всей комнате. Ризли рвал и метал, одним сильным ударом скинув все со священного алтаря, и крест господень плашмя упал на доски. Священник в сердцах наступил на него. Его жизнь уничтожена. Так к чему теперь весь этот маскарад? Одно движение, одно единственное неосторожное движение, кем-то истолкованное неверно, и все пошло прахом. Так гибнут те, кого желает осудить общество. Оно не пожелает тебя выслушать, навсегда заклеймив и осудив. Даже будь ты хоть трижды невиновен — слухи и пересуды — это тот яд, противиться которому бессмысленно. На смену всепоглощающей злости пришло глухое бессилие. Кто он теперь? Ничто, облаченное в священные тряпки. И выбора у него не столь уж много: и дальше переходить из церкви в церковь, читая псалмы, проводя ритуалы и спасая души, не сумевши спасти даже свою собственную. Или, переступив через себя, податься в путешествие, найти города, в которых никто не знал бы, кто он и откуда, и там вести жизнь простого работяги. Этот вариант казался для Ризли самым подходящим. Если бы не одно «но». Сердце требовало мести. Священник знал — он не сможет спать спокойно, пока старик, предавший его, будет марать эту землю подошвами своих сапог. И все неясные мечтания под флером злости сейчас вспыхнули с новой силой. Ризли знал, что ему следует делать. Но также знал, что одному ему справиться с этим не под силу. Опустившись на пол посреди своего разоренного жилища, Ризли какое-то время тупо и бессмысленно смотрел перед собой. Мертвенный холод предчувствия полз от кончиков пальцев до локтей, перебирался на плечи и вскоре свинцовым обручем сдавил грудь. Так себя чувствует тот, кто подписал себе смертный приговор. — Нёвиллет, — тихо позвал он, — я знаю, что ты здесь. Комната ответила тишиной. — Ты был прав, когда утверждал, что мы встретимся вновь. Поэтому сейчас я зову тебя, так как никто больше не сможет мне помочь. Хотя, — Ризли горько улыбнулся, — я даже не уверен, сможешь ли и ты… — Сомневаешься в моем могуществе? — тихий и ровный голос мелодично прозвучал за спиной. Священник даже не обернулся — так привык он за прошедший месяц к незримому присутствию чужой силы рядом. — Глупый и беспечный человек. Ты был слишком самоуверен и к тому же слепо верил людям. Теперь же сидишь здесь в отчаянии, пожиная плоды своей слепой веры. — Каюсь, мсье Нёвиллет, — невесело усмехнувшись, Ризли все же развернулся к демону лицом, тут же проваливаясь в знакомый омут холодных глаз. Резко выдохнул, словно его под дых ударили. Как же он, оказывается, скучал. Нёвиллет стоял прямой и гордый, ярче обычного выделяясь на фоне беспорядка. В задумчивости он поднял с пола крест, долго смотрел на него и после с отвращением зашвырнул в дальний угол. — Хотел бы сказать: давно не виделись, святой отец. Но… — Это будет самая настоящая ложь. Ты ведь был со мной все это время. Только не показывался. — Можно подумать, у меня более нет других дел, чем сидеть в этой дыре, — фыркнул Нёвиллет, улыбаясь уголком рта. — В доме, где даже не нальют вина, не заласкают, но накормят нудной проповедью. — В прошлый раз было все, как раз помимо проповеди. Могу угостить вас чаем, мсье. — Благодарю покорно. По этому я тем более не скучал. Демон, сложив на груди руки, не двигался с места, а Ризли, чем дольше он смотрел на него, все сильнее разбирал беспричинный смех. Тревога и боль последних недель, наконец, нашли выход, и священник чувствовал, как все темное по каплям вытекает из него, испаряясь. Исчадие ада сейчас казалось спасением. Сделав несколько нетвердых шагов, Ризли остановился возле мужчины, прислонившись лбом к чужому плечу. Нёвиллет неопределённо хмыкнул. — Но шутки в сторону, святой отец. В этот раз ты призвал меня от всего сердца, я чувствую искренность в твоих словах. На такой зов, прости за каламбур, грешно не откликнуться. Осознаешь ли ты, чем грозит тебе мое появление? — Исполнением заветного желания? — вопросом на вопрос ответил Ризли, посерьезнев. — Я знаю, нет нужды рассказывать подробно, ты ведь и сам уже обо всем догадался. Я хочу реванша. Хочу получить то, что принадлежит мне по праву. — Все вы, люди, одинаковы, — Нёвиллет приобнял священника и, усмехаясь, повел ладонью по спине, заставляя дыхание Ризли участиться. — Уповаете непонятно на что, а случись беда, тут же приползаете на коленях. Однако честь тебе, святой отец, держался ты воистину долго. — Не называй меня так. Какой из меня теперь святоша? — Как же прикажете величать вас? Подумав несколько мгновений, Ризли твердо произнес: — Герцог. — О, вот как, — улыбка демона стала шире. — Да будет так, будущий герцог. Я сделаю то, о чем ты просишь, помогу претворить в жизнь самые смелые твои желания. Но закон приказывает дать тебе последний шанс. Взяв Ризли за подбородок, Нёвиллет приблизил свое лицо к его и серьезно произнес, четко выговаривая каждое слово: — Если желаешь, у тебя есть последний шанс отказаться. Спасти свою душу. Уходи, исчезни, отправься в монастырь и там отмаливай свои грехи до конца земной жизни. Более я тебя не потревожу. Но если ты откажешься от моего предложения… в этом случае я не отпущу тебя никогда. Под сердцем сладко ныло, и каждое слово, как круги на воде, что расходились в сознании Ризли. Больше не было белого шума и неясных видений, реальность не распадалась на части. Демон был абсолютно серьезен, давая последний шанс. Подобно легкому ветру пронеслось в голове воспоминание о нежной девушке и заботливое «Все ли с вами в порядке, святой отец?». Но строки проклятого письма исказили чудесный образ, именно тот, кто хотел помочь больше всех оказался виновен. Больше Ризли не медлил. Припал к чужим губам, забыв, как дышать. И лишь на секунду отстранился, позволив себе дать ответ: — Ни за что. — Терпение, mon cher, — Нёвиллет легко прикоснулся указательным пальцем ко рту Ризли, вынуждая остановиться. — Мне нет нужды соблазнять тебя видениями, сейчас ты со мной искренен. Так, для начала позволь узнать твои думы. Что же ты теперь намерен делать? Вздохнув, Ризли задумчиво обвел взглядом беспорядок, учиненный им. Одним махом сметя вещи с кровати, тяжело сел нее, упираясь локтями в колени и положив подбородок на скрещенные ладони. Появление демона, столь долгожданное на время затмило все прочие мысли. Но сейчас будущее рисовалось весьма в мрачном свете. Годы жизни в глуши не прошли даром: у него не осталось много денег, не имелось связей и даже возможности совершить задуманное. Добраться до столицы он, быть может, и сумеет, но что потом? — Вижу, ты в сомнении, дорогой герцог. Тогда позволь направить тебя. Не стоит медлить, мы можем отправиться в путь из Харстона уже сегодня. Не думаю, что ты будешь скучать по жителям деревни, но если захочешь… Однако Ризли отрицательно покачал головой. Мысль о прощании и сбивчивых объяснениях вызывала лишь мутный осадок в душе. — Тогда нас ждет дорога. Позволь мне позаботиться о тебе. У тебя будет конь и ночлег в трактирах. О деньгах не беспокойся. Через пару недель мы доберемся до города. Нужно действовать быстро и незаметно. Старый господин скоропостижно скончается, предварительно составив завещание, о котором, конечно же, заранее никто не узнает. И когда любители поживиться соберутся за круглым столом, их будет ждать пренеприятный сюрприз. Что же, c'est la vie! Каждый в этой жизни обязан чего-то лишиться. И далее в игру вступишь ты, как законный наследник. И будешь справедливо отомщен. Ризли слушал, затаив дыхание и не сводя глаз с демона. — Ты и в самом деле сможешь это устроить?.. — И не только это. Но ты вновь сомневаешься в моих силах, хотя уже должен был понять, с кем имеешь дело. Мне нет нужды отправлять тебя в тюрьму, — Нёвиллет холодно улыбнулся, и взгляд его внезапно стал острым и ледяным. — Демоны обладают терпением, о котором вам, людям, только мечтать. Ты молод и полон сил, красив собой и еще не познал этой жизни по вине чужих людей. Так пользуйся возможностью, что судьба сама несет тебе в руки. Манящими картинами мелькнул перед священником свет высшего общества, дорогие костюмы, званые ужины, скачки, охота… И над всем этим великолепием выделялась фигура Нёвиллета, который отныне будет рядом с ним. В груди сладко заныло. То, что еще летом казалось несбывшейся мечтой, теперь оказалось реальностью. Все то, чего он был незаслуженно лишен… Справедливость восторжествует! Казалось, что где-то очень отдаленно бьет огромный колокол, и глухой звук прорывается через время и расстояния. Но Ризли больше не сомневался. С решимостью сумасшедшего он поднял на демона горящий взгляд. — Что же… Полагаю, настало время заключить контракт? Погоди, где-то здесь должен быть нож. — Оставь это, — Нёвиллет в мгновение ока оказался рядом, положив холодную ладонь на горячие руки священника. — Конечно, если ты питаешь склонность к подобного рода удовольствиям, я могу уважить твои желания. Но резать себя вовсе не обязательно. — Но ведь… — Откуда ты набрался столько пошлости, — улыбнувшись уголком губ, Нёвиллет едва ли не целовал его, выдыхая в самые губы Ризли. — Ты уже заключил со мной пожизненный контракт. Не недооценивай искренние порывы и желания своего сердца. И еще обещания. Если ты нарушишь закон этого мироздания, я уничтожу тебя. У тебя было много времени обдумать свои слова. Не заключай сделок с дьяволом, если сомневаешься. — Я не собираюсь отступать! — запальчиво вскрикнул Ризли, чувствуя себя донельзя неловко от резких слов обвинения и собственного смущения. — Понимаю, в таком случае, ты просто хотел отдать мне немного своей крови? — хмыкнув, Нёвиллет поддел пальцем его нижнюю губу. — Я знаю куда более приятный способ. Острые клыки, царапнув, задели старый шрам, и нежная кожа лопнула. Вновь выступили алые капли, как тогда, когда Ризли грезил, находясь между реальностью и сновидениями. Целовался Нёвиллет медленно и вдумчиво, основательно вылизывая чужой рот, наслаждаясь металлическим сладковатым привкусом крови священника. Чужая душа, попавшись в ловушку, обреченной птицей билась в его руках. Но Ризли был столь восхитителен в своем искреннем порыве и обожании, что с ним хотелось остаться даже чуть больше положенного. В конце концов, что такое несколько десятилетий по сравнению с демонической вечностью? Человек в его руках уже погиб. И сейчас всего лишь неумолимо, шаг за шагом следовал к краю своей личной пропасти. Ризли был неимоверно, безбожно красив. Правильные, выверенные черты лица, прямой нос, иссиня-черные, с легкими проблесками ранней седины волосы, развитое телосложение. Припухшие от поцелуев и влажные губы, от которых сложно оторваться. И весь он сейчас являл собой восхитительную картину грехопадения. На рассвете, на границе ночи и дня священник отдавался демону. Нёвиллет мельком даже пожалел, что на нем нет рясы и нельзя расстегнуть тугую застежку у воротника, освобождая от оков. — Чем мы вообще здесь занимаемся… — обреченно пробормотал Ризли, потянувшись вперед, буквально вжимаясь всем телом, словно утопающий искал своего спасения. Горячий и манящий, он влек Нёвиллета к себе, и мысль возвести их взаимодействие на новый уровень прямо здесь, в разоренном жилище, среди сваленных в беспорядке вещей, уже не казалась демону непривлекательной. — Полагаю, ты и сам знаешь ответ. Всего лишь еще один грех в сосуд твоих преступлений. Одним больше, одним меньше. Какая, в сущности, разница? — Не в этом дело, — Ризли говорил, но даже в полутьме было видно, как темнеет под краской смущения его лицо. — Я столько времени думал об этом, с первой нашей встречи, и теперь все происходит наяву, слишком резко. Или происходящее здесь вновь лишь сновидение? — он взволнованно вскинул голову, но был остановлен твердой рукой. — Mon cher, ты заставляешь меня опасаться за твое благоразумие. Разве чувствуешь ты сейчас обман в окружающем воздухе? Твое сознание помутилось, а перед глазами все плывет? Ты слышишь неземную музыку? Ризли отрицательно покачал головой. — В таком случае, позволь себе насладиться происходящим. Мне нет нужды обманывать тебя, — и демон пробормотал окончание фразы едва слышно, — уже нет. Ты слишком сильно очарован мной. — Не могу расслабиться, — найдя в себе силы усмехнуться, священник прижался лбом к плечу Нёвилетта. — Мне хочется сотворить с тобой ужасные вещи. Но я даже понятия не имею, как они делаются. — Мой будущий герцог, тебе следует набраться смелости. Как ты собрался завоевать столичный свет, когда не в состоянии справиться с одним мужчиной? — Куда всему свету до вас, мсье… — Ты мне льстишь. Одним мощным движением Нёвиллет опрокинул Ризли на постель, нависая сверху. — Чтобы ты знал, скажу одну вещь: демоны, как и прочие нечеловеческие создания — страшные собственники. Встретив существо, которое их заинтересует, они захотят обладать им всем. Не только духом, но и… — он выдержал паузу, — телом. — Ты и в самом деле… хочешь обладать мной? — Более того, я этого страстно желаю, — и в доказательство своих слов Нёвиллет, взяв ладонь Ризли, повел по внутренней стороне своего бедра выше, пока рука не прижалась к твердой плоти. Судорожно выдохнув, Ризли едва не отдернул ладонь. Но, очнувшись, тут же сжал, бережно, но настойчиво, смотря остекленевшими от восторга глазами, вызывая у Нёвиллета глубокий мучительный вздох. — Вы, люди, можете сколько угодно врать своему разуму, тело же не подведет вас. Особенно в таких вопросах. — Позволь мне… Не договорив, Нёвиллет прижался поцелуем к чужой шее, там, где темнел едва заметный застарелей шрам. Не удержавшись, демон засосал тонкую кожу, вжимая острые зубы, оставляя темно-алый засос. — Я бы с удовольствием покрыл тебя всего этими отметинами. Как доказательство того, что ты весь отныне принадлежишь мне. Ризли вело, сводило сладкой судорогой от кончиков пальцев до стоп и тут же отпускало. Восхищение и вожделение смешались в одно и выливались в тихие стоны, стоило только Нёвиллету коснуться особо чувствительных точек на теле священника. Демон ласкал его, бездумно целуя в острые скулы, в шею, где бился пульс, касался острыми ногтями нежной кожи запястий. Одно неверное движение — и Ризли мог более никогда не очнуться. Но он только обнимал, горячо и безрассудно, вверяя свою душу и жизнь другому мужчине. Восхищение, былая ненависть и горячее незамутненное желание вывернули его наизнанку. Хоть и присутствовал страх неизвестности — сомнений не осталось. С решимостью того, кто решил одним махом свести счеты с жизнью, он потянул край свободной рубашки на себя, просунув ладони под нее и коснувшись талии Нёвиллета. Холодная нежная кожа, что так приятно льнет к пальцам. Ризли возвращал жадные, голодные поцелуи, и вскоре бледные губы демона покраснели от многочисленных укусов и напора священника. Не сон и не наваждение… Ризли казалось, что он не сможет остановиться, даже если в его дом зайдет делегация и зачитает ему смертный приговор. Ему, без пяти минут убийце, гордецу и грешнику. Едва сдержав смешок, Ризли вместо этого осторожно сжал зубами голую кожу в вырезе рубашки. — Mon cher, ты замечательно учишься, — хрипло произнес Нёвиллет. Его собственное тело требовало немедленного продолжения. Возбужденный священник действовал на демона как самый сильный афродизиак. И напряженный член, которым было столь чертовски приятно тереться о бедро Ризли, требовал к себе внимания. — Дотронься, прошу тебя, — он неопределенно мотнул головой вниз, но судя по тому, как вспыхнул Ризли, то он прекрасно понял Нёвиллета. Если все его земные желания будут сбываться подобным образом, он готов пожертвовать всем, что будет после. Без раздумий готов. — Вот так?.. Ризли мучительно долго возился со шнуровкой на штанах, пока не освободил Нёвиллета от них. Во рту скопилась вязкая слюна при виде затвердевшего члена. Кожа на нем казалась нежной и была безумно светлой, кроме яркой, розоватой головки. Как будет ему приятно?.. Ризли хотел сделать все идеально. Но стоило сомкнуть кулак вокруг чужой плоти, двинуть им, внутренне дурея от ощущений, как все сомнения тут же развеялись. Нёвиллет, прикусив губу, медленно толкался в его руку, прижимаясь бедрами. От одного этого вида Ризли готов был кончить, пачкая семенем собственные штаны. Они целовались, как в последний раз, забывая вдохнуть, переплетаясь языками и кусая друг друга. Раненая губа саднила, но эта боль не отрезвляла, наоборот, органично вплеталась в происходящее. А во рту резко отдавала привкусом железа собственная кровь. Дыхание Нёвиллета становилось сбивчивее, пока он, не выдержав, не отбросил руку Ризли от себя. Взглянув нечитаемым взглядом, жестко вжал в смятые простыни, свободной рукой избавляя священника от мешающих штанов. Всего лишь пара движений. Слишком нежная кожа пальцев, сжавшихся вокруг нежной головки. И Ризли с гортанным стоном кончил, прикусив костяшки и проклиная себя за несдержанность. Нёвиллет довольно усмехался, смотря, как темнеют после оргазма глаза священника. — Мой герцог… — с нежной улыбкой произнёс он. — Твоя страстность сводит меня с ума. — О чем ты говоришь, — Ризли хотел было оттолкнуть, но его запястья крепко перехватили и тут же поцеловали. — Нет, я ведь всего лишь… Ох господи. — Отнюдь. Как мужчине, мне слишком приятна твоя реакция. Но лишь этого мне мало, — Нёвиллет небрежно мазнул по бедрам Ризли, собирая сперму, и коснулся пальцами отверстия между ягодиц, слегка надавив. Влажные пальцы, по фалангу, легко вошли в тесное отверстие. Ризли подавился воздухом, забыв, как дышать и с немым обожанием глядя на демона. — Мне нужен ты весь. Целиком и полностью, — шептал Нёвиллет, двигая пальцами внутри, раздвигая узкое кольцо мышц. — Я лишь боюсь, что твоего семени и моей слюны может быть недостаточно. И тогда ты испытаешь адские муки. — Ох… — Ризли дернулся и закашлялся от неожиданности, сжимая пальцы демона в себе. Он догадывался, что из этой затеи выйдет мало что хорошего. Но мысль о близости с Нёвиллетом заглушала последние отголоски здравого смысла. — Если постараться, можно найти на полу оливковое масло в одном из сосудов. Если ты имеешь в виду это… — Ты верно угадал, мой герцог. Но в следующий раз я заставлю тебя встать с каменно твердой плотью и искать то, что может сойти за смазку. И будь уверен, тебе это отнюдь не понравится, — серьезно пообещал Нёвиллет. Ризли наблюдал из-под полуприкрытых век, как стройный и гордый демон, послушав его, рыщет по беспорядку в поисках заветного сосуда. И в груди зарождался смех, перемешанный с щемящей нежностью и чем-то еще, доселе неведомым. Перед ним находилось исчадие ада, но вместо того, чтобы крестом Господним ввергнуть его в небытие, Ризли со всей ясностью понимал: ни за что на свете. Ему хотелось быть рядом. Достаточно он страдал последнее время. Нёвиллет тем временем, видимо, обнаружив нечто подходящее, медленно присел на кровать и провел скользкими пальцами по бёдрам Ризли. — Раздвинь ноги. И священник не посмел сопротивляться железным нотам в его приказном тоне. Подхватив себя под колени, он широко развел ноги в стороны, сходя с ума от смущения и предвкушения того, что же его ожидает. И ожидала его боль… Пальцы, смазанные маслом, двигались куда легче, но все равно внутри тянуло, скручивалось в тугой неприятный узел. С каждым движением Ризли казалось, что из него вытаскивают нутро, прежде чем запихнуть его обратно. Время смазалось. Остались лишь жалящие поцелуи, после которых непременно оставался алый участок на коже. И то, о чем раньше он смел лишь мечтать. Устроившись между широко разведенных ног, Нёвиллет на мгновение замер, вопросительно смотря на священника. И Ризли лишь сейчас осознал, что и сам демон дрожит от желания, и эта дрожь возбуждения передалась и ему. — Прошу тебя, Нёвиллет. Не медли, — коснувшись ладонью чужой щеки, Ризли медленно погладил ее. Ответом ему послужил лишь горящий взгляд демона. И боль. Твердая плоть раздвигала сжавшиеся мышцы; невзирая на сопротивление Нёвиллет не останавливался. Священник метался под ним, словно в бреду, то умоляя остановиться, то шепча бессвязные признания в вечном чувстве. Тесное отверстие до боли сжимало его член, и, положа руку на сердце, это было слишком. Смесь из слюны, семени и масла облегчала скольжение, но все равно было очень и очень сложно. Подхватив Ризли под колени, Нёвиллет двигался тягучими, плавными толчками, входя в распластанное под ним тело. И с каждым движением по лицу Ризли проходила судорога мучительного удовольствия. В конце концов, он не выдержал, грубо дернув демона на себя, прошептал сбивчиво на ухо. Нёвиллет лишь ухмыльнулся в ответ, не преминув укусить за мочку уха, оставив и на ней отпечаток своих зубов. И не было более ничего, кроме влажных шлепков тел друг о друга, да сбивчивого шепота и взаимных признаний. Было лишь одно удовольствие — катастрофическая смесь боли и любви, что заставляла их тянуться друг к другу и ни за что, ни в коем случае не останавливаться. До тех пор, пока Ризли не выгнулся на простынях, на секунду застыв, проваливаясь в сладкий бред наивысшего наслаждения, и Нёвиллет с тихим стоном вторил ему, изливаясь внутрь священника. Потрясения утра были столь сильными, что Ризли, несмотря ни на что, провалился в зыбкий сон тут же, хотя Нёвиллет продолжал жарко прижиматься к нему, целуя соленую от выступившего пота кожу лба. С нежностью и затаенной грустью смотрел он на своего герцога, на свою жертву. В конце концов, действительно, что такое человеческий век по сравнению с вечностью?.. От Ризли останется лишь прах, а бессмертная душа изничтожится в муках. Но пока он мирно спал на плече у Нёвиллета, хмурясь от боли, что была для него в новинку. Тревожить этот зыбкий сон демон не посмел.***
Багряный рассвет превратил небо в сплошное кровавое полотно. Двое мужчин под покровом раннего сырого утра покинули тихий дом, стоявший в отдалении от остальной деревни. Один из них в запыленной дорожной мантии да убранной под капюшон гривой светлых, спускающихся до пояса волос. Второй, облаченный в рясу священника, с ненавистью поправлял сдавливающий горло воротник. — Неужели мне и в самом деле требуется этот маскарад? — раздражённо поинтересовался Ризли. — Терпение, мой будущий герцог. Давайте действовать в соответствии с порядком. В этих краях тебя знают как священника, в противном случае возникнет слишком много вопросов. Потерпи несколько миль, и там ты распрощаешься с этой рясой навсегда. — Скорей бы, — хмыкнув, Ризли пришпорил коня и вырвался вперед. Нёвиллет лишь головой покачал, внимательно следя за своим нетерпеливым человеком. Скромный святоша остался в прошлом, сейчас Ризли являлся самим собой. И этот вид куда больше нравился Нёвиллету. Особенно тот факт, что мужчина сейчас сидел на коне чуть угловато, явно стараясь выбрать для себя более удобную, щадящую позу. Демон не мог не усмехнуться. Сладострастные воспоминания были слишком свежи. — Поторопись, Нёвиллет! — Ризли, улыбаясь, махнул ему рукой, прежде чем углубиться в заросли высокой травы. — Я ждал так много лет! — И вновь я прошу тебя вспомнить о терпении. Его понадобится немало, если ты хочешь, чтобы твои желания осуществились. Но Ризли лишь досадливо отмахнулся, поравнялся с ним и, подарив опасный легкий поцелуй — как только не упал с коня — устремился вперед. Еще одна душа, думающая, что перед ней склонится весь мир. Еще одна душа, попавшая в ловушку своих слабостей и сокровенных желаний. Несмотря на прекрасное утро, демон чувствовал грусть. Если бы Ризли сумел противиться чуть дольше… Впрочем, слишком поздно жалеть о содеянном. Сколько еще людей поддадутся искушению, и тогда тьма покроет этот мир окончательно. День сменится ночью; день человека пройдет, и Они снова воцарятся в своих былых владениях. Ты познаешь их грязь и мерзость, и проклятие обрушится на Землю..