Ein Spaziergang im Wald

Зимы в Ленинградской области холодны, но как всем известно, метели хоть и сбивают с ног порой, но, смягчают суровые морозы. Хотя, то, что было сейчас сложно назвать метелью, скорее снегопад. Местный житель, наверное, и в мороз спокойно вышел бы, при желании, чего о немце не скажешь. Дулаг-154, Гатчина. Концлагерь сравнительно небольших размеров, если взглянуть так же на Аушвиц, Равенсбрюк или Бухенвальд. Он не примечателен чем-то, но всё же, может стать отличной средой для развития событий не самого обычного и простого характера. Комната, в которой изредка допрашивали военнопленных, и всего пару раз партизан, пустовала сейчас, как обычно. От того, что произошло около двух недель назад между, казалось бы смертником и комендантом не осталось никаких следов. Но и то верно, миру об этом знать совсем не обязательно. Я бы даже сказал, не желательно или даже нельзя. Ровно две недели назад двое охранников, без особых трудностей поймали и привели в эту комнату советского партизана, затеявшего совсем рядом с территорией концлагеря диверсию, ровно две недели назад, от ударов кожаным хлыстом на светлой и худой спине не осталось живого места, ровно две недели назад и верхней левой конечности у парня тоже, не осталось. Ему обещали верную смерть, но почему-то, снег сейчас хрустит под его ногами, а полуулыбка плывёт по невинному лицу. Да, они сейчас здесь, в лесу неподалёку. Кто-то, одетый в красивую униформу СС, кто-то высокий и рыжий решил, что пора бы развеяться, побывать где-то за территорией уже будто родного концлагеря. Родным это место, по правде, мог назвать разве что немец, будь то охранник, надзиратель, или ещё кто-то, и один, ровно один узник. Несколько карикатурно, иронично звучали в их споре, две недели назад фразы из разряда "коммунизм прогнётся под нами однажды". Но не то, чтобы он знал в тот день, что они приобретут гораздо более прямое значение.. Именно поэтому, сейчас, в этом лесу, он идёт живой, и относительно здоровый. Иначе, если бы не тот счастливо-несчастный случай, его тело гнило бы где-то рядом, в том же самом лесу. Сейчас же, тот, по чьему приказу его должны были расстрелять, идёт рядом и неоднозначно смотрит в его сторону. Это очень сложно назвать влюблённостью. Это сложно сравнить с чем-либо. Немец недовольно морщиться от летящего в лицо снега, закрываясь рукой, и проклинает местный климат. Возможно, ему и нравились холодные зимы, обычно, из-за некой загадочной атмосферы, особенно в концлагере, но сейчас, так сказать, не то настроение. Но вот светловолосый парень славянской внешности, с совсем лёгкой примесью чего-то азиатского в лице, как обычно позитивен, и чувствует себя хорошо, пока не умирает, не испытывает на себе все изощрённые фантазии коменданта, и, наконец, пока находится в своей стране. Ростом он совсем мал, на вид слабый, даже слишком, но вот о духе его так не скажешь. Не зря ведь, советских граждан всегда описывали как тех, кого сломать очень тяжело? Рыжего вполне можно назвать несовместимым с этим милым, вежливым и простодушным парнем. До начала войны, до того, как он получил свою должность, контроль над жизнями других людей, его описывали как достаточно задумчивого, отдающего приоритет мыслям, а не действительности. Порой, он смотрел высокомерно и как-то не по доброму улыбался каждому непонравившемуся человеку, будто возомнив себя кем-то, но в то же время и понимая в полной мере, что никакой власти не имеет, буквально является никем. Но было достаточно кем-то себя чувствовать. Этого было вполне достаточно, чтобы почти всю свою жизнь прибывать в хорошем, приподнятом настроении. Хотя, можно отметить, что это самое хорошее настроение могло смениться глубоким отчаянием в любую секунду, без весомых, или вообще без причин. И конечно, то, что ощущения было достаточно совсем не значит, что он не хотел бы воспользоваться выпавшей так внезапно возможностью. И вспомнив об этом, вспомнив, какая удача ему выпала около полугода назад, он улыбнулся, и приобнял за плечо плетущегося рядом, облегчённо вздохнув. Впрочем, блондин не был удивлён такому резкому, и казалось бы, спонтанному жесту. Заскоки у рыженького бывали и в сотни раз хуже, так что, это даже не считается. Парень резко прикинул, что игнорировать немца было бы не очень вежливо, или даже опасно для его жизни. Хотя вовсе и не факт, что он ждал какого-то ответа. — Господин комендант, что-то случилось? Говорил он это на на совершенно чистом русском, ведь не знал никаких других. Сначала это раздражало рыжего, но потом он, всё же знающий этот самый язык начал привыкать. Комендант молчал. Руку с плеча пленного он убрал ещё несколько секунд назад, и лишь посмотрел на него, ухмыльнувшись. "Что это значит?" Хороший вопрос, но риторический. Примерно так же он улыбался две недели назад. Примерно так же он смотрит на него почти всегда.. Остаётся только ждать, гадать, чем всё это кончится. Рыжему надеяться неначто, впрочем, но Бенджи с улыбкой глядит в небо снова, словно зная, что это не навсегда. Как будто предвидя, что концлагерь освободят когда нибудь, а жизнь вернётся в прежнее русло. Хотелось бы верить, что это будет именно так. Но знает ли он, что тоска по этим временам и станет причиной его смерти в дальнейшем?