Сборник реакций по Геншину

Аждаха

Ты вскрикиваешь, когда по тебе попадает удар шипастым хвостом как раз в тот промежуток, когда твой щит пропадает и ты не успеваешь поставить новый, и отлетаешь в сторону. Бок расцарапан и кровит, и ты хнычешь, обнимая его рукой и понимая, что не можешь встать. Это конец, думаешь ты, и зажмуриваешь глаза. Но секунды проходят, и ничего не происходит. Когда ты осмеливаешься посмотреть туда, откуда слышны грузные шаги, ты видишь перед собой уже не обезумевшего дракона, а высокого, бледного человека с узорами чешуек на коже, рогами и длинными волосами. Когда взгляд поднимается выше и ты видишь его глаза, ты мысленно холодеешь. — А ты… забавная, — хриплым, низким голосом говорит мужчина, и опускается перед тобой на колени. Ты пытаешься отползти, но чужая рука давит тебе на рану, отчего ты кричишь. — Пожалуй… оставлю тебя себе. Он улыбается, и ты понимаешь, что это и есть тот самый забытый богами, заточённый в клетке дракон. Тебе остаётся только молиться, чтобы он тебя не убил.

Альбедо

Бледная от ярости, ты вылетаешь из лаборатории, прижимая к груди пробирку с разработанной тобой формулой, не в силах внятно мыслить от злости. Девушка-ассистент, ждущая снаружи, с лёгкой, тревожной улыбкой подходит тебе с вопросом, что же случилось. — Моя формула… — дрожащим голосом говоришь ты. — …он сказал, что это всего лишь теоретические домыслы, построенные на ничем не подтверждённых умозаключениях, свойственных мыслительным процессам разумных, находящихся на уровне развития организмов не старше трёх-пяти лет! Девушка ахает и осторожно касается твоей руки в утешающем жесте. — Может быть… может быть, вы что-то не так поняли, мисс, — беспокойно говорит она. — господин Альбедо… он бы никогда не позволил себе такую грубость… — Да пошёл этот мудак в бездну! — визжишь ты, и стремглав мчишься к выходу. «Ну подожди у меня, Принц Мела. Я докажу тебе, что звание гениального алхимика тебе присвоили по ошибке!»

Аль-Хайтам

Ты готова разрыдаться, когда кто-то толкает тебя и документы разлетаются во все стороны. Ты опускаешься на колени, ползая по полу, эмоционально разбитая, постоянно тревожная, испуганная и в ужасе от мысли, что тебе предстоит здесь работать ещё два месяца, пока тебе не засчитают практику. А ты проработала здесь всего-то три дня! Тебе хочется плакать, спать и есть одновременно, и ты в который раз проклинаешь своё желание выучиться на даршане Вахумана, чью практику тебе приходится проходить в стенах коллегии мудрецов, работая над тем, чтобы разбирать бумажки и готовить холодные напитки для местных старых гордецов. Ты шмыгаешь носом, собирая документы, а потом твоя рука сталкивается с другой рукой. Ты поднимаешь взгляд и видишь смутно знакомого молодого мужчину, не понимая, где ты могла его раньше видеть. — С-спасибо, — заикаясь, говоришь ты, принимая бумаги у него из рук и коротко кланяясь. — Не стоит тут работать, если ты настолько некомпетентна, — сухо говорит мужчина, и ты отшатываешься. На глаза наворачиваются слёзы, и ты опускаешь лицо и стремительно бежишь прочь. Ты уже не видишь, как смотрит тебе в след смутно знакомый незнакомец.

Аяка

Ты обожаешь смотреть на тренировки с мечом юной госпожи — госпожа Аяка, принцесса клана, выглядит воистину завораживающе, когда ткань её изящного тренировочного наряда порхает в воздухе, пока руки движутся настолько быстро, что движения меча ты видишь только тогда, когда движение начинается и заканчивается. Элементальная реакция льда заставляет влажный воздух рассыпаться искрами и хлопьями снега, которые, следуя линии удара, движутся вслед словно тканевые ленты. Её движения похожи на танец, которому не хватает музыкального сопровождения, и в какой-то момент ты не можешь удержаться и приносишь с собой флейту. Пока госпожа танцует, ты играешь тихую мелодию, только для себя, но кажется, её слышишь не только ты. Госпожа Аяка смеётся и подстраивает движения под мотив мелодии, отчего у тебя невольно сбивается дыхание и мелодия флейты тревожно дрожит. Ты чувствуешь, как краснеют твои щёки, но продолжаешь наигрывать песню, пока госпожа кружится в танце, рассыпая вокруг снежинки. Её улыбка, когда она кидает взгляд на твоё укрытие, делает танец лучше ещё в сто раз, хотя тебе казалось, что это просто невозможно.

Аято

В груди разливается ярость, когда ты смотришь в безмятежное лицо этого гадкого простолюдина, который ведёт себя как невежественный деревенский дурак. — Да ты хоть знаешь, кто мой папа! — визжишь ты, от злости топая ногами, пока твои телохранители панически выкрикивают «юная госпожа!», «юная госпожа, успокойтесь!». — Я ему всё-всё расскажу, и тогда ты пожалеешь об этом!!! — Ах, боюсь, я действительно не имел чести быть знакомым с вашим отцом, — мягко говорит он, смея нагло улыбаться и смотреть ей в глаза. — Но теперь я чувствую, что мне определённо стоит с ним пообщаться… и узнать, как так получилось, что вашим воспитанием совсем никто не занимался, юная госпожа. Ты взвизгиваешь и швыряешься в этого мерзкого, противного парня, вырядившегося на манер гайдзина, свой веер. — Побейте его! Побейте! — кричишь ты своей охране, краснея от злости. — Ну же, чего вы ждёте! Он оскорбил мою семью, это непростительно, просто непростительно!!! — Н-но юная госпожа, — бледнея и заикаясь, говорит её охранник. — Э-это же… это же юный г-глава комиссии Ясиро! Но ты совершенно не хочешь слушать своих охранников. Какой-то глава комиссии! А её папа — один из аристократов Ли Юэ, прибывший в Инадзуму вместе с посольством! Её положение в обществе гораздо выше! — Ну и что! — высокомерно заявляешь ты. — Плевать! Если вы не хотите его побить, тогда это сделаю я! И под крики ужаса ты хватаешься за меч, висящий на поясе одного из твоих телохранителей, и неловко поднимаешь перед собой, чтобы нанести неуклюжий удар. Лезвие твоего меча встречает упругий водяной клинок, и когда ты, не могущая вздохнуть от возмущения, поднимаешь взгляд, видишь уже надоедливую тебе бесячую улыбку и заблестевшие глаза. — Как забавно, — шепчет молодой человек перед тобой, и ты впервые ощущаешь, что что-то идёт не так.

Байджу

— 10 цветков цисинь, — тягучим голосом диктует тебе хозяин аптеки — 15 венчиков огнецвета. 3 колокольчика. Осколки одного большого янтаря. Чем больше становится список, тем большее раздражение тебя окутывает, и лишь мысль о том, что это поручение хорошо оплачивается гильдией и при этом не будет подвергать тебя опасности, позволяет сохранить холодную голову. — Что-нибудь ещё? — сдерживая рычание, уточняешь ты. Хозяин аптеки приподнимает бровь, смотря на тебя со смешинками в глазах, а после показательно задумчиво поднимает взгляд вверх. — Хм… может быть, поцелуй прекрасной леди? От неожиданности ты роняешь карандаш и распахиваешь рот. Определённо не такого разговора ты ждала, когда брала это поручение.

Барбара

Ты мужественно терпишь боль от поцарапанной коленки и не плачешь, вся покраснев от напряжения, пока мама держит тебя за руку а сестра Барбара залечивает твою ранку. — Ну вот и всё, — чуть усталым голосом, но с нежной улыбкой говорит сестра Барбара, и ты киваешь ей а потом тянешься руками к её шее. Помимо объятий ты громко целуешь её в щёку и обещаешь больше никогда не разбивать коленки. На следующей неделе ты снова попадаешь с госпиталь при храме. На этот раз с разбитой губой и зубом в руке.

Беннет

Ты падаешь, спотыкаешься, роняешь вещи на других, роняешь вещи на себя, бьёшься об углы, царапаешься, поскальзываешься и ни дня не можешь прожить без травмы. Ты считаешь, что на свете нет человека такого же невезучего, как ты. А потом ты встречаешь Беннета, и как только вы оказываетесь рядом, каким-то волшебным образом неудачи перестают вас преследовать, пока вы находитесь рядом. — Это всё математика, — в итоге решаешь ты, когда вы опытным путём с товарищем по несчастью выясняете этот факт. — Минус на минус всегда даёт плюс! Беннет смеётся, и ты улыбаешься в ответ.

Бэйдоу

Сильная, волевая, красивая, загадочная — это всё определённо не о тебе, потому что ты боишься собственной тени, носишь очки, в минуты стресса грызёшь ногти и ужасно заикаешься. Потом ты встречаешь Бэйдоу — лично, вживую — и клянёшься себе, что обязательно станешь похожей на эту прекрасную женщину.

Венти

Ты радостно взвизгиваешь и обнимаешь свою потерянную Мими. Мими выглядит слегка недовольной жизнью, с кое-где всклокоченной шёрсткой, но в общем и целом она очень даже целая и здоровая. — Спасибо вам, господин бард! — радостно благодаришь ты подростка в зелёном костюме. — Де дза дждо, нюная неди, — гнусавит он, закрыв руками нос и рот и смотря на тебя слезящимися глазами. — Был рад бомоджь. Ты прижимаешь Мими одной рукой к себе, вызывая у той недовольное мяуканье, второй протягивая платок. Какой глупый мальчишка, только и думаешь ты. Зачем же ты полез на крышу за моим котом, если у тебя аллергия на шерсть?

Гань Юй

Ты не понимала Гань Юй. Она работала как не в себя, жевала цветы, бормотала себе под нос непонятные вещи, общалась с людьми никогда не повышая голос, никогда не показывая грусти или чрезмерной радости. Она вся была ровная, не повышая и не понижая температуру вокруг себя ни на градус, и тебя это всегда бесило. Почему она такая показательно-равнодушная? Неужели люди не видели, как она смотрит на всех них — со снисходительностью и усталостью бабушки, которая смотрит на внуков, строивших из мокрой грязи неаккуратные горки и гордо называвшие это замками? Ты думаешь, что нет, никто не видит. Поэтому тебе оставалось лишь смотреть на Гань Юй, и в сердце расцветало лишь ещё больше ненависти.

Горо

Ты покупаешь отрез ткани для того, чтобы пошить младшей сестре, изрядно подросшей с прошлого года, праздничное кимоно, когда видишь молодого парня-полукровку в соседнем магазине, покупающим одеяла. Краем уха ты слышишь цену, задираемую продавцом, и то, как парень соглашается её оплатить, даже не думая торговаться, приводит тебя в ужас. Ты решительно летишь к ним и начинаешь отчаянно ругаться с торгашом, сбивая цену на партию товара. Когда вы с продавцом бьёте по рукам, ты, довольная оборачиваешься на парня. Тот смотрит на тебя широко раскрытыми удивлёнными глазами, но его радостное настроение выдаёт бешено метущийся за спиной хвост.

Дайнслейф

Твоя смена почти подходит к концу, когда ты видишь нового посетителя. Бледный, в закрытой одежде и маске на лице, он сидит за столиком и внимательно изучает меню вашего небольшого ресторана на окраине Мондштадта. Люси занята другими посетителями, поэтому ты решаешь взять на себя этот столик, рассчитывая к концу смены закончить обслуживать этого клиента. — Здравствуйте! — ты выдаёшь свою стандартную улыбку, прижимая поднос к груди. — Вы уже готовы сделать заказ? Мужчина поднимает взгляд, и ты видишь его глаза с необычной формой зрачков. Он молча смотрит на тебя какое-то время, отчего тебе становится немного неуютно, а потом говорит: — Да.

Двалин

Походный рюкзак сваливается тебе на голову, но от ужаса ты не можешь пошевелиться, когда над тобой нависает дракон. — ЧЕЛОВЕК! ЧТО ТЫ ЗАБЫЛА В МОЁМ ДОМЕ? Ты думала, что после того, как это место посетил путешественник с командой рыцарей, здесь стало безопасно! Ты не придумываешь ничего лучше, кроме как упасть в обморок от страха.

Джинн

Рацаря-одуванчика можно считать такой же достопримечательностью Мондштадта, как и статую Анемо-архонта, собор Барбатоса и Долю Ангелов, и когда ты видишь её в живую, то понимаешь — слухи не врали. Скорее, сильно преуменьшали. — Вот и ваши документы, — устало говорит рыцарь Джинн, и ты с восторгом принимаешь бумаги, которых ты лишилась из-за нападения похитителей сокровищ. Кажется, у тебя появился новый кумир… и повод задержаться в Мондштадте подольше.

Дилюк

Ты собираешь цветы-светяшки для своих экспериментов со внешним видом лекарственных настоек, когда на тебя вылетает гидро-маг бездны. Вы пялитесь друг на друга пару секунд, а потом ты оглушительно визжишь и начинаешь бежать с поляны, прижимая к груди корзинку с цветами. Конечно же, бежать бесполезно, но ты всё ещё надеешься на чудо, потому что определённо не хочешь ни умирать, ни стать жертвой экспериментов этих гадких магов. Чудо приходит к тебе в виде смазанной тёмной тени в плаще, вооружённой тяжёлым двуручником и пиро-элементом. Ты зажмуриваешь глаза, боясь увидеть, как убивают врага, и слышишь только гул воздуха, разрезаемого мечом, и короткие выдохи твоего защитника. — Вы в порядке? — слышишь ты его низкий голос, и когда открываешь глаза, на тебя из темноты смотрит внимательный взгляд золотых глаз из-под маски. — К-к-кто вы? — с заиканием спрашиваешь ты. После недолгого раздумья мужчина отвечает: — Вы можете звать меня Полуночным героем, леди.

Диона

В бар тебя приводят слухи о чудесных коктейлях, но собираешься ходить сюда постоянно ты не из-за них — барменшей оказывается очаровательная кэцлайн. Хотя, пожалуй, какое-то время стоит тут не появляться — ты явно испугала малышку Диону, когда у тебя пошла кровь носом от её милоты.

Дори

Ты даже не стала слушать эту маленькую вредную нахалку. Миллион моры! За пересказывание слухов, которые и так курсируют по городу! Ты решаешь, что и сама прекрасно справишься с добычей информации. Через два дня ты возвращаешься к Дори, и благодаришь Рукхадевату за то, что эта маленькая девочка, по всей видимости, совсем не умеет торговаться, потому что нужную тебе информацию ты купила всего за сто тысяч. … Тебя всё равно не отпускает ощущение, что обманули здесь именно тебя.

Доторре

Ты всегда чувствовала, что что-то было не так во Втором предвестнике. Другие девушки в твоей компании, и не только они, всегда радостно перешептывались, когда Второй Предвестник посещал Девятого, на которого вы все работали в финансовом отделе, однако ты лишь улыбалась и поддакивала, чувствуя внутри неуютную тревогу и ярое неприятие этого странного человека. Пока другие девушки тихо млели, краснели и хихикали, стреляя глазками в сторону высокопоставленных лиц, таких как Девятый, Шестой, Одиннадцатый или Второй предвестники, ты напряжённо улыбалась и пряталась за спинами других людей, старательно выкидывая из головы мысли о высоком начальстве и тихо выполняя свою работу — составляя аналитические сводки, оформляя листы закупок и перебирая остальные скучные бумажки, без которых не могла просуществовать ни одна достаточно крупная организация. Пока остальные пытались привлечь внимание высокопоставленных лиц, ты с лёгким сердцем продолжала отворачиваться, когда видела Второго предвестника, привычно перебирая листы закупок и бормоча себе под нос собственные мысли, опускала взгляд и горбилась, словно за живым щитом прячась за своими коллегами, которые смотрели на Предвестников сияющими глазами и бессовестно с ними флиртовали, и чувствовала тревожное умиротворение в своей рутине. Ты жила тихой, размеренной жизнью, но к твоему сожалению, ничто не могло продлиться долго, и твоя удача в какой-то момент просто от тебя отвернулась. Это могло прозвучать невероятно параноидально (кому ты здесь вообще сдалась?) и самовлюблённо (тайный поклонник? у тебя?), однако в течение дня у тебя постоянно возникало ощущение, будто на тебя кто-то пристально смотрит. Вертя головой во все стороны и высматривая того, кто мог сверлить тебя взглядом, ты никого не находила, и от того тревога всё больше и больше захватывала твоё испуганное сердечко. Лишь оказавшись в своей комнате, укрывшись одеялом с головой, ты чувствовала себя в безопасности, но нервный сон отнюдь не добавлял тебе здоровья, и вскоре ты начала совершать маленькие ошибки. Однако небольшие промахи, которые прикрывали твои коллеги, видя твоё состояние, продолжали накапливаться как снежный ком, а коллеги, которые ранее с пониманием относились к твоему состоянию, начинали раздражаться и и вымещать своё раздражение на тебе. Ты могла лишь сжиматься, чувствуя вину за свои промахи, мысленно обещая исправиться, садилась за отчёты с твёрдым желанием в этот раз всё сделать как надо, но потом тебя снова пронзало это ощущение — чужого пристального взгляда — от которого ты бледнела, терялась, и снова совершала ошибки. В какой-то момент всё дошло до того, что не выдержав напряжения, ты расплакалась и убежала из офиса, желая спрятаться где-нибудь в тихом уголке, маленькой кладовочке или в туалете, чтобы выплакаться и сбросить груз хотя бы небольшого психического напряжения, преследовавшего тебя в последние дни, и быстро идя по коридору, ты столкнулась с тем, кого меньше всего хотела бы видеть, с тем, кого ты опасалась и побаивалась из-за его высокого положения и неприятного холодка на душе, пробегавшего каждый раз, когда ты его видела. Второго Предвестника. Ты думала он пройдёт мимо, не обращая внимания на такую жалкую, заплаканную и сгорбившуюся тебя, но пробегая мимо ты вдруг ощутила, как тебя хватают за руку. Тебе становится больно, когда ты по инерции бежишь вперёд и тебя разворачивает с такой силой, что невольно кидает прямо на грудь предвестника. Ты даже не успеваешь осознать произошедшее, когда предвестник улыбается ещё шире при виде твоего заплаканного лица и воркующим голосом произносит: — Ах, кто же мог обидеть столь милую госпожу? Скажите мне, мисс, кто это был, и я поговорю с ним как мужчина с мужчиной. Лёжа ночью в кровати под одеялом ты не можешь избавиться от чувства всепроникающего до костей ужаса, когда ты посмотрела этому монстру в глаза и прочла там безумие и жажду крови. Ты всё ещё не была уверена, не хотел ли он, чтобы пролитая кровь оказалась твоей.

Дэхья

Ты знаешь, как выглядят кэцлайны, ты видела полукровок-собак и духов-лис, но к кому из них принадлежит Дэхья, ты всё никак не можешь понять. Это уши? Это причёска? Ты не можешь этого понять и это просто сводит с ума. Потому в какой-то момент ты не выдерживаешь — дождавшись, когда наёмница ляжет спать, позволяя другому наёмнику отжежурить остаток ночи, ты тихонько подбираешься к ней и тянешь руку к её голове. Твою руку перехватывают на полпути, и твой испуганный взгляд широко распахнутых глаз встречает внимательный, изучающий взгляд Дэхьи.

Е Лань

Она мелькает на периферии твоего зрения, никогда не показываясь на глаза. словно тень, смазанное пятно, солнечный заячик, улавливаемый краешком глаза. Ты пытаешься убедить себя в том, что тебе только кажется, что за тобой кто-то следит, пока однажды чёрная стрела не обрывает жизнь напавшего на тебя похитителя сокровищ.

Ёимия

Не то чтобы ты любила фейерверки, поскольку твой прагматичный склад ума не приемлет и не понимает вид развлечений, суть которого сводится к мгновениям расцветающих красок в небе. Тем не менее, ты внимательно слушаешь Ёимию, которая рассказывает о том, как подарить фейерверкам определённые расцветки и как заставить их расцветать в небе определёнными рисунками. Прагматизм отступает, ведь слушать её голос и видеть её улыбку — самое прекрасное что случалось в твоей жизни.

Итто

Ты кричишь, демон испуганно кричит в ответ громче, чем ты, а когда ты, ошарашенная, замолкаешь, он причитает и обвиняет тебя в том, что ты его напу… нет, конечно же не напугала! Просто это было очень неожиданно и внезапно, и вообще, чего вы орёте, девушка, вы что, никогда не видели демонов? Ты не видела демонов. Итто обещает, что расскажет тебе всё, что о них знает. Ещё никогда ты не тратила столько времени на то, чтобы выслушивать бездарные себялюбивые описания от очень самовлюблённого Они. Но кажется, в этот день многие вещи в твоей жизни происходят в первый раз.

Итэр

— Здравствуйте. Расскажите о себе, — говорит ей совершенно незнакомый парень с летающей говорящей феей, и вместо того, чтобы недоумённо посмотреть на него, думая, с чего бы тебе рассказывать о себе незнакомцу, ты с нарастающим ужасом осознаёшь, что действительно ему отвечаешь и рассказываешь о недавно возникших затруднениях. То, что светловолосый незнакомец решает твои затруднения, тебя совсем не радует, как и то, что в обмен на решение проблемы ты отдаёшь свои честно заработанные деньги, которые вообще-то откладывала на покупку нового шкафа себе в спальню, и всё то время, что он находится в вашей маленькой деревушке, ты стараешься не выходить из дома. Вы снова пересекаетесь, когда ты выходишь поздно ночью пособирать ягод. В этот раз он спасает тебя от кучи непонятно откуда взявшихся пирослаймов и ты отдаёшь ему всё, что у тебя с собой было. Желание больше никогда не видеться нарастает в тебе всё сильнее, но кажется, твой явно испуганный взгляд на него привлекает его внимание сильнее, чем все остальные жители деревни.

Кавех

— Ну пожалуйста, прошу! Мне нужно совсем немного, я почти закончил! — умоляет тебя обаятельный светловолосый архитектор. Ты вздыхаешь, массируя переносицу, подмечая общую нездоровую бледность юноши, круги перед глазами и признаки недоедания. — Итак, — говоришь ты. — Расскажите мне ещё про ваш… Алесак-сарай. В конце концов ты выдаёшь ему денежный займ на запрашиваемую сумму. И даже угощаешь его ужином.

Казуха

Ты часто вечерами, после работы в ресторанчике, ходишь домой, делая крюк по портовой зоне. Море шумит, корабли качаются, люди занимаются своими делами, и шум этот сливается в одно, давая отдохнуть и разгрузиться после напряжённых рабочих будней на ногах. Ты медленно бредёшь по доскам, чуть скрипящим под твоими шагами, обоняешь запах воды, рыбы и водорослей, и к тому моменту, когда ты приходишь домой, ты просто выключаешься, чтобы утром подскочить и начать новый день. Однако сегодня всё совсем не так, как раньше. В порту подозрительно тихо — всё также плещутся волны, всё также скрипят доски под ногами, но людей как будто и нет. Ты пытаешься вспомнить — может быть, сегодня был какой-то праздник? — но ничего не лезет в голову, и невольно тревожность наполняет твоё сердце. Ты прижимаешь к себе поближе сумку с остатками продуктов, из которых ты собираешься приготовить себе завтра утром завтрак, а если останутся силы, то и ужин, и ускоряешь шаг, меняя направление прогулки. Лишь когда под сандалиями начинает перестукивать брусчатка выложенных камнем городских улиц, ты невольно выдыхаешь. И тут же испуганно вздрагиваешь, когда слышишь, как за тобой раздаётся тихое «цок-цок-цок». Ты ускоряешь шаг ещё сильнее. И ещё. И ещё. Под конец ты бежишь и заворачиваешь за угол, надеясь оторваться, и с ужасом понимаешь, что ты зашла в тупик. Ты быстро оглядываешься по сторонам, в надежде увидеть дверь или окно, но ничего нет, и в отчаянии ты крепче перехватываешь сумку. Ты слышишь, как приближаются шаги, и вот, когда они раздаются совсем рядом, ты взвизгиваешь и изо всех сил бьёшь преследователя сумкой. Раздаётся глухой звук и печальное «оу», и против воли ты открываешь глаза и застываешь на месте. На тебя, смотря печальным взглядом с заломленными бровями, смотрит молодой парень со светлыми волосами, красной прядью в чёлке и мечом на боку, а с его волос свисают перья лука, вывалившихся из сумки при ударе. В руках он держит твой кошелёк. — Определённо я ожидал не этого, — задумчиво говорит молодой парень. Ты пытаешься не заплакать от облегчения и стыда, когда он протягивает тебе твой кошель.

Кандакия

Ты никогда раньше не бывала в пустыне, но не пробыв в ней и десяти минут ты с ответственностью заявляешь — архонты, ты ненавидишь песок. Этот колючий, противный, раскалённый песок проникает повсюду — он в твоей одежде, твоих волосах, твоей обуви. Вдыхая воздух, тебя преследует фантомное ощущение, что вместе с ним ты вдыхаешь и песчинки, противно царапающие твоё горло. А ещё тебя никто не предупреждал, что воду нужно экономить. В итоге ты, путешественница из Фонтейна, неумелый член гильдии приключений, сидишь в тени руин, обняв себя за коленки и не можешь даже поплакать, ведь воды в организме не хватает критически. Ты слишком молода, чтобы когда-либо всерьёз задумываться о смерти, но смутно понимаешь, что если ты не прекратишь себя жалеть и продолжишь тут сидеть, то больше не встанешь. Но сил всё равно нет. Как и желания жить под этим палящим солнцем. Кажется, ты даже теряешь сознание, потому что следующее, что ты помнишь — как губ касается фляга, наполняющая твой рот живительной, прохладной влагой. Когда ты открываешь глаза, то видишь их — два разноцветных глаза, выделяющихся на тёмной коже. Когда ты добираешься до деревни Аару и слышишь множество историй про Кандакию, с трепетом в сердце ты добавляешь к ним ещё одну. Про то, как ты не умерла в пустыне, встретившись со своей героиней.

Капитано

Обязательная служба мужчин в армии Снежной имела как свои плюсы, так и минусы. Плюсы состояли в том, что после обязательной десятилетней службы твоей семье назначалась небольшая пенсия, и ты мог вернуться обратно к гражданской жизни с возможностью будущего призыва на возможную войну. Минус состоял в том, что уклонение от службы без уважительной причины наказывалось в лучшем случае штрафом, в худшем — казнью все семьи. Именно поэтому ты бинтуешь грудь, выдавая себя за брата, этого инфантильного олуха, который решил сбежать из Снежной вместе со своей девушкой, и стараешься не выделяться на тренировках. Ты не персонаж героической саги или истории о героинях, способных по силам сравняться с мужчинами. Тебя бьют, больно и жестоко, на твоём лице постоянно ссадины и синяки, а среди однополчан ты прослыла ещё и грязной свиньёй, поскольку ещё ни разу не была замечена в общественных банях вместе с остальными парнями. И тем не менее, Капитано, проходящий мимо выстроенной шеренги, берёт под своё крыло именно тебя. Ты не понимаешь почему. Ты не представляешь из себя ничего интересного, не владеешь нормально ни мечом, ни луком, ни копьём, а выбитое из рук оружие часто становится причиной злых слёз. И тем не менее, он выбирает тебя, и через пару дней выходит на тренировочную площадку. Он наблюдает за тем, как ты отрабатываешь удары мечом по манекену, нервируя и заставляя ронять оружие, после чего подходит к стойке, берёт копьё и разворачивается в твою сторону. Он немногословен. И из-под шлема звучит только одно слово. И слово это: — Нападай. Ты молча стоишь, смотря на него непонимающим взглядом, а после бьёшь. И этого момента начинается твой личный ад.

Кирара

Ты не знала почему, но именно работая с тобой служба доставки Комания постоянно задерживала отправленные тебе посылки. «В пути на нас напали ногути». «Бакэ-дануки заморочил мне голову и я целый день кружил по одному месту!». «Моя матушка заболела и мне срочно пришлось бежать в город за лекарствами». «Ваша посылка взорвалась, слишком долго пролежав на солнце. Простите, госпожа, мы не знали, что там были фейерверки!». Ты никогда не сердилась, ты была для этого слишком мягкосердечной. Вообще-то, ты даже с юмором относилась к ситуации, и вела блокнот, куда записывала причины очередной запоздавшей доставки. А потом случилась она — Кирара. И посылки перестали приходить не в срок. Кирара, девочка-ёкай, никогда не опаздывала и приносила заказанные товар целым и точно в срок. В непогоду, во внезапно обрушившийся шторм и дождь, отбиваясь от призраков и сошедших с ума стай птиц, она бежала к твоему дому, часто — с визгами, убегая от преследовавшей её живности, и посылка оказывалась в твоих руках, а Кирара, запыхавшаяся, грязная и растрёпанная, усаживалась за стол, попить чаю с мятой. Кирара никогда не отказывалась — и вы проводили с ней несколько минуток за тихой передышкой, пока ты распаковывала посылку под любопытным взглядом доставщицы. Это было так ново, это было так приятно, и ты так быстро к этому привыкла, кто когда время доставки для одной посылки начало подходить к концу, ты невольно заволновалась. Что не так? Что случилось? — думала ты, невольно бросая взгляды на небо, постепенно раскрашивавшееся в закатные краски. — Кирара в отпуске? Кирара занята? С ней… что-то случилось? Ты ходила по дому, вытирая пыль и переставляя декоративные статуэтки. Перестирала простыни и прополола огород. Расставила книги в алфавитном порядке, а потом отсортировала их по жанрам и снова расставила в алфавитном порядке. Кирара не приходила. Когда совсем стемнело, ты уселась на крыльцо, держа чашечку чая в руках, и бездумно вглядывалась в темноту, казавшуюся ещё более тёмной в свете нарядных декоративных фонариков. Потом… ты услышала всхлип. Кирара — а это была она — вынырнула из темноты неожиданно. Всё такая же привычно растрёпанная и запачканная, с опухшими глазами и расцарапанными руками, она несла в руках твою посылку — всю побитую и позвякивавшую осколками того, что было внутри, и каждый этот звон сопровождался покусыванием губы, слезинками или очередным всхлипом. Когда Кирара увидела тебя, ждущую её на крыльце, девочка-кошка не выдержала и разрыдалась. — Госпожааа, — провыла она, прижимая к себе посылку. — Простите меняаааа… я не справилась с поручеееением… Ты вскочила с крыльца, испуганная и растерянная, пока твоё сердце сжималось от тревоги и испуга, и в два шага оказалась рядом с Кирарой. Не обращая внимания на посылку, ты обняла девочку-кошку, прижимаясь щекой к её макушке. — Ничего, — успокаивающе говоришь ты, поглаживая девушку по лопаткам. — Это ничего, — повторяешь ты. — Я могу сделать в том магазине ещё один заказ… я просто рада, что с тобой всё в порядке. Кирара начинает рыдать ещё громче, обнимая тебя в ответ. В руках она всё ещё аккуратно держит помятую посылку.

Кли

— Запомни, малышка, — наставительно говоришь ты, не зная, от чего тебя распирает больше, от умиления, восторга или злорадства и ощущения нависшей над Монштадтом огромной шутки. — Искусство — ЭТО ВЗРЫВ!!!

Кокоми

Итак, ты делаешь резкий выдох и открываешь сборник инструкций, том 36, редакция третья, раздел межличностные отношения, глава налаживание дружеских отношений, подпункт приглашение друзей. — Госпожа, ээ, мэм, то есть Жрица, то есть Кокоми, — нервно говоришь ты подозрительно высоким голосом. — Мэм! Я про, про, то есть пре, то есть, то есть ПОЧЕМУ ВЫ НЕ ЕДИТЕ ДАВАЙТЕ ПОЕДИМ ВМЕСТЕ! Ты выкрикиваешь это пронзительным голосом, молча стоя перед собственным рабочим столом, а потом бьёшь себя книгой по голове. — Тупица, — бормочешь ты себе под нос. — Глупая, дурацкая тупица. Потом твоё сердце подозрительно сжимается, и ты кусаешь губу, смотря на книгу. Пальцы будто сами собой ложатся на имя автора книги. Сангономия Кокоми. И почему в этой жизни ты не родилась мужчиной?

Коллеи

Вы учились с Тигнари на одном потоке, но не то чтобы так много общались, поэтому когда он появляется у твоего дома, ты слабо удивляешься, когда он говорит, что его просьба состоит в обучении его подопечной — удивляешься немного больше. Ты чуть наклоняешься вбок, чтобы посмотреть на девочку, но та пугливо прячется за спину наставника. Ты успеваешь заметить лишь мелькнувший взгляд фиолетовых глаз. — Вы с ней подружитесь, — чуть устало улыбается Тигнари и стригает ушами. Ты надеешься, что он прав, когда соглашаешься научить девочку читать и писать на сумерском языке.

Кэйя

Ты возвращаешься в лагерь после раздражающей слежки за вашим источником, встречаемая мельчешением других ребят, выполнивших свои поручения или ещё на них не отправившихся, вываливая в общак кучу наворованных драгоценностей и парочку кошельков. Ты мечтаешь только об одном — ванне (которой здесь нет), что-нибудь съесть и поспать, возможно всё одновременно, но конечно же босс не отпускает, и тебя вместе с другими ребятами заставляют слушать агитационную речь на тему того, что некоторые свободные граждане Монштадта свободнее остальных, а потому вы должны восстановить историческую справедливость и отнять у них деньги. Рядом с тобой новенький, очаровательный молодой парень со смуглой кожей и чудной повязкой на лице, смотрит на босса, не отрывая взгляда, с улыбкой на губах, но с кислым выражением в единственном видимом глазу, которое ты всегда узнаешь на любом из лиц. Ты игриво толкаешь его плечом привлекая внимание, а когда тот чуть вздрагивает и косит взгляд, подмигиваешь и впихиваешь ему в руку урванную булочку, краденную там же, в Мондштадте в одном из уличных ларьков. Ты не смотришь на него, глядя во все глаза на босса и урывая моменты, когда он не смотрит в твою сторону, чтобы запихать ещё одну булочку себе в рот. Но когда косишь взгляд на новенького, булочки в его руках уже нет. Зато ты видишь крошки на его губах и мысленно хихикаешь. Кажется, у тебя в лагере появился новый приятель.

Кэ Цин

Уверенный взгляд, лёгкая походка, одновременно не лишённая женственности и будто бы говорящая, кто здесь главный, взор ясных глаз, детская причёска — Кэ Цин полна противоречий, но всё же что-то неловимо тянет тебя к этой девушке. Справляться с работой её секретаря непросто, но ты готова на всё, лишь бы она посмотрела на тебя, улыбнулась и скупо похвалила. — Отличная работа, — говорит она твёрдым голосом, но с мягкими нотками и чуть прищуренным взглядом в твою сторону. Ты готова отработать ещё столько же часов, лишь бы снова увидеть эту улыбку.

Лайла

Ты никогда раньше не попадала в столь странную ситуацию, и честно говоря, довольно неловко сидеть, упираясь бедром в чужое бедро, но особо свободного пространства тут нет. Всё, что тебе остаётся, нервно оглаживать одежду, неловко пихая локтём сво невольную соседку, и вздрагивать при особо громких криках хиличурлов. — Эмм, — решаешься наконец спросить ты. — И… надолго мы тут застряли? Лайла, клюющая носом и еле державшая глаза открытыми, переводит на тебя взгляд. — Надеюсь, что да, — бормочет она, роняя голову тебе на плечо. — Я слишком устала, чтобы возвращаться в академию. Вы продолжаете сидеть под защитой наколдованного крио-щита ещё очень и очень долго.

Лиза

Ты вылетаешь из библиотеки красная, испуганная и злая, раззевая рот и ни слова не способная вымолвить из-за возмущения. — Это библиотека! — в конце концов визжишь ты, пугая прохожих своим праведным гневом. — А не какой-то весенний дом с женщинами лёгкого поведения! — Ох, дорогая, — раздаётся у тебя из-за спины, из-за чего ты вся покрываешься мурашками и холодеешь от ужаса. — Как ты могла сравнить меня с женщиной лёгкого поведения? Неужели мне придётся пригласить тебя поужинать вместе, чтобы убедить в том, что я определённо не такая? Ты верещишь ещё громче и бежишь прочь так быстро, как только можешь от этой возмутительной дамы. Ты больше никогда не переступишь порог Мондштадтской библиотеки, больше никогда!..

Линет

Тебе всё равно на магию, фокусы и то, что у Линет есть уши и хвост, потому что единственное, что ты говоришь ей, когда переграждаешь дорогу и смотришь на неё хмурым взглядом, было: — Как ты достаёшь напитки из карт. Потому что видит боже, тебе бы чертовски пригодилось умение доставать напитки из воздуха, ведь ты — работаешь в следственном отделе жандармии.

Лини

Лини всегда улыбался, когда смотрел на тебя, но ты не думала, что это что-то значит, потому что он улыбался всем своим зрителям. Ты понимаешь, что ошибалась, когда во время очередного представления колода карт разлетается по зрительским трибунам, и одна из карт прилетает прямо тебе в руки. Радостная от того, что стала причастной к представлению, ту смотришь на карту в своих руках и замираешь на месте. На карте изображён сам Лини в своём костюме фокусника, а внизу карты выписано приглашения встретиться завтра в одной знаменитой кофейне. Ты поднимаешь взгляд и ловишь взгляд Лини. На этот раз, когда он подмигивает тебе, ты чувствуешь, как твоё сердце начинает биться чаще.

Люмин

Ты всегда считала, что путешественница пробудет здесь недолго, в конце концов ваша деревня была маленькой и скучной, и ничего особенного у вас здесь не водилось. Тем не менее, Люмин раз за разом возвращалась к тебе, чтобы раз в три дня купить глазурных диких лилий, которые ты успевала собрать на полях с последней вашей встречи. Это так мило, думаешь ты. Она как будто всегда знает, когда я иду собирать новые цветы. Мысль о том, чтобы продать собираемые цветы кому-то другому, никогда не приходит тебе в голову.

Мика

Геодезист — человек робкого десятка, с вечно тревожным выражением лица, вечно надломленным изгибом бровей и грустным взглядом. Тем не менее, ты каждый раз удивляешься тому, что он снова и снова пытается с тобой заговорить. Когда он уходит в очередной раз, ты вздыхаешь, всё ещё не понимая, почему он каждый раз пытается это сделать. — Не понимаю, чего он вообще от меня хочет, — жалуешься ты своей подруге, пока вы разбираете документы Ордо Фавониус на своей секретарской работе. Подруга хихикает и смотрит на тебя как на дурочку. — Ничего, — говорит она. — Уверена, скоро ты узнаешь, почему он пытается с тобой заговорить. Спустя неделю Мика предлагает тебе вместе сходить на утёс звездолова, чтобы его картагрофировать. Его слова — не твои.

Мона

Ты никогда не верила в астрологию, расклады таро, натальные карты и прочие странные псевдонауки, предсказывающие твою судьбу по выпавшим костям, звёздам или вытянутым из колоды картам, но твой муж который день пропадает по вечерам, и подозрения в измене настолько извели тебя, что ты начинаешь злиться, огрызаться на него и устраивать скандалы. Слежка и попытки выяснить информацию у ваших знакомых и друзей ни к чему не привели, и потому, в отчаянной и безысходной надежде, ты следуешь совету подруги, нашептавшей тебе на ушко о том, что есть один человек, который сможет увидеть правду, даже ту, которую твой муж пытается скрыть от всех остальных. — О, — говорит странно одетая девушка-астролог в огромной шляпе и слишком надменным, на твой вкус, поведением. — Боюсь, дело не в измене. Ты уходишь от неё с облегчённым кошельком и смешанным ощущением тупой радости и нарастающего страха. Астролог Мона была права — лучше бы муж ей изменял. Как относиться к тому, что твой муженёк-дурак задолжал Фатуи, ты не знаешь.

Нахида

Ты никогда не думала, что настанет день, когда ты вживую увидишь самого дендро архонта, и потому во время встреч-обсуждений сновидений неотрывно на неё пялишься. Она мила, её голос немного по-детски шепелявит, но её советы мудры и позволяют тебе по новому взглянуть на свои сны. Ты возвращаешься домой, окрылённая новым знакомством, и клянёшься себе, что никогда не забудешь этот день. …этот день действительно сложно забыть, потому что этим же вечером выясняется, что кто-то создавал искусственные сны, чтобы держать там людей взаперти. Тем не менее, радость от вида дендро архонта, разгуливавшей по улочкам города и расспрашивающей людей обо всём на свете, всё равно перевешивала все ужасы, которые ты пережила в том сладком сне, обратившемся кошмаром.

Нёвилетт

Место, где ты ожидаешь встретить монсеньора Нёвилетта — зал суда столицы Фонтейна. Место, где ты не ожидаешь встретить монсеньора Нёвилетта — твой сад с водяными лилиями, в твоём доме, находящимся на окраине страны у берега океана. Именно поэтому ты выскакиваешь из дома в одном халате и пушистых тапочках и бьёшь поганца, который неизвестно что делает с твоими лилиями в саду, метлой по голове. После, мучительно краснея и мечтая провалиться от стыда под землю, вы с монсеньором Нёвилеттом пьёте чай в твоей маленькой гостиной, пока ты бессвязно бормочешь что-то о своей затворнической жизни производителя расписного фарфора. За окном сверкают радуги, пока монсеньор Нёвилетт пьёт твой чай и не сводит с тебя глаз.

Нилу

Кто из тех, кто хоть раз видел Нилу, может сказать, что ненавидит эту прекрасную девушку? Ты не знаешь таких. Весь Большой Базар её обожает, и ты совсем не отличаешься от этого большинства. Но когда Нилу танцует на сцене в следующий раз, а вокруг разлетаются лепестки сумерской розы, один падает тебе прямо в руки. Ты нежно закрываешь его рукой, до боли вжимая ту в грудь, и думая о том, что никогда раньше ты не была так счастлива, как в этот вечер. Это воспоминание, как этот лепесток, ты будешь нести сквозь года всю свою оставшуюся жизнь.

Нингуан

Леди Нингуан — одна из тех высокопоставленных лиц, за встречу с которыми многие богатые люди готовы выкладывать сотни тысяч моры. Не каждому дано лицезреть её лик и слышать её взвешенные слова, полные степенности, рассудительности и достоинства. Какой дерзкой могли бы назвать её остальные, если бы знали, что ты, будучи простой посудомойкой, тайком подглядываешь за леди на её встречах вместо того, чтобы заниматься своей работой, за которую тебе платили сущие гроши! Ты думаешь, что никто не знает, пока однажды дома не обнаруживаешь одного из тайной стражи леди Нингуан. Ты никогда не думала, что можешь предстать перед леди, особенно в таком деликатном и наводящем в тебя ужас деле — подозрение в шпионаже. Острый взгляд её холодных глаз ещё долго будет сниться тебе в ночных кошмарах.

Ноэль

Ноэль, взявшая на попечение Ордо Фавониус (как шутили многие, знавшие или слышавшие о её работе монштадтцы), была такой неотъемлемой частью города, такой постоянной константой, что стоило ей пропасть на пару дней, и среди народа начали гулять тревожные настроения. Ты даже не подозревала, что она прочно вошла в твою жизнь, когда тем же днём, когда та ушла из города с путешественником, принялась разгружать ящики из последней поставки продуктов сама. Лишь в тот момент, когда ты сама с трудом отрывала от земли один ящик, перетаскивая вс на кухню через чёрный ход, когда леди Ноэль играючи и с лёгкостью переносила несколько за раз, ты осознаёшь, насколько же привыкла к её помощи. Ты обещаешь себе непременно отблагодарить её за то, что всё это время принимала как должное. Должно быть Ноэль удивляется, когда, придя тебе на помощь в следующий раз, получает в подарок букет своих любимых роз.

Осиал

Больше, чем волков, больше, чем противных тараканов, и больше, чем охотников за сокровищами, ты боялась больших скоплений воды. Ты не знаешь, откуда в тебе развилась эта фобия — казалось, она была у тебя с рождения, когда ты устраивала безобразные истерики, когда тебе приходилось купаться — но сколько бы ты не пыталась, по скольким врачам не ходила, ты никак не могла пересилить в себе этот суеверный, сверхъестественный ужас при виде водоёмов или скоплений воды, хоть сколько-нибудь пригодных для того, чтобы там утонуть. И в тот день ты тоже не хотела идти на море, но коллеги по работе, уже успевшие изрядно напиться и изрядно тебя напоить, загорелись идеей пойти на ночной пляж. Акоголь притуплял страх, и почему-то тебе казалось, что в компании стольких людей с тобой-то уж точно ничего не случится, и впервые за много лет ты выходишь к большой воде. Море шелестит волнами о песок, тёмные воды освещаются только несколькими переносными лампами, и ты заворожённо смотришь на пенные барашки, которые так и манят прикоснуться к себе и ощутить их пушистость. Ты почти поддаёшься этому порыву. Почти. А потом ты слышишь его — тот самый шёпот, что снится тебе в кошмарах. «приди ко мне» «приди» «прИДИ!!!» Ты кричишь и разворачиваешься, бежишь, спотыкаясь, прочь, пока алкоголь выветривается из крови со скоростью света, и сердце барабанит в груди как набат, пока ты истово молишься всем известным архонтам, сама не зная о чём и почему, заливаясь слезами. Кое-как ты добираешься до дому, испуганная и жалкая, и забравшись в кровать и закутавшись в кучу одеял, проваливаешься в кошмар. В этом кошмаре мужчина с самыми синими глазами на всём свете и волосами цвета лазурного моря тянет к тебе руки и зовёт тебя голосом моря к себе. Но ты никогда не откликаешься на его зов. Потому что прийти к нему — означает утонуть в водах Ли Юэ.

Панталоне

Ты — блестящая посредственность, серединка на половинку, никогда не добивавшаяся в работе ни успехов, ни провалов. Не то чтобы у тебя совсем не было амбиций или желаний, нет, конечно они были, но ты была тихой и спокойной девушкой, хотя и всегда на подъёме, всегда с улыбкой на губах. И потому, когда ты закончила обучение, ты с радостью пошла на работу, куда тебя по знакомству устроил твой научный руководитель. Не то чтобы тебе слишком повезло — мысленно вздыхаешь ты — когда впервые приходишь на своё рабочее место, архив документов. Недавно переехавший офис Девятого предвестника (переехавший из-за того, что там подрались Одиннадцатый и Шестой, разнеся половину здания) означал то, что архив представлял из себя беспорядочное нагромождение стеллажей, горы (в буквальном смысле горы) бумаг, сваленных на полу, на полках, на столах и, будь это технически возможно, ты была уверена, что они бы валялись ещё и на стенах и потолках. А также то, что других дураков устраиваться на эту неблагодарную, чёрную работу среди пыли и требовательных начальников, не нашлось. Однако ты хлопаешь себя руками по лицу, чтобы взбодрить, ярко улыбаешься, и с энтузиазмом и закатанными рукавами принимаешься за работу. Не то чтобы у тебя был другой выбор, потому что работа есть работа, и подводить научного руководителя тем, что тебя выкинут с пристроенной должности в первые же дни, тебе не хочется. С этого начинается твоя по-настоящему взрослая жизнь. С перебирания бумажек… не то, о чём ты когда-то мечтала, но в конце концов ты работала в офисе Девятого Предвестника! Кто знает, может быть, тебе удастся увидеть его хотя бы одним глазком? Ты слышала слухи о том, что он был очарователен и восхитительно красив. А ещё и богат! Хихикая под нос и представляя, как однажды увидишь мистера красавчика, ты проводишь свои рабочие дни за приведением архива в порядок. От едкой бумажной пыли у тебя слезятся глаза, от сухих строчек сводок, отчётов, жалоб, предложений, контрактов на работу или поставок, статистических сводок, прогнозов на будущее, сравнительных анализов рынка и историй движения финансов тебя клонит в сон и пробивает на зевоту. Беспорядок в бумагах заставляет тебя сортировать всё очень аккуратно, ведь бумаги отличаются друг от друга не только своим содержимым, но и датой составления документа. Год двадцатый может соседствовать с годом тридцать шестым, тридцать шестой — с бумагой вековой давности, финансовый отчёт о продажах детских игрушек может лежать по соседству со сводками погоды по морским торговым маршрутам или списком закупок офисных принадлежностей десятилетней давности. Но постепенно твоими ловкими руками, оптимизмом и хорошим настроением горы бумаг разбираются. Стеллажи передвигаются на удобные места, полки заполняются папками, отмеченными цветовыми маркерами, чтобы ты могла снова быстро найти нужные отчёты среди разобранных бумаг. Ты даже находишь время на то, чтобы устраивать себе перерывы, сидя за офисным столом на не слишком-то удобном стуле и попивая горячий чай из любимой кружки, доставшейся тебе в наследство от тётки, читая свои любимые ботанические справочники, рассказывающие тебе о разнообразии растительной жизни за пределами снежных ледяных пустынь Снежной… да. Если бы тебе хватило денег (и возможно желания и энтузиазма), ты бы попытала счастья в академии Сумеру, но сдать экзамены ты смогла лишь в столичной академии Снежной. Не то чтобы это был плохой выбор. Это был отличный выбор! По крайней мере, по сравнению с захудалой школой на их шесть маленьких посёлков, одной из тех захудалых школ, которые были во множестве раскиданы по просторам Снежной. Тебя ждали знания и перпективы, престижная работа и связи — но отсутствие у тебя желания бороться с другими людьми ради собственных амбиций или карьерного роста привели к тому, что ты устроилась на работу, которую ты даже не уверена, что кто-нибудь кроме тебя захотел бы выполнять, и которая своей монотонностью и однообразностью успокаивала тебя — а размеренностью, тишиной и возможностью наконец-то побыть одной радовала в самом вызывающем вину смысле. В конце концов, все знали тебя как позитивного и жизнерадостного человека, и потому ты чувствовала вину из-за того, что предпочла бы обществу других людей скоротать денёк в одиночестве в обнимку с любимой книжкой. Конечно, архив был не совсем уж и безлюдным местом. Часто рутина твоей перекладывательной бумажной работы разбавлялась запросами сверху. «Сводка продаж по поставкам руды в регионы Ли Юэ и Фонтейна за последние десять лет», «статистические данные по погоде в северной части Снежной за последние пятьдесят лет», «сводка по рождаемости с такого-то по такой-то год». В самом начале твоей работы в архиве, когда он представлял собой беспорядочные горы бумаг, эти запросы ты могла выполнять неделями, с ворчанием (а иногда и паникой, когда работу требовалось выполнить быстро) роясь в горах бумаг в поисках того, что нужно было найти. Сейчас, когда все документы были наконец-то разложены по своим стелажам и промаркированы, тебе нужно было только открыть книгу учёта, которую ты скурпулёзно вела, записывая, на каком стеллаже, полке или разделе, под какой цветовой или фигурной маркировкой находились те или иные документы. Это было удобно, практично и позволяло тебе и дальше спокойно заниматься своими делами, лишь изредка по-настоящему копаясь в бумагах теперь, когда все документы были разобраны. Ты, можно сказать, даже гордилась проделанной работой, и смотреть на лица людей, входящих в архив и помнивших его по беспорядку бумаг, удивлённо крутящих головами, осматривая всё вокруг, было отдельным видом удовольствия. И всё же это происходило не так уж часто, и когда со всей текущей бумажной волокитой было покончено, большую часть дня ты могла наконец провести за своим рабочим столом, всё больше погружаясь в чтение любимых ботанических справочников. Из некоторых ты даже перерисовывала картинки — в основном цветы — представляя себе, как когда-нибудь у тебя появится кавалер и подарит тебе букет из миллионов твоих любимых цветов. Однако вскоре после того, как ты окончательно рассортировала архив, размеренные, спокойные будни преподносят тебе сюрприз. Периодически к тебе заходили секретари самого Предвестника или другие фатуи, которым требовались архивные сводки, и в один из дней, когда ты сидела за своим столом и рисовала, у тебя появился посетитель. К сожалению, он был настолько тих, а ты была настолько увлечена, рисуя кошку, на носик которой села бабочка, что ты совершенно его не замечала — до тех пор, пока вдруг не услышала подозрительное листание страниц рядом с собой. Мгновенный испуг от звука, которого не должно было звучать, и страха от того, что ты пропустила приход человека в свои владения, заставил тебя подпрыгнуть на месте, и когда ты резко подняла голову, то увидела, как мужчина — ты не видела его раньше, но на нём был такой красивый костюм, и сам он был такой приятной внешности, что, должно быть, это был один из секретарей Предвестника — листает твой скурпулёзно составленный каталог. К твоему величайшему сожалению, существовали определённые правила, запрещающие работникам офиса Девятого предвестника смотреть старую документацию, и даже Фатуи не могли получать доступ к архивной информации без специального разрешения. Это означало, что при виде такого вопиющего пренебрежения ты должна была отреагировать, иначе служба безопасности начала бы задавать вопросы уже тебе, а становилось очень не по себе, когда эти серьёзные и холодные люди начинали подозревать в шпионаже за Фатуи или, Царица прости, за Снежной. Такое следовало пресекать на корню, как бы тебе ни было некомфортно быть строгим работником архива. И потому, сделав глубокий вдох и собрав всю свою суровость в кулак, ты нахмурилась, встала с места, откашлялась и подождала, когда молодой мужчина отвлечётся от задумчивого изучения твоего каталога, чтобы смерить его строгим и укоряющим взглядом. — Я приношу извинения за грубость, — строго говоришь ты. — Но ознакомление с любыми архивными записями происходит строго по разрешительным бумагам, полученным в офисе господина предвестника. Пожалуйста, предъявите своё разрешение, или я буду вынуждена подать жалобу на то, что вы ознакамливались с документами, с которыми вы не должны ознакамливаться. Мужчина смотрит на тебя удивлённым взглядом, поднимая вверх одну бровь, и лёгкая улыбка на его лице, словно твои слова позабавили его, заставляет тебя чувствовать себя ещё неуютнее. Ты протягиваешь руку, ожидая разрешительной бумаги, но этот мужчина делает невообразимое — берёт твою ручку и целует её, словно аристократ. И хотя твоё сердце обмирает, а на твоё лицо — возможно! — наползает лёгкий румянец, на тебе это не срабатывает. Ты вздыхаешь, и говоришь уже неофициальным, мягким голосом, надеясь, что небольшая фамильярность поможет скрасить тот факт, что ты всё ещё требовала предоставить нужные документы. — Слушай, я серьёзно, доступ в архивным записям идёт строго по разрешению. Если у тебя его нет, то потом тебе придётся разбираться с безопасниками. — О? — слегка забавляясь, протягивает он. — Значит, разрешение требуется даже мне? Ты осматриваешь мужчину с ног до головы ещё раз. Просто потому что ты могла. Не то чтобы в нём появилось что-то новое. Но тон голоса мистера красавчика вызывает у тебя неприятные ассоциации, и ты в досаде качаешь головой. — Дай угадаю, — говоришь ты уже не столь любезным и жизнерадостным тоном. Можно сказать, что ты звучишь гораздо кислее. — Ты один из личных помощников господина Предвестника? Или, может, тайный агент Царицы? Или может быть ты и есть один из Предвестников? Замешательство на лице мужчины говорит тебе всё. — Просто для справки, — говоришь ты. — За последние несколько месяцев у меня без разрешения пытались требовать сводки по финансовым операциям некоторых предприятий люди, утверждающие, что они являются Предвестниками, личными помощниками Царицы, детьми предвестников, тайными суперагентами, которым для выполнения своей тайной суперработы нужны эти бумаги, бессмертными демонами, которые сожрут мою душу, если я срочно не принесу им документацию по коллекциям драгоценностей дворянских семей Снежной, и путешественниками во времени. А какой-то идиот вообще утверждал, что он является посланником Селестии, и я обязана выдать ему документы по финансовым сделкам дома Морозовых за последние 250 лет. Мужчина явно выглядит удивлённым после твоих слов. Ты этому не удивляешься, потому что твои слова действительно звучат так, словно работать в архиве это сплошное веселье и приключения. К счастью, это было не так — иначе ты бы ты никогда не смогла выделить время на рисование котиков и чтение ботанических справочников. — У меня нет разрешения, — спустя недолгую паузу признаётся мужчина. Ты вздыхаешь и лезешь рукой в свой рабочий стол, чувствуя вину за то, что должно сейчас произойти. — Тогда прошу прощения, — извинительно тянешь ты, а потом нажимаешь на тайную кнопку. По мужчине бьёт электрической стихией, генерируемой электрошоковым защитным устройством. От неожиданности тот не успевает увернуться и падает прямо на пол, а ты, перегнувшись через стол и посмотрев на красавчика, валяющегося без сознания, вздыхаешь и достаёшь пьньковую верёвку, которую хранишь для сшивания документов. Лица службы безопасности, когда ты втаскиваешь за полы тяжёлого плаща замотанного бечёвкой мужчину в их офис, стоят затраченных усилий и трату твоей офисной канцелярии. *** Мужчина возвращается в архив спустя пару дней — с разрешением, и с тех пор не сводит с тебя взгляда, когда бы вы с ним не виделись.

Райден

Наверное, тебе было просто жаль эту девушку, перед которой люди расступались в волнении, заикании и бормотании под нос каких-то бессвязных глупостей. Свободная от местных условностей, незнакомая с местными порядками, путешественница, кочующая из региона в регион, из страны в страну, ты не имела предрассудков и общалась как с аристократами, так и с фермерами, как с похитителями сокровищ, так и со стражами порядка. Ты предложила ей сыграть в призыв семерых — и с тех пор, как она продула тебе две игры из трёх, вы каждый день встречались в одном и том же месте, чтобы сыграть в карты. Ты так и не узнала, как её зовут, когда продолжила своё путешествие, но иногда, смотря на карту, которую она тебе подарила, ты вспоминала время, проведённое рядом, и шагать вперёд становилось легче.

Рейзор

Ты слышала слухи о мальчике, воспитанном волками, но всегда считала его чем-то вроде городской байки, какие ходили о вечно пьяном Барбатосе или Полуночном Герое, который оставлял после себя пустые лагеря монстров и ловил преступников в городе. В конце концов, ты часто посещала леса Вольфендома, чтобы собрать волчьих крюков, которые использовались и в целебных настойках и мазях, и в алкогольных напитках знаменитых в Мондштадте баров, но никогда не встречала ни волков, ни странного мальчика. А потом в очередном похоже в лес ты слышишь болезненное поскуливание, и несмотря на тревожно бьющееся сердце, направляешься в сторону звука, чтобы увидеть пойманного в капкан волка. Волк большой и сильный, и скалится на тебя изо всех сил, но ты всё равно упорно приближаешься, и хотя ты совсем не разбираешься в капканах, в какой-то момент ты понимаешь, как его открыть. Это стоит тебе укушенной до крови руки и слёз, но после, освободившись, волк извиняюще зализывает тебе ранки, а ты сама, давясь слезами и пережёвывая злосчастные крюки, плюёшься получившейся кашицей на открытые раны. Когда в следующий раз ты идёшь в лес за крюками, краем глаза ты замечаешь, как мелькают в лесу волчьи фигуры. Иногда тебе кажется, что среди волчьих фигур ты замечаешь ещё и человеческую.

Ризли

Ты не хотела затевать ту драку, но тот парень просто тебя вынудил, честное слово. Твой сын, мелкий поганец, капризничающий и пьющий только определённый сорт чая (и откуда у паршивца только взялись эти странные привычки, кто бы ей сказал), вымотал тебя в край, болея и капризничая ещё сильнее, и когда тот мужчина бесцеремонно попытался забрать остатки редкого сорта, ты просто не выдержала и огрела его эфесом меча по голове. Парня вырубило мгновенно — он рухнул на землю словно подкошенный, а ты, озверевшая и усталая, вырвала из его ослабевших рук Тот Самый Чай, грохнула им о стойку и замогильным голосом попросила тебя рассчитать немедля. Заплатив за товар, ты с каменным лицом перешагнула парня в отрубе и направилась домой, отпустив сиделку и заварив сыну чай. Маленький засранец сидел в постели, и судя по красным глазам, умудрился какое-то время проплакать. Хотя, возможно, от температуры у него слезились глаза. Ты присела рядом с ним, касаясь губами его лба и чувствуя, как расползается под ними жар, и вздохнула. — Ты выпил лекарство, солнышко? — спросила ты маленького поганца. Судя по тому, как он сморщил нос, явно нет. — Лекарства горькие! — пожаловался твой сын, начиная тереть глаза, явно готовясь расплакаться по новой. Ты вздохнула и наклонилась ниже, нежно обнимая ребёнка. — Я купила тебе твой любимый чай, — говоришь ты в макушку маленькому засранцу, чувствуя, как тот обнимает тебя в ответ. — Если ты выпьешь лекарство, я принесу тебе кружечку. Идёт? Сын обнимает тебя крепче, мотая головой и начиная похныкивать. — Две кружечки? — тоном человека, у которого только что сгорел дом и вся его семья, предлагаешь ты. Хватка сына на твоих боках слабеет, и он явно задумывается над твоим предложением. Именно в этот момент дверь в твой дом вылетает из петель и к тебе вламываются жандармы. *** Тебе не зря не понравился тот парень, пытавшийся купить твой чай. Однако смотря за тем, как тот сидит за столом твоей кухни, сверля взглядом твоего маленького поганца, и не смеет поднять на тебя взгляд, пока его люди чинят тебе дверь, ты чувствуешь капельку удовлетворения. — Что надо сказать дяде? — спрашиваешь ты у сына. Маленькая проказа улыбается, словно солнышко, и с улыбкой до ушей гордо выдаёт: — Как честный человек вы обязаны взять на себя ответственность и стать моим отцом! Ты ухмыляешься в свою кружку с чаем, смотря на то, как парень пытается откашляться, подавившись из-за смелого заявления твоего сына. Пожалуй, о том, что это шутка, ты скажешь ему намного позже. Если вообще скажешь. В конце концов, кто ты такая, чтобы останавливать своего сына от желания найти себе отца?

Розария

Сестра Розария совсем не похожа на обычную монахиню — её слова резки и грубы, она цинична и смотрит на мир равнодушным, бледным взглядом, таким же бледным, как её кожа, и таким же холодным, как её крио-способности. Нежная и ранимая, ты не выдерживаешь первой встречи с ней, и расплакавшись мчишься прочь из храма Барбатоса. Испуганная, и оттого злая, ты избегаешь храма архонта и больше не молишься барбатосу, чувствуя из-за этого вину и злясь на себя, тоскуя по возможности рассказать обо всём архонту ветров, который всегда был рад выслушать твои тревоги и утешающим ветерком коснуться твоих щёк. Когда ты сталкиваешься в городе с сетрой Розарией, ты разворачиваешься и пытаешься убежать, но когда оборачиваешься, понимаешь, что она всё это время следовала за тобой. — Что вам от меня надо? — дрожащим от слёз голосом спрашиваешь ты, и впервые на лице сестры Розарии ты видишь эмоции — раздражение, тревогу и смущение. Потом сестра Розария отводит взгляд. — …я была слишком груба, — говорит она после долгой паузы, осторожно и медленно. — Я… не хотела так тебя расстраивать. Пожалуйста, возвращайся в храм. Я больше… не буду тебя исповедовать. Она уходит, оставляя тебя в одиночестве, растерянную и в замешательстве, пока ты сжимаешь и разжимаешь кулаки, не зная, как на это реагировать. Этим же вечером ты приходишь в храм. Ты понимаешь, что скучала по его сводам и умиротворяющей атмосфере, запаху свечей, постоянно зажигаемых во славу Барбатоса, и хоральным песнопениям. Садясь на самую дальнюю скамейку и обводя неуверенным взглядом храм, ты видишь нескольких монахинь, которые смотрят на тебя с облегчением и улыбками, и робко улыбаешься сама, когда на сердце расцветает радость от того, что тебя здесь ждали. Ты складываешь руки перед собой, закрывая глаза и шепча о своих тревогах и переживаниях, ощущая, как их подхватывает ветер и как утешающе он ласкает твоё лицо. Уходя, ты видишь краем глаза одинокую фигурку в слишком откровенном монашеском одеянии. Ты отводишь взгляд как можно быстрее, покидая храм. Ты всё ещё не знаешь, как тебе относиться к сестре Розарии, самому большому страху в твоей жизни.

Сайно

Тебе никогда не нравилось заигрывать с законом, но после того, как отец разорил твою семью и проигрался в страшные долги, из-за которых ему пришлось распродать имущество, дом и бежать из страны, чтобы ростовщики не вытрясли из него душу, жить было сложно. Другие родственники отвернулись от них, боясь, что приютив их у себя, навешают на свою семью чужие долги, а матушка уже давно почила в земле, оставив тебя заботиться о младшем брате. Поначалу было тяжело и мерзко от самой себя. Ты ведь честно пыталась найти себе нормальную работу, и даже нашла — милый и маленький магазинчик со свежими цветами, за которыми тебе нужно было ухаживать и продавать их всем желающим. Тебе помогали в этом милая улыбка и тихая скромность, котора всегда так нравилась сумерским мужчинам в женщинах и вызывала материнские инстинкты у женщин. Но денег не хватало. Никогда не хватало. Они утекали сквозь пальцы — требовалось оплачивать аренду домика, в котором они жили с братом, требовалось что-то есть, требовалось покупать одежду и учебные принадлежности, игрушки, предметы быта. Ты отказывалась от всего, чего только могла, в пользу брата, оставляя себе ношеные, перешитые вещи с барахолок, но одевая брата во всё новенькое, перебиваясь дешёвыми закусками, пока готовила брату настоящие, полноценные блюда. Денег всё равно не хватало. В какой-то момент, в порыве отчаяния, ты бросилась прочь из дома, от опостылевшего дешёвого быта, от подсчётов бюджета, от брата, которого ты обожала, но которого ненавидела за то, что тебе приходится проходить через всё это. Была ночь, лавки на базаре были закрыты, и ты, рыдающая и вытирающая собственные сопли о рукава домашней одежды, вдруг увидела… что кто-то из местных не закрыл дверь в свою лавку. Ты не знала, что на тебя нашло. Прекратив плакать, словно переключившись за одну секунду на серьёзность, ты медленно подошла к лавочке, и толкнула полуоткрытую дверь с замирающим сердцем. Там никого не было, и оглядевшись вокруг, ты как одержимая принялась таскать домой мешки в овощами, фруктами и фасолью. Ты успела стащить пять мешков с картошкой, морковью, капустой, фасолью и орехами аджиленах, прежде чем придя домой, рухнула на кровать без сил. А утром, отправившись на работу в свою цветочную лавочку, узнала, что продавец продуктов громко возмущался по поводу недосдачи еды. Следующие несколько дней ты не испытывала никакого страха. Нет, наоборот — ты напевала себе под нос, с радостью готовила из ворованных продуктов, делила с братом стол и много шутила. Брат чувствовал, что твоё настроение стало лучше, и радовался тебе и твоему вниманию так, что у тебя щемило сердце. Но последняя еда вскоре была доедена, и оставила после себя чувство опустошения. Ты не думала — просто сидела с пустой головой за столом, долго, очень долго. Пока в какой-то момент также, без мыслей и размышлений, просто не встала и не пошла прогуляться на рынок. Ты испугалась, когда увидела там матр, и только вернувшись домой, к счастью, незамеченной, заперла за собой дверь и дрожала, стоя там, ощущая, как осознание того, что ты собиралась сделать, расползается под кожей, словно жгучие лучи солнца. Ты хотела продолжить жить своей жизнью. Выкинуть тот эпизод из головы. Ты ходила на работу, снова ощущая, как вытягивается из тебя вся воля к жизни, как снова и снова повторяется одно и тоже, как снова на границе сознания маячат счета и долги, и мысли о том, как ненавистна тебе эта жизнь. И в какой-то момент тебя охватила решимость. Ты не могла позволить себе, чтобы тебя поймали. А значит, нужно было сделать так, чтобы тебя не узнали. Так родился твой образ девушки-воровки. Обтягивающие одежды, не скрывающие женственных изгибов твоего тела, яркая помада и нарисованные родинки, маска, закрывающая половину лица и открывая вид только на густо накрашенные глаза. Незаметный образ в ночи, но очень врезающийся в память при личной встрече, но в этом и состояла идея, верно? Кто сможет увидеть в скромной, болезненной девушке, работающей, чтобы обеспечить себя и брата, распутную женщину, разгуливающую по ночам в откровенном костюме и обворовывающую людей? К твоему удивлению, это сработало. Никто не знал о том, что за напасть приключилась с городом Сумеру, что это был за таинственный вор, который появлялся то тут, то там, крадя деньги и предметы искусства, еду и игрушки, книги и декоративные безделушки. У тебя никогда не было рабочей схемы, что и как воровать. Разнося заказчикам оп домам букеты, ты просто высматривала дом, в который хотела бы залезть, и спустя какое-то время, когда никто бы не смог связать твоё посещение этого района и кражу, ты выходила на дело ночью, иногда срывая куш, а иногда — уходя ни с чем. Ты больше не могла всё бросить и остановиться. Не только потому, что тебе нравилось то, какой раскованной ты себя чувствовала, выходя по ночам на дело. В этом всём был ещё и практический смысл — на твоём попечении был маленький брат, и он рос чудесным, любознательным ребёнком, который хотел вырасти и поступить в академию Сумеру, от которой он был в восторге. Как ты могла бросить его на произвол судьбы, обломать ему крылья, лишить мечты? Поэтому ты врала брату об очередной маленькой подработке, и крала, крала, крала всё, что плохо лежало и что, как ты знала, могло сойти тебе с рук. Постепенно ты привыкла к такой жизни. У вас на столе всегда была еда (ворованная), у тебя всегда было достаточно денег на то, чтобы покупать брату новую одежду, игрушки и книги (на ворованные деньги), и тебе даже удавалось припрятывать небольшие суммы то тут, то там — на чёрный день, но в основном, конечно же, на оплату обучения в академии. Ты до сих пор слабо представляла себе, как она работает, потребуются ли деньги, сколько нужно будет всего купить, и по мере того, как брат рос, ты чувствовала всё нараставшее давление ответственности и тревоги, что ты испортишь брату всю репутацию, если кто-то узнает о том, что ты помышляла воровством. Но ничто не длится вечно, и как бы ты ни старалась работать в разных районах города, ты понимала, что рано или поздно матры начнут тебя искать. Ты никогда не думала, что на то, чтобы выследить тебя, отправится сам генерал Махаматра — до тех пор, пока тебя, в буквальном смысле, не схватили за руку на месте преступления. Ты слабо себе представляла генерала махаматру из того, как описывали его люди. В основном их описания сводились к дрожанию от страха, крикам о том, как он страшен и ужасен в гневе (от других преступников), или к описанию о том, какой он строгий, но красивый и нежный, словно цветок пустыни (в основном ты слышала это из сплетен девушек, гуляющих по базару). Ни те, ни другие не были неправы. Генерал махаматра — он оказался родом из пустыни — был действительно красив притягательной красотой воина, без сомнения идущего по своему пути. Взгляд его глаз пронзал тебя, словно кинжалы, и его слова ужасали и заставляли дрожать от страха. Ты же, однако, когда генерал схватил себя за руку, почувствовала лишь дрожь от невольного возбуждения — не любовного, как можно было подумать, но возникшего от будоражащей мысли, что только от тебя теперь будет зависеть, сможешь ли ты уйти от его преследования или нет. — О? — промурлыкала ты, и вместо того, чтобы отстраниться и попытаться вырваться из чужой хватки, прижалась к молодому мужчине грудью, чувствуя, как у того перехватывает дыхание, когда он ощутил, насколько была тонка ткань, облегающая твоё тело. — У меня появился поклонник? Как мило… Он вздрогнул лишь один раз, ослабив хватку на секунду, но тебе хватило и этого — змеёй выскользнув из его хватки, ты побежала так, как не бежала никогда. Конечно, ты не удержалась от того, чтобы на прощание послать генералу красавчику махаматре воздушный поцелуй. С той встречи вы начинаете пересекаться постоянно. И каждый раз, хихикая про себя, ты игриво поддразниваешь его на тему того, что этот генерал красавчик явно влюбился в тебя с первого взгляда, раз продолжает тебя преследовать.

Сара

Кудзё Сара была воплощением строгости, верности и упрямства, но тебя всегда больше интересовало другое — правда ли она была наполовину тэнгу, или это всё выдумали те, кто служил под её рукой. Когда она спасла тебя от нобуси, тебя начало интересовать две вещи — правда ли она была наполовину тэнгу, и встречалась ли с кем-нибудь Сара Кудзё.

Сахароза

— Пятьсот сорок шесть, — потрясённо повторяешь ты, рассматривая во все глаза Сахарозу, что-то напевающую себе под нос и копавшуюся в пробирках. — Пятьсот сор… зачем ей так много ЦВЕТКОВ-САХАРКОВ? На протяжении всего вашего знакомства с Сахарозой ты продолжала задаваться этим вопросом.

Саю

Ты всегда без труда находила маленькую Саю, где бы и когда бы она ни пряталась. Сколько бы у тебя не выпрашивали секрета, сколько бы Саю не ныла, пытаясь выведать у тебя, как у тебя выходит её найти, ты лишь загадочно улыбаешься и молча гладишь её по голове. Но секрет достаточно прост. Каждый раз, когда ты гуляешь по округе, держа в руках любимое лакомство Саю и лениво его поедая, всё, что тебе остаётся, лишь найти вещь, у которой внезапно отрастает хвост.

Синобу

Разърённая, ты грозишься позвать досинов, чтобы те арестовали этих жалких парней из какой-то дурацкой банды, не в силах глядеть на то, во что они превратили твой сад. Лишь прогнав их, со слезами на глазах, ты пытаешься пересадить те цветы, которые ещё можно спасти. Такой, всхлипывающей и копающейся в земле, тебя и находит Куки Синобу. — Пожалуйста, не подавайте на нас жалобу, — спокойно говорит она, садясь рядом с тобой на корточки и помогая с цветами. — Позвольте решить вопрос компенсацией.

Син Цю

Вы хватаете книгу одновременно, и ты поднимаешь взгляд, чтобы увидеть, кто пытается увести у тебя редкий оригинальный том приключений странствующего мечника персикового леса, и видишь парня примерно твоего возраста. — Отпусти, — хмуро требуешь ты. — Ах, — хлопает глазами он. — Госпожа, великодушно прошу простить, но… я так давно искал эту книгу, что… — Вы ведь воспитанный молодой юноша? — решаешь уточнить ты, перебивая его речь. — Да? — удивлённо отвечает он, не понимая, к чему ты задаёшь этот вопрос. — Хорошо, — киваешь ты, и бьёшь его поддых. Книга выпадает из его ослабевшей хватки, и ты несёшься к Цзи Фан, оплачивая книгу и убегая прочь. Ты очень рада, что данный господин воспитанный молодой юноша. В конце концов, воспитанные юноши не бьют дам, даже если те начинают драку первыми.

Синьора

Ты стараешься никогда не смотреть на неё, опуская взгляд и отворачиваясь, отходя в сторону каждый раз, когда видишь Восьмую Предвестницу. Маленькая Фатуи, трусливая и робкая, всё, на что ты годишься — бегать по штабу и перекладывать бумажки. Но однажды, проходя мимо тебя, Синьора останавливается и поворачивается к тебе. Край веера она жёстко упирает тебе в подбородок, заставляя поднять взгляд, а после рассматривает твоё лицо. Потом она издаёт резкий смешок и проходит мимо. Ты продолжаешь стоять там, обомлевшая и покрасневшая от того, что настолько красивая женщина обратила на тебя своё внимание.

Синь Янь

Ты от всей души ненавидела эту тяжёлую, металлическую музыку, находя успокоение лишь в спокойных мелодиях эрху или цитры, но никогда не могла рассказать о своей ненависти, глядя Синь Янь в лицо. Ты просто не могла заставить себя омрачить эту беззаботную радость своими истинными чувствами к этой музыке, пришедшей в мир прямиком из бездны.

Скарамуш

Маленький, злобный парень в дурацкой шапке появляется в твоём даршане нерегулярно, но постоянно. Одиночка сама по себе, не любившая общаться с людьми, ты не обращаешь на него внимания так долго, как только можешь, пока не сталкиваешься с ним в коридоре. — Вежливые люди извиняются, когда сталкиваются с кем-то, — с усмешкой говорит парень, на которого ты смотришь тупым взглядом сверху вниз. — Я не вежливая, — в конце концов говоришь ты, и продолжая игнорировать коротышку, продолжаешь идти дальше. Ты уже не видишь, как задумчиво смотрит тебе в след тот юноша.

Сян Лин

Ты с удовольствием дегустируешь новое блюдо Сян Лин, пока не узнаёшь о ингридиентах, в него входящих. Сян Лин не перестаёт извиняться, держа твои волосы, пока тебя продолжает рвать от отвращения.

Сяо

Ты знала, что земли Ли Юэ защищают адепты — бессмертные, что поклялись служить самому Мораксу, но никогда не виделани одного из них до тех пор, пока твой отец не возвращается домой с лихорадкой. Его состояние всё ухудшается, цвет кожи темнеет, а под ней образуется рисунок темнеющих вен, и испуганная, ты обходишь всех врачей, которых только можешь найти и на которых тебе хватает денег, лишь бы они сказали тебе, как ты можешь вылечить папу. В один из дней, когда ты остаёшься дома и готовишь лечебные смеси, он встаёт с постели, и обернувшись на него, ты застываешь на месте от ужаса. С лица отца смотрят чьи угодно глаза, только не его. Ты успеваешь заверещать, когда он бросается в твою сторону, и лишь спустя несколько долгих секунд ты замолкаешь и осмеливаешься открыть глаза. Отец стоит на месте, пока некто невысокий и пугающий держит его рукой за горло. — Оставайся здесь, — бросает он и исчезает в клубах тёмного дыма. Тебе ничего не остаётся, кроме как ждать. Когда отец возвращается к тебе, слабый, бледный и нездоровый, но с привычной ласковой улыбкой и добрыми глазами, ты с рыданиями бросаешься к нему в объятия.

Тарталья

Ты порядком устала, гадая парочкам или мнительным дурачкам по руке, картам или вглядываясь в «волшебный» магический шар, но празднования в Ли Юэ случались не каждый день, и для тебя это был отличный способ поднять денег за короткий срок. Когда звенит колокольчик на входе в твой маленький, душный шатёр, дарящий фальшивое чувство уединения, ты не ожидаешь, что человек, чуть склонившийся на бок и одной рукой убиравший полог, окажется иностранцем. — Что привело сюда человека, проделавшего столь долгий путь с чужих земель в земли Ли Юэ? — напуская тумана в атмосферу загадочным тоном говоришь ты. Взгляд иностранца мечется в твою сторону и его глаза удивлённо расширяются, что заставляет тебя давить ухмылку. Густые волосы, светящиеся в темноте (особый порошок из измельчённых алхимических ингридиентов) и ниспадавшие по спине и плечам, нежный взгляд густо подкрашенных глаз, обманчиво прозрачная одежда в несколько воздушных слоёв и вуаль, закрывающая лицо. Как последний штрих к образу — множество позвякивающих от движений браслетов на руках и ногах. Ты долго создавала этот образ — тот, который у женщин вызывал благоговение и чувство вовлечённости в мистическую сторону мира, а у мужчин инстинктивное желание женского внимания, и несмотря на то, что украшения неудобны, что под нарядами тело преет, а волосы потом приходится долго отмывать от алхимической гадости, заработанные деньги того стоят. — О? — игриво говорит молодой мужчина, шагая внутрь и позволяя тканевому заслону отгородить их от остального мира. — А разве не вы тут ясновидящая, госпожа гадалка? Так расскажите же мне, зачем я оказался здесь! Он садится перед тобой на стул и с готовностью протягивает руку, хотя ты даже не просила его об этом. Но сидя перед ним, аккуратно прослеживая линии на чужой ладони, ты вдруг чувствуешь необъяснимую тревогу. Украдкой поднимая взгляд, ты видишь, что иностранец не сводит с тебя взгляда пустых, мёртвых глаз, так резко контрастирующих с его широкой улыбкой.

Тигнари

Быть искателем приключений для тебя — это возможность жить, не будучи привязанной к одному месту, кочуя от города к городу, от посёлка к посёлку, живя помощью людям, истреблением монстров и сбором разнообразных вещей — когда редких, когда не очень. И тем не менее, в Сумеру ты попадаешь лишь спустя три года после вступления в гильдию. Тебе нравились свободные равнины Монда с гулявшим по ним ветерком, не очень нравилась гористая Ли Юэ (как же ты проклинала все эти задания на сбор цветков цинсинь или стеклянных колокольчиков), но Сумеру — Сумеру был совсем другим, отличался от этих двух стран, словно день и ночь. Ты никогда не видела столь густых лесов и столь гигантских деревьев, подпирающих собою небосклон, живых грибов или заросших мхом кабанов, и тем не менее, когда дорогу от разлома тебе показывает маленькая фея, ты бесстрашно вступаешь на новую дорогу, считая, что ты готова покорить новую страну. Ты оказываешься не готова покорить новую страну. Ты понимаешь это, когда через пару часов оказываешься в корнях деревьев, крепко сжимая руками вывихнутую лодыжку, и сдерживая слёзы, не можешь сдержать похныкивания. В одной из гадких летающих медуз застрял твой меч, дурацкий кабан с грибами на спине умудрился подкрасться к тебе со спины и сжевать твой кошелёк с морой, а ты умудрилась сойти с тропинки и заблудиться в лесу, полном непроходимых чащоб, с кучей коварных корней, прикрытых листами широких кустарников. Честно говоря, ты не знаешь, что тебе делать и как вообще выбраться отсюда, поэтому ты просто прижимаешь ноги к груди и напряжённо размышляешь о том, где и как ты будешь сегодня спать. Всё, на что ты можешь надеяться, что в лесу не водится хищников вроде волков, но смутные надежды остаются очень смутными, ведь ты сама не веришь в то, что здесь не может существовать чего-то опасного. Именно в момент размышлений о том, чем ты будешь питаться в этом дурацком лесу, тебя и находит он — кэцлайн. По крайней мере, так ты думаешь в первый момент, когда видишь ушастого парня в зелёной одежде, сливавшейся с лесом, стоило ему отойти подальше или замереть на месте. — Ну, ну, — успокаивающе говорит он, встречаясь с тобой взглядом. — Это вы та самая потерявшаяся мисс от гильдии приключений? В этот момент ты думаешь, что кэцлайны — самые чудесные существа на свете. Даже с такими ужасно длинными ушами.

Тома

У тебя был Заклятый Враг. О, он был бесспорно мил, обладал экзотической внешностью, был горячо предан своей семье, но именно эти черты его характера позволяли ему обманывать людей снова и снова, заставляя всегда и всех выбирать его — не тебя! Ты делала всё, что было в твоих силах — пыталась оказаться на продуктовом рынке раньше него, ходила по поручениям, стараясь выполнить их быстрее и лучше, чтобы не посрамить честь своей семьи, но сколько бы усилий ты не прикладывала, он всегда покупал лучшие фиалковые дыни на утреннем рынке, оставляя тебя выбирать из остатков, выбирал лучшие ткани, когда тебе приходилось перебирать то, что могло бы понравиться твоей госпоже из того, что осталось, и конечно же, тебе пришлось смириться с тем, что любые поручения, отданные в разнообразные конторы, будет выполняться после того, как будет выполнены дела клана Камисато. Как же тебя это бесило! Твоя госпожа была гораздо лучше так называемой госпожи клана Камисато, а ты — лучшей слугой, чем этот иностранный выскочка! Но что раздражало тебя ещё больше, это… — Ах, госпожа, — улыбается Тома своей привычной, смущённой улыбкой. — Кажется, я опять опередил вас… но я оставил вам несколько мешочков лепестков сакуры. Вы ведь пришли за ними? Скрепя сердце, тебе приходится принять их с улыбкой на лице. Твой Заклятый Враг как всегда был на шаг впереди тебя.

Томо

Казуха часто замирал на месте, смотря куда-то вдаль, и в эти моменты ты как никогда чётко осознавала — хоть ты никогда не видела Томо и никогда его не увидишь, он всегда будет стоять между тобой и твоим возлюбленным.

Фарузан

Мадам Фарузан была странной особой, и дело было не только в её манере речи, странной одежде и стойком убеждении, что её даршан — лучший даршан в мире. Однако ты проникаешься жалостью, когда подслушиваешь, что ту настойчиво просят заняться преподавательской деятельностью, и записываешься на её курс. Вместе с тобой на него ходит всего два человека, ну что ж… как оказалось, иногда послушать мадам Фарузан даже очень интересно.

Фишль

— Кто нарушил покой принцессы Фишль?! — восклицает странная девушка в странном платье, в странной повязке на глазу, со странным вороном рядом и принимая странную позу. — Госпожа имела в виду, что хотела бы узнать ваше имя, — терпеливым тоном переводит на человеческий язык говорящий ворон, и, поправив лямку походного рюкзака на плече, ты думаешь, что наверное, в городе свободы можно встретить и не такое. В конце концов, где, как не в Монштадте, ты можешь быть странным и не вызывать при этом странных взглядов.

Фремине

Ты верещишь о том, что тебе не нужно устраивать подводную экскурсию и в гробу ты видала эти руины старого города, но твои друзья тянут тебя за руки и весело переговариваются, не обращая внимания на сопротивление, зная, что ты готова верещать от страха при любом поводе. К сожалению, они недооценивают степень твоей запуганности, потому что когда они расступаются перед тобой и ты видишь существо с огромной железной головой и светящимся окошком вместо лица, ты падаешь в обморок. Спустя пару дней, общаясь с милым парнем, который сопровождает тебя везде и разрешает не делать то, что тебе делать страшно, ты узнаёшь, что это — тот самый монстр с железякой на голове, которому было слишком неловко из-за того, что он испугал человека, и вот так он пытался исправить плохое о себе впечатление. Угощая тебя кофе и выслушивая бесконечное нытьё о куче пугающих вещей.

Ху Тао

— Вы никогда не думали продавать страхование жизни от смерти? — задумчиво спрашиваешь ты, забавляясь тем, что девушка пыталась втюхать тебе два гроба по цене одного. Но после жизни в мире, целью которого, казалось, было вытрясти из людей все их деньги, тебя совсем не впечатляют эти детские — в прямом смысле — потуги. Девушка округляет губы в беззвучном «о», и в её глаза, кажется, загорается ещё больше звёздочек. С этого момента ты полностью и безраздельно завладела её вниманием.

Хейдзо

Это был удар — жестокий и ни с чем не сравнимый. Всё наследство, которое тебе оставили матушка с отцом, дело их отцов и предков, всё то, что ты старалась приумножать, продолжая их бизнес, оказалось украдено твоим несостоявшимся женихом. Ты так любила его! Тебе казалось, что ты попала в сказку — он был настоящим принцем, пусть и не знатного рода, выходец из простых людей, но и ты не была аристократкой, а лишь дочерью разбогатевших купцов. Он дарил тебе цветы, читал стихи, целовал ткань рукавов, прилично не прикладываясь к ручкам, от его слов твоё сердце таяло, как воск свечи от яркого огонька пламени. И вот в один прекрасный день ты возвращаешься домой и узнаёшь, что все семейные драгоценности украдены, все банковские вексели на большие суммы — тоже. Ты обратилась в банк и узнала, что средства обналичили. Ты ходила по ломбардам, надеясь найти семейные драгоценности, оставшиеся от родителей, бабушек, прабабушек и более далёкой родни. Ты обратилась с заявлением в комиссию Тенрё, но они ничего не смогли сделать. Из-за шока и рассеянности ты стала небрежна в делах и многие твои клиенты начали потихоньку уходить к конкурентам. Поставщими отказывались выдавать товар без оплаты, но оплатить его было нечем, поскольку твои счета были опустошены. И вот, посреди долговых расписок, в отчаянии от растущей перед тобой долговой ямы, пропавшего жениха и потери семейных реликвий, ты рыдаешь и не можешь остановиться, а после, утирая слёзы, решительно идёшь в детективное агентство Санго. Они твоя единственная надежда. Ты заложила тот комплект заколок для волос, который у тебя остался, чтобы оплатить услуги детектива, и когда приходишь в Бантан Санго, тебя встречает молодой парень с двумя причудливыми и кокетливыми родинками под глазами и мягким голосом. — Приветствую госпожу в детективном агентстве Бантан Санго, — декларирует он небрежным тоном и улыбается тебе. — Чем я могу вам помочь? Ты долго молчишь, опустошённая и не знающая что сказать. Потом ты, наконец, подбираешь, как тебе кажется, нужные слова. — Всё пропало, — шепчешь ты, и на глаза снова наворачиваются слёзы. — Он всё у меня забрал… помогите мне. Прошу вас, помогите. Когда ты поднимаешь взгляд, игривость и легкомысленность пропадает с лица детектива. Он смотрит на тебя серьёзно и твёрдо. — Расскажите мне всё, что знаете, — говорит он, и ты действительно всё ему рассказываешь. После того, как громко сморкаешься в платок.

Цици

Ты никогда не любила зомби и детей, Цици представляла из себя сразу эти две вещи. К сожалению, Цисин не разделяли твоё мнение, и когда ты попыталась от страха отрубить ей голову, тебя заперли в тюрьме за нарушение общественного порядка. — У ВАС ПО УЛИЦАМ РАЗГУЛИВАЕТ СРАНЫЙ ЗОМБИ, А В ТЮРЯГУ ВЫ САЖАЕТЕ МЕНЯ?! — возмущённо орала ты из своей камеры, пытаясь трясти клетку. — Я БУДУ ЖАЛОВАТЬСЯ! Я БУДУ ЖАЛОВАТЬСЯ НА ВАС ВСЕХ! НА ВСЕХ ИЗ ВАС! МЁРТВОЕ ДОЛЖНО БЫТЬ МЁРТВЫМ! Часть про нелюбовь к детям ты тактично умалчиваешь. В конце концов, одного того факта, что это долбанный зомби вполне достаточно, чтобы перепугаться до смерти, когда ты видишь это создание в первый раз.

Чжунли

Общество продавцов, кто бы что ни говорил, довольно сплочённое, несмотря на конкуренцию или даже на разные сферы продаж. И собираясь иногда по вечерам в одних и тех же ресторанчиках, вы любите перемывать косточки клиентам или рассказывать про свои самые странные случаи обслуживания. Когда среди вашей братии прошёл слух про одного интеллигентного вида мужчину, который постоянно, клинически, забывает кошелёк дома, ты мысленно веселишься, смотря на то, как люди сокрушаются, рассказывая о том, как мерзавец заболтал их настолько, что они просто отдаривались заинтересовавшими его вещичками. «Со мной такого точно не произойдёт», думаешь ты, но в тот день, когда к твоему ларьку подходит красивый, статный мужчина, и заводит приятную беседу о видах керамики, ты не можешь удержаться от того, чтобы похвастаться традицией своей семьи, с любовью рассказывая о каждом своём чайном и посудном наборе. В конце почти двухчасового диалога господин сокрушается, что не взял с собой кошелёк, хотя так хотел приобрести тот коллекционный чайный набор на две пары из зелёного фарфора, что у тебя тут же ёкает на сердце, и ты с готовностью даришь ему этот набор. Лишь придя домой, ты понимаешь, что натворила — коллекционный набор на шесть предметов, стоивший почти 50 тысяч моры, ты отдала просто так какому-то проходимцу! Ты чувствуешь себя оскорблённой и обманутой, а ещё понимаешь — кажется, на следующей вашей встрече уже тебе придётся рассказывать историю о том, как тебя облапошил какой-то восхитительно красивый и начитанный проходимец. Ты ещё никогда не чувствовала себя такой злой!

Чунь Юнь

Ли Юэ интересная страна, тебе нравятся её пейзажи, гористые, скалистые, неровные, с множеством тропок, рек и ручьёв, больших водоёмов и лотосов, важных птиц и опасных монстров. Тем не менее, в Ли Юэ есть один существенный недостаток, который ты, как уроженка Снежной, переносишь с трудом, а именно — жара. Ничего, думаешь ты, когда идёшь под палящим солнцем по скале с видом на лежащие внизу Южные Небесные врата, в Сумеру или Натлане было бы в тысячу раз жарче. Это звучит не так утешительно, когда ты задыхаешься от жары, и обливаясь потом, наконец, сдаёшься, прежде чем спуститься вниз, к воде, чтобы окунуться в эту прохладу, смыть с себя соль, пыль и усталость, накопленную за долгую, пешую прогулку по безлюдным местностям. Как раз недалеко, если судить по картам, должно было быть расположено одно из старых подземелий, которое ты, как искательница приключений, хотела бы попробовать пройти. Безлюдность местности заставляет тебя совершенно беспечно отнестись к обнажению, и скинув грязные вещи, которые ты планируешь тут же и прополоскать, если не постирать, ты с блаженством опускаешься в воду, ныряя в прохладу с головой. Солнце продолжает греть, но теперь это ощущается не палящей, выматывающей жарой, а ласковым теплом, разгоняющим и оттеняющим прохладу воды. Ты как раз выжимаешь волосы, задумчиво поглаживая их руками и раздумывая, не стоит ли тебе использовать алхимическое средство для мытья или ты обойдёшься простым полосканием в реку влетает снаряд, разбрызгивая вокруг воду во все стороны. Ты не успеваешь понять, что произошло, когда из земли рядом с берегом выпрыгивает огненная попрыгунья. К счастью, ты достаточно долго путешествовала одна, чтобы не растеряться в этой ситуации, и даже голая способна одолеть дурацкий цветок. Когда ты разбираешься с проблемой и вспоминаешь, что что-то до этого упало в воду, ты поворачиваешься в сторону реки и замираешь на месте от шока. На тебя, стоя по пояс в воде, пялится во все глаза ошарашенный мальчик-подросток в белых одеждах и с голубыми волосами. Что ж. Ты уверена, что никто не обвинит тебя в жестокости, когда ты, осознав ситуацию, завизжала и попыталась пристрелить парня анемо-стрелами. Всё ещё будучи голой.

Шэнь Хэ

Первым в глаза при виде этой девушки бросается не печальное выражение лица, застывшее, словно льдинка, не белые волосы, словно выбеленные сединой, и не пронзительный наряд. Ты смотришь на красное вервие, и в твоей голове зарождаются странные мысли о практиках связывания родом из Инадзумы. Ты винишь во всём любовь к лёгким романам, когда отводишь взгляд от взглянувшей на тебя незнакомки, и можешь только тихо надеяться, что она не обратила внимания на румянец, окрасивший твои щёки.

Эмбер

Ты знакома со скаутом Эмбер только по слухам, и вживую в первый раз видишь её тогда, когда она со своим планером сваливается тебе на голову. Эмбер ещё долго приходит извиняться за то, что сломала тебе ногу, и помогает тебе по хозяйству, пока ты разрабатываешь мышцы и учишься заново ходить после долгого нахождения в гипсе.

Эола

Ты не знала, чем разозлила аристократку, но только услышав её гневный голос и обещания мести, ты с рыданиями упала на землю, уткнувшись головой в каменную брусчатку и умоляя о прощении. Ужас, растекавшийся в твоей крови, и воспоминания о бывшем господине, оставшемся в Инадзуме, который по собственному желанию распоряжался жизнями и — что хуже — личными свободами своих слуг, холодил кровь и заставлял тебя погружаться в пучину отчаяния. Каково же было удивление, когда к тебе бросились местные досины и стали поднимать тебя с земли. Они уводили тебя прочь, а ты всё никак не могла остановиться и плакала, плакала и плакала, причитая о том, что не хотела обидеть госпожу аристократку, и что ты умоляешь её о милости, и множество уничижительных слов срывалось с твоих уст, пока жалостливые стражи кутали тебя в одеяло, дали выпить горячего чаю и оставили тихо сидеть в одном из кабинетов местного отделения правопорядка. Тебя расспросили о проишествии, успокоили, озаботились твоей жизнью, найдя тебе местечко для съёма, что было тебе вполне по деньгам, и нашли работу. Вскоре страх о женщине, что придёт взять виру за нанесённое оскорбление, утих, а местные порядки, открытые, душевные люди, приглядывавшие за тобой и проявлявшие доброту, смягчили твоё сердце. Но она всё ещё была там — тревога на сердце, заставлявшая обходить господ с приметными волосами неестественого голубого цвета. Пока однажды тебя, идущую домой с продуктами в руках, не подстерегла та самая женщина. Она стояла, прислонившись к стене, за углом дома, и стоило тебе повернуть, увидеть её, небрежно стоявшую там, сложившую руки перед грудью, с холодным выражением лица, как покупки выпали из твоих ослабевших рук. Женщина, заметившая это, вскинулась и начала было двигаться в твою сторону, но стоило тебе в бессознательном страхе отступить на шаг назад, в замешательстве остановилась. На её лице промелькнули обида и боль, и глубокое чувство, расшифровать которое ты никак не смогла. Она сделала глубкий вдох, смотря тебе в лицо, а после склонила спину в глубоком поклоне уважения в традициях Инадзумы. — Простите, госпожа, — чётко произнесла аристократка, не поднимая головы перед собой. — Вы ни в чём не были виноваты. Я… это я виновата в том, что напугала вас тогда. Ты молчишь в тревоге, не зная, что сказать в ответ. Госпожа, поднявшись из поклона, молча подошла ближе и спокойно собрала твои рассыпавшиеся продукты в бумажные пакеты, а после вы пришли к тебе домой. Госпожа не стала задерживаться в твоём доме и ушла, оставив тебя в одиночестве. Ты не понимала, что сейчас произошло. Но кажется… в твоём сердце забрезжила надежда, что эта история не закончится для тебя также, как могла закончиться в Инадзуме.

Юнь Цзинь

Ты прибилась к оперной группе Юнь Хань в Ли Юэ, переехав сюда из Сумеру, не выдержав жизни под гнётом запретов Академии. Тебе нравились танцы, сумерские, плавные, соблазнительные танцы, способные завораживать как своей невинностью, так и чувственностью, и лучшего места для работы, чем театр, где ставились музыкальные танцевальные постановки, ты не смогла бы найти. Тебе нравится здесь. Люди, пускай и суетливые, но честные и добрые, помогавшие тебе справляться с непривычными обязанностями. Свой уголок, где ты могла поспать, поесть и посплетничать. И, конечно же, возможность если не участвовать в представлениях, то хотя бы любоваться тренировками и — редко — самими постановками на сцене. Сложно сказать, что в тот день толкнуло тебя на это. Выступление давно оказалось закоченным, гости театра разошлись, удовлетворённые, счастливые и наговорившиеся друг с другом впрок. Почти все работники оперной группы разошлись по домам, и лишь ты вызвалась остаться и привести сцену в порядок — убрать декорации, смести сор с пола, задвинуть стулья и протереть столики. Ты подметала открытую сцену под светом луны, и тихо шелестели деревья вокруг, пели кузнечики, ветер нёс запах сладких цветов, и очарованная этой красотой, усталая, но счастливая, ты сначала лишь пританцовывала с метлой, чтобы после, всё громче напевая знакомые до боли мелодии, начать танцевать. Твой танец в Ли Юэ назвали бы неприличным. Плавные движения рук, соблазнительные покачивания бёдрами, шаги такие лёгкие, словно ты была кошкой, перепрыгивавшей с одной ветки на другую. Ты танцевала в свете луны, аккомпанементом тебе были шелест листвы и тихий напев слегка задыхавшимся голосом, ощущая свободу, которую не чувствовала никогда в родном Сумеру, и могла бы совсем забыться с танце, если бы вдруг не услышала одиноких апплодисментов из зрительского зала. Испуганная, ты оборвала твой танец, подхватив лежавшую на полу метлу, и подняв взгляд обомлела — на тебя, в свете луны, смотрела сама оперная дива, госпожа Юнь Цзинь. — Это было прекрасное выступление, — с улыбкой сказала госпожа Юнь Цзинь. — Могу ли я надеяться, что вы дадите этой скромной госпоже несколько уроков танцев?

Янь Фэй

Ли Юэ — страна возможностей, говорили они. В Ли Юэ твоя мечта может стать явью, говорили они. Разбогатеть в Ли Юэ — расплюнуть, стоит только проявить смекалку, деловую хватку и занять нишу, которую до тебя никто не занимал, говорили они. Никто, блядь, не говорил про долбанные горы документов, в которых ты тонешь с тех пор, как решила проявить смекалку, деловую хватку и занять нишу, которую никто до тебя не занимал в этом долбанном средневековом городе. Ты думала, что это бухгалтерский кошмар останется в твоей прошлой жизни! Почему в магическом средневековье тебе вновь приходится работать с кучей документов и высчитывать правильные налоги?! Ты держалась, ты правда долго держалась, но в конечном итоге ты сдаёшься и нанимаешь новых сотрудников. Сначала дела идут не очень хорошо — ты новенькая в этом мире, плохо знакома с местной культурой и этикетом, кругом сплошные, прости господи, китайцы, только по-мультяшному красивые и по-детски наивные. Однако твоё рекламное агентство постепенно набирает популярность. Реклама в твоём исполнении работает, можно даже сказать, выстреливает. Вещи, которые ты рекламируешь, раскупаются быстрее тех, которые рекламируешь не ты, и вскоре агентство разрастается, и вот уже появляются другие, подобные тебе, поскольку спрос услуг растёт, а твоё агентство растёт не так быстро, как бы тебе хотелось. К сожалению известность, большие деньги и то, что ты была простолюдинкой, привело в итоге к тому, что на тебя начали давить аристократы, желающие подмять твой бизнес под себя. Ты стойко сдерживала их напор, оставаясь верной себе и не желая связываться с покровителями, спонсорами и инвесторами, и тебе правда помогала излишняя наивность и эмоциональность людей, нажми на которых посильнее, и от страха они начнут выкладывать всю правду. Но ты никогда не была аристократкой, и в один момент незнание местных реалий тебя подводит. Ты понимаешь, что попала, когда один из знати обвиняет тебя в неуплате налогов и сокрытию уровней дохода, что приводит тебя к корпению над бумагами и попытками лихорадочно выяснить, есть ли в них что-либо, за что к тебе могли бы зацепиться. Ты ведёшь бизнес честно, правда. Но ты работаешь не одна, на тебя работают другие люди, которые могли где-то ошибиться, где-то дать слабину, и тем самым подставить тебя и твою организацию. Когда через неделю ты видишь осатаневшее отражение в зеркале, с растрёпанными волосами и полопавшимися капиллярами в глазах, ты с ледяным спокойствием на сердце понимаешь — это всё. Конец. Ты больше не можешь заниматься этой работой. Ты устала, ты в депрессии, рядом нет ни семьи, ни друзей, ни любимого человека, ни детей рядом, всё, что у тебя есть, это работа, в которой ты утонула, чтобы не ощущать накатывающего горя от того, как нелепо оборвалась твоя прошлая жизнь, оставив там твоё сердце. Ты выкуриваешь сигару — ты редко этим занимаешься, но в такие моменты это единственное, что не позволяет тебе сорваться в истерику — и идёшь в юридическое агентство нанимать адвоката. Лучшего, которого только можно нанять за деньги или услуги — ты согласна на всё, лишь бы выиграть этот долбанный иск и, возможно, заставить того аристократишку пожалеть о том, что он посмел на тебя наехать и пытаться вытирать об тебя ноги. Лучшим адвокатом становится молодая девушка (ты не обманываешься её возрастом, заметив рога, явный признак того, что она была полубессмертной) с ярко-розовыми волосами, нелепой шапочкой и таким же нелепо-огромным магическим талмудом со сводом законов Ли Юэ. Ты приводишь её в свою обитель, устало махнув рукой на горы неряшливых документов, так и не убранных со вчерашнего рабочего дня, и позволяешь ей смотреть всё. Ты честно рассказываешь, что ведёшь свой бизнес законно, но плохо разбираешься в местных законах, оттого ты могла не заполнить какие-либо обязательные документы и тем самым попасть в просак. Янь Фэй обещает сделать всё в лучшем виде, и хотя по мере того, как приближается день суда, ты продолжаешь испытывать сомнения, все они улетучиваются, стоит юной госпоже Фэй в пух и прах разбить обвинителя и заставить его выплачивать компенсации за моральный ущерб твоему агентству и тебе лично. Госпожа Фэй с тех пор является желанным гостем в их агентстве. А спустя несколько месяцев после выигранного дела ты с удивлением понимаешь, что вы продолжаете с ней встречаться в маленьких ресторанчиках столицы и болтать о том, как у вас идут дела. На сердце теплеет от осознания того, что, кажется, у тебя наконец-то появился в этом мире первый друг.

Яо Яо

Небольшое фермерское хозяйство в полузаселённой деревне позволяет тебе вести довольно тихую, спокойную и размеренную жизнь. Местные ребята, из тех, кто не уехал в большие города на заработки, или люди из больших городов, выгоревшие, отчаявшиеся и ищущие покоя, работают на твоей ферме, помогая ухаживать за посадками не слишком-то прихотливых растений, собирать и хранить урожай, а также реализовывать его в городе. Сама ты любишь на пару дней съездить в большой город и посидеть за прилавком, продавая овощи и болтая с дружелюбно болтая с людьми. В какой-то момент у твоего магазинчика появляется необычный клиент. Нет, к тебе приходили дети, чтобы закупить овощей и ягод, серьёзные, маленькие, полные энтузиазма и робкие — но всегда это было что-то незначительное, и всегда это было поручением от кого-нибудь взрослого — родителя, брата или сестры, дядюшки или тётушки, бабушки или старенькой соседки. Эта девочка такая же маленькая, такая же миленькая, дружелюбная и радостная, как многие другие дети. Одетая в зелёный костюмчик и таскавшая кролика на руках, в первый раз она покупает у тебя целую корзинку редьки. Получив свой заказ, она серьёзно кивает тебе, надевает корзинку на плечи, сажая внутрь кролика, и в припрыжку убегает дальше. В следующий раз, когда ты приезжаешь в город, она снова покупает корзинку редьки. И в следующий раз. И в следующий. И следующий. Слегка увлечённая этим фактом, ты сама не замечаешь, как начинаешь приезжать в город каждый день, и каждый день маленькая девочка покупает у тебя целую корзинку редьки. Ты задаёшься вопросом, зачем ей столько, ведь даже покупай она её для семейного застолья или на прокорм, то неужели из дня в день не надоест есть одно и тоже? Ты не спрашиваешь девочку, и в какой-то момент эта мысль забывается, а покупка корзинки редьки вплетается в обыденную жизнь, позволяя тебе снова вернуться к делам фермы, пока в один прекрасный день, решив пособирать ростки дикого бамбука, ты не натыкаешься на монстров, которые выбрали это место для отдыха. Не то чтобы ты сильно их боялась. У тебя был лук, ты работала на ферме и была посильнее некоторых малохольных мужчин, но всё же когда тебе пришли на помощь, сначала ты вздыхаешь с облегчением. Потом ты обомлеваешь — на хиличурлов обрушивается град знакомой редьки, взрывающейся при соприкосновении с врагами и нанося им урон. Слегка ошарашенная и сбитая с толку (ты ела эту редьку! она никогда не взрывалась!), ты заканчиваешь эту битву и получаешь редькой по голове. В отличие от тех редек, которые обрушивались на головы монстрам, эта не делает тебе больно, рассыпаясь зелёными искрами дендро-элемента и даря облегчение и заживляя несколько случайных царапин. — Вы в порядке, госпожа лавочница?! — взволнованно говорит малышка Яо Яо, и ты, потирая макушку и растерянно улыбаясь, заверяешь её в том, что с тобой всё хорошо. Вместе, за неспешным разговором, вы собираете ростки бамбука и расходитесь каждый в свою сторону, вечером, лёжа в кровати и ворочаясь, ты всё никак не можешь заснуть. Поднявшись с постели глухой ночью, с подсвечником в руках, ты пробираешься в погреб, где хранятся небольшие запасы овощей и фруктов с ягодами для личного использования. Взяв одну из редек, ты выбираешь на улицу, и долго смотришь на овощ, пока в какой-то момент молча не бросаешь её легонько недалеко от себя. Редька падает на землю, немного качается на круглых боках и замирает на месте. Ты сверлишь её взглядом. Никаких взрывов. Никаких зелёных целебных искр. Ты молча, слегка спотыкаясь, идёшь обратно, гасишь свет и ложишься спать. Ты не готова признаваться себе в том, что чувствуешь себя идиоткой после своего глупого эксперимента.

Яэ Мико

У тебя есть потрясающий роман. Ты знаешь, что этот роман полюбит вся Инадзума! Нет, весь мир!!! …правда, это роман про бойлав, так что, наверное, его полюбит только половина мира, та, которая женская. И возможно Мондштадт? Ты слышала про Мондштадт, ты абсолютно точно уверена, что эти ребята, проповедующие свободу воли и выбора, будут в абсолютном восторге от твоей книги. Смерть! Любовь! Страдания! Мимимишность! Властный главный герой, которого подбирает второй герой, родившийся в Инадзуме и прочитавший супер-жестокий роман про кровавого бога-демона-тирана, и который подавился от возмущения финала книги пельмешкой и переродился после смерти одним из учителей божественной секты, куда поступил маленький главный герой, в того самого учителя, который издевался над главным героем больше всех и превратил маленького мимимишного пирожочка в АДСКУЮ МАШИНУ СМЕРТИ!!! Что делать этому несчастному, подавившемуся пельменем главному герою? Как предотвратить становление злого Бога-Дьявола, вознамерившегося уничтожить этот мир??? Читайте в романе «Пепел любви, весна расцветает в моём сердце»!!! Ты сидишь, сияя глазами, перед главой издательского дома Яэ, дожидаясь её реакции на честно выстраданную историю, которую ты писала в течение пары месяцев, иногда падая в обморок от голода и недосыпа. Ты не могла работать, пока писала её, и только сердобольная старенькая соседка, подкармливавшая тебя домашней едой, и ободранные дикие деревья со сливами и яблоками не дали тебе умереть с голоду. В какой-то момент сомнения начинают глодать тебя… в конце концов, кто будет читать дурацкую бойлав историю? Боже, ты написала роман про парня, который влюбился в другого парня, и они оба красавчики, и там так много клёвых женских персонажей, с которыми могли бы проассоциировать себя другие девушки, а ты взяла и сделала главным героем какого-то дурацкого парня! …ну ладно, на самом деле ты сделала главным героем офигенно крутого секси-невинного парня, чтобы его соблазнил и замутил с ним горячий роман другой обалденный секси-демонический парень, но кто может тебя винить за это??? Горячие парни целуются, держатся за ручки и катаются по простыням, делая па-па-па, у тебя от одних мыслей об этом на щёки выстилается жар!!! Но минуты сомнений проходят, когда глава дома Яэ подбирает под себя ноги, её глаза начинают блестеть, на щеках появляется румянец а хвост начинает виться из стороны в сторону. — Ээ, госпожа, ээ, Яэ, — блеешь ты. — В-в-вы думаете… в-вы считаете… э-это будут читать? Госпожа Яэ поднимает на тебя взгляд, и её улыбка целую секунду кажется тебе улыбкой демона, вырвавшегося из глубин самого ада. Ты моргаешь, и она как в какой-то чёртовой истории ужаса уже нависает над тобой, упираясь носом тебе в нос так, что всё, что ты можешь видеть, это фиолетовые глаза с каким-то доселе невиданным огоньком внутри. — Ах, — говорит госпожа Яэ сладким голосом. — Эта история… просто божественна. Ты расцветаешь от комплимента (что, впрочем, не мешает тебе отодвинуться от госпожи Яэ, вы находитесь, на твой вкус, слишком близко друг к другу). — Что вы думаете о том, чтобы написать такой же роман, но про двух прекрасных дев? Что ж. Прекрасные девы — это немного не твоё, но видя сияющие глаза главы дома Яэ и предвидя взрыв популярности у второй части мира (та, которая мужская. И Мондштадт, конечно, никогда не забывай про Мондштадт!), ты принимаешь этот вызов. Следующие пару месяцев ты как оголтелая пишешь роман про двух прекрасных дев, одна из которых — дочь влиятельного генерала одной из самых известных семей Инадзумы, а вторая — принцесса Бездны, пришедшая в этот мир, чтобы уничтожить его и объявить войну Селестии. В этот раз ты не падаешь в обмороки от голода, потому что твои помощники и редакторы денно и нощно караулят тебя и кормят с рук. Ты падаешь в обмороки только от усталости. Роман был готов черед три месяца. …как ты и предсказывала, оба романа до одури полюбили в Мондштадте и почему-то в Ли Юэ. Ты никогда раньше не чувствовала себя такой счастливой, как в тот момент, когда об этом узнала.