Ты тянешь меня в Ад, а я маню Раем

      Выходные пролетели чересчур незаметно, и воскресенье девушка провела, окружив себя книгами. Исаевы не беспокоили Мери весь день, что уж там, даже Федя не заглянул в гости. В понедельник Мери еле передвигала ногами и случайно вышла позже, чем планировалось, поэтому опоздала на урок физики. Учительница будто с цепи сорвалась, и передышки от её срывов не было ни у кого. Мери показалось, будто всё вернулось на круги своя и ничего не происходило вовсе между ней и Исаевым. Его отвратительное поведение и похабские шутки в сторону физички начинали порядком раздражать девушку, поэтому она старалась даже не смотреть в его сторону оставшееся время. Как только урок подошёл к концу, девушка с облегчением выдохнула, и вышла в коридор. Она отстала от группы одноклассников, чтобы отыскать смятую пачку сигарет на дне сумки. Сквозь приоткрытую дверь кабинета ей удалось расслышать отглоски разговора физички с Королёвым.       Она услышала достаточно и ошалело пошла прочь, чтобы не наткнуться на их гнев из-за подслушивания. Мери не предполагала, что за обычными подкатами к учительнице стоит столь грязная история с изменами. Решив гуманно прогулять оставшиеся два урока в курилке, девушка поднялась по лестнице на самый последний этаж и заняла свободный уголок, скрытый от чужих глаз. Мери закурила, дрожащими руками придерживая сигарету возле губ. Девушка достала книжку, которую ей не удалось дочитать на выходных, и вытянула ноги поудобнее.       Наверх поднялся кто-то из старшеклассников, и девушке пришлось спрятать книгу в сумку. Выкурив ещё пару сигарет за прошедшее время целого урока она положила голову на колени и прикрыла глаза. Головокружение. Тошнота. Слабость. Снова этот порочный круг нескончаемого ада. Когда начался последний прогуливаемый Кавоян урок на этаж к ней снова кто-то поднялся. Она разглядела знакомые берцы и увидела напряжённое лицо Исаева. Парень опустился на кафельный пол рядом с девушкой, а та стрельнула ему сигарету из своей пачки.       — Похавай, иначе реально свалишься с лестницы где-нибудь. — парень кинул ей на бёдра шоколадку, а девушка лишь скептически обвела её взглядом.       Слабыми руками она раскрыла упаковку и отломила маленький квадратик, чтобы перекусить. Голодовки её к добру не приведут, и она отчётливо это понимала. Вот только заканчивать самоистязание ей не хотелось. Мери с трудом съела два квадратика от шоколадки, совершенно не чувствуя вкус, и устало прикрыла глаза. Она облокотилась на плечо Исаева, игнорируя идущий с его стороны сигаретный дым, что обволакивал с ног до головы. Парень не стал противиться, и лишь устроился поудобнее на полу.       — А мы так и будем молчать о том, что было в пятницу и субботу? — невзначай поинтересовалась Мери, боясь поднять на него глаза.       — В пятницу я бухой был, ты тоже. Считай, ничего и не было. — отмахнулся парень, пустыми глазами глядя куда-то вперёд. Мери сдержала обиду, проглатывая её наперекор своему буйному нраву. Она кинула шоколадку на пол, и резко поднялась с места.       Она не хотела, да и не могла, ничего сказать на это. Вероятно, он был прав и по пьяни им нужно было куда-то себя деть. Девушка спустилась на первый этаж, стараясь преодолеть своё пошатывающееся состояние. Она быстро собралась и вышла из здания школы, подставляя лицо морозному холоду. Мери не помнила, как дошла до остановки. Не помнила, как дошла до своего подъезда. Но она отчётливо запомнила момент, когда на лестничном пролёте своего этажа её пробрало до слёз. Девушка не плакала с момента выписки из больницы, а это было довольно давно.       Мери шмыгнула, задыхаясь от душащих её глотку слёз, и зашла в квартиру, сползая на пол. Она спрятала лицо в руках и пыталась плакать как можно тише, несмотря на то, что в квартире было оглушающе пусто. Мери подняла глаза, а мешающая взору пелена слёз только ещё больше раздражала. Кавоян со слабостью в теле поднялась и лениво прошагала к себе в комнату, буквально падая в кровать. Мери громко всхлипнула и, не найдя успокоения в попытках уснуть, взяла с полки любимую книгу, которую перечитывала лишь тогда, когда всё было невыносимо плохо и больно. Девушка понимала, что Исаев лишь мальчик в её классе. Просто период такой. Вот только почему было так неприятно? Так обидно?