Торговцы прозрачным жемчугом

...Две ночи за лунный цикл Лорд пика Цинцзин ночевал не у себя. Не имело значения, собирался ли он вообще ложиться спать или планировал до рассвета работать и незаметно пить остывший и чересчур крепкий чай. Дважды за лунный цикл Лорд Шень Цинцю собирал волосы в низкий хвост, прятал свою заколку, облачался в церемониальный сюаньдуань цвета бамбука, и на закате следовал на пик Цюндин. Дважды за лунный цикл меч Сюя подходил к дверям в покои Главы Школы, и те беззвучно распахивались перед ним. И так же бесшумно закрывались за его спиной, вместе с внешним миром отрезая последние лучи солнца, что освещали горную школу Цанцюн. Дважды за лунный цикл Второй Лорд заваривал чай, разливал его по пиалам и с поклоном подавал Главе Школы. Два вечера за лунный цикл Юэ Циньюань принимал чай из его рук. Дважды за луну Юэ Ци брал в свои руки черепаховый гребень и расчесывал Шень Цинцю волосы. Дважды за луну Ци-ге брал прядь его волос и прикасался к ним губами. А потом протягивал ладонь и вел его к кровати. – Я никогда не обижу тебя, сяо Цзю. – Дважды за луну клялся Глава Школы, и единственное, что он позволял себе перед тем, как лечь самому – целомудренный поцелуй в щеку. Они делали это раз в две недели. Как того требовал ритуал, который нельзя было изменить или обойти. Шень Цинцю, чтобы оставаться Лордом, должен был быть Супругом Главы Школы и регулярно посещать его покои. Возлежать на одной кровати без сна, понимая, что именно эта ночь будет казаться бесконечной. Так поступали предыдущие поколения, еще когда Император издал указ, что титул Лорда может носить лишь Глава заклинательской школы и его супруга. ...Супруги. Или даже наложники. Но никак не мастер вне семьи. Это было неслыханно, но предыдущие Лорды согласились, не желая порождать противостояние с Императором. Юэ Циньюань, как Глава Школы и Первый Лорд, мог потребовать исполнения полного ритуала от каждого из своих одиннадцати младших. Ци-ге был безнадежно добр и мягок. Каждый из Лордов дважды в луну приходил в его покои по давно устоявшейся очередности, чтобы поднести чай и возлечь с Супругом в одной постели. ...Слово ритуала. Но не его суть. ...Если бы он знал об этих условиях, то не согласился бы. (Кого он обманывает?) Раньше, еще когда был личным учеником предыдущего Лорда, Шень Цинцю наивно думал, что ритуал необязателен. И что его Учитель ходит к Главе Школы и всю ночь проводит за игрой в сянци. (Однажды Учитель взял Цинцю с собой, и представил Главе Школы как своего преемника и будущего второго Супруга. В ту ночь Лорды и вправду играли в сянци, а Шень следил за ходом игры и необременительным разговором и вовремя подливал чай) Шень Цинцю, лежа в темноте и слушая сонное дыхание Ци-ге, из раза в раз представлял, что на эту же постель в другие ночи ложатся другие Лорды. И глупый мягкий Циньюань каждого из своих Супругов одаривал целомудренным поцелуем. А наутро – вновь помогал расчесывать волосы, собирал чужие пряди в низкий хвост, перевивал черной лентой, которую вечером самолично снимал и укладывал на специальную подушечку. ...Первый поцелуй – перед отходом ко сну. Второй – на рассвете, когда вторые двери в спальню Главы Школы распахивались, позволяя первым лучам нового солнца осветить Супруга, подтверждая свершенный ритуал. (Когда это произошло в первый раз, Шень Цинцю схватил искажение ци и на неделю оказался прикован к постели. Ци-ге так испугался, что все это время не отходил, и поклялся найти решение, как можно изменить эту деталь. ...К сожалению, изменить ничего было нельзя. К третьему разу Шень Цинцю обошелся лишь крошечным искажением, от которого еще несколько часов суматошно колотилось сердце) Лорд пика Цинцзин не сразу, но научился терпеть прикосновения своего Супруга к волосам. Научился не скатываться в панику при двух обязательных поцелуях. Привык не вздрагивать, когда гребень в чужих руках скользил по его волосам. ...Спать в одной постели с другим мужчиной Шень Цинцю не смог. И две ночи за лунный цикл лежал без сна, уговаривая себя, что находится в безопасности. Иногда, в особенно плохие ночи, Лорд пика Цинцзин представлял, что, возжелай Ци-ге провести полный ритуал, то на утро из его покоев вынесут труп. Золотое ядро Шень Цинцю, хрупкое и нестабильное, не выдержит. А жизнь простым смертным, когда он столько старался... Лучше умереть. Второй Супруг Лорда Юэ был слабым. Неподходящим для своей роли. Другие Лорды не забывали ему об этом напоминать и показывать, и это, пусть и привычно, но ранило. Но предыдущий Глава Школы кандидатуру Шеня одобрил. И Шень Цинцю старался соответствовать возложенной на него роли. ...У Му Цинфана золотое ядро было еще меньше. Но это понятно – целитель получил статус Лорда, будучи самым младшим и едва справив свое пятнадцатилетие. Самый молодой Лорд в истории Цанцюн. И единственный кровный родственник предыдущего поколения. Дитя Цанцюн, выросший в тепле и безопасности заклинательской школы, не знающий ни боли, ни голода, ни страха. Не ведающий несправедливости мира цзянху. ...Почему-то ему не предъявляли, что он не старается, хотя он даже на мече в воздух подняться не мог. А на Шеня то и дело валились обвинения в его некомпетентности и слабости. Дважды за луну Шень Цинцю ночевал в покоях Главы Школы. Две другие ночи он проводил в Красном Павильоне. Как его Господин и Супруг, Юэ Циньюань мог запретить ему туда ходить. Лорд Цинцзин не мог ослушаться приказов старшего. Ци-ге только вздыхал, когда эту тему вновь поднимали на собраниях. – Сяо Цзю, я могу лишь порекомендовать тебе не навлекать на свою репутацию тень. – Говорил он мягко каждый раз. И каждый раз у Шень Цинцю начинал дергаться глаз. И хотелось запустить в голову Юэ Ци что-нибудь. Хотя бы веер. Иногда желание это сделать было сильнее выдержки. И тогда в зале собрания собиралась неуютная тяжелая тишина. Старший Супруг лишь вздыхал, подбирал упавший веер и пристраивал его на краю своего стола. Это означало, что после окончания собрания Шень Цинцю будет вынужден задержаться, если хочет получить свою игрушку назад. – Никакого бюджета не хватит, если постоянно разбрасываться дорогими вещами и ломать их в порыве детских истерик. – Нудно начинал известную всем Лордам речь Шан Цинхуа. – Второй Супруг, имейте хоть капельку благоразумия. Седьмой супруг, Лю Цинге, обычно фыркал и недовольно скрещивал на груди руки. Жалобы на чрезмерную растрату бюджета он слышал даже чаще самого Шеня. Но он мог почему-то закрыть на это глаза и не получить еще больше выговоров. ...Веер стоил дешевле тренировочной площадки или партии манекенов, но почему-то Цинхуа дрючил этого Шеня гораздо сильнее. Му Цинфан же всегда вздрагивал и смотрел на сложенный веер на краю стола Циньюаня огромными испуганными глазами, комкая рукава своего ханьфу. Обычно к концу собрания рукава целителя разве что дырками не пестрили. ...Они раньше... Ну, дружили. Наверное. Му Цинфан приходил на пик Цинцзин, приносил или пирожки со сладкой бобовой начинкой, или одну-две палочки танхулу. Сидел рядом в библиотеке. Нерешительно тянулся, пытаясь взять его за руку на прогулке, и непритворно расстраивался, если Шень отстранялся. Му Цинфан был маленьким глупым ребенком, не знающим настоящей жизни. И его отличие от Цинцю в том, что он с самого детства знал, что займет место следующего Лорда и двенадцатого, самого младшего Супруга. ...Золотое дитя Цанцюн, которому даже не нужно было стараться для достижения всего, что с таким трудом выгрыз Шень. (Когда предыдущее поколение Лордов вознеслось, Му Цинфан прорыдал до самого заката, будто бы они умерли) ...Когда собрание заканчивалось и все расходились, Шень Цинцю оставался наедине с Ци-ге, что преувеличенно тщательно складывал свои свитки и не торопился возвращать веер. – Сяо Цзю, ты всегда можешь сказать мне, что тебя тревожит. – Как всегда мягко стелил Первый Лорд, и Цинцю под прикрытием широких рукавов сжимал пальцы в кулаки. – Не называй меня этим именем! – Требовал он из раза в раз. – Конечно. – Послушно обещал Ци-ге. Он никогда не сдерживал это обещание, нарушая его почти сразу. Две ночи в луну Шень Цинцю не мог ему даже возразить, вынужденный снова и снова повторять ритуал. – Сяо Цзю, пойми – я никогда не стану тебе чего-либо запрещать. – Сложенный веер лежал на открытой широкой ладони, и взять его, не коснувшись чужой кожи, было почти невозможно. – Но этот скромный Господин лишь смиренно рекомендует, чтобы его драгоценный Супруг не бросал тень на собственную репутацию. ...Веер можно было не забирать. Тогда Ци-ге нес его в свои покои, и на утро после проведенной вместе ночи с поклоном возвращал. И так, и так приходилось коснуться чужой руки. Только во втором случае Цинхуа опять начнет ныть, что бюджет всего пика Цинцзин опять опустошается ради праздных вещиц, которыми Второй Супруг себя осыпает в жажде скрыть собственную убогость. ...Шан Цинхуа, Четвертый Супруг, заведовал всеми финансами Цанцюн. Но до того, как получить заколку и статус Лорда, они с Шень Цинцю... Не дружили. Но и не враждовали. Шан Цинхуа происходил из семьи разорившихся торговцев, и цеплялся за каждую монетку. Несколько раз они вдвоем считали деньги за лишний чайник чая, который им по ошибке засчитали к оплате в павильоне. (В чайных заведениях, да еще будущим заклинателям цены безбожно задирали) Родители не могли обеспечить третьему из пяти своих сыновей какую-либо финансовую поддержку. У Шеня родителей не было вовсе. А ученикам, даже личным, жалованье не платили. Их кормили и одевали за счет Цанцюн, давали кров, и уже это было огромной милостью и даром, который в будущем юные заклинатели были обязаны выплатить. ...Учитель Шеня однажды подарил ему веер. Точнее, как подарил – взял один из своей коллекции с полки и равнодушно бросил на пол. – Продашь в городе. С деньгами делай, что хочешь. – Велел Учитель, держась пальцами за виски. У него часто болела голова, и он мог всплеснуть рукавами и запереться в своих покоях на несколько дней. По итогам Учитель подарил ему семь вееров за время учебы. И оставил в наследство еще двадцать два. – У тебя не будет права владеть землями. Все твои деньги – деньги Цанцюн. – Сказал однажды Учитель, разглядывая очередной свой веер с недовольным выражением лица. – Единственное, что дозволено Супругу – его личные вещи. Только ими ты владеешь. Все остальное тебе дает своей милостью Глава. И все это он может отобрать. Шень Цинцю слова запомнил, но всю глубинную их суть осознал позже, уже став Лордом и вторым Супругом. Шан Цинхуа был хорошим счетоводом. И он радел за благополучие Цанцюн, постоянно изыскивая способы не выйти за границы бюджета. Лорды не могли бесконтрольно сыпать золотом по сторонам. Цинхуа просто... Иногда слишком резко реагировал. Вэй Цинвэй постоянно тратил огромные суммы на новые материалы. Лю Цинге не следил за расходами на пике Байчжань, и юные варвары с гиканьем разносили новенькие манекены. ...Мальчишку привела Ци Цинци. Маленький, с хищным звериным взглядом и копной непослушных волос, мальчишка Шеню не понравился сразу. Было в нем что-то неправильное. Что-то настораживающее. – Я не беру личных учеников. – Ответил тогда Шень. И это была правда. Ци Цинци недовольно цокнула языком и ушла, чтобы вернуться с Первым Супругом. – Сяо Цзю, прошу тебя... – снова завел свою мелодию Ци-ге. – Это особенный ребенок. – Тогда возьми этого особенного себе. Вы и так мне скидываете всех детей богатеньких аристократов, что заплатили за обучение своих отпрысков. Целый пик бездарностей. Это тоже была правда. Ни один другой пик не подходил для того, чтобы разместить бесталанных, но обеспеченных учеников. На Цинцзин их учили благородным искусствам и базовому управлению ци. Мир заклинателей и мир цзянху не могли смешиваться. Заклинатель не мог становиться главой рода и управлять землями. Поэтому выбор делали за детей их родители. Старший сын и наследник проводил в Цанцюн несколько лет с полностью оплаченным обучением и возвращался домой. В отличии от других школ, сюда могли взять и детей бедняков, если те обладали талантом. Да, тогда долг за обучение вешали на самого ребенка, но его еще нужно было вырастить и выучить. А сколько молодых, еще неопытных заклинателей погибали в пасти тварей, не успев даже выплатить и десятины долга? – Сяо Цзю... – Не называй меня так! – Ожидаемо взорвался Шень Цинцю. – Нет! В последней церемонии Отбора я был вынужден набрать двадцать два ребенка! У меня нет места в ученических общежитиях! – Поселишь в своем доме. – Закатила глаза Цинци. – Или эта напомнит, что ты своевольно притащил из павильона ребенка? Естественно, они поругались, и Ци-ге пришлось тоскливо вздыхать и призывать к порядку своих младших. ...Мальчишку не забрали. Шень Цинцю попытался поселить его с другими учениками, но там сразу же возникли неприятные склоки. Воспитанные холеные мальчишки сразу невзлюбили диковатого капризного пацана, а тот ответил им тем же, совершив ряд пакостей и испортив несколько пар чужой формы. А стоило его выпороть за кражу и порчу чужих вещей, звереныш побежал жаловаться. И Ци Цинци, красная от ярости, явилась разбираться. – Я же сказала, чтобы ты поселил Ло Бинхе в своем доме! – Кричала Госпожа пика Сяньшу так, что у Шеня звенело в голове. Но он заметил, каким взглядом смотрел на него мальчишка из своего угла. ...Сытое хищное удовлетворение. ...Мальчишка поселился в покоях для личного ученика. Когда-то эту комнату занимал сам Шень Цинцю, но теперь теплые воспоминания перекрывались тяжелой реальностью. Звереныш был странным. Пакостным и злопамятным. Он вроде бы не делал ничего, но от одного его присутствия у Шеня начинала болеть голова. Ло Бинхе шарился по ящикам и сундукам в его кабинете. А потом со слезами на глазах отрицал это. И бежал жаловаться либо Госпоже Сяньшу, либо Главе Школы. Ло Бинхе регулярно крутился и демонстративно спотыкаясь, цеплялся за одежды Шень Цинцю. Вис на поясе, отчего у заклинателя едва не случалось очередное искажение ци и болела спина. Угодливо предлагал заварить чай и опрокидывал кипяток Шеню на колени. А потом громко и фальшиво рыдал, бился головой о пол в поддельных извинениях и просил себя наказать. ...Однажды ночью Шень Цинцю проснулся от того, что кто-то к нему прижался. Он лично наказал мальчишку, что уже успел сильно вытянуться к своим шестнадцати годам. А Ло Бинхе, будто восьмилетка, снова побежал жаловаться и показательно рыдать, что «Учитель слишком строг с этим скромным!» И снова Ци Цинци приходила ругаться. Это уже был их ритуал, который Цинцю тихо ненавидел. ...Две ночи в луну Шень Цинцю проводил в покоях Главы Школы. Да, рядом спал Ци-ге, но теперь заклинатель даже мог задремать. В спальню Супруга звереныш пробраться не мог. Тут было безопасней, чем в Бамбуковой хижине. ...А потом Ло Бинхе украл три веера. И это была та капля, что переполнила чашу терпения заклинателя. Гаденыш постоянно что-то воровал у других учеников. А потом показательно закатывал истерики, что он ни при чем, ни в чем не виноват, он хороший, и что это все – происки недругов. Ло Бинхе был уникумом. Шень Цинцю думал, что никогда не сможет испытывать столько стыда за чужое поведение. Шень Цинцю думал, что слезы богатеньких сыночков, родившихся с золотой ложкой во рту, его не тронут. ...Оказывается, он не замечал, что эти детки богатеньких родителей, за чье обучение было оплачено золотом, вообще способны рыдать из-за пропавших кистей или каких-то кулонов. (Кисти одному ученику подарила его горячо любимая бабушка, которая спустя полгода умерла. Кулон достался по наследству, и Мин Фань теперь не мог прекратить рыдать – кусочки нефрита можно было теперь только выбросить) Шень Цинцю лично выпорол звереныша. Выслушал очередную истерику Цинци. Наорал на Ци-ге, что снова притащился мирить Супругов, но опять ничего не сделал. ...И всю ночь он склеивал демонов кулон. (Ему не спалось. Просто не спалось. Он давно уже не мог чувствовать себя в безопасности в собственном доме) ...Ну, а утром Шень Цинцю обнаружил пропажу трех вееров. Они были самыми дорогими в его коллекции, доставшимися от Наставника, и он их берег, доставая лишь по особым случаям. А из комнаты щенка отчетливо пахло гарью. ...Маленький ублюдок просто сжег веера, превратив ценнейший шелк и дерево в пепел и обугленные кусочки. Это было слишком. С Шень Цинцю было достаточно. Он выгнал мальчишку из дома. Прогнал с пика, самолично протащив звереныша за спутанные патлы. – Что я вам сделал?! Учитель, за что?! – Подвывал Ло Бинхе, и цеплялся сильными пальцами за руки заклинателя так, что оставлял синяки. (Шень Цинцю упустил момент, когда звереныш перерос его самого) – Вы об этом пожалеете! – В запале прокричал ублюдок, когда заклинатель толкнул его на радужный мост и сотворил немеющими пальцами знак, активируя щиты. – Убирайся! – Рявкнул Шень Цинцю. – Пошел прочь! Я отказываюсь учить вора! Проваливай! – Вы об этом пожалеете! Пожалеете, Учитель! Вы не смеете меня прогонять! – Зашелся в истерике звереныш, но заклинатель повернулся к нему спиной и пошел прочь, не слушая обещаний страшной расплаты. ...Второй пик Цинцзин называли Тихим пиком. Шень Цинцю шел в абсолютной тишине мимо учебных залов, мимо общежитий, провожаемый десятками пар чужих глаз. Запоздало вспомнив о починенном кулоне, второй Лорд остановился напротив испуганно замершего Мин Фаня и бросил его в сложенные лодочкой ладони. Пошел дальше, не дожидаясь чужой реакции. – ...Спасибо, Учитель! – Запоздало воскликнул ему в спину Мин Фань. Шень Цинцю не нуждался в благодарностях. ...Ци Цинци была в ярости и наградила его пощечиной. Наверное, ударила бы и второй раз, да только окрик Юэ Циньюаня подействовал. – Мстительный ублюдок! Сдались тебе твои цацки! – Сплюнула Госпожа пика Сяньшу, и развернувшись на каблуках, покинула Бамбуковую хижину. – Сяо Цзю... – Глава Школы неслышно оказался рядом, протянул руки. И Шень Цинцю, привыкший уклоняться от чужих прикосновений, позволил себя обнять. Послушно уткнулся лбом в чужое широкое плечо. Послушно стерпел прикосновения к волосам. Вцепился пальцами в ханьфу Первого Супруга и Господина, понимая, что почти готов позорно разрыдаться. (Веера. Это были любимые веера его Учителя) – Ну вот, сяо Цзю, ты меня касаешься и не дрожишь. – Успокаивающе забормотал Ци-ге. Он был большим и горячим. – Как в детстве, помнишь? Шень Цинцю не знал, что произойдет дальше. Не предполагал, чем обернется для него изгнание нерадивого и пакостного ученика.