Торговцы прозрачным жемчугом

Отец кажется более живым. Ярким. Теплым. Лю Цинге закрывает глаза и прижимается щекой к его плечу, лишь запоздало понимая, что безбожно испортил макияж, размазав его по оранжевому шелку. – Пустяки, пятна отстираются. – Быстро отзывается отец. Глаза у него блестят. Цинге пытается стереть его слезы, но путает руку, и отец видит увечье. Зрачки у него на краткий миг расширяются, потом сужаются до предела. Спрятать правую руку за спину не получается. Отец изворачивается, хватает его за запястье, тянет на себя. Сдвигает широкий рукав. ...Цинфан пытался нарастить кожу, но шрамы на месте недостающих пальцев выглядят еще слишком свежими. Кожа красная и воспаленная. Сухожилия искалечены. – Кто тебя ранил, птенчик? – Неважно. – Цинге неловко, и он пытается снова спрятать руку. – Ты в порядке? Отец улыбается растерянно. Заключает Цинге в объятия, укачивает, будто маленького. – Ты такой большой стал, птенчик мой. – Бормочет отец, и голос его наполнен такой нежностью. (Цинге помнит, как отец однажды носил его, совсем маленького, на руках, и говорил, что все будет хорошо) – Теперь все будет хорошо. Обещаю тебе, птенчик, все будет хорошо. Цинге закрывает глаза, позволяя себе на мгновение поверить. На несколько минут не думать. На пару часов забыть о том, что есть что-то за пределами этой комнаты. ...Утром приходится вспоминать о внешнем мире. И о том, что его новый Господин оставил его с отцом на всю ночь. Это было нехорошо. Три поклона были проведены, но брак все еще считался не подтвержденным. И в любой момент можно было все отменить и вернуть Цинге назад. ...Разлучить с отцом. От одной мысли об этом становилось тошно. А еще рука. Маловероятно, что его новый Супруг и Господин не заметил это уродство. Что, если заметил, и поэтому консумации не было? ...Кажется, с отцом в этом павильоне обращаются прилично. Он выглядит гораздо более счастливым. (На лице его нет макияжа, который так любит матушка. Он одет не в бледное двухслойное ханьфу из тонкой, совсем не греющей ткани. Отец улыбается. Говорит. Двигается) – Птенчик, это Вольф. Он целитель, он поможет. – Представляет отец странного светловолосого человека. У того длинная толстая коса, и две тонкие косицы на висках, украшенные бусинами. (Будто у варвара с запада. Или с демонических земель) Цинге вспоминает Цинфана. Потом – личного целителя матушки. Семейного доктора Госпожи Лю. ...Ему хочется выскочить в окно и сбежать. – Со мной все в порядке. – Бурчит Цинге, понимая, что побег – не выход. Глаза у Вольфа – то ли серые, то ли голубые, будто у кого с северных земель. Взгляд открытый, а крошечные морщинки в углах глаз и рта подсказывают, что целитель любит улыбаться. – Не в порядке. – Возражает отец, и Цинге не может даже рта открыть, чтобы спорить. ...Отец говорит. – Сейчас проверим. – Соглашается целитель. Ханьфу у него обманчиво простое, расшито какой-то нитью будто бы с перламутром, и от этого рисунок то появляется, то исчезает, и рассмотреть его не выходит. Определить, откуда целитель – тоже. – Он Феникс. – Добавляет отец. Улыбается смущенно. – Птенчик, ты же не знаешь... То, что дальше говорит отец, не укладывается у Цинге в голове. По спине ползут мурашки. ...Матушка так сильно его мучила, что он сошел с ума. (Поэтому матушка от него избавилась. Скинула в бордель, а там какой-то добросердечный господин отца выкупил) Поэтому Мэйчи придумал что-то про волшебных Фениксов, потомком которых является, и которые его спасли. А еще в истории отца был какой-то мужчина, пахнущий молнией и грозой. Большой Феникс с белыми крыльями, еще один – с красными, и даже нашлось место этому целителю. Тоже с крыльями. Вольф рассказ отца не оборвал. Не закатил глаза. Не фыркнул презрительно. – Вот, а Креветочка тоже потомок. Он ребенок моего племянника. – Закончил отец. И добавил. – И Первый Наложник Айвы тоже мой племянник. Твой старший брат, Сяоци. Птенчик, у тебя два брата. Только я имени второго, отца Креветочки, не помню. Вольф? ...Ничего о семье со стороны отца Цинге не знал, кроме того, что там все погибли еще до его рождения. Пока отец говорил, целитель уселся на подтащенный к краю кровати пуфик и профессионально сцапал его руки. Пальцы у него были прохладными. – Креветочкой я зову того детеныша, которого ты принес в Павильон. – Негромко произнес Вольф. – Не переживай, он уже записан как мой ребенок... Ну, и твой, выходит, племянник. А Му Цинфан – твой кузен. Его матушка – родная сестра твоего отца. Да, звучит безумно, тут я соглашусь. А Сяоци ты знаешь под именем Шень Цинцю. Цинге закашлялся. ...Отец в безумии придумал свой мир, и Господин, веселясь, сказал всем слугам с ним соглашаться и поддакивать. Ему подали странную чашу, крупную и цилиндрическую, с большой ручкой. Внутри находилась оранжевая жидкость. Апельсиновый сок? – Выпей. – Скомандовал целитель. – Боюсь даже представить, сколько дряни в тебя влили, чтобы ты мог стоять на ногах во время церемонии. И вот это еще. Он протянул ладонь, на которой лежали две белые пилюли. Цинге едва не передернуло, но он неловко, тремя пальцами сцапал лекарство, забросил в рот. – Со мной все в порядке. – Пробормотал он, послушно осушив чашу. Вольф мягко ткнул его указательным пальцем в точку между бровей. – У тебя отказала одна почка, последствия сильнейшей передозировки каким-то стимулятором, треснувшее ребро и искалечена рука, не считая остального. Мэйчи, можешь сходить на кухню и сказать насчет хорошего завтрака? Чтобы блинчики с мясом приготовили, и чай с мятным сбором. Спасибо. Цинге с затаенной тревогой проследил, как отец закрывает дверь. Потом перевел взгляд на целителя. – Снимай ханьфу. У тебя воспалилась рана на спине. – Вольф указал пальцем себе на шею. Да, это было разумно. Отцу хватит волнений и за его руку. Цинге потянулся к поясу собственного праздничного наряда, неловко принялся выпутываться из кучи слоев. Он не любил обращаться к врачам. А тут все осложнялось тем, что целитель вполне мог пожаловаться Господину, что ему вручили искалеченного больного жениха... – Тебя никто не вернет ни семье Лю, ни твоему бывшему Супругу. – Заметил Вольф. Косицы на его висках чуть качнулись, и от бусин было трудно оторвать взгляд. – И твоего отца никто не обидит, не переживай... И в том Павильоне он пробыл от силы час. Лю Цинге отпихнул ногой ворох красных дорогих тряпок, после чего неловко развернулся к целителю спиной. Наклонил голову, позволяя во всей красе рассмотреть собственную спину. ...Запоздало пришло осознание, что выглядит он сейчас не лучше куска мяса. Доктор не стал вздыхать. Охать. Причитать. Осторожно приложил прохладные сухие ладони к коже возле раны. (Цинфан шептал, что постарался сшить все как можно более осторожно) ...Клейменная скотина. – Это с тобой сделал Юэ Циньюань? – Негромко уточнил целитель. Потом медленно прошагал указательным и средним пальцем вдоль позвоночника. – Этим следам примерно четыре года, я прав? Будто уже знал ответ. Получилось не вздрогнуть. Золотое ядро залечило раны, нарастило новую кожу, но Цинге порой ощущал фантомные боли. – Я подвел своего первого Господина. Подобного не произойдет. ...Бабушка четко сказала, что Цинге должен будет принести новому Господину и Супругу ребенка в кратчайшее время. Целитель наконец вздохнул. Приложил вдруг заледеневшую раскрытую ладонь к пояснице, медленно погладил снизу вверх. Накрыл воспаленную рану. – Не переживай. Сейчас вернется твой отец, ты с ним позавтракаешь, ополоснешься и ляжешь отдыхать. Лекарство ты уже выпил – оно выведет все токсины. – Вольф вторую ладонь на пару мгновений приложил пониже ребер. – С почками уже все хорошо. Трещина на ребрах скоро исчезнет. Руку чуть позже восстановим. Да, и пальцы тоже. Не сдержавшись, Цинге хмыкнул. Потом чуть повернул голову. – Пальцы уже не пришить. – Вырастим новые. – Ровно отозвался целитель. – Тебе сейчас нужно отдыхать... Цинфана мы тоже заберем. ...Определенно, безумию отца потакали. Вот только... Лю Цинге видел, что делал Цинвэй с Котенком. И если его новый Господин, ради потакания «безумству» его отца, согласится как-то вытащить и Цинфана... ...Его немного покачивало, когда Цинге добирался до купальни. Но он отметил и неправильные, слишком подозрительные ночные жемчужины (они были крепко соединены со стеной, а не свободно катались на подставке), и полное отсутствие ци при подогреве полов. И странную систему подачи воды, слишком мощную и тихую. Чересчур идеально отражающие мир зеркала. (Цинге не поворачивался к зеркалу спиной) Дом был снизу до верху полон каких-то крошечных и подозрительных несостыковок. Но отец был тут. Двигался. Улыбался. Говорил. Был абсолютно и бесповоротно безумен. ...В любом случае, выбора у Цинге не было. (Технически, наверное, и был – попытаться открыть отцу глаза, или же попытаться сохранить его разум в стенах его выдуманного мира) Отец упал в мир грез, придумав себе и наследие каких-то Фениксов, и свое с ним родство, и общих прародителей, которые якобы могли летать в небесах без ци и без мечей – только с помощью крыльев. Видимо, человек, выкупивший отца из борделя, ради веселья приказал слугам подыграть безумцу. И, похоже, еще не призвал его к себе в покои. Решил временно пощадить? ...Или же это все – лишь способ надавить на самого Цинге? Показать, что он добр и благороден, и что новому Третьему Супругу стоит постараться и выполнить свой долг, если тот желает и дальше хорошего обращения со своим отцом. (Морковка для племенной скотины) Плевать. Будь Цинге рыбой, то все это ощущалось бы, будто его взяли за жабры. Ни сорваться, ни сбежать. Да и куда бежать? ...Вскочить на меч, схватить в руки отца и сбежать в окно? Так охрана ему и позволит. И с одной рукой он не сможет и отбиваться, и оберегать отца. На улице зима. Те отложенные деньги со шкатулкой исчезли еще в Цанцюн. У Цинге нет ни знакомых, ни родственников, кто мог бы помочь укрыться. Вернуться к бабушке было нельзя. Она ведь и организовала этот брак. ...Варианта с возвращением к Юэ Цинге даже не рассматривал. Неизвестно даже, как Лорд Циньюань отреагировал на поспешный развод, но вот то, что Мэйчи он не пощадит – заклинатель понимал с абсолютной ясностью. Значит, нужно было как можно быстрее выучить свое место в новой семье, добиться консумации брака и выполнить собственную функцию. Принести наследника. ...Цинге ошибался, считая Лорда Юэ человечным. Тот всегда создавал впечатление понимающего и доброго Господина, наказывающего лишь за серьезные проступки. (Циньюань был вправе спустить с него шкуру, измочалив два хлыста. Цинге тогда действительно проиграл. Испортил все. Потерял ребенка) ...Может, он действительно устал смотреть на Седьмого Супруга, холодного будто рыба. Неловкого и вялого на ложе. Лю Цинге старался. Вероятно, недостаточно. ...Значит, придется стараться больше. Ради отца он сделает что угодно. Как угодно. ...Его представили слугам, назвав Третьим Супругом. Господин его носил странное имя, и обладал удивительной внешностью. Будто пламя с глазами весеннего неба. Лорд Дядя, носящий в непослушной, почти неряшливой прическе пару массивных заколок с раскрытыми львиными пастями. А от ханьфу, пошитого из невероятно яркой зеленой ткани, буквально болели глаза. ...Цинге сумел поймать его в кабинете, где были такие же фальшивые ночные жемчужины. Согнулся в вежливом поклоне, потом выпрямился, чуть заводя правую руку за спину. – Какие мои обязанности? – Спросил Цинге, чувствуя, что звучит слишком грубо. Его новый Первый Супруг и Господин отложил ровные прямоугольники странного белого пергамента с непонятными письменами. Подпер голову рукой, глядя на него фальшиво-добродушно. – Ну, смотри. Вкусно кушать, хорошо спать, общаться с отцом. Он очень за тебя волновался. – Принялся перечислять Лорд Дядя. Да он издевался. Лю Цинге ощутил, что у него начинает пульсировать в висках. (Он уже отлежался один день, и больше затягивать не мог) – Мне... Необходимо умолять о консумации брака? – Даже задавать вопрос было неудобно. Хотелось буквально вывернуться наизнанку. Плевать на чувства. Господин моргнул, на миг изобразил ртом удивленный звук. – Так мы три поклона сделали. Одно из двух – либо он открыто издевался, либо же этот Лорд прибыл с земель, где были другие правила. – Брак не считается заключенным полностью, если ложе не было разделено. – Приходилось выталкивать каждое слово, пытаясь не запинаться. – А-а-а. Да, точно. – Изобразил понимание Господин. Чуть кивнул согласно. – Слушай, давай погодим с этим хоть немного? Ты меня совсем не знаешь, я – тебя. А твой папенька повторно сломает мне нос, если я тебя обижу. ...Наверное, Цинге не упал лишь благодаря частым тренировкам. – Накажите меня вместо него. Прошу. Лорд Дядя вздохнул чуть тяжелее. – Да никто никого не собирается наказывать. Мэйчи очнулся в новом месте, перепугался, устроил сотрясение моему брату, сломал нос мне, грохнул пару крупных ваз в коридоре... Он был намерен добраться до Цанцюн вот так, босиком и в нижних одеждах, и вытащить тебя. – Мужчина чуть помахал ладонью, будто проблема была не серьезней назойливой мухи. – Видишь же – у меня все давно зажило, и я все еще красавчик... Цинге, все хорошо. – Но я обязан выполнить свою функцию. – Буркнул Цинге, и не выдержав, отвел взгляд. Лицо горело. – Глава Лю сказала, что мне нужно принести Господину ребенка. Как можно быстрее. – А что сказал Вольф? Чтобы ты кушал и отдыхал. Пришлось сжимать кулаки, чтобы не выскочить за дверь. Все внутри Цинге клокотало от негодования и возмущения. – Я в порядке. – Ты стоишь с трудом. Тебе нужно хоть несколько дней восстановления. – Мое состояние не имеет значения. Лорд Дядя медленно выдохнул. Поднялся на ноги, обогнул стол, приблизившись к Цинге. Осторожно коснулся его левой ладони. Мягко сжал его пальцы в своих. (Руки к Господина были теплыми и сухими, без грубых мозолей от частых тренировок с мечом) Он был выше его на полпальца. – Имеет. Давай так – я дам тебе на восстановление и знакомство со мной хотя бы пять лун. А там решишь, захочешь ли ты пускать меня к себе, идет? Лю Цинге исподлобья взглянул в спокойное открытое лицо своего Первого Супруга. (Циньюань тоже раньше казался человечным и понимающим. Лучше, чем матушка) – День. – Четыре луны? – На левой щеке у Лорда Дяди виднелась крошечная родинка, почти напротив уголка рта. – День. – Три луны? Ты уже представлен всем как Третий Супруг, да и в магистрате мы уже бумаги на брак оформили. – Два дня. – Уважаемый Третий Супруг, вы из меня сейчас веревки вить будете. Этот не в силах устоять перед вашей решимостью... Две луны? У Цинге застучало в висках сильнее. – ...Неделя. И ни днем больше. – Наконец буркнул он, и дождавшись, когда его ладонь отпустят, спрятал и ее за спину. (Никто прежде не давал таких оценок его внутренним качествам, обращая внимание лишь на лицо) – Как пожелает драгоценный Третий Супруг. – Важно и серьезно кивнул Господин. ...Из кабинета Цинге вынесся не красный – пунцовый. От злости. Да, от злости. (Не от смущения) ...Драгоценным его тоже не называли.