***
Семь лун проходит с королевской свадьбы, а чрево Алисенты всё также холодно. Шепчущиеся языки двора с сытым злорадством смотрят на её всё ещё плоский живот. Предположения о связи поспешности свадьбы с растущим семенем внутри молодой высокородной фрейлины низкого положения, за день ставшей вторым лицом государства, сменяются на злобные хихиканья. Пустоцвет, с ложным участием сетуют они на ухо друг другу, когда Алисента проходит мимо, спеша на встречу к чардреву. Алисента до крови срывает заусенец мизинца. Милая Рейнира с нежностью ловит её искромсанные руки. ― Ну что ты, моя дорогая мачеха! Не слушай ты этих завистников! Скоро ты мне подаришь брата, о котором я так мечтала, вот увидишь. Ох, милая, милая принцесса! Единственный луч света Алисенты в тёмном царстве Красного Замка. Подруга заглядывает с состраданием в лиловых глазах, улыбается тонко и радостно, когда достаёт из-за спины свёрток, завёрнутый в бархат. ― Дядя просил меня передать тебе это. Алисента с опаской развязывает серебряный бант, прежде чем с трепетом достать ажурные серьги. Россыпь ярких цитринов сияет предзакатным светом, тёплым оранжевым кружевом переплетаясь с любимой подвеской семиконечной звезды, что надета на ней каждый день. ― Я получила от него весточку со Ступеней. Этот дар был заготовлен к вашей с батюшкой свадьбе в комплект к моему подарку, но ювелир, дурак такой, только сейчас подоспел. Ты ведь не в обиде? Наперсница, волею Семерых ставшая падчерицей, не смеет притрагиваться к новым украшениям, позволяя Алисенте с довольством любоваться ими. ― Нет-нет, что ты! Я в восхищении! Вовсе не было нужно: браавосских кремов, что тогда вручил принц Деймон, вполне достаточно. Рейнира с переливчатым смехом машет ладонью. ― Не говори глупостей ― королеве всё самое лучшее! А крема тебе нравятся, да? Алисента кивает быстро, споро сменяя алмазные гвоздики на новые серьги, чувствуя себя по-королевски. Рейнира удовлетворённо кивает, глядя на неё с одобрением. ― Каждый день ими пользуюсь. Кожа так шелковиста после них, удивительно! Может, Рейнира права, и принц Деймон не так уж и плох? Грешник, что будет потчевать в семи адовых кругах за язычество и разврат, дарит ей возможность почувствовать себя красивой и нужной. В тот день Алисента молится за него Воину после взывания к плодородной милости Матери.***
― Королева совершенно здорова, я до сих пор не вижу причин, по которым семени не удаётся закрепиться. Пожилая служанка родом из Долины с материнской заботой помогает Алисенте одеться после осмотра мейстера. Отец со своей паранойей не доверяет прислуге бывшей королевы, но они так участливы, с таким богатым опытом, что Алисента поддаётся просьбе Рейниры оставить у себя большинство, выписывая из Простора лишь ещё двух горничных. Унизительная процедура копошения внутри и снаружи её тела повторяется каждую седмицу с одним и тем же ответом. Разочарованный в ней отец присутствует вместе с поддерживающим её Визерисом. ― Ничего страшного, иногда это занимает больше времени. Такое случается, Отто, не дави на Меллоса и нашу девочку. Мы просто будем чаще стараться. Да, любовь моя? Визерис гладит ей руку постаревшей ладонью с гниющими пальцами. Алисента проглатывает ком в горле и натягивает скупую улыбку своему королю, мысленно прося прощения у Семерых за испытанную на мгновение неприязнь. ― Конечно, муж мой, это ведь мой долг.***
Целый солнечный круг проходит с королевской свадьбы, а в утробе Алисенты всё ещё не зачат наследник. Визерис зовёт её к себе из ночи в ночь, а иногда, к её вящему ужасу, и днём между прошениями и заседаниями Малого Совета. Он не выглядит сильно обеспокоенным, когда Алисента пытается рассказать ему о своих переживаниях. Лишь растерянно просит, с сочувствием, но твёрдо, помолчать, и с кряхтением на неё взбирается. Слово короля для вестеросца и мужа для жены ― закон. Алисента после каждого восхождения на ложе мчится в септу, оббивая молитвы покрасневшими коленями. Рейнира ловит её в садах, с жемчужной улыбкой на губах встречается с её потухающим взглядом, и болтает обо всём на свете. Алисента каждый раз оживает, начинает верить, что уж завтра точно получится подарить сына Визерису. Как же Алисента благодарна Рейнире за поддержку. Они закрываются в комнатах принцессы, что с заговорщическим лисьим прищуром и пальцем на губах просит быть потише. ― До меня дошли слухи, что в городе открылся недельный базар с югов, куда также попали несколько торговцев из Волантиса, которым удалось проскочить мимо войны на Ступенях. Я попросила Аннору сбегать за медовыми грушами и сладким креплёным вином и, пока батюшка в отъезде, захотела побыть с тобой до часа призраков. Алисента с полузадушенным возмущением взмахивает рукавами карминового платья на такое непотребство. ― Рейнира! Принцесса на мгновение выглядит виноватым ребёнком, а не расцветающей девой, разом грустит от её ответа. ― Знаю, знаю, моя дорогая мачеха, что неприлично такое пробовать в моём возрасте. Но я так хотела разделить с тобой эту позднюю трапезу, чтобы отблагодарить за крепкую дружбу, за то, как ты заботишься о моём обучении и становлении женщиной! Алисента готова удариться головой об стену за вызванную печаль у лучшей подруги, которая теперь у неё, как у королевы, на попечении. ― Прости, я не хотела тебя обидеть. Тебе вскорости шесть и десять, думаю, мы можем заранее немного отпраздновать твоё взросление. Лицо Рейниры озаряется красивым неверием, что Алисента поддаётся её кратким уговорам. Алисента сердечно улыбается в ответ. Визерис с десницей действительно отбыли с какой-то срочной инспекций в Речные земли и прибудут лишь через седмицу. В это время можно и немного похулиганить с чрезвычайно занятой номинальной наследницей в перерывах между богослужениями о зачатии настоящего наследника. Аннора ― арренский бастард и личная горничная Рейниры, младенцем привезённая её кормилицей из Орлиного Гнезда ― мышкой проскакивает мимо сира Стеффона. Харизматичный сир Кристон, служивший щитом принцессы, через несколько лун после сделавшего его гвардейцем турнира, а именно со следующей же зарёй после свадьбы Алисенты с Визерисом, с несмываемым позором был сослан на Стену. Рейнира поджимает тревожно губы, когда удивлённая Алисента спрашивает об этом «несмываемом позоре», о котором при дворе все молчат, Визерис только хмурится растерянно, а отец в неведении. К внушительному же сиру Гаррольду Алисенте подходить боязно, поэтому Алисента не напирает, расстроенная, что настоящая услада для глаз сир Кристон явно оказался подлецом, обидевшим бедную подругу, и перестаёт пытаться вдаваться в подробности. Алисента невольно вздрагивает, когда опороченная в глазах Семерых своим рождением Аннора подкладывает ей запечённые в меду янтарные груши. Рейнира так плачет, так плачет, когда Алисента хочет выслать чернящую репутацию королевской семьи ублюдину на родину! Алисента невольно сдаётся. Лишь молится теперь Старице с Девой, чтобы Рейнира мудро не поддалась влиянию олицетворения людских грехов, что всегда находится рядом. Дорогие заморские груши так приторны, так сладки, что испробовшая их Алисента деликатно не предлагает их принцессе, которая послала за ними специально ради неё. У Рейниры на тарелке хрустящие коричные яблоки, и так она аккуратно трапезничает, что кроваво-чёрное гранатовое вино из Дорна даже не пачкает её нежно-розовые губы, когда она притрагивается к медному кубку. Через какое-то время хмель явно ударяет им обеим в голову, потому что Рейнира, силуэтом расплывающаяся в глазах Алисенты, сидит на коленях у её ног и бережно обнимает её за живот. ― Знай, моя дорогая мачеха, в трудную минуту я всегда буду рядом. С поддержкой, мысленно заканчивает за неё Алисента, надо будет добавить ей несколько уроков красноречия. Зато она удивительно трезво говорит для той, кто впервые вкусила дорнийского креплёного. Сама Алисента же чувствует себя не слишком здоровой.***
― Сколько можно?! Неблагодарная, я сделал тебя главной женщиной Семи Королевств, а ты не можешь исполнить своё предназначение! Стыдоба! Щека горит ярким пламенем от отцовской пощёчины. Отто Хайтауэр с каждой лунной кровью на её простынях всё больше и больше теряет терпение. ― Отец мой, верь мне, я следую всем предписаниям, всем назначениям! Вскорости я стану королевой-матерью, вот увидишь! Я истово молюсь об этом дне! Алисента не сдерживает испуганного всхлипа. По просьбе десницы король вызывает из Цитадели архимейстера медицины. Моложавый мужчина, если судить по тихому голосу и ухоженным рукам с мозолями от письма, бренчит длинной цепью, когда обследует её. Тёмно-каштановые, почти шоколадные кудри ― единственное, что можно рассмотреть за неснимаемой серебряной маской ― отчасти напоминают локоны Анноры. Глупая Алисента, о чём ты вообще думаешь, когда такой уважаемый и наверняка занятой учёный муж уделяет тебе своё дорогое время? Да, ты королева, но в том-то и дело, что всего лишь консорт, бездетна! Приставки «матери» после титула всё нет и нет! Алисента пьёт склянки с горькими настойками, что готовит для неё личный юный аколит вернувшегося в Старомест архимейстера, и зажигает свечи в септе по три раза на дню, прося снять с её утробы проклятие пустопорожности. Тщетно. Пальцы у Алисенты разодраны в мясо.***
Три солнечных круга проходит с королевской свадьбы, и Рейнира единственная, кто верит, что Алисента в свои двадцать не бесплодна. Подтвердить же это у Алисенты нет более возможности. Принцессе через две седмицы восемь и десять, и Визерис устраивает к именинам грандиозную охоту в Королевском лесу. Новый десница, лорд Лионель Стронг, вместе с мастером над монетой организовывают всё по высшему разряду. Алисента ёжится под взглядами придворных дам, что прячут брезгливость за едва ли почтительными реверансами. Она знает, что наглухо застёгнутый траурный наряд её не красит, но это единственное, что она может предпринять, чтобы выказать толику почтения отцу, казнённому за измену. Алисента проводит истерзанными пальцами по семилучевой звезде с цитринами на шее, кусая иссушенные переживаниями губы. Дома Хайтауэр больше нет. Дети до десяти лет ― несколько её кузин и кузенов ― разосланы по замкам, чтобы стать консортами, оставив позади фамилию благородного Дома. Безмужние девы постарше отданы в молчаливые сёстры, юноши же пополняют ряды Ночного Дозора. Вассалы переданы под прямые знамёна одновременно радостных и обеспокоенных Тиреллов. Высокая Башня со Звёздной Септой сожжены, драконьим пламенем Сиракс расплавлены дотла. Из Алисенты вырывается нечеловеческий крик, когда сталь Чёрного Пламени отрубает отцовскую голову сразу за братской. Умом Алисента понимает, что приговор за измену трону суров, но справедлив. Но одно дело читать чернильные слова хроник в старых пыльных томах, а другое ― когда это твой дом и Дом, а тебя щадят лишь по государевой милости, выпрошенной у венценосца твоей единственной подругой, по совпадению его наследницей. Алисента знает, как оказывается в этом кошмаре. Всё начинается со следа от отцовской печатки рядом с опухшим глазом. Милая Рейнира с беспокойством в лиловом взоре пытается расспросить, кто смеет поднимать руку на королеву. Алисента упорно молчит, прося ниспослать божественную щедрость на её бедного отца, который с каждой луной становится всё злее, всё отчаяннее, всё менее похожим на себя. Потом следуют бесполезные попытки почившего десницы сосватать наследницу за сына второго сына, её самого старшего брата Гвейна. Отто Хайтауэр, конечно, старый друг и советник короля, отец его новой жены, но кровью он с Визерисом не повязан. Без обид, раздражённо ставит точку в вопросе Визерис, но кандидатура сира Гвейна смехотворна. И как засахаренная долька на лимонном пирожном ― безумное нападение на принцессу во время её выхода в Королевскую Гавань для благотворительной деятельности с попыткой похитить, обесчестить, и тем самым насильно женить на себе наследницу престола. Рейнира шокировано дрожит в крепких объятиях спасшего её сира Харвина из Золотых Плащей, оставленный принцем Деймоном за главного. Визерис рвёт и мечет. Чёрные Камеры в подземельях быстро заполняются мастерами заплечных дел. Наутро после бессонной для всего Красного Замка ночи вскрывается заговор против дома Таргариенов, оркестрированный Хайтауэрами с благословления Звёздной Септы. Несколько лун Алисента не может даже смотреть на Визериса, лично исполнившего королевский приговор, и на Рейниру, эдиктом посланную выжечь гнездо предателей. Но потом как-то свыкается, смиряется с грехом своей крови. У Алисенты остаются только собственная вера, что как никогда непопулярна, и замаливание грехов усопших, посмевших пойти против божественного промысла. Алисента прощает номинального мужа. Визерис милостиво оставляет её в жёнах, но больше не то, что не притрагивается, а даже не находится с ней в одном помещении. По крайней мере, Алисенте больше не нужно травить себя невкусными лечебными тониками. Визерис также официально заявляет об отсутствии нужды в новых наследниках, чтобы Веларионы перестали проталкивать ему развод и подросшую леди Лейну, и аннулирует неконсуммированный брак принца Деймона. Алисента прощает подругу. Особого выбора у Алисенты как такового нет: Рейнира единственная, кто с ней разговаривает во всём целом мире. Охотничий лагерь шумит, тут и там слышатся восторженные возгласы. Алисента прячется в тенях палатки и смотрит на чудо. Из леса выходит с головы до пят покрытая кровью принцесса. Рейнира торжественно улыбается, с превосходством окидывает собравшихся взглядом, и смахивает с лица испачканную прядь, выбившуюся из кос. Сир Стеффон везёт за ней огромную тушу повергнутого вепря и, что самое примечательное ― белого оленя. Не иначе, как послание богов. Ах, будь эта охота в честь именин её первенца, её сына, королевского наследника! Ах, как бы это было прекрасно! Алисента давится слезами, пока вестеросские лорды и леди поднимают кубки за здравие будущей королевы.***
Алисента смотрит из алькова зала, в котором проводится свадебное пиршество, как её милая, совершенно счастливая принцесса Рейнира кружится в новобрачном танце со ставшим консортом принцем Деймоном, с грандиозной победой вернувшегося с войны. На Холме Висеньи нет более Великой Серизской Септы, названной в честь её предка-мученицы: ополчившийся против Веры простой люд с криками ― За принцессу! ― громит её, сталкивает величественные статуи, поджигает изнутри. Септоны с септами, в королевской опале оставшиеся без как таковой государственности и сплочённости, даже не порываются что-то с этим сделать. Первый урок они получили после попытки восстания следом за разрушением Звёздной Септы в Староместе, которое было очень скоро и очень кроваво подавлено. С тех пор ничего. Алисента думает, что боги покинули их, когда на месте некогда олицетворения Семерых на земле спешно воздвигают языческий Храм Четырнадцати Огням все те луны, что предшествуют новой свадьбе в королевском семействе. Алисента стоит безутешной, беспризорной тенью за ослабшей фигурой своего короля, пока Рейнира с принцем Деймоном проводят варварский на её благочестивый взгляд обряд, скрепляющий их нерасторжимым союзом, вечном и в жизни, и в посмертии. В своих традиционных, древних, сохранившихся со времён процветания Валирии нарядах они смотрятся неземными созданиями, что благословили своим появлением простых смертных. Речитатив высокого валирийского из уст жреца, переехавшего с Драконьего Камня в столицу, журчит под прохладными, мистическими сводами храма, что сменил золото Семерых на чёрный мрамор и обсидиан Четырнадцати. Уже сейчас это возведённое истинным богам оскорбление выглядит могущественнее, древнее, духовнее, чем когда-либо выглядела Великая Серизская Септа. На Алисенту смотрят с постаментов образы не её, Алисенты, богов, будто осуждая за само её существование. Алисента абсолютно и бесповоротно чужая. Алисента каждый день напоминает себе, что самоубиение ― грех, и продолжает кромсать себе пальцы. В свои один и двадцать лет она чужая на празднике жизни своей милой, милой принцессы и её семьи. Живот Рейниры округляется через две луны после свадьбы. Принц Деймон, тот самый Порочный Принц и главный страх каждого человека от Дорна до Севера, окрылённый, носит свою молодую жену на руках; дарит самые изысканные шелка и кружева; потакает беременным капризам, взбираясь на Караксеса в поисках желанных блюд и напитков; не стесняясь придворных, гладит налитой живот, на валирийском баюкая беспокойного ребёнка своими колыбельными. За девять лун первой беременности принцессы Алисента теряет два ногтя. Она не знает, от зависти ли, грусти ли или радости за ту единственную, что теперь намного реже, но всё-таки старается видеться с ней. Рейнира теперь-то десница, вовсю готовясь занять отцовское место после его смерти. Проходит много, много солнечных кругов. Алисента всё также живёт в Красном Замке в самых скромных и отдалённых покоях даже не Твердыни Мейгора, а пустующей башни десницы. Ей прислуживает всего одна горничная, чьего имени она и не упомнит. Алисента каждый день встаёт, читает ставшие непризнанными большинством молитвы в уединении своей комнаты, трапезничает скромно, после чего усаживается у стрельчатых окон, ожидая прихода падчерицы. Если же её нет ― что ж! Когда солнце на небосклоне опускается в час летучей мыши, Алисента снова трапезничает, снова читает молитвы и ложится спать в час угря. Раз в несколько лун её навещает её милая, милая Рейнира, проведывает, рассказывает незначительные новости. Она часто беременна, и Алисента даже рада, что у принцессы так много дел: подруга своими нечастыми визитами напоминает о трагедии собственной жизни Алисенты, о её трагедии как женщины, так и королевы. Колокола Красного Замка, возвещающие о королевских смертях и рождениях, празднично звонят семь раз. Единожды в два раза дольше обычного, потому что, как чарующе поведала уставшая Рейнира, то были близнецы. В этот же день, в разгар часа сокола, внезапное звучание колоколов Красного Замка неожиданно. Впервые за восемь и десять лет её добровольного пленения в недрах дворца Алисента слышит отбивание похоронной мелодии. Визерис Таргариен, первый своего имени, отдал богам душу. Король умер, да здравствует королева. Бесполезная же королева Алисента с безжизненным чревом овдовела. Перезвон колоколов ещё звучит в окнах, эхом доносясь до её потрясённого сознания, когда за дубовыми дверьми стучит железо гвардейских лат. Алисента подбирается, приглаживая складки на сливовом платье, готовясь пройти в спальни Визериса, чтобы с достоинством проститься с телом нелюбимого, но всё же мужа. Это ― последнее, что осталось от её супружеского долга. С этого дня она свободна, не зная, куда податься из Красного Замка. Может, милая Рейнира позволит ей остаться, доживая свой век в молитвах? Гвардейцы неприлично врываются к ней, и Алисента уже открывает рот в изумлении, чтобы сделать выговор за такое неуважение, когда постаревшие, но узнаваемые ― а когда она их видела в последний раз? ― сир Эррик и сир Гаррольд грубо берут её за локти, болезненно выкручивая руки. Алисента вскрикивает в изумлении, пытается накричать на них, но её ― её, вдовствующую королеву! ― сильно ударяют в пустой, не давший ни единого чада живот. Ей больно и страшно, она растеряна и подавлена: она замолкает. Алисента не поспевает за быстрым маршем молчащих стражников, и её в итоге тащат до самого тронного зала. По дороге она теряет туфли, и её ― босоногую, с растрёпанной от пренебрежительного отношения причёской и в мятом платье ― кидают на каменные ступени пред поступом к Железному трону. Алисента вскидывает непонимающий взгляд и замирает испуганным кроликом перед диким хищником. Перед драконом, подсказывает ошеломлённое сознание. Алисента завороженно сглатывает. Там, средь острых граней мечей поверженных врагов, выкованных в драконьем пламени зверей Эйгона Завоевателя и его жён-сестёр, возвышается над всем миром Рейнира, первая своего имени, королева андалов, ройнаров и первых людей, владычица Семи Королевств и защитница державы. И в лиловых глазах её милой Рейниры плещется лютая ненависть. Алисента дрожит, когда эта чужая, страшная в своей яри Рейнира, как в доспех облачённая в свой гордый статус особы кровей драконьих наездников, шаг за шагом грациозно спускается вниз по отлитым из мечей ступеням монструозного трона, подхватив багряные полы невероятного платья. Вокруг Алисенты зал наполняется людьми, что с презрительными перешёптываниями следят за представлением. В зале воцаряется восторженная, нетерпеливая тишина, когда королева наконец доходит до подножия Железного трона. Того самого, которому Алисента так и не смогла дать мужского наследника. А нужен ли он был, с такой-то величавой королевой? — с провокацией предаёт сознание Алисенты, которая сильно вздрагивает от этой богохульной, не соответствующей священному писанию мысли. Рейнира жжёт её потемневшим взглядом с самым что ни на есть настоящим омерзением в расширенных зрачках. Она победоносно кривит губы в никогда ранее не виданной Алисентой ухмылке и резко хватает её за волосы. ― Моя дорогая мачеха! Как же я рада, что ты осчастливила нас своим присутствием в столь мрачный для царства день. Голос Рейниры капает жгучей гадливостью, ядовито змеится внутрь черепа, что ноет в хватке твёрдой женской руки. Той самой, что много раз одёргивала Алисенту от причинения вреда себе. Алисента не отводит застращённого взгляда от гипнотических глаз, что горят лиловым пламенем мести. Алисенту пробивает мелкая дрожь, и из сжавшегося со страху горла невольно доносится наполовину растерянное, наполовину испуганное мычание. ― Думала, я тебя, андальскую шлюху, прощу за то, что ты жадной пиявкой заползла в портки моего отца? Прощу за то, что рассталась со своей непорочностью на ложе, не успевшем остыть после моей матери? Прощу за то, что ты посмела пролить свою девственную кровь поверх крови моей матери, не успевшей высохнуть после её убийства? Смотри! От резкого окрика у Алисенты на оробелые, распахнутые в ужасе глаза наливаются слёзы предательской обиды. Её голову хлёстко разворачивают лицом к семейной картине, вставшей правее трона. Король-консорт Деймон стоит во всей своей мужественной красе в обсидианово-чёрном дублете, всё такой же величавый и гордый за свою племянницу, женщину, королеву. Тёмная Сестра обнажена, кончиком упирается в пол, отблёскивает своим потусторонним светом тысячи отнятых жизней. Рядом стоит невероятного благолепия юноша ― это наследник Эйгон, олицетворяющий собой всё, чего когда-либо желала Алисента как простая мать и как супруга короля. За ним две идентичные девушки, писаные красавицы ― Висенья и Эймма, затмевающие своей божественностью даже огранённые рубины собственных платьев. Потом, с отрывом в несколько лет, идут один другого миловиднее истинные валирийцы Бейлон, держащий на руках самого младшего трёхлетнего Визериса, далее Алисса, Дейнис и Эймон. У Алисенты дорожки горчащей неосуществлённой мечты на впалых щеках, когда её обдаёт холодом осознания следующих слов, доверительно прошёптанных на ухо. ― Знай, что это не боги, а я лишила тебя этого. Мы с Деймоном не позволили твоей грязной крови опорочить драконье пламя в наших жилах. Мы ― все мы: и я, и Деймон, и преданные слуги моей покойной матери, и даже архимейстер со своим новобранцем, что нам с Аннорой дальние кузены ― сделали всё, чтобы умертвить твоё лживое сучье нутро, чтобы ты никогда не посмела вытолкнуть из себя полукровных щенков-смесков. И ты, мразь такая, заслужила это. Рейнира отталкивает от себя оплёванную, оскорблённую, искалеченную Алисенту и с триумфальной улыбкой кивает мужу. Алисента задыхается, дрожащими пальцами без единого ногтя впивается в платье, хватается за грудь там, где колотится разбитое сердце, в ошарашенном безумии вертит выпученными глазами, из которых льются жирные, неверящие слёзы. ― Прощай, моя дорогая мачеха. Взмах Тёмной Сестры с тонким свистом рассекает застывший в мгновении воздух.