Лагерь Полукровок

Только такой чокнутый, шаловливый болван как отец Чонгука мог сотворить Ёджин. — Намджун приближается, Чонгук! — заорала она достаточно громко, чтобы весь Лагерь Полукровок мог услышать, когда они сплотились в кучку, отлаживая свои доспехи для захвата флага. — Быстро, поправь волосы! Чонгук как раз экипировал бесхозных новобранцев лагеря щитами и оружием, но нырнул за крытый сарай и спрятал лицо руками, не удосужившись посмотреть. Его меч громко лязгнул по латной юбке. Ёджин, дочь Гермеса, помчалась за край здания. — Ты не готов к этому, — выдала она. — На нём самые короткие из всех коротких шорт. — Она высунула голову из-за сарая, заставляя со шлейфом осыпаться конские волосы своего плюма́жа¹. — А его кира́са² на сей раз сидит на нём как влитая. — Ёджин, иди сюда. Твои ремни слишком свободные. Она подозвала его жестом ближе, чтобы тот сам их поправил, и он устало подошёл. — Девочка, тебе шестнадцать. Ты здесь шесть лет. Пора знать, как это делается. — Я на самом деле никогда не ввязываюсь в бой, — сказала она. — Я патрулирую границу. — Ты сегодня этим не занимаешься, — сообщил он. — Я ставлю тебя на охрану флага. Тебе нужно больше сражаться. Я не хочу, чтобы тебя убили в течение учебного года, пока меня нет рядом. Она нахмурилась, произнося: — Серьёзно, глянь на Намджуна. Чонгук не мог с собой совладать. Он выглянул из-за сарая и увидел, как сын Зевса с тревогой заламывает руки. Эти шорты были такими короткими. Маленькие красные атрибуты поднимались по его бёдрам с поясной для меча портупеей, бестолково свисавшей к его тощим бёдрам. Нагрудник прилегал спереди. Он нёс длинный лук, который, по знанию Чонгука, как инструктора по стрельбе из лука на полставки, определённо ему нельзя было доверять. — Кто дал ему лук? — хихикнула Ёджин. — Вероятно, один из наших братьев и сестёр. Никто не будет делать это без задней мысли. — Или кто-то из домика Ареса. Ты знал, что сегодня они поставили его капитаном команды? Чонгук громко фыркнул. Находясь в толпе, Намджун повернулся кругом, меч торчал у него из-за пояса. Уилл Солас отскочил в сторону. — Он худший из бойцов! — пискнула Ёджин. — Сын Зевса, пощади мою ж задницу. — Следи за языком, Ёджинни. Вокруг куча мелких. И ты не можешь винить его. Он попал сюда только этим летом. — И он вообще не может быстро бегать! — Ну, он может вызывать молнии с неба, как Гендальф на стероидах, и из него стратег лучше, чем из большинства из хижины Афины, так что… Ёджин одарила его зажравшейся ухмылкой и поиграла бровями. — Ну, если ты думаешь, что он такой ценный ресурс, то будешь рад узнать, в чью команду мы попали. Чонгук сглотнул. — Я надеялся в команду Нико. — Нет, — ответила Ёджин и похлопала Чонгука по кирасе, хотя плутоватая улыбка на её лице немедленно заставила его подняться на ноги. — Я тут заставила Юнги записать нас к тому мистеру Грозовые Булки. — Я ненавижу тебя, — прошипел Чонгук. Чонгук был одним из тех бывалых постояльцев, одним из тех, кто ввязался-в-возрасте-семи-лет, тех круглогодичных обитателей, которые провели там бо́льшую часть своей жизни, чей смертный родитель был слишком взволнован его линией родства с Гермесом, чтобы держать его в секрете. Чонгук познал слишком многое уже довольно давно. Он надеялся, что это означало, что он разовьёт крутые божественные силы Гермеса. Годами он ждал, как станет хорош в чём-то, может, в карманных кражах, может, в незаметных проникновениях. В конце концов он стал хорош во всём. Так было не всегда, и только тогда, когда он стал инструктором по стрельбе из лука, постоянным победителем состязаний по бегу, ассистентом медсестры, и экспертом по отмычкам, собственный отец посетил его, и то только на несколько минут в его десятый день рождения, чтобы пожелать ему здоровья и погладить по голове. В двенадцать лет он узнал, что может бежать быстрее лошадей в их самые удачные дни, а затем и быстрее машин, несущихся по дороге. Его братья и сёстры поговаривали, что иногда тот расплывался, когда двигался, даже когда не старался. Однажды летом он пробежался по поверхности целого озера, не замочив ног. За такое его бы нарисовали на бусине в конце лета, но то был год, когда Перси Джексон исследовал Лабиринт, так что на неё попал он, вместо его свершения. Чонгук по-прежнему не ходил на квесты. В один день Перси мог войти в лагерь, а на следующий — уйти с квестом. Он редко выдерживал неделю без того, чтобы увести новый контингент героев в какое-то дикое приключение. Когда Джейсон Грейс, Перси и Нико убежали с самыми могущественными полубогами спасать мир, Чонгук проводил лето, убирая Пегасовы конюшни. В тринадцать лет Чонгук заработал перманентную репутацию за игнорирование каждого ребёнка Посейдона, Зевса и Аида, которые проходили сквозь ворота. Нико и Перси и по ныне пренебрежительно обходились с ним после того, как ощущение горечи поутихло спустя-то годы. Он не удосужился наладить эти отношения. У него было достаточно друзей, и вместе с тем он не мог спастись от случайного приступа горечи, когда Перси возвращался и ошивался так близко к его избранным друзьям, никогда по-настоящему не брал на себя особой ответственности в пределах лагеря, но ему всегда вверяли руководить битвами. Ранее этим летом Намджун появился прямо на границе, едва живой, великолепный. Он был измучен двадцатью одним годом жизни без тренировок и обороны, покрыт старыми, едва заметными шрамами и был даже более параноидальным и нервным, чем жители домика Немезиды. Он был высоким и заикающимся, уже выпустившимся из колледжа. Имел обыкновение забалтываться в разговорах, стоял весь такой высокий, словно сосна, и так легко засыпал на больничной койке, пока Чонгук вскармливал его нектаром из бутылочки и пел гимн Аполлону, которому его научил Уилл Солас. Как только он исцелился, Чонгук провёл с ним один блаженный день, бродя по окрестностям и хвастаясь территориями, объясняя хижины, заверяя Намджуна, что тот не слишком стар (хотя он определённо был), что для него всё ещё найдётся местечко в качестве советника и что Хирон никогда не отпустит полукровку, пока не обучит их достаточно, чтобы хотя бы уметь защищаться, независимо от их возраста. Не то чтобы они не принимали многих новых взрослых, потому что они им не нравились, а потому, что полукровки, которые не добирались до лагеря будучи детьми, обычно, ну, в общем, умирали к этому возрасту. Возможно, Чонгук был слишком разгорячённым, толкуя про Гермесов домик, и немного не впечатляющим, когда дело дошло до хижин Большой Тройки. Возможно, он отпустил какое-то дерьмо о Перси, Джейсоне и Нико, чтобы попытаться выглядеть круто. Той ночью у костра Зевс провозгласил Намджуна своим сыном, к шоку всего лагеря, и с тех пор Намджун не сказал Чонгуку ничего, кроме учтивых, но пустых слов. Как два из самых заселённых домика, Афины и Гермеса, они не очень часто объединяли свои силы. Их боевые стили также мешали друг другу. — Нет отвлекающей команды с петардами слева от дерева молнии? — Чонгук скиснул. — Нет, — подтвердил Юнги, главный стратег Афины на ночь. Намджун склонился над плечом Юнги, резко нахмурив брови и положив руку на подбородок, выглядя сексуально и вдумчиво. С тех пор, как он прибыл, он не брался за оружие и не сражался, будучи слишком нескоординированным и неуклюжим, но хижина Афины практически усыновила его, когда они обнаружили, как сложен его ум для стратегии. — Мы нанесём отвлекающий удар в середину, — сказал Намджун. — Разведчики прокрадутся по обеим сторонам и прочешут, надеюсь, вернутся без травм и с пригодной информацией. Это не должно занять слишком много времени. — Я разведчик, верно? — Ещё раз нет, — заявил Юнги. — Домик Ники возьмёт на себя ответственность. — Близняшки Виктор дали друг другу пять. Чонгук прищурился. Они пытались отстранить его от погони за мухлёж прошлым летом. Они не справились и не простили его. — Ты во второй фазе, — продолжил Юнги. — Мы не можем рисковать тобой как разведчиком. Это казалось глупостью. Чонгук был их лучшим козырем. — Ты собираешься держать меня в защите всю первую половину игры? Юнги свирепо зыркнул. — Предпочёл бы стать капитаном команды? — У меня сложилось впечатление, что не ты капитан команды. Намджун издал то, что немного казалось созвучным со скулежом, которое превратилось в очень тихое «пожалуйстапрекратитедраться». — Вторая фаза, — процедил Юнги, толкая блоки на карте, будто они планировали вторгнуться в Нью-Йорк, а не на середину крошечного леса, где они все побывали миллион раз. — Как только мы узнаем, где находится флаг. Мы посылаем полчища пехотинцев из обеих наших хижин. Сейчас у нас есть количественное преимущество, и мы собираемся им воспользоваться. Они снова замаскируют всех разведчиков. Но вы с Намджуном станете настоящей командой, которая нападёт на них. — Горло Чонгука неожиданно и резко пересохло. Он кинул взгляд вверх на Намджуна, который тоже смотрел на Юнги широко раскрытыми глазами, словно не подозревая, что это было частью плана. Оханье Ёджин, её визитная карточка, донеслось из группы позади него. — Конечно, если разведчики принесут обратно флаг — это здорово, но вам надо прийти в подходящее время, чтобы проскользнуть и умчаться с ним. До тех пор вы у нас на страже флага. — Ты уверен? — тихо произнёс Намджун, стоя за Юнги. — Я, эм, действительно не думаю, что тебе стоит отправлять меня за границу. Я не очень хорош в этом. — Но ты же мальчишка Зевса, — ухмыльнулся Юнги. — Я ожидаю, что ты пожертвуешь собой, если это даст Чонгуку возможность сбежать, и они будут рады сразиться с тобой. Намджун выглядел так, будто предпочёл бы драться с минотавром. — Рад, что вы оба так счастливы проводить время друг с другом, — сказал Юнги, и Чонгук даже не мог стерпеть поднять глаза и посмотреть, какое выражение скривилось на лице Намджуна. В какой-то момент кто-то понял, что Чонгук влюблён в Намджуна. Хорошо, не в Какой-то, а Кто-то. Это был Тэхён. Тэхён, сын Афродиты, бросил один взгляд на лицо Чонгука, когда Намджун в первый раз ступил на площадку практики боя на мечах в ниспадающих с плеч доспехах и мечом, дрожащим в его слабых руках, и немедленно всё понял. Тэхён рассказал остальной части домика Афродиты, а затем Чимин рассказал Хосоку, сыну Аполлона, который сболтнул всему лагерю по случайности менее чем через секунду. Нико разговаривал с ним в ту ночь впервые за многие годы, просто появившись из темноты, когда Чонгук прятался за хижиной искусства и ремесла после самой мучительной трапезы, которую он когда-либо делил в лагере, считая с самого своего первого дня, с Сокджином из домика Диониса через столик или два, занятым раскидыванием винограда и распеванием песен о любви. Намджун сидел в одиночестве за своим столом со своей едой, выглядя менее блаженно несведущим и более холодно отрешённым. — С тобой всё в порядке, — сказал Нико, холодно и неутещающе похлопывая его по плечу. — Это… ну, ты не первый, я полагаю. Всё образуется. Я не думаю, что он был рядом, когда Хосок закричал. Но не было шанса, что Намджун не знал, учитывая каждый свист детишек из хижины Гермеса в возрасте до семнадцати лет, когда Чонгук и Намджун оказывались в трёх метрах друг от друга, а ребятня из Аресового улюлюкала Намджуну от имени Чонгука. Последний же потратил целых два месяца, избегая активностей и уходя в другом направлении, когда бы ни приблизился Намджун. Тем временем Намджун оставался настолько вежливым на уроках стрельбы из лука, что вечно заставляло ощущать, будто они встречаются впервые. Он мог только надеяться, что Намджун не замечал, как дрожали его голос и руки, когда он поправлял его стойку для стрельбы, но прыгучая нервозность и красные щёки Намджуна говорили об обратном. Ёджин уселась на краю груды камней, державших флаг, на достаточном расстоянии, чтобы нашептывать Чонгуку и швыряться вещами в обитателей домика Ареса, пытавшихся пробраться вдоль открытого края поляны, впрочем, она не думала вставать и идти с ними сражаться. Это всегда выпадало на долю Чонгука — стрелять в лес наугад стрелами, особенно с петардами. Казалось, они всегда раздражали потомков Ареса, но работа Чонгука, как советника, заключалась в том, чтобы заставить всех проживающих в лагере оставаться жаждущими кровопролития и готовыми к нападению, так что всё было прекрасно. — Как ты себя чувствуешь? — спросила Ёджин. — Тошнотворно, — ответил Чонгук. Она наклонилась, чтобы обнять его, и её доспехи неприятно лязгнули по его. Он с радостью принял редкую ласку, даже с пряжками, впивающимися в его рёбра. — Тебе лучше адски зафлиртовать, чувак, — сказала она. — Юнги одарил тебя подарком. Чонгук посмотрел через каменную груду на Намджуна, который стоял спиной к ним, беспокойно зачёсывая назад чёрные волосы, пока вглядывался в лесополосу, длинные ноги едва прикрытые в этих маленьких красных баскетбольных шортах. — Ему бы надеть свой шлем, — пробормотал Чонгук. — Мне плевать, если мы продуем, — прошептал Ёджин. — Сбрось его с крутого холма, если это заставит вас двоих потусоваться вместе немного дольше. — Мы уже заставляем его находиться со мной дольше, чем ему хочется, — сказал Чонгук. — Он ненавидит меня. — Заткнись, — оборвала Ёджин. — Перестань. Соблазни этого высокого зануду. — Где ты научилась этим вещам? Лорел Виктор из домика Ники помчалась на поляну и нырнула около Намджуна. — А вот и твои новости, — произнесла Ёджин в беспощадной стойке. Как только начнётся вторая фаза и большая часть команды осадит другую сторону, на её плечи свалится намного больше работёнки. — Иди, возьми его, тигр. Намджун с Чонгуком замедлили шаг, дабы Намджун перестал спотыкаться о корни деревьев и распинывать ветви по шелестящей листве. Сердце Чонгука билось в его груди и захлёбывалось кровью каждый раз, когда Намджун бормотал извинения. — Так, как долго ты пробыл в лагере? — спросил Намджун после нескольких минут перебежек от дерева к дереву в месте, что казалось заброшенной частью леса. — Одиннадцать лет. С тех пор как мне исполнилось семь. Намджун слегка проворчал, а затем провёл ещё пару минут, перебирая листья. По тишине леса казалось, что их команда не начала штурм. Он даже не был уверен, что они уже пересекли границу. — Я слышал, ты ещё остаёшься здесь круглый год. — Да, моя домашняя жизнь сумасшедшая. Мама слишком осведомлена о нашем мире. Монстры не оставят меня в покое. Здесь лучше. — Моя мама до сих пор не верит, что греческие боги существуют, — сказал Намджун. — Не особо. Она начала приходить в себя после того, как я уничтожил её машину молнией, но с тех пор мы мало разговаривали. — Ауч. — Ага. Думаю, у каждого есть переломный момент, и она смирилась с чёртовым адом из-за меня. — Я тебя понимаю, — отозвался Чонгук. Некоторое время они шли молча. — Каково это провести свою жизнь здесь? Чонгук в последнее время не очень-то хорошо себя чувствовал, наблюдая за тем, как друзья, с которыми он вырос, уезжали в колледж и всё реже и реже приезжали в лагерь. Сокджин продолжал говорить, что не вернётся вообще следующим летом. Юнги получил работу музыкального продюсера в Лос-Анджелесе, и она будет занимать его. Хосок присоединился к профессиональной танцевальной труппе. Чимин направлялся в колледж, а Тэхён начинал карьеру модели. Чонгук технически не закончил старшую школу. Он решил, что ему кто-то понравился впервые в жизни, и десятки детей решили, что прикружат, как гарпии на запах, и испортили всё. — Словно в гигантской семье, — сказал он и имел в виду кислую сторону. — Ах, — отреагировал Намджун. — Той, что со слишком большим количеством сумасшедших тётушек. — И слишком большим количеством проказливых двоюродных, слишком много психованных дядюшек и слишком много нетренированных собак. Намджун замолчал. Чонгук понял, что слишком негативно настроен, чтобы располагать к себе. — Но не все так плохо. Я люблю детей. Я люблю погоду. Я люблю… Большие, крупные капли дождя мягко загромыхали по верхушкам леса. Чонгук стоял там, пока грохот становился всё громче и жёстче, а затем просочился сквозь листву и начинал сбегать по шлему Чонгука ему в глаза. На них полился ливень. — Ну, теперь нас никто не услышит, — произнёс Чонгук, оборачиваясь. Намджун стоял тут рядом, без шлема, вскинув взгляд на вечернее небо, на его запрокинутом лице не было ни капли воды. Капли, казалось, расступались вокруг него, словно о невидимый зонт. — Я не знал, что смогу такое сделать, — пробормотал он. Чонгук тоже снял шлем, просто чтобы разделить момент. Где-то в лесу, разразился визг, словно второй порыв дождя, слабые звуки лязгающего металла едва слышны в тихом ливне. Взгляд Намджуна снова опустился и встретился с глазами Чонгука, впервые за долгое время они действительно посмотрели друг другу в глаза. У него была мягкая улыбка на лице, трудно уловимая радость, тот миг открытия божественного навыка, о котором даже не подозревал. Чонгуку очень нравится это выражение на лицах своих братьев и сестёр, и друзей. На Намджуне это выглядело так, что дух захватывало. Зонт над головой Намджуна накрыл Чонгука тёплым потоком воздуха. Дождь лился вокруг них, но прекратил капать на голову парня и в его глаза. — Надо ли нам продолжать идти? — поинтересовался Намджун. Они шли по лесу в своём маленьком пузыре: Чонгук по-прежнему вымокший и капающий повсюду, Намджун неприкасаемый. Чонгук отчасти скучал по ощущению, когда промокаешь насквозь. — Как ты оставался в безопасности так долго? — спросил Чонгук. — Ты сын Зевса, поэтому должны были быть монстры, верно? Намджун кивнул. — Там всегда были монстры, но меня защищала очень упрямая и скептичная мать, которая отказывалась позволять мне верить своим собственным историям долгое время. Я прожил почти всю старшую школу, не веря, что во мне есть нечто особенное. Хирон говорит, что такое отпугивало монстров подальше. — Он звучал немного опечаленным. — Я просто думал, что я тупой. — Намджун. — Я знаю, что нет. Чонгук не мог себе представить жизнь, не имея ничего, на что можно было бы свалить СДВГ, дислексию, странные закидоны характера и склонность к драматическому инстинкту самосохранения. — Как ты справлялся с ними. Ты не очень… боевой. Намджун издал неловкий, страдальческий звук в знак согласия. — Вот откуда я знаю, что я умный, правда. Всегда есть способ убежать. И я довольно рано понял, что электричество есть везде. Ты всегда можешь придумать способ убить кого-нибудь электрическим током. Он выглядел немного застенчивым, словно чувствовал себя виноватым за убийство всех монстров, которые преследовали его по жизни. — Я никогда не думал об их казни электрическим током, — сказал Чонгук. — Оно работает? — Да, работает. В самом деле? Никогда? Чонгук пожал плечами. — На самом деле я не сражался с множеством чудовищ. Обычно только тогда, когда они нападают на лагерь. Намджун вскинул брови. — Однако ты кажешься таким опытным. Чонгук пожал плечами. Они продолжили путь в молчании. Крики и лязг тянулись сквозь лес справа от них. Флаг был установлен на небольшом утёсе где-то на вершине холма, по которому они шли. Они нарвутся на него в любую минуту. — Ты когда-нибудь задумывался, что электричество, которым ты оглушал чудовищ, исходило от тебя? — спросил Чонгук. — По-честному сказать, я понял это довольно поздно, — ответил Намджун. Он перестал идти, всматриваясь вверх по склону — туда, где они едва могли разглядеть человека, снующего взад-вперёд между деревьев на фоне утёса. — И я не думаю, что это всегда был я, на самом деле. Я думаю, что иногда это был Зевс. Папа, я имею в виду. — Вероятно, — сказал Чонгук. — Гермес помог мне добраться до лагеря. С тех пор мало что сделал, но знаешь. Родители. Намджун стоял там под своим волшебным зонтом, больше не наблюдая, как охранники вдали мерили шагами вершину холма, охранники, которые, казалось, указывали в другом направлении. Он смотрел на Чонгука, а тот на него в ответ, ни один из них не был очень уж заинтересован флагом или разведчиком Ники, внезапно взбирающимся по холму, выхватившим флаг и выбежавшим из поля зрения. За ними следовала полчища потомков Ареса и Деметры, затем Юнги и несколько других из домиков Гермеса и Афины яростно сражались рядом с ними. — Прости, — внезапно сказал Намджун. — За что? Щёки Намджуна медленно розовели. — За… поддразнивания. Эм. Все говорят, что ты влюблён в меня. — Он уставился вдаль сквозь деревья, глазами не следя за красной полосой флага, когда та проскочила сквозь деревья слева от них. — Ты просто… всегда выглядишь так неуютно из-за этого, я подумал… поскольку тебе не нравятся дети Большой Тройки, я осознал, что они смеются над тобой, и… — Чонгук от ужаса внезапно почувствовал головокружение. — Мне жаль, что они доставляют тебе беспокойство из-за этого. — Такова правда, — выдохнул Чонгук. Намджун осторожно посмотрел на него, поворачивая своё красивое, благородное, богоподобное лицо, оцепеневшее и неуверенное. — Тебе не нравятся…? — Я правда влюблён в тебя. Настороженное выражение застыло на лице Намджуна, словно он не понимал. — Это не потому, что мне не нравятся… Намджун, мне не не нравятся… это имело смысл, когда мне было тринадцать лет, и я очень завидовал Перси Джексону. Он вроде… моего возраста и всегда делает крутое дерьмо, а я завидовал. — Брови Намджуна поднялись. — На самом деле вы мне не не нравитесь, ребята, — вылетело у Чонгука. — Я не знаю, почему это всё ещё обгладывается. Некоторое время я не любил Нико, потому что он был жутким, и мне не нравился Джейсон Грейс, потому что… я не знаю. Он просто слишком совершенен. Ты мне нравишься. Брови Намджуна путешествовали всё дальше и дальше под его челку. У Чонгука внезапно перехватило горло, и он, по какой-то глупой причине, наклонил голову и снова надел шлем. Намджун издал ещё один маленький смущённый звук, почти похожий на фырканье, и почти от мысли о том, какой Чонгук милый. На близком расстоянии полубоги прогремели по лесу, вопя и бряцая своим оружием. — Значит, они смеются над тобой… за то, что я тебе нравлюсь? Чонгук пожал плечами. — Они дети. Они поступают так с людьми, когда те нравятся друг другу. Это какая-то глупая сватовская штука. Словно пронырливые тётушки, как мне кажется. — Хорошо, — хило сказал Намджун, — потому что я думал, что они высмеивают меня за то, что ты мне нравишься. Чонгук стоял там, носовая часть его шлема немного усложняла обзор, и он непонимающе моргал, глядя на него. — За то, что нравлюсь тебе? — Да, Юнги, по крайней мере, знает, — сообщил Намджун, немного бормоча в воротник. — Как и весь домик Афродиты, потому что я продолжал… спрашивать о тебе, наверное. А потом все начали дразнить тебя за то, что я тебе нравлюсь, когда я думал, что на самом деле это не так, поэтому я подумал, что это было целью, и… — Он хлопнул себя ладонью по лбу. — Боже, я неделями не спал по ночам, гадая, почему лагерь так сильно ненавидит меня. — О боже, нет, — пискнул Чонгук. — Они просто хотят, чтобы я к тебе подкатил, вот и всё. Мне очень жаль. Вдалеке по лесу раздались гудение горна, а также крики и ругательства, в том числе трёхэтажный мат-перемат полукровки, скользящего вниз по холму неподалеку. — Не выражаться, — в один голос сказали Чонгук и Намджун. — Что во имя Аида вы здесь двое делаете? — спросил паренёк. Эллис из хижины Ареса, судя по звуку. — Лажаем в попытке украсть флаг, — вздохнул Чонгук. — Следи за языком. — О, мой бог, — произнёс Эллис, спотыкаясь по пути к ним. — Это Намджун с Чонгуком? — Угумс. — ПАРНИ, ТУТ ЧОНГУК С НАМДЖУНОМ ОДНИ В ЛЕСУ! Я ДУМАЮ, ЧТО ОНИ СОБИРАЮТСЯ ПОЦЕЛОВАТЬСЯ. РЕБЯТ, ПРИХОДИТЕ ПОСМОТРЕТЬ! ЭЙ, РЕБЯТА! Чонгук перекинул Намджуна через плечо и побежал. (— Мы ждали неделями, — сказала Ёджин позже. — Вы оба тупицы, поэтому мы знали, что потребуется много усилий. — Вам не обязательно было быть такими подлыми, — сказал Чонгук. — Мы были подлыми? — Ну… Она отодвинула занавеску от койки Чонгука, чтобы обнародовать их разговор для остальной части домика Гермеса: чья населённость была столь же маленькой, как и сейчас, когда на полу оставалось так мало спальных мешков с не принадлежащими ни к одному домику обитателями. — Мы были слишком подлыми с Чонгуком и Намджуном? Весь домик единодушно проскандировал хором: — Нет. Она задёрнула занавеску. — Видишь? Вы, ребята, просто тупили. Всё нормально. Не по нашей вине вы оба думали, что ненавидели друг друга. Мы не знали об этой части. Он протянул руку и потянул её за хвостик, сдвигая с положенного места. Она скуксилась из-за этого на минуту, пиная его, пока поправляла. — Мы слишком увлеклись перспективой того, что ты будешь счастлив с кем-то, — сказала она. — Прости. Голос сверху, в котором он узнал Джулию, выкрикнул: — Я думаю, что это мерзко! — Он не может оставаться холостяком вечно, — крикнула Ёджин в ответ. — Так будто моя мама встречается с кем-то. Это мерзко, — завопила Джулия в ответ. — Ты права, Джулия, — сказал Чонгук. — Встречаться — это мерзко. Не делай этого. Ёджин очень сильно пнула его по голени. Сладостная беседа бессменно подошла к концу, и в хижинке началась широкомасштабная схватка.) Чонгук опустил Намджуна на ноги прямо у границы с домом, в добром километре от их места в лесу, но ещё не совсем отпустил его, цепляясь за грудь Намджуна и хрипя с присвистом и одышкой. — Пресвятой Олимп, — выдохнул Намджун, оглядываясь вокруг. Он ласково похлопал Чонгука по спине. — О, Боже, мы весь путь до сюда проделали. — Никогда… не бегал так далеко… неся кого-то… на сверхскорости. Чонгук опустился на землю, и Намджун последовал за ним. — Ты бегал так далеко, неся кого-то без сверхскорости? — Хах. Обычно… мелких. — Могу я спросить, почему? — Уставал от… детей… портящих мне всё нахер… Намджун слабо рассмеялся. Его руки переместились к шлему Чонгука, осторожно похлопывая. Чонгук снял его и наклонился вперёд, чтобы Намджун мог продолжить гладить его по мокрым волосам. Здесь, на опушке леса, дождь шёл сильнее, но зонтик Намджуна прикрыл их. Дыхание Чонгука медленно восстановилось, круги перед глазами исчезли. Он мог взглянуть вверх и увидеть обеспокоенное лицо Намджуна, которое было так близко к его собственному: один ремешок доспехов соскользнул с его плеча, большие красивые глаза всматривались в него в свете запоздалого вечера с таким заветным взглядом. — Ты в порядке? — В смысле, это утомляет меня, даже без груза. — Ох. — Намджун прикасался к его щеке. Чонгук решился. Губы Намджуна каждой частичкой были такими же мягкими, какими и выглядели. Но его руки, обхватывающие голову, ощущались лучше, чем Чонгук мог себе представить. Он даже не осмеливался мечтать о том, как Намджун притянул его к себе на колени и обхватил руками за талию. И даже если остаток ночи был немного тяжеловыносимым: от криков и Ёджин, бившей его прямо в грудь, и Хирон просил их стать лучшими образцами для подражания, а Чимин разрисовал ярко-розовыми сердечками в граффити свои доспехи, а Юнги одарил его почти слезливыми объятиями, словно они только что обручились и собирались скрепить всё узами брака, у них был остаток лета. У них был остаток лета и каждое лето после него. У них были тренировки, трапезы и прогулки по лесу. Может быть, у них был колледж. А возможно, у них были квесты. Вероятно, они сражались бы с чудовищами бок о бок и воспитывали своих младших братьев и сестёр, как своих собственных детей. — Готов встретится лицом к лицу с Сокджином, Юнги и всеми остальными? — спросил Чонгук. — Нисколечко. — Тогда ещё пару минут, — сказал Чонгук и заполз в объятья Намджуна ради такого количества поцелуев под дождём, на которое только был способен.