* * *
Недобрыми оказались вовсе не знаки, а лицо Ким Тэхёна. Сказать точнее, его лицо было попросту… никаким. Чонгук назвал бы это выражение скучающим, но и для скуки нужны хотя бы какие-то усилия. Новый дождевик, который дал Чонгуку таксист, поскрипывал, развеваясь на ветру; капюшон постоянно спадал с волос — приходилось придерживать его рукой. И ждать, пока Ким Тэхён передаст ключ от квартиры. — Это вы Чон Чонгук? — спросил тот снова. — Да, — ответил Чонгук (тоже повторно), проглатывая едкое «как я уже сказал». На Тэхёне были чёрная толстовка и чёрные брюки. Только волосы выделялись — блёкло-светлые, небрежно взъерошенные. Он, казалось, недавно проснулся. Может быть, он и правда проснулся с получаса назад — прочитав от Чонгука сообщение на телефоне. — Простите, Тэхён-щи, я попал под дождь… Не могли бы мы разобраться с формальностями завтра?.. — Да, вижу, — кивнул он как-то заторможенно. — Извините меня, я просто… Он задумчиво опустил взгляд, точно о чём-то усиленно вспоминая. Чонгуку хотелось его растормошить. Такими темпами в квартире удастся оказаться лишь к завтрашнему полудню: забавно, если впервые он переступит этот порог вместе с курьерской службой, которая должна доставить все его вещи. — Вы меня не узнали? — вдруг спросил Тэхён после затянувшейся заминки. От вопроса и впивающегося взгляда Чонгук даже несколько опешил. Но взял себя в руки так быстро, чтобы в его невозмутимости никто не усомнился: — На сайте не было вашей фотографии, но вы же Ким Тэхён, верно? — Я не об этом. — Простите? — Говорю, что я не об этом. — Если хотите, — понемногу отступал Чонгук, — покажу вам удостоверение личности. На случай если вы думаете, что я пытаюсь забрать квартиру у настоящего Чон Чонгука. — Он дружелюбно усмехнулся. Они стояли на пролёте, и непогода долетала до них порывами ветра и брызгами дождя. Квартира Ким Тэхёна оказалась расположенной рядом с той, которую он собирался сдать Чонгуку. Дверь была приоткрыта, и Чонгук видел аккуратно сложенную перед выступом обувь, а ещё шпица, посапывающего на пороге в ожидании хозяина. — Нет, я вам верю, — просто сказал Тэхён. Чонгук оглядел его внимательным взглядом. Что-то в виде Тэхёна, какая-то общая потерянность, но стойкий немигающий взгляд вынудили пойти на уступку, и он спросил то, о чём должен был спросить сразу же: — Почему вы так на меня смотрите? Мы знакомы? Простите меня, я не припомню… В объявлении было сказано, что Тэхёну тридцать лет. Получается, если они и учились в одной старшей школе (что для Тэджона неудивительно), то точно в разное время и никак не могли там пересечься. Может быть, средняя?.. Нет, он никого с такой яркой внешностью не припоминал… Мысль о том, что Тэхён может знать его как «того самого Чон Чонгука», почему-то отмелась сразу же: по Тэхёну казалось, что он, скорее, требует от Чонгука, чтобы и тот узнал его в ответ. Пока Чонгук пытался представить, где ещё мог его встретить, коротко залаял шпиц, и это словно отрезвило Тэхёна. Его лицо сделалось не то беспристрастным, не то скучающим, не то… Да, Чонгук и правда мог забыть кого-то столь нерасторопного. Или по крайней мере предпочесть забыть. — Нет, ничего такого, забудьте. — Тэхён флегматично взглянул на дверь запертой квартиры. — Я, похоже, обознался. — Уверены? — Теперь, когда странный домовладелец так легко отступил, взыграло упрямое любопытство. — Да, — медленно кивнул тот. — Вчера вечером я починил водонагреватель, но проблемы всё ещё могут возникнуть — если что, пишите мне. Вот ключи. Можете, если хотите, установить код — я всё оплачу. Но уверяю вас, что этот ключ — единственный экземпляр… — А что насчёт договора? — нетерпеливо спросил Чонгук. Тэхён снова обратил взгляд на него — такой же, каким сверлил секунду назад запертую дверь. Собака за его спиной нетерпеливо заскребла лапами. — Как я уже написал вам, я не против подписать его завтра. Чонгук уставился на него, пытаясь понять, иронизирует ли он. Если да, то Чонгук бы выдавил из себя улыбку — в целях приличия. Но, похоже, Тэхён не шутил. — Хорошо. Спасибо. — Я помогу занести… — Не стоит! — Чонгук перехватил ручку чемодана, и Тэхён так быстро отдёрнулся, как будто испугался лишний раз касаться другого человека. Ладони у Тэхёна оказались холодными. — Простите, я не хотел… Подумал… — Всё хорошо, — заулыбался Чонгук. — Спасибо вам, Тэхён-щи. — Что ж, — недоверчиво протянул тот. — Тогда я пойду. До свидания. — До свидания! Непонятно, кто из них двоих выглядел в этой ситуации самым неловким. Последний раз окинув Чонгука взглядом, Тэхён скрылся в своей квартире. Топот, скрежет лап за закрытой дверью — и всё стихло. Квартира же Чонгука оказалась такой же, как на фотографиях с объявления. Просторная гостиная, маленькая спальня с выходом в тихий двор. Серые стены наводили скуку (такие же Чонгук успел заметить и у Тэхёна) — но их он собирался благополучно перекрасить во что-то более приятное глазу. В доме стояла невероятная чистота, исправно работал электрический чайник, а в холодильнике были предусмотрительно оставлены три бутылки питьевой воды. Раскладывая вещи, Чонгук попытался вспомнить, мог ли где-нибудь видеть Тэхёна раньше, но на ум ничего не приходило. Тэхён, скорее всего, и правда обознался.* * *
Дождь прекратился ещё ночью, и Чонгук провалился в тяжёлый беспробудный сон. Наутро он лежал в поскрипывающей постели, и всё вдруг стало объемным: запах прошедшего дождя из открытого окна, пересвист белоглазок, неторопливое жужжание машин где-то вдалеке. Ему всё ещё хотелось обратно в Сеул. Хотя и такое утро — ему тоже нравилось. И оно бы продолжало нравиться, если бы не случай спустя полчаса. Чонгук вышел из квартиры, не ожидая никого застать ранним утром, но на пороге столкнулся снова с ним — с Тэхёном. И с его недружелюбно сопящим шпицем. — Доброе утро. — Доброе утро, — ответил Тэхён, опять одетый во всё чёрное. — Идёте на пробежку? — Он окинул Чонгука — его спортивную форму — ленивым взглядом. — Да. — Знаете маршруты? Или вам подсказать? Чонгук едва не хмыкнул. Значит, Тэхён не в курсе, что Тэджон — его родной городок? И вправду, скорее всего, обознался вчера. — Знаю. Но, может, вы подскажете мне, где здесь можно взять вкусный кофе? Я не нашёл в приложении ничего рядом… — Кофе? — На кончике носа у Тэхёна красовалась родинка. Сейчас, при свете дня, Чонгук в этом убедился. Как убедился и в том, что Тэхён этот — довольно красив. — Да, кофе. Навынос. — У нас такого нет. — Нет? — Да, нет. — Но… — Но есть чайная, если вы любите чай. Шпиц нетерпеливо дышал. Тэхён терпеливо ждал. А Чонгука покидали силы и весь позитивный настрой. — Водонагреватель работал исправно? — без особого интереса, но с особенной вежливостью, какая бывает в неловких ситуациях, спросил наконец Тэхён. — Что? О, да… Всё было в полном порядке. — Тогда удачной вам пробежки. Договор я, кстати, подготовил. Можем его подписать, как вернётесь. — Спасибо. И вам тоже… удачной прогулки.* * *
Утренний туман ещё не рассеялся, улица была пустынной. Вдали виднелась пологая дорога, а за ней — блёклость предрассветного неба. Сойдя к подлеску, Чонгук наконец остановился. Бег давался ему легко, он мог ещё с дюжину километров промчаться. Мысли о грохочущем по всей квартире багаже уже успели выветриться. Как и мысли о неловкости вчерашней ситуации, когда домовладелец предложил подписать договор прямо у порога. Оттиски их печатей выдались зато необычными — когда прикладываешь бумагу к бетонной стене, другого ожидать не стоит. В жилую часть города Чонгук вернулся обычным шагом. С каждым часом становилось жарче, прохожих — всё больше; расположенная неподалёку от дома улица встретила запахом кунжутного масла из чьего-то домашнего ресторана. Вечером, когда позвонит Хосок, нужно будет в деталях ему рассказать, что изменилось в Тэджоне, поэтому лучше бы запомнить каждую мелочь. Чем больше увлечённости Чонгук покажет, тем меньше Хосок станет переживать, что его младшему брату приходится здесь непросто. Солнце ярко блеснуло из-за поворота, когда Чонгук, погружённый в свои мысли, свернул на знакомую улицу. Он тут же, как вкопанный, встал на месте. Сердце ухнуло вниз, но как-то призрачно, словно сработал неконтролируемый инстинкт. «Мин Хва». Вывеска была насыщенно-зелёного цвета и отчётливо выделялась среди остальных. Получается, семья Мин всё ещё владеет цветочным магазином. Это могло бы вызвать какие-то чувства, будь у Чонгука время, чтобы посидеть и поразмыслить, понять, точно ли он в порядке. Но даже поднимаясь по ступеням к порогу, Чонгук не особо вдавался в то, на что рассчитывает. Окажись там за прилавком господин Мин, отец Юнги, — поздоровается. А если Юнги… Створчатая дверь скрипнула, над головой звякнул колокольчик. А затем, спустя секундную заминку, послышалось: — Чонгук? Скрипучие деревянные половицы, ежевично-лавандовый запах. На прилавке — такая же насыщенно-зелёная вывеска, как и снаружи. Позади прилавка — его первая любовь Мин Юнги. Чонгук с ним не виделся больше пяти лет. Спросить: как поживаешь? О нет, какая глупость… Соберись, Чонгук. И просто скажи: — Привет, Юнги. — Господи, это и правда ты… — Он вышел из-за прилавка, отряхивая руки о холщовый фартук. Половицы снова заскрипели, заметался запах высушенных цветов. Надо же, совсем не изменился, подумал Чонгук. Та же идеальная кожа и отрешённый взгляд. Юнги источал холодную красоту и уверенность. — Как поживаешь? Чонгуку бы хотелось, чтобы в ответ на этот вопрос, пускай и несколько глупый, Юнги разразился подробными рассказами о том, что нового произошло в его жизни. Но, похоже, его охватывали не менее смешанные чувства. Сложно выложить всё человеку, о котором тебе известно только прошлое: ты знаешь и не знаешь его одновременно, и это сбивает с толку сильнее всего. — Я… — Юнги осёкся и поджал губы. Добавил короткое: — Отлично. А как ты? — Я тоже. — Приехал в гости? Я думал, вы продали дом… — Я просто… в отпуске. — О. Вот как. Повисла неловкая пауза. Юнги стоял в шаге от Чонгука. Первоначально, выйдя из-за прилавка, он, казалось, хотел пожать руку, но в последний момент что-то его остановило. — Хочешь чай? Скоро вернётся Минджи… Я её сегодня заменяю. Чонгук знал, что Юнги женился на некой Минджи. Но каждый раз мысль об этом вызывала лёгкую грусть: несколько лет назад Юнги, переступив через себя, пригласил его на свадьбу, но Чонгук так и не смог поехать — в тот день у него намечался важный эфир, и он не смел подвести своего менеджера. В Тэджон Чонгук отправил деньги и извинения. — Я бы с радостью, но надо возвращаться домой. Трудности переезда, сам понимаешь. — Не понимаю, но представить вполне могу, — усмехнулся Юнги. Чонгук видел, что тот понемногу расслабляется, и себя настроил на то же. Юнги спросил: — Тогда помочь тебе выбрать цветы? — Мне бы что-нибудь такое, чтобы впечатлить Хосока-хёна во время видеозвонка. Цветы Чонгук никогда не любил, а в Сеуле и вовсе в этом укрепился. Знать, чем отличаются герберы от космей, считалось естественным только в таком месте, как Тэджон: природы здесь так много, что она становится неотъемлемой частью твоей жизни; многие местные владеют фермерским хозяйством, на частных загородных территориях — раскинуты огромные парники. Услышав просьбу Чонгука, Юнги нахмурился и сосредоточенно огляделся по сторонам: скользнул взглядом по одному стеллажу, второму, третьему… — Что насчёт хризантем? — Было бы просто отлично. Юнги кивнул и прошагал к стеллажам. Стеклянные вазы отсвечивали в полумраке, за ними, у стены, жужжала холодильная камера. — Надолго ты сюда? — Он присел на корточки и со скрипом отодвинул сосуды в сторону. — Я видел некоторые твои видео. Минджи, вообще-то, твоя фанатка. Чонгук напрягся: приезжая в город с населением в пятнадцать тысяч человек, где живут в основном пожилые, он рассчитывал на время забыть, что он видеоблогер с миллионами подписчиков. Конечно, Чонгук не питал надежд, что одноклассники не следят за его жизнью и не знают, кто он такой, но их он, по крайней мере, не опасался. Отвечая, Чонгук всё же постарался улыбнуться: — Пока не знаю, — и прислонился к стойке. Чтобы успокоить себя, принялся рассматривать магазин: обставленные икебаной деревянные стены, небольшие вазы с высушенными цветами — в углублениях стеклянных полок. Здесь стало намного уютнее, чем когда «Мин Хва» владел отец Юнги. — Надеюсь, ты не забыл Чимина? — Голос Юнги понизился, зазвучал отрывисто: он переставлял вазы местами и, выбирая самые свежие цветы, складывал их на коленях. — Они поженились с Чан Ынсу — помнишь её тоже? Она училась в школе для девочек, дружила с Джихе. Недавно Чимин открыл книжный магазин вниз по улице. Заходи, я думаю, тебе там понравится. Об этой свадьбе Чонгук тоже знал — видел фотографии в сети. Лайкнул, пролистал и забыл. Услышал сейчас — и вспомнил вновь. — Загляну. Обязательно. — Ынсу врач, одна из немногих на округу, и она в постоянных разъездах, поэтому Чимину бывает скучно, и он будет рад старым знакомым. Мы могли бы вместе посидеть как-нибудь… — Юнги поднялся и расправил складки на фартуке. — Вот, выбрал все самые лучшие. Хотя, если честно, Минджи лучше разбирается… — Ты спас мой сегодняшний видеозвонок. Вернувшись к стойке, Юнги зашуршал плотной обёрточной бумагой. Чонгука же не покидало чувство неправильности. Он видел: всё как обычно, они дружелюбны друг с другом — но и натянутость каждого слова и движения приняла тот облик, когда ты смирился с тем, что ваша связь уже оборвана навсегда. Хотя связь эта оборвалась давно: то ли когда Чонгук признался своему лучшему другу Юнги в любви и предложил встречаться, то ли когда после двух лет тайных отношений Чонгук сам же всё и закончил. Уезжая в Сеул, он предложил остаться друзьями, и Юнги послал его к чёрту. — Мне жаль, что всё так вышло… — выдавил из себя Чонгук сейчас. — Мы были детьми, — спокойно отозвался Юнги: он, как и всегда, легко понимал, о чём Чонгук говорит и какой смысл вкладывает в слова. Закрепив обёрточную бумагу, он чуть нахмурился; вскинул голову и протяжно выдохнул, справляясь с каким-то внутренним недовольством. — Сейчас, когда ты снова здесь, я и Минджи всегда тебе рады. Так что заходи, когда будешь свободен. На последних словах Юнги протянул букет и сказал вежливое «за счёт заведения». Букет получился красивым. Чонгук принял его так же, как в детстве принимал протянутую Юнги руку помощи.* * *
На миг показалось, что сопение недовольного шпица теперь всегда будет ассоциироваться с домом. Чонгук остановился у порога квартиры, улыбнулся, махнул рукой с букетом. Тэхён кивнул, задержался ненадолго взглядом на цветах — и вернулся к дверному замку. Механизм не поддавался, в замочной скважине заскрежетал металл. — Идёте гулять с собакой? — Да. — Шпиц, как в подтверждение, порывисто вырывался, натягивая на шее поводок. — Как вам маршруты для пробежки? Тэхён уже спрашивал вчера. Чонгук вернулся запыхавшийся, не успел даже переодеться, когда в дверь постучали. А потом примерно тот же отстранённый взгляд, каким Тэхён прошёлся сейчас по букету, полоснул Чонгука по обнажённым рукам. Надо, сказал Тэхён, подписать договор. Разумеется, сказал Чонгук, отступая и пропуская его внутрь. Нет, мотнул тот головой, — дело недолгое, «давайте подпишем снаружи». История эта завершилась кривыми печатями на бумаге. И коротким, исключительно вежливым вопросом, понравились ли Чонгуку маршруты для пробежки. — Понравились, — ответил он сейчас, как и вчера. Тэхён либо не умеет вести разговоры с соседями, либо слишком забывчив. — Это хорошо. Доброго вам дня, — безучастно пробормотал он себе под нос. Замок как раз щёлкнул, и Тэхён, кивнув на прощание, прошёл мимо. Чонгук не стал заходить к себе — озадачившись (он и сам до конца не понял, от чего именно), он проводил взглядом спускающуюся вниз по лестнице фигуру. На Тэхёне была лёгкая ветровка, руки засунуты в карманы. Когда он внезапно остановился, Чонгук не сразу сориентировался. Но отворачиваться не стал — стоило тому развернуться, выдержал его взгляд. Улыбнулся, метнулся к порогу своей квартиры и, аккуратно просунув букет под мышку, стал без спешки открывать дверь. Да уж, с такими, как Тэхён, сложновато: ни разговор нормально не поддержишь, ни ещё чего. Сейчас, наверное, уйдёт… — Вам не холодно? В целом замок был исправен, но ключ отчего-то не поддавался. Чонгук повернулся через плечо к Тэхёну. — Что, простите?.. — Спрашиваю, не холодно ли вам. — В квартире? — на всякий случай переспросил он. — Всё в полном порядке… — Нет. Извините, что спросил. Но просто ваши шорты… Его что? Шорты?.. — Они такие. Потому что для бега. — Чонгук не то чтобы оправдывался, но на всякий случай решил пояснить: да, шорты длиной существенно выше колен, да, специально для пробежки. — Понимаю, — ответил Тэхён с видом человека, не застигнутого врасплох тем, что, не подумав, задал неуместный вопрос. — Если не холодно, то отлично. С этими словами Тэхён развернулся и зашагал по ступеням вниз. Ещё несколько секунд Чонгук смотрел в пространство, откуда тот не так давно окидывал его пустым равнодушным взглядом. Но не таким равнодушным, каким, бывало, мог смотреть Юнги. В равнодушии Тэхёна считывались отстранение и закрытость. Таких людей Чонгук избегал почти интуитивно.* * *
Зал для кэндо почти не изменился: матовый деревянный пол, аскетично-коричневые стены. Свет оставили непогашенным, и в воображении Чонгука так ясно встали скрип босых ног по полу, удары синая и победные выкрики, что сердце в груди точно замерло. Для кэндо нужен партнёр, и раньше им был Чимин. Юнги, бывало, сидел в дальнем углу: молча наблюдал за тренировкой прямым, бесстрастным взглядом. И потом, когда они втроём возвращались домой, говорил, что не понимает этих симуляций с деревянными мечами. Чимин же в ответ на это шутил, что семья Мин наверняка отдала Юнги на какое-нибудь «супер-аристократическое фехтование» и «вот ты и зазнался». Внезапно послышался скрип распахнутой двери — и Чонгука выдернуло из оцепенения. Он развернулся на звук, прищурившись от перелива желтоватого света. И застыл, затаив дыхание. Вышедший из раздевалки человек был ему… знаком. — Чон Чонгук-щи? Значит, Тэхён всё же помнит его фамилию. Он почти не окликал его, сколько бы они ни пересекались. — Вы тут зачем? — тупо спросил Чонгук. — Моя тренировка уже закончена, — беззастенчиво ответил Тэхён. — Я собирался скоро уходить. В тёмно-синих традиционных одеждах он выглядел совершенно… иначе. Да, «иначе» — вполне безопасное определение. — Вы здесь работаете? — Чонгук оглядел его с ног до головы, как бы говоря: вижу, что работаете. — Да, — просто сказал Тэхён. Чонгук вспомнил, как таксист назвал его сонсэннимом, и внезапная догадка наверняка отразилась у него во взгляде. Тэхён внимательно смотрел Чонгуку в лицо, не подходя ни на шаг ближе. Со стороны зрелище было странным: они переговаривались через весь зал, разделённые приличным расстоянием. — А Усок-аджосси здесь больше не работает? — Надо ухватиться за что-то, что поскорее закончит этот разговор. — Нет. — Что ж, — протянул Чонгук, — хотел его повидать. Ну, тогда я пойду. Извините за беспокойство. — Вы нисколько меня не побеспокоили. Лицо Тэхёна было чуть покрасневшим, а волосы влажными после тренировки. Правой рукой он крепко, до побледневшей кожи, держал синай. Опустив взгляд, Чонгук коротко поклонился, замер ненадолго на месте, но тут же, словно опомнившись, направился к выходу. В зале стояла тишина, и слышны были только звуки его шагов. Спроси он у Юнги, ещё тогда, в магазине, чем занимается Тэхён, то знал бы заранее, что сюда лучше не заявляться. Если не сам Юнги, то его жена точно могла бы оказаться знакома с Тэхёном. Вполне возможно, что тот был приглашён на их свадьбу. Приди туда Чонгук, они бы были уже знакомы… Сердце вдруг пропустило удар. Не дойдя до деревянной двери, Чонгук остановился. Он и сам не понял, почему внезапное воспоминание так его ошарашило. Повернувшись к Тэхёну, он встретился с ним взглядом. Тэхён стоял всё там же, не двигаясь, у раздевалки. Всё так же — крепко держал синай. — Я вспомнил вас. Когда Чонгук это произнёс, то заметил в его взгляде брешь. Он не ошибся. Тэхён, в отличие от него, ещё в первую встречу вспомнил, где они раньше виделись. Забывчивым оказался вовсе не Тэхён. Это Чонгук его забыл.*
Когда Минсу предложил вместе пойти на свадьбу своего двоюродного брата, Чонгук обрадовался. С того момента, как они стали вместе жить, в одинокой комнатушке на окраине Сеула, из его родных он только с этим самым двоюродным братом, Ким Сокджином, и был знаком: иногда они виделись втроём, выпивали в баре до забытья. Минсу представил Чонгука как своего лучшего друга, с которым вместе снимает квартиру, и Чонгук принял это: то, что Чонгук не особо-то и скрывает свою ориентацию, не даёт ему права требовать того же от своего парня, особенно перед его консервативными родственниками. Подготовку к свадьбе пришлось начать за несколько недель. Минсу это не то чтобы не нравилось, но было ясно: он не понимает, что именно так воодушевляет Чонгука. На каждый костюм, который Чонгук ему показывал, Минсу кивал с молчаливым одобрением. На каждый вопрос, кто ещё будет присутствовать на свадьбе, пожимал плечами. — Мы с тобой вместе ходили только на твой выпускной в университете. — Мы много куда ходим вместе, Чонгук. Свадьба оказалась пышной, на ней присутствовало много незнакомых людей, заполонивших весь верхний этаж отеля «Дорми Инн». Пышность обстановки, какая-то общая чрезмерность в интерьере Чонгука не смущали, но он то и дело оглядывался по сторонам, не понимая, правда ли все здесь собравшиеся — родственники и друзья семьи Минсу. Он и раньше знал о статусности его семьи и что отец Минсу — судья окружного суда. Но столкнуться с реальностью лицом к лицу оказалось… странным. Чонгук чувствовал себя не в своей тарелке. Стоило переступить порог отеля, как Минсу заметно напрягся. Чонгук шёл с ним рядом, старался не трогать лишний раз, чтобы не вызвать ничьих подозрений. В зале же торжеств к ним подошли родители Минсу; госпожа Ким миролюбиво поприветствовала Чонгука, сказала, что сын ей о нём рассказывал, и коротко расспросила об учёбе. Судья Ким лишь кивнул и мгновенно сказал сыну, что им нужно сейчас же поговорить. Наедине. — Надеюсь, мой сын не сильно тебе досаждает, Чонгук? — Госпожа Ким осторожным движением повернулась к фуршетному столу и в гуще закусок отыскала бокал игристого вина. — Нисколько. Он, конечно, неразговорчив, но для соседа — то, что надо, — улыбнулся Чонгук. — Самый разговорчивый член этой ветви Ким, кого я знаю, сегодня женится. — Она пригубила напиток, и её лица коснулась сдержанная улыбка. — Мне нужно кое с кем поздороваться. Ты не против, если я ненадолго оставлю тебя одного? — Разумеется! Поставив бокал обратно на стол, она зашагала в толпу. Остановилась рядом с какой-то дамой, завела разговор и улыбнулась ей точно так же, как только что улыбалась Чонгуку. Звяканье бокалов отдавалось протяжными звуками. Оставшись наедине с собой, Чонгук чувствовал себя неуютно, хотя и старался держаться уверенно. Взглядом он отыскал жениха и невесту — те о чём-то увлеченно переговаривались с мужчиной в ханбоке. Наверное, отец невесты. Чонгук перенаправил всё своё внимание на еду. Есть ему не хотелось, но до завершения фуршета и рассадки гостей оставалось ещё полчаса; Минсу нигде не было видно, а изобразить увлечённость фуршетом — лучше, чем просто стоять. Через некоторое время гостей в зале прибавилось. Кто-то случайно задел его плечом, извинился, и он дружелюбно улыбнулся в ответ; оглядевшись, он так нигде и не увидел Минсу. Чтобы отдышаться, Чонгук, опустив голову, направился к выходу на балкон. На улице было прохладно, а потому люди не стремились там скопиться. Стылый воздух ударил в лицо. Чонгук напоследок взглянул из-за плеча на источник света и, так и не найдя Минсу, двинулся к ночной темноте. Под ногами расстилалась искусственная трава, у обрыва здания возвышалось высокое ограждение, и там же были высажены в ряд спиреи с ярко-розовыми цветами. Но дойти до них Чонгук не успел: рядом высилась застланная лилиями беседка, откуда послышались голоса. — Ты понял меня, Минсу-я? Если кто-то узнает, я убью тебя собственными руками… — Но, отец… — Закрой рот, — холодно отрезал судья Ким. — Я дал тебе время прийти в себя, разрешил пожить одному и на многое закрыл глаза. Но если прокурор Пак узнает, нашу семью смешают с грязью. Ты опозоришь всех. Тебе будет приятно, если из-за твоих прихотей меня сместят с поста? Если твою мать перестанут пускать в клуб? Если твой брат… — Я и не собирался ничего афишировать, — перебил Минсу. — Я просто… Чонгук и Сокджин дружат. Сокджин его пригласил и… — Свидание с дочерью прокурора Пака назначено в следующие выходные. Сейчас ты вернёшься в зал и не будешь ошиваться рядом с этим мальчиком. Ты меня понял? Молчание. — Понял, Минсу-я? — с нажимом повторил судья Ким. И этого оказалось достаточно, чтобы Минсу выдал покорное: — Да, отец. Чонгук сглотнул бессильную злобу. Разочарование и презрение накрыли его с головой, он отвернулся и на ватных ногах двинулся куда-то вперёд, свернул за угол и застыл на месте. Он чувствовал себя… униженным. Да, конечно, Минсу обязан подчиняться отцу. Да, Минсу говорил ему, что будь Чонгук так же зависим от родителей, то проявлял бы меньше открытости во всём, что касается ориентации. Но тот Минсу, которого он слышал сейчас, казался ему жалким. Он не мог ни понять, ни оправдать его. Чонгук подошёл к парапету и упёрся в него ладонями. Сеул возгорался в темноте яркими бликами. Оживленные звуки здесь, наверху, глохли и делались незначительными. Как и запахи города: нагретая земля, выхлопные газы, скошенная трава… Чонгук прикрыл на мгновение глаза. Ему не было больно или обидно. Ему было до бессилия никак. Тяжело выдохнув, он огляделся и тут же застыл. Рядом, на деревянной скамейке, сидел парень. Светлые крашеные волосы, чёрный смокинг и тлеющий в ночи огонь сигареты. Чонгук видел его впервые и, заметив, что парень поймал на себе его взгляд, мигом отвернулся. Он точно не Ким, подумалось Чонгуку как бы невзначай. Дело было даже не столько в провокационном для этой зашоренной семейки цвете волос, а в его расслабленной, несколько ссутулившейся позе; в том, как бессильно он закинул руку на спинку скамейки. — Вам не холодно? И даже в том, как он обратился к Чонгуку — без предисловий и ожидания, что их представят друг другу. Чонгук засунул руки в карманы брюк и опять повернулся к незнакомцу. Вперившись в него взглядом, он качнул головой: — Нет. — Садитесь сюда. Здесь подогревается пол. Там, где вы стоите, нет. Чонгук мог ему запросто отказать, но тогда оставаться на веранде стало бы неудобно. А возвращаться обратно — ему было неудобно вдвойне. Когда он сел рядом с парнем — их разделил один метр или даже меньше, — понял, что до этого и правда мёрз. Сейчас тепло неслось от ног и выше. Чонгук вздрогнул, покосился на сидящего рядом — тот курил медленно, делая небольшие затяжки. — Вы не из этой семейки Ким, судя по цвету волос. — Чонгук не успел подумать: сказал, как почувствовал, и не скрыл своего презрения. Смелости ему придавало ещё и то, что парень, даже если слышал разговор Минсу с отцом, вряд ли знал, что речь шла именно о Чонгуке. — Вы тоже. Но вы и не друг невесты. — Вы знаете всех её друзей? — У Дами никогда не было друзей-парней. Кроме меня. Повисла недолгая пауза. Парень с придыханием затянулся и потом сказал (хотя Чонгук не спрашивал): — Я друг обоих. И жениха, и невесты. — Почему прячетесь здесь? — Я не прячусь. Я вышел покурить. А вы что, прячетесь? — Я вышел подышать. Снова наступило молчание. Докурив сигарету, парень сказал «всего доброго» и неторопливо, засунув руки в карманы брюк, вернулся в зал. Чонгук наблюдал, как он заходит в окружение света, как ему помахала Дами, как Сокджин окинул пустым взглядом и тут же вернулся к разговору со стоящим рядом мужчиной. Но сосредоточиться на увиденном не удалось: мысли отвлеклись на Минсу, который прошёл мимо Сокджина, озираясь по сторонам. В тот вечер парня со светлыми волосами Чонгук увидит ещё один раз. За общим столом Чонгука посадили с одной стороны рядом с Минсу, а с другой — со старенькой женщиной в ханбоке, которая плохо слышала: весь вечер Чонгук проговорил с ней, громко повторяя по несколько раз одни и те же слова, и даже не взглянул на Минсу. Застолье слилось в одну огромную кляксу напряжения. Потом были проводы, неловкие прощания; Минсу задержался в холле, разговаривая с матерью, и Чонгук, накинув на себя пальто, первым спустился вниз и вышел на улицу. Та ночь выдалась холодной, изо рта валил громоздкий пар. Гости садились в машины, переговаривались, прощались. Тогда-то Чонгук и увидел его вновь. Парень со светлыми волосами уже сидел в салоне автомобиля, на заднем сиденье, одной ногой снаружи — лицо его было поднято к Сокджину, нависшему над автомобилем и придерживавшему дверь. Дами нигде не было видно. Уставший, Чонгук прислонился к фонарному столбу и словно бы через сон стал наблюдать за парнем. Выражение его лица показалось ему странно-озабоченным, с прорываемой злобой. Сокджин говорил тихо, а незнакомец, слушая, закипал и старался сдерживать себя из последних сил. Но тут Чонгук пошатнулся на месте, по асфальту звучно шаркнула подошва обуви, — и парень посмотрел прямиком на него. С лица парня постепенно выцедилась злоба, оставив место одной растерянности. Её природу Чонгук так и не понял и, чтобы сгладить ситуацию, улыбнулся, обхватил себя запа́хами пальто и развернулся ко входу в отель. Минсу должен был вот-вот прийти. А их отношениям должен был вот-вот прийти конец.*
Когда Ким Тэхён, стоящий под тенью дерева рядом с залом для кэндо, приветственно поднял руку, Чонгуку захотелось провалиться сквозь землю. — Вы хотели что-то обсудить, Тэхён-щи? — спросил он, подойдя едва ли не вплотную, под спасительную тень. Жара в последние дни стояла такая палящая, что порой становилось невыносимо дышать. — Нам с вами по пути. Я решил вас дождаться. Тэхён успел переодеться в чёрную спортивную одежду. Вблизи Чонгук заметил, что его глаза не чёрные, как он поначалу подумал, а тёмно-карие, с шоколадным отливом. Ещё у Тэхёна оказалась привычка почёсывать бровь указательным пальцем, не отводя от тебя прямого взгляда. Все его мысли были, казалось, отвлечёнными, хотя он и не выглядел рассеянным. Пока они шли в сторону дома, солнце постепенно поблёкло и сделалось полосой лилового заката. Чонгук не ошибся, полагая, что Тэхён равнодушен: звуки его ровных шагов, нарастающая трескотня цикад — это заменило разговор. Как и в день свадьбы, молчание с ним было простым и ненапряжным. Впервые за время, что проходил по этой дороге, Чонгук пригляделся к насыщенно-зелёным деревьям каштана — их ветви накренились над крышей старого ханока. В этом ханоке держали книжный магазин с самым маленьким выбором книг, который можно себе представить. — С Минсу, я так понимаю, ты расстался? Чонгук почти споткнулся. И выдал машинальное: — Да. Внезапный вопрос Тэхёна не прозвучал так, будто он проявляет излишний беззастенчивый интерес. Тэхён словно сопоставлял в голове события, которые, однако, не вызывали у него живого интереса. И… он так буднично и без колебаний опустил формальную речь, что Чонгук стал бы беситься, не позавидуй он этой неочевидной лёгкости. Мысли о глубоком голосе Тэхёна, когда тот говорит на панмале, оказались даже важнее очевидного факта: он слышал тот разговор отца и сына на крыше и понял, что речь шла о Чонгуке. Можно подумать, что случившееся час назад в зале для кэндо, когда Чонгук внезапно выпалил, что видел Тэхёна на свадьбе Ким Сокджина, сблизило их — но это совсем не так. Поводы для дружбы у них на самом деле отсутствовали. И стоило Чонгуку об этом подумать, как он тут же со смехом произнёс: — Вы решили вместе пройтись только для того, чтобы узнать, поддерживаю ли я до сих пор связь с семьёй Ким? Вы один из них и по какой-то причине скрываетесь тут в глуши? Вас наказали за провокационный цвет волос? К его удивлению, Тэхён внезапно улыбнулся. Или, лучше сказать… беззвучно усмехнулся? Чонгук отчего-то вспомнил, с каким выражением лица тот спрашивал, не замёрз ли он. — Какие-то слабые теории для очевидно бурной фантазии. Над людьми Тэхён издевался с видом полнейшего добряка. Как к этому относиться — Чонгук до конца не решил. А любая неопределённость вызывала у него закипающее раздражение. — Когда в зале для кэндо я сказал, что узнал вас, вы просто распрощались и ушли. Потом простояли час под деревом и зачем-то меня ждали, — насмешливо произнёс Чонгук. — Сомневаюсь, что вы ждали для того, чтобы пригласить к себе на рамён. — Ты любишь поострее или со сливками? Чонгук взглянул на него искоса. Облизал губы и, скрестив руки на груди, со смешком отвёл взгляд. — Разговор нас завёл не туда. На этом нам лучше разойтись? Или всё же дойдём до дома вместе? — Как пожелаешь. Чонгуку бы гордость не позволила дать Тэхёну повод думать, что его что-то задевает и уж тем более что его волнует такой дешёвый флирт, — и он остался. Всю оставшуюся дорогу они молчали, и ему удалось обратить внимание на все изогнутые крыши домов, овраги, запахи и цвета, которые раньше, следуя по этому же маршруту, он не замечал. Присутствие Тэхёна и правда не задевало — настолько, что вниманию Чонгука удалось задеться за всё остальное.* * *
Дойдя до дома, они могли бы разойтись, как добрые соседи. На следующий день, если увидятся случайно с утра, — учтиво поздороваться. Но всё сложилось иначе: на лестничном пролёте стояла, обняв себя… господи, а ведь и правда та самая Дами. Чонгук узнал её сразу же — в ней мало что изменилось, только чуть осунулось лицо. В остальном та же короткая стрижка, бледная кожа и большие глаза. Без свадебного макияжа она выглядела куда красивее. Не то чтобы он рассчитывал, что Дами узнает его в ответ, но то, как она мигом бросилась к Тэхёну, заставило опешить. — Оппа… Голос у Дами был уставшим и хриплым. Чтобы не причинять неудобства своим присутствием, Чонгук демонстративно звякнул ключами, прошмыгнул к порогу и так быстро скрылся в квартире, что на короткий миг неожиданная встреча показалась наваждением. Сокджин и Дами развелись?.. Вряд ли... Качнув головой, Чонгук отбросил ненужные мысли. Его ждала работа — в недавнем сообщении менеджер попросил ответить хотя бы на парочку комментариев фанатов.* * *
В Тэджоне Чонгук оказался не по собственной воле, хотя реальность говорила об обратном: его психотерапевт не настаивал на переезде, а спросил, хочет ли Чонгук оставаться в Сеуле. Решение он принял порывисто. За этим последовали обеспокоенность Хосока, звонки из Штатов от не понимающих, что происходит, родителей и недовольное лицо менеджера. Затем — дорога на поезде, ежечасные ответы на сообщения брата («всё хорошо? как себя чувствуешь?») — и вот Чонгук здесь, в родном городе. Так что… Чонгук не оказывался в Тэджоне для того, чтобы узнавать неприятные подробности личной жизни Ким Сокджина. Как, например, то, что жена Ким Сокджина покидает квартиру другого мужчины после проведённой там ночи. — Доброе утро. — Чонгук, хотя и чувствовал себя второстепенным актёром мелодрамы, не мог не поздороваться с Дами и Тэхёном. Они оба выглядели заспанными и уставшими, но Тэхён отозвался достаточно добродушно: — Доброе. Стоило тому заговорить, как Дами впервые обратила на Чонгука своё внимание. Сначала на её лице не отобразилось ровным счётом ничего, но затем… затем там показалось отчётливое узнавание. Смущением оно сменилось так стремительно, что не осталось никаких сомнений: Дами, навещающая Тэхёна по ночам, с Ким Сокджином не разводилась.* * *
— Я приготовил макгуксу и купил слишком много пива. Не хочешь зайти? — Я не пью. — И не ешь? — усмехнулся Тэхён. Придерживая дверь, Чонгук окинул его взглядом. Расслабленность, безмятежность, полное отчуждение. Тэхён говорил так, будто не особо был заинтересован, согласится ли малоинтересный ему сосед на внезапное приглашение. — Всё лучше рамёна, — выдохнул наконец Чонгук. — Ты, видимо, слишком сильно хочешь, чтобы я тебя на него позвал. — Когда вы пытаетесь шутить, я могу смеяться только из-за нелепости. — Чонгук ворчливо засунул ноги в кроссовки, вышел из квартиры и, не глядя, прошёл мимо Тэхёна. — Ты можешь называть меня «хён», я не против, — прозвучало Чонгуку вслед, но он не обратил внимания. В нос ударили запахи кунжутного масла и уксуса. В квартире Тэхёна играла какая-то заунывная песня из восьмидесятых, и Чонгук этому даже не удивился. Он разулся и, оглядываясь, прошёл в гостиную. Она соединялась с кухней, незашторенное панорамное окно выходило на тот же двор, что и окна Чонгука. В углу — лежак полукругом, шпиц спал на нём так крепко, что даже не залаял, когда в дом вошёл чужак. — Сколько ему лет? — Чонгук подавил в себе порыв подойти и погладить собаку по загривку. Сзади с щелчком закрылась входная дверь, послышались тихие шаги Тэхёна. — Восемь. Ты правда не пьёшь? Чонгук развернулся. Тэхён стоял в шаге от него и щурил от дневного света один глаз. Одет он был в свободные чёрные шорты и серую застиранную майку, и Чонгук, разглядывая его, невольно задержался на обнажённых щиколотках. — Правда. А сколько лет вам? — Тридцать один. — Выглядите моложе. — Я пью пиво, только когда проявляю гостеприимство. И я бросил курить. — И рамён, наверное, едите редко. — Чонгук улыбнулся с особенным ехидством и скрестил руки на груди. Ему эти разговоры начинали даже нравиться. В некоторой степени. Нравилось Чонгуку ещё и подмечать, что Тэхён заинтересован в парнях. Когда растёшь геем в Корее, учишься обращать внимание на детали: точно так же, как натуралы не обращают внимания на мужские щиколотки, они не стали бы так открыто, как Ким Тэхён, пялиться Чонгуку в губы. И не стали бы после этого облизывать свои. — Хён меня сегодня накормит? — Честное слово, Чонгук не собирался заниматься с ним сексом. Но держать себя в руках, будь он прежним, перестал бы где-то на этом моменте. Ему хотелось увидеть на обычно безмятежном лице Тэхёна растерянность, но тот лишь замер на миг, а потом тихо хмыкнул. Качнул головой, облизал губы (дотронулся кончиком языка до сердцевины верхней, если спросить Чонгука о деталях). — Что смешного? — не выдержал он. — Вчера я смотрел твои видео. Дами сказала, ты известный блогер — я этого не знал. — Вау, это и правда смешно. — Мне стало смешно от контрастов. В твоих лайвах ты милее. Ну точно гей. Или би, если не забывать про Дами. Чонгук пожевал губу, проходясь ещё одним беззастенчивым взглядом по Тэхёну. — Я хочу есть. Глупо было бы отрицать — ему нравится, что рядом с Тэхёном, не подозревающим, почему он приехал в Тэджон, не надо быть начеку: следить за тем, что говоришь, чтобы не увеличили дозировку антидепрессантов; следить, сколько часов удалось поспать, чтобы не пришлось оправдываться перед Хосоком; следить, не наговорил ли лишнего, чтобы не лишиться одобрения миллионной аудитории. Было что-то странное в Тэхёне, что заставляло рядом с ним расслабиться. Чонгук назвал бы это притяжением. И он бы этому притяжению сдался, не пугай его такие закрытые и холодные люди, как Тэхён. — Почему ты перестал выходить в эфиры? Когда Чонгук сел за стол, Тэхён тут же опустил перед ним тарелочки с кимчи и намулем. Кастрюлю с макгуксу он тоже придвинул ближе к нему. Развернулся, проверил, точно ли выключил плиту, а после безмятежно сел. Как будто и вовсе не волновался, ответит ли ему Чонгук. — У меня отпуск. — И Тэджон, думаешь, хорошее место для отдыха? — Тэхён звякнул палочками. Наложив себе огромную порцию лапши, принялся есть. Чонгук не мог для себя решить, нравится ли ему, что тот задаёт вопросы, ответы на которые его словно бы не сильно интересуют: с одной стороны, непривычно; с другой — похоже на осторожность. А осторожности окружающих… да, всё-таки недостаёт. — Тэджон мой родной город. — Это я понял. Будешь содовую? Она в холодильнике. Не то негостеприимный, не то расслабленный настолько, что плевать хотел на нормы. Кажется, всё-таки второе. Холодильник Тэхёна оказался забит едой. Чонгук взял газировку, вернулся на место и обнаружил на своей тарелке приличную порцию макгуксу. Сказал тихое «спасибо». Не сказал, что вообще-то мог бы и сам. — Вкусно? — Да. — Чертовски вкусно. — Буду каждый день готовить на тебя, если хочешь. — Настолько нечего делать? — Ну да. В кофейню здесь не пойдёшь, фирменную пенку от бариста никуда не запостишь. Такое уж место. Скучное. — Думаешь, это смешно? — Но ты же улыбаешься. И правда. Чонгук улыбался, опустив взгляд и вбивая палочки в лапшу. Он взглянул на Тэхёна и с улыбкой этой так и застыл. Тэхён его разглядывал. Пристально. — А ты почему сюда переехал? — прочистив горло, спросил Чонгук. — Ты же не местный. — Убежал. Чонгук догадывался, от чего убегают такие люди, как Ким Тэхён. Но вместо того, чтобы сказать «от обязательств?», задал совершенно другой вопрос: — От Сокджина-хёна? Он тебя спалил с Дами? — У нас с ней ничего, кроме дружбы, — ответил Тэхён без промедлений. И взгляд его оставался всё таким же пристальным, впивающимся. Чуть более нехотя он сказал: — Они в последнее время ссорятся из-за ерунды с Сокджином, и у неё привычка всегда приезжать ко мне, чтобы его позлить. Сердце Чонгука, кажется, пропустило удар. Целую серию ударов. И он как идиот залепетал: — Я вспомнил. — Заткнись-заткнись-заткнись, Чонгук. — Ты о чём-то спорил с Сокджином-хёном весь из себя такой… грозный. Сидел в машине, и вы, кажется, ссорились… У Чонгука есть дурацкая привычка: в неловких ситуациях он всегда заполняет тишину своими бессвязными разговорами. Привычка эта спасала его столько же раз, сколько и губила. — Надо же, как много воспоминаний умещается в твоей милой голове, — сказал Тэхён после затянувшегося молчания. С этими словами он вернулся к еде и больше на Чонгука не смотрел. Сказал только бесстрастное: — Ешь. Но Чонгуку уже было не до еды: — Правда не расскажешь? — Затем чуть громче добавил: — Хён. — Будешь называть меня так каждый день, я снижу тебе оплату. Если бы Чонгук знал, что Тэхён такой разговорчивый (по крайней мере, в стенах своей квартиры), а не замкнутый чудила, то он бы с самого начала предложил ему доплату.* * *
Разговорчивым Тэхён оказался не в стенах своей квартиры, а, кажется, рядом с Чонгуком. Следующим утром они встретились на лестничном пролёте. Шпиц — его звали Ёнтан, как выяснилось вчера, — скрёбся лапами рядом с хозяином. При виде Чонгука он несколько раз залаял, но стоило Тэхёну сказать «спокойно» — и Ёнтан заскулил, опуская мордочку к полу. Поводка на нём не было. — Пробежка? Чонгук кивнул, помял рукава ветровки, и Тэхён указал подбородком (у него красивая линия челюсти, если спросить Чонгука о деталях) в сторону лестницы: — Пойдём. Спустились они вместе. На улице стояла утренняя прохлада, вокруг не было ни души. Чонгук сомневался, стоит ли ему уже распрощаться. Искоса поглядывая на Тэхёна, он шёл рядом. Засунул руки в карманы спортивных штанов, шмыгнул носом, ударил носком кроссовка по мелкому камешку. — В лайвах ты часто выпивал, — нарушил молчание Тэхён. — Сейчас я на антидепрессантах. Ну давай, пожалей. Или покажи, как тебе неприятно, когда взывают к твоей жалости. — О, понятно, — просто сказал Тэхён, и Чонгук, поглядывая на него, зачем-то тут же добавил: — Слабая дозировка. От тревожности. — Помогает? — Как видишь, справляюсь. — Это хорошо. Мегаполис, понятно, может так влиять. — Тогда бы все его жители давились таблетками, — усмехнулся Чонгук. Вышло почти злобно, но не по отношению к Тэхёну. — Большинство справляются без таблеток даже с бóльшими проблемами, чем я. — Ну, — пожал плечами Тэхён, поднимая одну ногу, чтобы Ёнтан обошёл его мелкими шажками, — у всех разная восприимчивость. — Ага. Значит, получается, я слабак. — На слабака ты мало похож. Но как знаешь. Тэхён, пока шёл, шаркал подошвой. И его расслабленность в этот миг Чонгука не злила. Чонгук, на самом деле, если и закипал, то только от удушливого интереса. На одном дыхании он спросил: — Так ты поэтому из Сеула переехал? Сельская местность, романтика и всё такое? — Романтики тут мало. Хотя вчера бабуля Дживон звала замариновать редьку, рассчитывая, что я проведу время наедине с её внучкой. Считается? — Я не о такой романтике… — А, да? — Издеваешься? — Ну. Немного. — Тэхён повернулся со всем своим безразличием к Чонгуку. — Бегать не будешь? — Твоя злобная собака побежит за мной и наверняка откусит мне зад. Тэхён закивал, как будто речь шла о чём-то серьёзном. — Это было бы большим упущением — дать откусить твой зад Ёнтану. — Шутки у тебя… — фыркнул Чонгук. Ему было… хорошо. И очень, очень спокойно. — Так ты расскажешь, что забыл в этой глуши? — Мне здесь нравится. — А дальше что будешь делать? — А что-то надо делать? — Боже, достал… Давай, в общем, я побежал. Но побежал Чонгук не сразу: ускоряя шаг, он оглядывался на Ёнтана. И так получилось, что на Тэхёна он тоже оглядывался, пока тот наконец не улыбнулся и не взял Ёнтана на руки. Мол, беги, ты в безопасности. Вечером Чонгук планировал зайти к Юнги, чтобы вместе с ним направиться к Чимину, но после пробежки заскочил в магазин, накупил продуктов и написал Юнги, что сегодня у него дела и всё отменяется. Делами было приготовить ужин и позвать Тэхёна к себе.* * *
Через две недели Тэхён перестал готовить макгуксу и всякий раз, когда они встречались утром, просил Чонгука его приготовить. Чонгука, которому за эти две недели не потребовалось ни алкоголя, ни уговоров, чтобы рассказать о себе даже то, чем ему делиться обычно не нравилось. Вываливая всё на Тэхёна, он следил, как меняется под напором информации его лицо. У Тэхёна была поразительная способность принимать людей такими, какие они есть. По крайней мере, с Чонгуком он становился именно таким. — Я был ужасным тогда козлом, — рассказывал как-то Чонгук, сосредоточенно глядя на бесстрастно жующего Тэхёна. — Мне нравилось чувствовать влюблённость к Юнги — мой первый парень, да, тот самый Мин Юнги, — но, выбирая между своим будущим и отношениями, я думал недолго. Я вообще, если честно, почти не думал. И когда уехал, легко забыл про Юнги. Тэхён кивнул, как будто всё ему было ясно. Чонгук продолжал смотреть на него — на лице Тэхёна не вздрогнул ни один мускул — и добил всё преувеличенной правдой: — Мне всегда тупо нравилось находиться в отношениях. Как-то неполноценно себя ощущал, если был один. Дело не только в регулярном сексе. Сейчас разочаруется, думал Чонгук. Сейчас подумает: надо же, какой недолюбленный мальчик, а какие отношения у тебя, Чонгук-а, были с папой? А с мамой? Какие отношения были у них? О, знаешь, паттерны закладываются… — Кому-то нравится быть одному, — прозвучал густой монотонный голос Тэхёна, — а кому-то с кем-то. — Он отложил палочки и взглянул на Чонгука через стол, через целый метр, но как будто — через ничего. — Раз в таком вопросе всего два варианта — либо ты в отношениях, либо нет, — вполне нормально, что найдутся те, кому по душе первый вариант, и те, кому второй. Под его взглядом Чонгуку стало жарко. Будь у него прежняя решительность, он бы не нёс всю эту чушь, которую обычно, перед тем как заняться сексом, держал в себе; он бы не говорил: — Мне, наверное, хотелось, чтобы Юнги больше показывал, что любит. С такими людьми бывает некомфортно в отношениях — ты всегда только и делаешь, что добиваешься их внимания. — Дело не в том, какой Юнги человек. Помолчав и отведя взгляд, Тэхён добавил: — Может, это просто были не те самые отношения. Для вас обоих. У Чонгука, пока он на это отвечал, теплело в солнечном сплетении: — Какой же ты всё-таки романтик, хён, хотя и пытаешься это скрыть. — Ты о романтике проживания в сельской глуши? — О другой. И ты это знаешь.* * *
Чонгук говорил тогда не о романтике, заставившей Тэхёна отказаться от денег родителей, которые ожидали от него государственной службы и статуса добропорядочного гражданина. И не о той романтике, из-за которой он переехал в тихий городок, предпочёл вести в нём занятия по кэндо и раз в неделю записывать музыку — её он продавал компании, платившей за это неплохие деньги. На самом деле Чонгук говорил о том, что тридцатиоднолетний Ким Тэхён, как оказалось, любил за всю жизнь лишь однажды — Дами; но она нравилась его дальнему родственнику Сокджину, с которым он вместе учился, и поэтому Тэхён отступил; ни Дами, ни Сокджин так ни о чём и не узнали. — Но на свадьбе ты всё же заявлял на неё свои права? Вы тогда ссорились с Сокджином-хёном, я помню, — посмеялся Чонгук. Он сидел на корточках перед Ёнтаном и наливал ему в миску воды. — Что? — Тэхён хмыкнул, подсаживаясь рядом. — Нет, конечно. Я даже не помню, из-за чего мы тогда ссорились. Кажется, он отговаривал меня от того, чтобы я уволился с работы в компании отца… — Он немного помолчал, а потом так же безмятежно прибавил: — С Дами я легко всё отключил, когда понял, что она нравится Сокджину. И после того, как они начали встречаться, всегда смотрел на неё только как на подругу. — Очень благородно. — Чонгуку особенно нравилось, как острое колено Тэхёна упиралось ему бедро. Они оба не спешили подниматься. — Можно ли сказать, что это были не те самые чувства? В комнате стало тихо. Чонгук услышал, как сдвинулась стрелка часов. Он взглянул на них и про себя отметил, что серые стены квартиры Тэхёна его больше не раздражают. — Можно сказать и так. — А отношений сколько было? — На рамён я звал только тебя… — Хён. Тэхён со смехом уселся на пол, прижимая колени к груди. — Одни. Не с Дами, эй, ты чего так смотришь. Полная безнадёга, если честно. Начали встречаться на четвёртом курсе бакалавриата и расстались незадолго до моего переезда сюда. — Тоже девушка? — Заткнись-заткнись-заткнись, Чонгук. Тэхён прижался щекой к коленям. Он с улыбкой смотрел на Чонгука, пока стрелка на часах двигалась один раз, два, три… — Да. Но я бисексуал, если ты интересуешься. — Кто тут интересуется… — Чонгук хмыкнул, закусывая губу (скоро выступит кровь, так часто он это делает), и придвинул миску с водой ближе к Ёнтану (нужды в этом не было). — Ты всё ещё не пьёшь? — Тэхён продолжал улыбаться, пока у Чонгука пылали лицо и уши. — Я хотел предложить тебе банку пива. — Я… я домой. — Поднявшись, он с чрезмерной серьёзностью добавил: — Работать надо. Там… интервью намечается. Послезавтра я должен буду поехать в Сеул на пару дней. — М-м-м, — замычал Тэхён, глядя на него снизу вверх. — Ладно. До завтра. — До завтра, хён. Чонгук выскочил из квартиры так стремительно, что перед сном, вспоминая этот эпизод, обессиленно умирал от стыда.* * *
Сеул встретил Чонгука трескотней цикад, ароматом расцветшей вишни и противным смогом. На станции Хосок обнимал его так долго, будто они не виделись без малого год. Он вызвался подвезти Чонгука до апартаментов и всю дорогу спрашивал, всё ли хорошо. — Всё отлично, хён, — искренне ответил Чонгук. Всё было настолько отлично, что за последнюю неделю он несколько раз забыл выпить антидепрессанты. Пришлось поставить на телефон напоминание — Чонгук опасался беспечно прервать курс. На интервью, которое он на следующий день дал для стримингового сервиса, у него не немели в страхе губы. На все вопросы Чонгук отвечал старательно, держал лицо и улыбался, когда надо. Ему не хотелось терять время на пересъёмки. — Выглядишь значительно лучше, — сказал ему менеджер, похлопав по плечу, когда они стояли в коридоре. Оператор и интервьюер, поклонившись, прошли мимо. — Спасибо. — Что думаешь делать дальше? — Я пока не готов вернуться. — Решай сам, — пожал плечами менеджер. — У тебя через месяц заканчивается контракт. Директор сказал, не будет тебя уговаривать его продлить. Никаких больше новых условий и поблажек. — Мне они не нужны. — Чонгук не удержался от того, чтобы добавить: — Если директор считает поблажками дать отдых тому, кого преследовал и грозился убить сталкер, то… — Знаю, Чонгук-а. — Рука менеджера крепче сжала его плечо. — Но он не может предложить тебе больше и просил меня это передать. — Я просто… — Чонгук замолчал. Он почувствовал бессилие: нет смысла в миллионный раз пытаться забросить мяч в исчезающее не по твоей воле кольцо. — Ладно, я поехал. Спасибо за работу. Вместо того, чтобы сразу же вернуться домой, он заехал в любимое кафе. Заказал кофе, сел за дальний столик, где его никто бы не заметил. Сфотографированную пенку он не стал никуда постить — отправил Тэхёну. Ответ пришёл через несколько минут (Чонгук пялился в экран всё это время). Taehyung: 14:35 Ты не заставишь меня думать, что это лучше травяного чая от бабули Дживон. Taehyung: 14:35 Ты уже был у своего терапевта? Taehyung: 14:36 Тебе разрешили пить алкоголь?Jungkook: 14:36 хён, если тебе интересно, как моё состояние, то спроси напрямую. не надо так стесняться
Taehyung: 14:36 Я и так знаю, что тебе лучше. Мне скучно пить одному, вот и всё.Jungkook: 14:37 я бы поверил в это, если бы ты и правда спивался, а не выпивал по одной-единственной банке пива раз в неделю
Jungkook: 14:37 да и нужна она тебе только для того, чтобы обретать смелость на разговоры со мной
Taehyung: 14:43 Купи корм Ёнтану. Я пришлю фото. Тэхён прикрепил скриншот из интернета. Эти упаковки он скупал пачками, когда выезжал из Тэджона, — Чонгук видел их на балконе.Jungkook: 14:43 а фото хёна?
Taehyung: 14:48 Пей свой кофе, пока у тебя есть такая возможность.Jungkook: 14:49 *прикреплённое изображение*
Jungkook: 14:49 смотри, делаю глоток
Taehyung: 15:01 Завтра после приёма напиши, что тебе скажет психотерапевт.* * *
— Не знал, что у тебя есть машина. Где ты её прятал? Мне тоже полагается подземный гараж? Наш договор — не помню там такого условия. Мне надо… — Нет никакого подземного гаража. Я одолжил машину у Юнги. Садись. — Хён, когда сидишь за рулём, ты, блин, горячий. — Чонгук. — Сажусь. Ехали они без разговоров. Чонгук подпевал очередной заунывной песне из плэйлиста Тэхёна (сказать по правде, песня Чонгуку нравилась) и сосредоточенно смотрел в окно: сезон дождей в Тэджоне шёл на спад, вялое солнце проблескивало на верхах деревьев. Чонгук поймал себя на мысли, что впервые, оказываясь в этом городе, чувствует, будто едет домой. Когда сбегал отсюда подростком, Тэджон казался ему клеткой. В Сеуле его ожидало светлое будущее, так он считал. Тогда он не думал, что светлым будущим окажется стремление заполучить любовь незнакомых ему людей. Записи, как он проводит день, как он ест, как тренируется, читает книгу, смотрит фильм… Вся его жизнь подчинилась другим и перестала принадлежать ему самому. — Ты купил корм? — спросил Тэхён, когда они проезжали мимо магазина Чимина. Чонгук утвердительно замычал, не отрываясь от вида из окна. После той переписки в кафе он не написал Тэхёну ни слова, а пока ехал в поезде, получил сообщение, в котором значилось сухое: «Встречу тебя на станции». Они завернули за угол, вдали уже виднелся их дом. Миг — и на колено Чонгука опустилась широкая ладонь Тэхёна. Чонгук дёрнулся. Дыханье спёрло. Он перевёл взгляд на Тэхёна и не смог выдавить из себя ни слова, пока тот продолжал сосредоточенно следить за дорогой. — Ты нервничаешь. Дёргаешь ногой. — Я… — Чонгук кашлянул. — Я просто… в такт музыке… — Есть что-то, что тебя беспокоит? Чонгук прекрасно понимал, что Тэхён хочет узнать, как прошёл приём. Не понимал он только, почему Тэхён не убирает руку. В груди запекло. — Я не хочу, чтобы ты нянчился со мной, — сказал он тише. — Я не собираюсь с тобой нянчиться, Чонгук. Я спрашивал про приём, потому что хотел знать. Это нормально — интересоваться состоянием друг друга. — Нормально… — Заткнись-заткнись-заткнись, Чонг… — Нормально для кого? Тэхён не убирал руку. Ответил он сразу же: — Для близких людей, — и его лицо не изменилось: осталось всё таким же сосредоточенным — только на лбу пролегла небольшая складка. Чонгук дёрнул ногой, и рука Тэхёна упала на сиденье. Доехали они в молчании — Чонгук больше не подпевал мелодии, у него пересохло в горле. Стоило Тэхёну припарковаться и заглушить двигатель — повисла полная тишина. — Корм в багажнике. Я пойду к себе… Но двинуться Чонгук не успел — Тэхён отстегнул свой ремень безопасности с коротким щелчком, потянулся к нему и схватил за запястье. Схватил слабо, кончиками пальцев, но Чонгук замер, как будто его удержали с огромной силой. Вздрогнув, он ощутил, как пряжка ремня упирается ему в грудь. Повернулся к Тэхёну, чтобы что-то выпалить (он не решил пока, что именно), но, когда взглянул на него, застыл, тяжело дыша. Взгляд Тэхёна потемнел. Он вдруг оказался так близко, что Чонгук ощутил на себе его тёплое дыхание, вдохнул его запах и услышал тихое и уверенное: — Сейчас я тебя поцелую. И не дожидаясь, что скажет Чонгук (Чонгук инстинктивно закрыл глаза, и в груди у него всё сжалось), Тэхён подался вперёд и накрыл его губы своими. Жар ухнул к животу, унёсся вниз на огромной скорости — как падение с обрыва. Чонгук застонал, размыкая сомкнутые губы Тэхёна языком. Запустив пальцы ему в волосы, Чонгук притянул его ближе к себе. Распахнул глаза, чтобы увидеть, как его — сомкнуты; как опущены ресницы. Тэхён целовал не так уверенно. Или — не так поспешно. Чонгук замычал, дёрнулся тазом вперёд, прошёлся ладонью по его лопаткам, талии, коснулся через джинсы острых костяшек на бёдрах. Тэхён тяжело выдохнул через нос и отстранился, опустив голову. — Мы же не будем в машине… — Ты мне нравишься, — перебил Чонгук. — Я тебя хочу. Грудь Тэхёна тяжело поднималась. Он облизал губы, выдыхая горячим дыханием Чонгуку в подбородок. — Я только в теории представляю, как надо… — В тот миг уши вечно невозмутимого Ким Тэхёна стали пунцовыми. — С парнями. — Окей, Ким-бисексуал-Тэхён, — хмыкнул Чонгук, кусая его за подбородок. — Я был в отношениях только с девушками… — Ты сейчас серьёзно? — Чонгук не сдержался от ещё одного смешка. Оттянув Тэхёна за волосы, он припал к его шее: коснулся кончиком языка жилы, двинулся ниже, слизывая вкус его кожи. — Боже… ты… — Я сейчас, — Чонгук дошёл до выступающих ключиц и прикусил кожу на яремной впадине, — пойду к себе, — скользнув языком, он насладился сдержанным стоном Тэхёна, — а ты, хён, подождёшь меня у себя. Сегодня будешь сверху. Не выдержав, Тэхён застонал в полный голос.* * *
Когда Тэхён открыл ему дверь своей квартиры, Чонгук не стал медлить: обхватил его лицо ладонями, утянул вглубь коридора, спотыкаясь. С улицы были слышны звуки проезжающих машин, где-то коротко залаял Ёнтан. — Если не хочешь, — хрипло произнёс Тэхён, пальцами перебирая влажные после душа волосы Чонгука, — чтобы Ёнтан тебе что-нибудь откусил, идём в спальню. Чонгук не смог бы вспомнить, как они там оказались через мгновение. Дверь закрылась с хлопком. Жадно целуя, он бессвязно шептал, какой Тэхён красивый, как он его хочет, как он хочет быть с ним… Он видел и чувствовал только Тэхёна. Повалив его на кровать, Чонгук принялся поспешно раздеваться. Всё это время Тэхён потерянно на него смотрел: следил за пальцами, коснувшимися пряжки, следил, как Чонгук стягивает майку. — Мне что, и тебя раздеть? — хмыкнул Чонгук, оставшись в одном белье. Затем, не сводя с Тэхёна глумливого взгляда, нагнулся и достал из кармана джинс тюбик смазки и презервативы. — Можешь лечь? — Тэхён попросил сипло. Чонгук бросил смазку и презервативы на кровать и, перекинув одну ногу Тэхёну через бедро, опустился задом на низ его живота. Тот задушенно выдохнул. Схватив Чонгука за талию, перекатил на кровать и навис сверху. — Я сказал «лечь», Чонгук. Если бы Чонгук знал, как звучит этот низкий голос под поволокой возбуждения, не стал бы так долго тянуть и сразу прижал бы его к стене… в зале для кэндо, например. Но тогда бы он не увидел в глазах Тэхёна больше, чем просто желание, — как видел сейчас. Смешавшиеся чувства распаляли лишь сильнее. Чонгук не мог об этом думать, ему было хорошо, он потянулся за поцелуем, и Тэхён запечатал на его губах короткое касание, прежде чем спуститься вниз. Когда он зубами дотронулся кожи под соском, Чонгук выгнулся и сорвался на стон. — Если ты не хочешь быть снизу… — прошептал Тэхён, покрывая его живот мажущими касаниями. Он спускался всё дальше, и Чонгук почувствовал стук собственного сердца у себя в горле. Выгибаясь в спине, он ответил: — Я хочу. И если ты меня сейчас не трахнешь, хён, я просто… а-х-х… Чонгук не сумел договорить: Тэхён коснулся языком его члена прямо через ткань. — Мокро, — усмехнулся он, и его горячее дыхание ударило в головку. Чонгук был готов расплакаться от желания, заскулить, лишь бы… — Пожалуйста… — Теряешь всю спесь, Чонгук-а. — Сказав это, Тэхён потянул резинку трусов вниз. Чонгук нетерпеливо приподнялся и позволил их с себя снять, тут же скатываясь по кровати вниз, чтобы быть ближе. Его глаза были закрыты. Если он увидит Тэхёна сейчас, если увидит его полные губы рядом со своим членом, то просто не выдержит и станет жалобно мычать, лишь бы ему наконец вставили. — Тэхён… — Потерпи, — сипло произнёс тот. И в следующее мгновение его губы сомкнулись на члене Чонгука. Потерявшись в ощущениях, Чонгук распахнул глаза. Перед ним плыл образ Тэхёна: вот он скользит по головке языком, вот — оттягивает кожицу вниз рукой; спустя миг — берёт в рот почти до основания. Член толкнулся в горячее горло. Тэхён начал насаживаться, вырывая из себя гортанные звуки, и с Чонгука сорвался то ли скулёж, то ли очередная просьба. Тэхён почти сразу же выпустил его член, причмокнув губами. Чонгук держался на дрожащих локтях и наблюдал, как он облизывает собственный рот, как бы пробуя на вкус. — Не было с парнями, говоришь?.. — Инстинкты, — хрипло сказал Тэхён. Стоя на коленях, он стянул с себя толстовку одним движением. Пока снимал штаны, Чонгук заворожённо следил, как перекатываются от движения мышцы на впалом животе. Метнулся взглядом кверху — к шее, где выступали от напряжения вены, к покрасневшим губам со стёртыми от поцелуев и минета очертаниями. В своей жизни Чонгук не видел ничего красивее. Не думая, он раздвинул ноги в стороны и коснулся растянутого входа двумя пальцами. Тэхён, следивший за ним неотрывно, замер. Но почти сразу взял себя в руки: — Так сильно хочется, чтобы я тебя трахнул? Тэхён был уже полностью обнажён. Чонгука окатило волной удовольствия от одного только вида его вставшего члена, и он добавил третий палец, приподнимая бёдра навстречу своим движениям. — Я это представлял, — выдохнув, выпалил Чонгук, — пока растягивал себя в душе. И вчера, пока дрочил, представлял тебя. И позавчера… — Он застонал и закатил глаза. В ту же секунду Чонгук ощутил, как горячая ладонь со шлепком опустилась ему на бедро. Язык Тэхёна скользнул по колену, он потянул его на себя, вынуждая обхватить ногами с двух сторон. Когда послышалось шуршание упаковки, Чонгук со стоном вынул из себя пальцы. Он пристально глядел, как Тэхён раскатывает презерватив. Его взгляд скользил по Чонгуку: по животу, паху, задержался внизу, и дыхание Тэхёна сбилось в хрип. — Ты весь вымазан в смазке. — Говорю же, — шипит Чонгук, — готовился. Или ты правда подумал, что в одежде у меня так тёк член? Из-за тебя? Тэхён ответил каким-то неразборчивым набором букв, и это вызвало улыбку. Она стёрлась тут же, стоило ему помассировать анус Чонгука большим пальцем. Через миг Тэхён толкнулся указательным и сам пристроился ближе. Его член коснулся бедра Чонгука, и Чонгук, видя краску, прилившую к красивому лицу, сказал: — Теряешь спесь… Тэхён скрутил внутри него палец, резко добавил второй, и Чонгук застонал, не в силах договорить. Он потерянно потянулся рукой вперёд, коснулся живота Тэхёна, ощутил, как тот покрывается гусиной кожей. Такие ответные реакции от простой ласки распаляли до предела. Чонгук требовательно приподнялся навстречу поступательным движениям, выдавил из сухого горла имя Тэхёна. Ногами он сжал его талию крепче и толкнул на себя. Он больше не способен был просить иначе. — Нетерпеливый. — В следующий раз будешь извиваться подо мной… Договорить Чонгуку опять не дали: Тэхён толкнулся членом внутрь. Руками он удерживался рядом с опрокинутой головой Чонгука. Лицо побелело, брови изломились в удовольствии. Впитывая эти реакции, Чонгук подался бёдрами навстречу. У него давно не было секса, и он хотел быть осторожным, но не… настолько. — Двигайся. — Узко… Чонгук коснулся пальцами его лба, разгладил залом между бровей. — Не бойся, Тэхён. Я в порядке. — Если будет больно, скажи. На короткий миг Чонгук забыл даже об удовольствии — его затопило странной, неумещающейся в нём нежностью. Он приподнялся и поцеловал Тэхёна; тот толкнулся чуть сильнее, входя наполовину, и замычал от нетерпения. — Ты просто… невероятный… — вырвалось у него, когда Чонгук в очередной раз подался навстречу толчку. — Всё… х-хорошо. Продолжай. Тэхён опёрся на локти, меняя угол проникновения, вышел почти полностью и вогнал снова до упора. — О… — вырвалось у Чонгука. Руками он обхватил плечи Тэхёна, царапнув его по коже. — Больно? — Не болтай. Двигайся под этим углом. Словно в отместку за тон, Тэхён прикусил его нижнюю губу влажным поцелуем. Толчки усилились, Чонгук надавил Тэхёну на затылок. Хотелось ощущать его всего, тереться членом о крепкий живот, слизывать солоноватый вкус с его шеи, ловить хриплые стоны. Оттянув за волосы, Чонгук коснулся кончиком языка нежной кожи рядом с ухом и, ощутив, как Тэхён вдолбился сильнее, всосал мочку губами. Движения не были быстрыми или скованными, Тэхён заполнял его полностью, вгонял до упора, втрахивая в кровать. Иногда перенося вес на одну руку, он гладил Чонгука по скуле, смахивал со лба влажные пряди волос. А в следующий миг, входя до громкого шлепка, мазал по солнечному сплетению языком и всасывал тонкую кожу у основания шеи. Когда Чонгук сжал мышцы вокруг его члена, Тэхён застонал во весь голос. Его лицо было разломано удовольствием. Он был на грани. Движения стали более резкими и быстрыми, и Чонгуку хотелось довести его до разрядки. От одной только мысли, как Тэхён вбивается в него, весь разбитый от секса, сбивалось дыхание. — Сильнее… — простонал Чонгук. Он не выпускал Тэхёна из цепкого взгляда: наблюдал, как тот рвано вдыхает под его, Чонгука, голосом. Наблюдал, как исказилось лицо Тэхёна, когда он вбился резче и грубее. Как он закатил глаза, замер внутри Чонгука и вздрогнул на миг. Как набухли вены на шее, выступили желваки, как Тэхён, всё ещё не придя в себя, искал растерянными глазами Чонгука, словно именно в нём нуждался больше всего, когда кончал. Сжав Чонгука за талию, он потерянно сморгнул. Упал на него сверху и зарылся лицом в шею. Дышал он загнанно, их тела были липкими от пота и смазки. Чонгуку было хорошо, хотя и не терпелось самому получить разрядку. Он подумал было поднять Тэхёна с себя, но тот, словно опомнившись, сделал это сам и перекатился на бок. Уже в следующий миг горячая ладонь обхватила член Чонгука у основания, и он тяжело, почти надсадно, выдохнул. Движения стали резкими. Тэхён привстал на локте и наблюдал за лицом Чонгука, пока надрачивал ему, и от всего этого — от требовательного взгляда, запаха секса и смазки, грубости дрочки, — Чонгук кончил, излившись спермой в руку Тэхёну. Время замерло. Всё заволокло туманом, и усталость одолела с такой внезапной силой, что Чонгук закрыл глаза. У него не осталось сил на то, чтобы вытереться; точно сквозь морок, он услышал, как Тэхён стянул презерватив и повалился снова рядом. — Жив? — прозвучало с нежностью. — Дай мне пару минут, — кое-как произнёс Чонгук. Тэхён поцеловал его в плечо и поднялся. Послышался стук выдвигающегося ящика, и спустя мгновение Тэхён стёр салфетками остатки спермы с живота Чонгука. Там же — оставил ещё один поцелуй. Чонгука как будто сорвали с обрыва: сердце забилось гулко, в горле рассаднилось от изнеженности. Перевернувшись на бок, он перекинул ногу через Тэхёна и уткнулся ему в шею. — У меня такое чувство, как будто я в тебя влюбился. — Голос был приглушённым и тихим. Услышав его, Тэхён одеревенел: пальцы, выводившие узоры на спине Чонгука, замерли между лопаток. — Ты же понимаешь, что это не просто секс? — Да, это лучший секс в моей жизни… — Чонгук. — Понимаю, — пробубнил он, сильнее утыкаясь носом во влажную шею. — Поэтому запрещаю Дами и кому бы то ни было просто так заявляться на порог этой квартиры. А ещё… — Тэхён прижал его к себе так крепко, что он чуть не задохнулся. Но всё-таки продолжил: — Пить мне разрешили, но я предпочитаю виски, а не пиво. Через месяц я стану безработным. Мне нужно, чтобы ты не жалел меня, а любил и считался со мной. И хватит выгуливать Ёнтана без поводка… Тэхён усмехнулся, целуя Чонгука в висок. — Ещё условия? — Наши отношения будут не то чтобы публичными, — на этих словах он прижался губами к пульсирующей венке, — но мы не будем их старательно скрывать. Застесняешься своей ориентации — я в тебе разочаруюсь. Я знаю, что это выбор каждого, скрывать или нет, но я не могу… — Зачем мне это скрывать? — просто переспросил Тэхён. — Вот и отлично. — А как же мои условия? — Тэхён над ним насмехался, и Чонгук укусил его за мочку. Легко, но с предупреждением. — Какие ещё условия? Тебе достался парень младше тебя на семь лет. Красивый, опытный, и недавно ему разрешили выпивать… — Моё условие только одно. — Тэхён отстранился, заглядывая Чонгуку в глаза. Его лицо было серьёзным, со скрытыми следами волнения. — Никогда не сомневайся в моих чувствах, особенно когда я о тебе забочусь — потому что я буду это делать всегда. И никогда не сомневайся в себе. Чонгук замер на короткий миг, а потом кивнул и потянулся обратно — в крепкие объятия. Он знал, что с этого дня у него и правда не останется никаких сомнений: так работали реакции на человека, который хотя и был его полной противоположностью, но именно с ним Чонгук чувствовал абсолютное, всецелое счастье.