***
- Опять не будешь есть? - Тарелка подъехала обратно к Тиллю, но тот снова оттолкнул её, заливая в себя воду. Мясо, пусть даже не сырое, вызывало у него сегодня желание стошнить. Конечно, это было ненормально для людоеда. Но что он мог сделать с собой. - Тилль, я понимаю, что тебе плохо, но нельзя же так. Ты обещал мне, что отпустишь эту ситуацию, а в итоге весь этот месяц тебе хуже и хуже. - Пожалуйста, не нагнетай. - Антропофаг поставил стакан на стол и отодвинул ещё раз придвинутую тарелку. - Просто тошнит после кошмара, днем что-нибудь поем, пока буду отцу твоего дружка забор ставить. - Пауль не "мой дружок". - От такого Кристина только фыркнула, но убрала тарелку. Нужно будет поставить еду в ледник, чтобы не испортилась. Но эта тенденция Тилля начинала пугать - уж кто, а людоеды не должны были отказываться от еды так точно. И Кристина знала, что не настолько плохо готовит. Но каких-то страшных болезней у Тилля не было, так что бояться вроде было и нечего. У него просто болела душа. А такие лекарства Кристине известны не были. Заговорить с людоедом о произошедшем зимой каждый раз нормально не удавалось - тот просто отказывался обсуждать случившееся, заперев воспоминания внутри себя на замок и выбросив ключ. Даже сама девушка, казалось бы, кому ещё бояться после такого, как не ей, это пережила. Пережила, переболела ещё в первые несколько дней. Вылечила кислотные ожоги на руках, отрастила обратно волосы в местах, где кислота немного попала на голову, вызвав выпадение светлых прядей. И отбоялась. Действительно отбоялась, понимая, что не хищная природа Тилля диктовала им тогда такие условия. А её, Кристины, глупость, самоуверенность и абсолютно мерзкая погода, которая тоже была виновата в дурацком травматическом способе спасения. В конце концов, ничего страшного она не получила, ей не отгрызли конечности, не изуродовали кислотой, так, несколько бледных пятен на теле осталось, и чёрт с ними. Но Тилля это не успокаивало. Наоборот, после той злополучной метели его метания между двумя огнями стали еще сильнее. Кристина ведь не была идиоткой. Она прекрасно чувствовала, как во время кошмаров огромная туша заваливается на неё во сне, капая слюной и притягивая к себе, чему она не препятствовала и послушно ложилась ближе, укладывая руки на чужой живот, чтобы успокоить хищника. Тилль не помнил этого, начиная дёргаться и ворочаться под конец кошмара, пока не просыпался, закуривая горьким дымом мерзкое послевкусие в глотке. Кристина понимала, почему Тилля тошнило. И понимала, отчего тот так сладко облизывается во сне, что на утро вызывало у чудовища ненависть к себе, еде и всему, что связывало эти два аспекта. Но позволить себе помочь Тилль упорно не хотел, чем трепал нервы им обоим. Сраный мазохист с тягой к истязанию себя. Кажется, последнюю фразу девушка сказала вслух, судя по вытянувшемуся лицу Тилля, что дохлёбывал ещё один стакан воды. - Что слышал. И не переспрашивай. - Кристина огрызнулась в ответ, у неё был хороший учитель, чтобы научиться показывать зубы. - Объяснил бы, как тебе помочь, нет, мы будем страдать, мы будем не жрать, мы будет дымить, как печка, пока лёгкие не отвалятся. Зло сунув в рот кусочек мяса, она принялась остервенело его жевать, но всё раздражение быстро сошло на нет при виде глаз Тилля, что печально уткнулись в стол. - Ещё б я знал, как. - Резко поднявшись, тот встал из-за стола, оставив недопитую воду и размашисто вышел из кухни, закрыв дверь, чтобы Кристина не решила пойти за ним. - Тилль! - И нет, она не пошла. Это было бы бесполезно. Что она могла сделать? Наверное, что-то могла, но она не врач и не духовник, чтобы знать, как лечить сердечные муки. Вздохнув, Кристина потёрла лицо руками. Наверное, всё-таки надо было это решать. Она смотрела на это несколько месяцев, ничего не изменилось. Тиллю не становилось лучше, он словно сгорал от вины и ненависти к себе, замкнувшись на своей боли, из которой его нельзя было вытащить. А как вытащить? Слова не помогали, ни ласка, ни брань, ни ультиматумы, ни просьбы. Тилль лишь грыз сам себя, словно Уроборос, и конца этому не было. Всё, что было у Кристины - это надежда и переборотый страх, которым она не могла поделиться, чтобы доказать любимому чудовищу нормальность его желаний. Нет, если вначале Кристина носилась с идеями гуманности, то сейчас постепенно после пережитого начинала осознавать, что бороться со зверем бесполезно. Только приручить, чего Тилль не понимал. Всё возможное для безопасности себя и других им и так преподнесли на блюдечке - жрать людей Тиллю больше не было обязательно, обычная еда перестала быть для него на вкус как бумага, садистичные хищные черты его и раньше не преступали границ. Он выживал, наслаждаясь смертью не из садизма, а из того, что так был устроен, и жестокости в нём Кристина так и не нашла. Зверь оказался вполне ручным и с лёгкостью дал надеть на себя поводок. Которым сейчас отчаянно пытался удушиться. Может быть, его и можно было примирить с собой, но для этого не было никакого иного способа, чем снова подвести ситуацию... Ну к поеданию людей, пусть даже в лице одного тощего очкарика, больше исходов Кристина не видела. Идея - во. Сразу можно брать лопату и копать две могилы. Нет, она всегда могла обратиться к ведьме - та вряд-ли отказала бы в помощи и что-то придумала. Раз она сообразила им из запасов явно непростое и долгоиграющее зелье, которое до сих пор работало, делая Тилля способным сосуществовать с людьми, значит могла найти и более простое для такого. Но это был риск. Всегда риск, и дело было даже не в страхе человека. Кристина не была идиоткой, опять же. Она пережила получение пары ласковых от разбойников, она выжила после смерти семьи, она выжила с мать его голодным злым людоедом - чего врать, начало их знакомства имело нотки чисто гастрономического интереса от Тилля. Это потом уже добавились жалость, привычка и, наконец, любовь. Она не сдохла с людоедом на казни, которая могла закончиться для них обоих очень плохо, она выжила, когда колдовство Маришки закончилось, а им очень долго не давали покоя, и до сих пор доверия от деревенских толком не было. И из всего этого Кристина самым опасным поставила бы не вилы, направленные в глаз, и не от разбойников арбалет, попавший стрелой рядом с ней, когда она удирала через кусты. А людоеда. Потому что ошибку с людьми можно было как-то исправить. А с Тиллем нет. Очень сложно было бы что-то изменить, находясь в чужом желудке. Нет, чисто теоретически, людоед мог вызвать рвоту, но это теоретически. Возраст у Кристины был всё-таки не детским и не подростковым, она взрослая женщина, конечно они что-то пробовали, причем не только по-человечески, но и с очень странными способами. И рвотный рефлекс у Тилля не работал от слова вообще. Не было предусмотрено его природой такое, не должна была пищеварительная система высшего хищника, идеальная, защищённая, устойчивая к ядам и попыткам выбраться, выпускать съеденное наружу. А стресс и страх лишь усугубили бы и без того сложный процесс вытаскивания человека обратно на свет божий. Поэтому отрицать опасность, на которую Тилль тут же указал бы с отказом, Кристина не могла. Она легла лицом на стол, грустно колупая доски. А что ещё оставалось? Безопасные способы исцелить Тилля уже пробовали. Не становилось тому лучше от разговоров. Он должен был своими глазами увидеть, что может не причинять Кристине вред. Почувствовать, что нет ничего страшного в том, что на какое-то время слова "любимая" и "еда" постоят на одной полке в чулане его подсознания. Тем более, он не мог изменить природу, а по природе так и было. Он живет с едой. Просто не ест её, потому что в живом виде Кристина ну немножко прикольнее, чем в мертвом. Если смотреть на всё честно, то так оно и есть, и ничего ужасного в этом она не видела. Видимо, всё-таки нужно было рискнуть. И как-то уговорить Тилля. Что ж, у Кристины был весь день, чтобы продумать слова. В конце концов, не девочка, не немая, значит надо суметь объяснить всё сначала Маришке, а потом и своему ненаглядному, пока себя со свету не сжил.***
Вечер наступил довольно быстро. Без лошади, пешком, ещё и по лесу, ходить в деревню было долго, даже по дорожкам. Лошади антропофага боялись, но Кристина не отчаивалась. Ноги зато крепкими будут. И нервы. Старая ведьма была старой ведьмой, нотации она получила от неё за двоих. Ну, зато наговорилась старушка на год вперёд, хоть кто-то её слушал. Зелье они делали вместе - пусть магически Кристина ни на что не влияла по причине отсутствия дара, Маришка требовала от неё понимания происходящего. Ну и немного её крови - колдовство делалось именное, потому что одно дело, это остановить желудок существа и убрать из него кислоту. А другое - как-то позволить дышать и не сжариться внутри, всё-таки людоеды были куда как горячее людей и в прямом, и в переносном смысле. Не знай Кристина этого, решила бы, что у Тилля вечная лихорадка, особенно после еды, так сильно подскакивала его теплота при поедании чего-то. И это были не все вопросы, которые они решали. Зато на магию посмотрела. Ничего особенного, правда, не увидела. Это в больших городах и столице маги могли колдовать видимо и красочно, а старушка просто заговаривала, соединяла всякую гадость и проверяла иногда процесс по своим книжкам - старость не радость. Но хотя бы работала, в процессе Кристина чуть не упала несколько раз от того, что чужие заговоры вызывали у неё головокружения. Проверено лично, она могла поручиться. Оставалось только дождаться самого людоеда, что должно было произойти вот-вот. И произошло. - Тилль... - Кристина повернулась на звук открывшейся двери, прижимая к груди флакончик с зельем. И едва не выронила его. Тилль выглядел ещё хуже, чем утром. И без того яркие синяки под глазами еще сильнее проклюнулись наружу, словно цветы, распустившие свои темные лепестки, отчего взгляд людоеда выглядел потухшим. Усталым. Неимоверно печальным и с грустным прищуром глаз. От этого зрелища сердце человека задрожало, будто хотело расплакаться. Антропофаг молча повернулся на оклик и вопросительно кивнул, сам принявшись стягивать с себя куртку и ботинки. И стоило ему разогнуться, как Кристина буквально влетела к нему с объятиями, прижимаясь к широкой груди и вдыхая тяжёлый запах леса и еловых веток. - Бедный мой, до чего же ты себя довёл. - Кристина, не надо. - Объятия сомкнулись в ответ, закутав человечка в теплый кокон. Если Кристине не неприятно это, то как ей может быть неприятна самая личная и искренняя форма близости для людоеда. А, когда Тилль неловко проурчал ей успокаивающее: - Всё в порядке, моя хорошая, со мной всё нормально. ...То Кристина приподнялась на носочках, потянула на себя людоеда за ворот рубахи и впилась поцелуем. Нежным, ласковым и полным абсолютной любви и доверия. Она не побоится, ничего не побоится. И Тилля уговорит, чтобы тот перестал мучить себя и страдать от чувства вины. Да и хищные инстинкты было никуда не деть никакой магией, как бы антропофаг себя не ломал, а время лишь ухудшило этот слом. - Ты же мне веришь? - Выдохнула она в горячие губы. И получила ответный поцелуй, невесомый и чувственный. Конечно же Тилль ей верил, безоговорочно и в любой ситуации. Подняв взгляд, Кристина посмотрела в его тусклые глаза и показала пузырек, после сунув в карман. - Я была у Маришки и попросила зелье, которое сможет тебе помочь. - И, стоило Тиллю открыть рот, чтобы возразить, что никакая помощь ему не нужна, как девушка шикнула и закрыла ему пасть ладонью. - Я прекрасно вижу, что ты страдаешь от того, что было зимой, да и вообще от всего, что было в принципе. Ты не видишь, что ты настоящий - вовсе не чудовище. Что ты мне не навредишь, и тебе не нужно постоянно себя контролировать, доходя до такой ненависти к себе. И я хочу тебе это доказать. Кристина на секунду сбилась, хватая ртом воздух. Она собирается уговорить людоеда её проглотить. Да, под действием зелья, но всё-таки, она что?! Нет, так неправильно. Она собирается помочь своему любимому существу, своему Тиллю. Избавить от кошмаров и ненависти к себе. Дать почувствовать то, чего требовала природа хищника, но что Тилль глушил в себе уже несколько лет, разрывая душу на две половины, одна из которой жаждала человечности, а другая смотрела на Кристину и облизывалась. И Кристина собиралась ей поддаться. Дать распробовать себя во всех формах, видах и вкусах. Удовлетворить досыта буквально, возможно, не раз - могла же ведьма нашаманить им ещё зелья, когда это кончится. А оно кончится. Потому что человечек справится и уговорит своё чудовище побыть чудовищем, как и положено. - Я его выпью. И меня не возьмёт кислота. - Кристина впилась дернувшемуся Тиллю в воротник, не давая отстраниться и разразиться тирадой. А тот послушно затих, скорбно изогнув брови и тяжело вздохнув в закрывающую рот ладонь. - И я смогу дышать, всё будет нормально. Оно действует до следующего заката, мы ничем не будем рисковать. Я не боюсь. И хочу, чтобы ты тоже не боялся. Себя. С урчанием, антропофаг уткнулся своей возлюбленной в плечо башкой и, кажется, всё-таки заплакал. Кристина не стала его останавливать и тоже послушно замолчала, вновь обняв Тилля и поглаживая его напряженные плечи. Вместе со слезами они словно становились менее каменными. Людоеду было так больно. Он помнил ту ночь, когда едва не сожрал Кристину от голода, помнил вторую, когда балансировал на тонкой грани любви и желания откусить кусочек. Эти воспоминания было так тяжело нести в себе, что хотелось избавиться от них. Но он не мог. Всегда и везде, какие бы зелья ему не давали, он оставался собой. Хищной тварью, что не могла перестать хотеть проглотить кого-то. Заполнить пустоту внутри, как душевно, так и физически. Само его тело было создано для человеческой добычи. Идеальный механизм, чтобы проглотить и переварить, сладостно трепеща от удовольствия, когда жертва билась внутри. Тилль даже животных себе живьем жрать больше не позволял, лишь бы не ощутить это чувство снова. Такое пьянящее, заставляющее мозги отказывать от сытости и тяжести внутри, а оттого - опасное и мерзкое. Он хотел и не хотел себя контролировать одновременно, ломаясь от противоречия тела и души. Первое хотело набить брюхо потуже, чтобы на склизкие стенки желудка давили, тревожа невероятно чувствительную слизистую и мыщцы. А вторая ненавидела себя за это желание. И сейчас, когда прошлое было так близко, от внутренней борьбы было почти физически больно. Тилль редко плакал, но сейчас едва ли не задыхался от слёз, которые текли по лицу против его воли. - Мой бедный... - Его осторожно погладили по щеке и положили ладонь на широкую грудь, где гулко билось огромное сердце. - Мой драгоценный, дыши, всё хорошо. Ты молодец, ты моё солнце. Грубый немецкий язык в устах Кристины звучал будто музыка, успокаивающая колыбельная. А рука медленно двигалась на груди в такт дыханию. Поднять ладонь, касаясь только кончиками пальцев. Опустить, прижимая к сердцу. Надавить, заставляя выдохнуть. Медленно, она задавала свой темп шумной истерике, успокаивая, погружая в транс бьющегося от боли зверя внутри. Наверное, именно так заклинали кобр на востоке. Медленно, вперёд - назад, пока Тилль не почувствовал, как острая постыдная паника отступает, и ему становится не так больно внутри. - Как ты, мой хороший? - Ощутив, как людоед спокойной вздохнул полной грудью, Кристина отняла руку и ещё раз осторожно приласкала колючую от щетины щеку. - Дышать.... Могу. - Тот с трудом смог сдержать желание обнять хрупкое создание до треска костей от эмоций, и лишь отступил назад, чтобы они не стояли на пороге как два столба, и трясущимися руками опустил всё, что нес домой. Мертвый, словно стеклянный глаз убитой косули смотрел на него осуждающее. - Мне надо... Переварить эту информацию. Тилль нервно усмехнулся собственной плохой шутке и опустился на край кровати, сцепив руки перед собой в когтистый замок. Флакон зелья, которое Кристина поставила на стол, заставлял то и дело смотреть в эту сторону, словно не веря. Ему позволят такое. Он сам себе это позволит? При мыслях о проглатывании любимой, пусть даже на время, пусть с зельем, Тилля начинало снова потряхивать. Это был непередаваемый коктейль страха и желания, от которого его спасла лишь девушка, опустившаяся рядом с ним. - Пожалуйста, помни, что я люблю тебя, мой милый. - Наверное, никогда ещё Кристина не говорила такого количества ласковых слов, как сегодня. Тонкая ладошка легла на когтистые руки и крепко сжала, передавая Тиллю силу собраться и привести свой разум в порядок. - Мои страхи остались позади, но сейчас я понимаю, что совершенно забыла про то, что тебе тоже больно. Прости меня, если сможешь. Сухие тонкие губы клюнули покрытую щетиной щеку, и Кристина обняла людоеда, потянув на кровать. Тилль будто не весил вообще ничего в этот момент, просто глухо упал, отчего острая черная челка разметалась по лицу иглами, закрывая глаза. - Я даже не понимаю, что я чувствую. - Тилль откинул ее, поморщившись, и хрипло признался: - Знаю, что должен принять какое-то решение сейчас, и не могу. Вообще не могу думать, словно в голове снова и снова крутится тот момент, когда... Голос его рвано дрогнул, перейдя в тоскливое урчание, с которым хищник повернулся и спрятал лицо на груди у Кристины, не в силах продолжить. Почти каждую ночь с того момента ему снились только кошмары и чёртова метель. Метель и мёртвая Кристина. Метель и собственная казнь. Наверное, ещё в самом начале он был неправильным, раз пошёл против природы. Не могли сострадание и жестокость так легко ужиться в одном теле, и сейчас Тилль понимал, почему. И решить это было так страшно. Ему было так страшно. Снова почувствовать себя чудовищем, или же никогда больше не ощутить сладостной сытой неги, которой он и так себя лишил. Каждый выбор был одинаково ужасен, каждый взывал к его природе или разуму, между которыми было впору разорваться. - Тогда позволь решить мне, Тилле. - Кристина вплела пальцы в жесткие пряди и нежно пригладила, прося людоеда посмотреть на неё. - Ты веришь, что я хочу этого? Что мне не страшно, точнее, да, по-человечески я боюсь, но я уверена, что всё будет хорошо. - Всегда верю. - И, пусть хотелось сказать обратное, Тилль это произнес. А потом вздрогнул всем телом - в губы впился поцелуй, лёгкий, нежный, полный такого абсолютного доверия, что хотелось плакать от любви к этому человечку. Сейчас, когда Тилль чувствовал себя разбитым на осколки, это маленькое хрупкое существо, такое слабое, такое пугливое, собирало его обратно. Казалось, Кристина только недавно тряслась от страха в разбитых очках с порезанными ветками плечами, а сейчас перед Тиллем была не пугливая девочка, а молодая женщина, способная взять на себя ответственность, когда её некому было брать. Нет, они всё так же были двумя противоположностями, но та тонкая лирическая черта в Тилле иногда всё-таки подводила его к слому, который требовал кого-то не менее сильного рядом. И Кристина была именно таким человеком, что мог усмирить страдающее чудовище, взяв его нежной, но крепкой рукой на поводок. - Тилльхен... Мой Тилльхен. - Та улыбнулась в поцелуй и наконец-то оторвалась, взлохмаченная и с раскрасневшимися губами. Какой же она была прекрасной в этот момент, словно сошедший с картины ангел. - Сейчас, Маришка говорила, что достаточно пары глотков, но придется подождать, пока подействует. Лёжа, Тилль улыбнулся, когда любимая оставила на его щеке ещё один поцелуй и поднялась, освещаемая светом камина, отчего сходство человека с каким-то внеземным существом только усилилось. И эта красота должна была оказаться внутри столь ужасного существа, как он? Тилль сглотнул вязкую слюну, натекшую от этой мысли. Он так давно не позволял себе даже думать об этом. Они и правда собираются это сделать? Ведь хрупкое человеческое тело и любить-то было боязно. А оставить внутри, возможно, на несколько часов... Что-то в желудке свернулось горячим натянутым клубком при этом. Даже плотское удовольствие хищник ощущал не так, как его добыча. Вот и сейчас рука сама скользнула на живот, неосознанно уложив ладонь прямо в районе желудка, где будто затягивали невидимый канат, от которого всё внутри напряглось. - Держи. - Кристина протянула ему чашку, где на дне плескалась жидкость. Несколько секунд Тилль колебался, не решаясь сделать глоток. Но погладившая его по щеке рука придала решимости, и горькая жидкость прокатилась по горлу, обволакивая собой желудок. На мгновение Тилль ощутил себя так, словно выпил жидкий огонь - внутри стало горячо до почти болезненного жжения. Которое тут же сошло на нет, оставив лишь лёгкое тепло. Рядом тут же придвинулась девушка, уложив ладошку поверх антропофажьей. - Чувствуешь что-нибудь? - Очень тепло. Будто солнце внутри. - Когтистая рука сильнее надавила на живот, довольно поглаживая, потирая - Тилль неосознанно хотел сохранить это ощущение как можно дольше. Словно в желудке горела маленькая звезда, от которой шли волны жара, заставляющие млеть огромную зубастую тварь. - Я, кажется, поняла, какое ещё у этой штуки действие. - Кристина улыбнулась от этого зрелища - она давно не видела лицо хищника таким расслабленным, а глаза настолько... Голодными. Будто кроме того, что желудок Тилля должен был на время приостановить свою смертельную работу, зелье заставило отступить его очеловеченные страхи. Оставив инстинктивные желания, перед которыми Кристина сегодня планировала полностью сдаться. - Поцелуй меня ещё раз, Крис. - Антропофаг хрипло выдохнул - постепенно становилось лучше. Тепло, спокойно, его словно укутали в одеяло, сквозь которое не долетало ничего из остального мира. Губы любимой были такими сладкими на вкус... Тилль не смог оторваться. Может быть, сегодня и правда выйдет побороть кошмары. Он наконец-то не был один на этой невидимой войне, а раны на сердце перестали болеть. Принять помощь оказалось не слабостью - сейчас Тилль чувствовал себя сильнее, чувствовал, что может перестать думать о смерти, перестать ее представлять в мучительных подробностях. Даже в их сегодняшней попытке раздразнить его хищную натуру. В конце концов, зимой у него получилось извергнуть Кристину обратно. Даже, если зелье не сработает, Тилль уверил себя в том, что повторит тот неприятный опыт, чтобы любимая не пострадала. На щеку легли тонкие пальцы, поглаживая, подбираясь к губам, и Тилль поцеловал эту изящную руку, чувствуя тот восхитительный вкус, что сопровождал каждый его поцелуй с Кристиной. Маленький десерт для него одного. На мгновение внутри что-то защемило от этой мысли, но девушка не дала отстранить, прижалась ближе, почти лёжа на людоеде, и от такого все мысли из головы вылетели. - Я не буду раздеваться, на всякий случай, тебе же не будет неприятно? - Кристина на секунду замялась, но, увидев полное неясного голодного желания лицо возлюбленного, улыбнулась. - Тогда приятного аппетита, мой драгоценный. И провал в ад распахнулся под её руками. Тонкая кисть легко окунулась внутрь влажного горячего рта, словно в натопленную баню. Где за руку тут же принялся длинный язык, покрывая слюной и... Наслаждаясь. Впервые за последние несколько лет Тилль получал удовольствие от еды, снова позволив себе почувствовать, какого это, а не быстро глотая мелкие куски лесной дичи. Нет, сейчас тело вспомнило, что же ему нравится. Вторая рука осторожно прошла меж острых челюстей, и Тилль заурчал, когда Кристина налегла вперед, проталкивая руки дальше, через горло, так, что пальцы почувствовали вибрацию внизу глотки от мурлыканья хищника. Даже глотать было необязательно - благодаря человеку руки прошли до локтей. - Подожди, а то я себе потом шею сверну. - Кристина остановилась, привлекая внимание расслабившегося людоеда. - Наверное, садись, тогда нам будет удобнее, и дальше глотай... Вместе с остальным телом. На секунду её голос дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. Ничего страшного не произойдет. Это же Тилль. Она даже была внутри в куда худший момент и осталась жива, разве что немного обожглась. Ничего не случится. Выдохнув, Кристина поднялась вместе с Тиллем и села тому на колени, внутренне приготовившись. Сейчас будет самое страшное. Мышцы шеи у людоедов были достаточно мощными. Конечно, кости ломать, как змеи своим жертвам, они еще в пищеводе не могли. Но удушье Кристине предстояло пережить, и не короткое - осторожность требовала времени. Глухое урчание отвлекло от этих мыслей, и она хихикнула, чувствуя, как щекочет пальцы вибрация. - Давай. Я готова, я задержу дыхание, насколько смогу. Но смотреть Кристина всё-таки не стала, закрыла глаза. К сожалению, даже её разум не мог так просто принять мысль о съедении. Мир стал мокрым, давящим, будто голову сжали обручем, лицо утонуло в горячей плоти и слюнях, забивающих нос, остающихся на коже плотным слоем, который должен был подготовить её к проглатыванию. И Тилль сделал глоток. На мгновение изо рта Кристины едва не вырвался позорный писк. Как же это было сильно! Она не всегда полностью осознавала силу людоеда - тот был нежен и осторожен с ней. А сейчас тело сжало, выдавливая воздух, неимоверно быстро протолкнуло дальше руками вперед, раскрывая перед руками проход по пищеводу вниз. Будто Кристина не была молодой высокой девушкой, а так - крохотным кусочком пищи, что теперь стремительно скользил вниз. Каждый глоток просто толкал вперед, заставляя изо всех сил держать голову и руки ровно, чтобы сопротивление мышц ничего не вывернуло, а шея не сломалась. По крайней мере, теперь было понятно, отчего она так болела в прошлый раз - будь Тилль менее осторожен, и что-то в позвонках могло бы хрустнуть. Еще и это давление, духота - дышать хотелось неимоверно, аж в груди загорелось. Но было нечем, пока вслед за руками Кристина не оказалась вниз головой, а вокруг плеч разомкнулся давящий до ужаса верхний сфинктер желудка. Лишь ноги еще торчали из пасти, но Тилль, на время забывшийся от удовольствия, быстро это решил - когтистые лапы легли на щиколотки и надавили, сопровождая это мощным глотком, отчего давление, гравитация и сила мышц сделали своё дело, заставив Кристину провалиться во влажный тесный мешок из плоти. Вот тогда вышло вдохнуть. - Здесь есть воздух! - Не смея открыть глаз, она попыталась перевернуться удобнее, но сделать это было трудно - со всех сторон давило, отчего пришлось приложить усилие, чтобы развести руки немного в стороны и упереться ими в стенки желудка. Что, неожиданно для Кристины, вызвало у склизкого окружения судорожные сокращения, а снаружи послышался громкий рычащий стон. - Тилль? Всё в порядке? А Тилль... А Тилль всё, его сознание от этого движения внутри просто отлетело в астрал, когда на раздутых боках вспухли маленькие выпуклости от ладошек. Нервы по ощущениям просто загорелись, пуская по животу вспышку маленьких молний. Подобное этой животной сытости и наслаждению Тилль ощущал разве что после оргазма, но сейчас это могло длиться намного дольше. Обычно жертвы быстро задыхались - в желудке не было кислорода, лишь немного едких газов от переваривания добычи. Но сейчас всё было не так, и перспектива того, что эти ощущения продлятся не десять минут, не двадцать, а целую ночь... Он был готов сойти с ума только от этого. - Пожа... луйста... Прекрати двигаться. - Людоед даже всхлипнул на секунду - после такого перерыва всё ощущалось в разы ярче. Организм забыл, насколько чувствителен у него желудок, несмотря на прочность, и сейчас Тилль с трудом смог хотя бы сменить урчащие постанывания на внятную речь. - Дай я... Лягу. Обхватив брюхо руками, он с трудом завалился на спину, ногами кое-как оттолкнувшись от пола, ибо двигаться было тяжко. Хотелось повернуться, лечь на тугое пузо, чтобы почувствовать, как же внутри полно спустя столько времени, но Тилль себя остановил, позволив себе лишь лечь удобнее - он перестал видеть то, что было за животом. Тилль даже забыл, когда столько съедал. С Кристиной он привык есть часто, но немного, компенсируя маленькие порции трехразовым питанием. Но нутро хотело не этого. Всё-таки хищная тварь по природе должна была набивать себе брюхо как можно туже, и сейчас это даже не было пределом - Кристина была небольшой и, свернувшись внутри в компактный клубок, не занимала много места. Но она была человеком. Наконец-то проглоченным целиком и за раз. У Тилля чуть слёзы от этого не потекли - сколько бы он не подавлял свою натуру, но людоеды никогда не были аскетами, наоборот, кроме убийств в прошлом ад ждал бы его еще и за чревоугодие. Если бы он мог быть так полон чаще... - Я плакать хочу. - Наверное, Кристине было плохо слышно, но Тилль не мог заговорить громко, как от эмоций, так и от давления желудка на лёгкие. Но всё-таки та услышала - изнутри в склизкие складки желудка уперлась рука. Кристина поняла, что сильные прикосновения антропофаг чувствует куда лучше, так что изо всех сил приподнялась из положения лежа и надавила на тугие сжимающие мышцы сначала одной ладонью, а потом и второй, заставляя людоеда хрипло выдохнуть и задержать дыхание, поскуливая от ощущений. Особенно, когда руки еще и задвигались. С усилием - Кристина аж устала от того, как трудно было двинуться внутри огромного желудка, но немного разогнуть руки она могла. Да и ноги тоже - чтобы было удобнее, она уперлась стопами во влажную плоть, выбивая из Тилля настоящие слезы удовольствия. - Тогда плачь, мой хороший, если тебе так будет хорошо. - Подув на прилипшие ко лбу волосы, человечек тяжело выдохнул от жары и навалился сильнее, по ощущениям упирая руку куда-то в район и без того чувствительного пупка. Несмотря на опасения, вся кислота внутри словно исчезла без следа, лишь липкий слой какой-то жидкости покрывал стенки желудка. Руки аж утопали в нем - по предположению Кристины такое должно было защищать желудок людоедов от собственной кислоты. А сейчас она будто была в бане - пот катился градом, как и море жидкости, собравшейся внизу лужицей. Благо, затопить её она не грозила. Зато она сама грозила свести Тилля с ума. Вряд-ли его жертвы знали, куда давить, вряд-ли так потирали, нажимали, массировали, сжимая склизкие складки... Это даже перестало быть страшным - Кристина развлекалась, иного слова не подберешь. Пока Тилль изводился от этого, то сжимая руки на одеяле, то закрывая ими рот, чтобы не стонать, а то опуская на живот, но тут же отдергивая. Да, ему было приятно когда-то при прошлых трапезах, нужно было называть вещи своими именами. Но жертвы, в отличие от любимой, пытались спастись, а не доставить ему удовольствие, отчего приятное мешалось с болезненным, пинки оставляли синяки, а руки царапались, тщетно пытаясь прорвать крепкую плоть. Даже перочинный нож бывал в его желудке, оставив несколько неприятных ран, но не прорезав плоть, пока у владельца были силы его держать в руках. А сейчас его гладили. Гладили с любовью, хоть и сильно, чтобы сквозь плоть это можно было почувствовать. Возбуждение смешалось с наслаждением, но ничего сделать Тилль не мог - слишком стал неповоротлив для такого. Лишь бессвязно урчал, полностью позабыв человеческий язык. Это было так хорошо, что в какой-то момент перед глазами потемнело, и разум людоеда попросту отключился на несколько минут, чтобы не сойти с ума и не заработать остановку сердца, колотящегося по ощущениям в глотке. - Тилль, ты там живой? - Лишь лёгкий пинок от Кристины привёл его обратно в себя, заставив разлепить закатывающиеся глаза. Где-то внизу на штанах ощущалась влага, и мужчина не выдержал - рассмеялся. Как мальчишка, не стерпел удовольствия. Штаны в стирку. - Живой. - Он с трудом дотянулся до пуговицы и распустил пояс, отчего мгновенно стало легче. Штаны отправились на пол. - Просто слишком хорошо, ты меня совсем замучила. - Впервые в жизни услышала от тебя такие стоны, как я могла остановиться. - Кристина усмехнулась и откинулась обратно на спину, лениво погладив влажную стенку. Выдохлась от такого - в подобной тесноте можно было мышцы накачать самыми простыми движениями. И это еще желудок почти не двигался, а ведь в рабочем состоянии чрево людоеда должно было сминать жертву постоянно сокращающимися стенками. Но не её. Кристина выдохнула, прижалась щекой к влажному желудку и закрыла глаза, чтобы в них не лилась жидкость. Всё равно ничего почти не видно, кроме смутного розового свечения со стороны камина. Она была в безопасности. Она была во власти того, кто никогда не причинил бы ей вреда. - Так хочу заснуть тут, с тобой. У нас же еще много времени, если мне начнет жечь, я проснусь и разбужу тебя. - Я бы лучше не рисковал. - Тяжело выдохнул антропофаг и утёр испарину. После такого он точно мог заснуть и проснуться позже обычного - этот вечер вымотал его, а нервы до сих пор горели удовольствием, когда человек хоть немного двигался. - Не беспокойся, я пока не настолько смелая, чтобы крепко спать в таком месте... - Та усмехнулась, извиняюще и немного смущенно. - Скорее всего, я буду просыпаться, да и утром рано разлеплю глаза. Засыпай, дорогой мой, не бойся, ведьма знала, что делала, у нас ещё очень много времени. И будет не раз, я не позволю тебе больше лишать себя того, что тебе необходимо. Тилль в ответ на это лишь нервно сглотнул. Он определенно точно хотел бы это повторить. Даже мерзкая перспектива исторжения Кристины обратно посредством вызова рвоты была не так уж и страшна. В прошлый раз получилось, получится снова, главное ничего ей не сломать в процессе. Но не раздразнит ли это его остальные инстинкты? Не захочется ли ему переварить человечину? Пусть даже не Кристину. - Ты не боишься, что я после этого снова... - Он не смог это проговорить, слова в глотке застряли. Глоток слюны вышел какой-то натужный и неуверенный. - Что меня снова потянет на человечину, и я снова не смогу есть ничего другого? Я ведь... Аж внутри всё сжалось, да и не фигурально - Кристину облепило стенками желудка из-за тревоги владельца органа. - Меня просто всё это время эти мысли тревожат, и хочется... - Довести всё до конца? - Девушка ласково погладила напрягшуюся стенку. Вдохнуть глубоко не получалось, но она не стала пинаться и пытаться отодвинуть мышцы руками, только зря силы бы потратила. Наоборот, нежный массаж заставил хищника вздохнуть, расслабляясь, давая разбухшему круглому брюху выкатиться обратно, словно у глубоко беременного. Тилль чуть снова не застонал, когда тонкие пальчики изнутри надавили в область пупка - одно из самых эрогенных мест для его вида, и стало уже не до тревоги. - Знаешь, а что, если мы будем тебя после такого кормить? - Кристина ввинтила пальцы в слизистую стенку, нажимая туда, где почувствовала легшую сверху руку Тилля. - Можно будет заранее запастись мясом, и, когда я выйду обратно, сразу заполнить эту пустоту. Даже, наверное, больше, чем занимала места я, чтобы ты не смог встать и поддаться желанию поохотиться. - Какой... Подлый план. - От такого у людоеда аж щеки запылали. Это представлялось приятно. Да, конечно, какое-то время мясо лежало бы мертвым грузом, но это было не страшно - внутри не было подходящей для его гниения среды, так что отравление Тиллю бы не грозило. Ну или попросили бы у Маришки антидот, старая ведьма не отказала бы, особенно, если Тилль ей всю осень дрова будет колоть по первому требованию. - Тебе не будет мерзко видеть меня таким? В ответ изнутри пришелся неплохой такой пинок куда-то в область печени, от которого Тилль аж задохнулся на мгновение. - Ты идиот что-ли, какое мерзко, Тилле? - Кристина даже еще раз стукнула по слизистой складке у лица, но скорее профилактически, чем больно. Всё-таки она была слишком слабой, чтобы Тилль почувствовал реальный удар с её стороны, да и бить его взаправду не хотелось. - Я от тебя такую ересь даже слышать не хочу, понял? Хоть каким мне тебя приятно видеть, тем более я вроде слабоумием не страдаю и помню, что мой муж - хищная ёба из леса, а не фиялочка, так что не удивлюсь, увидев лесное чудище с набитым животом. - Я тоже тебя люблю. - Тилль охнул от удара, но больно это не было, так, неожиданно. Насилие в семье, хех. А он бедная жертва жестокого садиста. Заласкают до потери сознания. - Тогда я хотел бы попробовать такое. Главное, чтоб потом на меня одежду перешивать не пришлось. Рассмеявшись, он утёр слезы и погладил живот, складывая руки под округлой нижней его частью. Всё-таки сложно было бороться с природой, когда его слабости так поощряли. Кристина никогда не ограничивала его в еде, помня, что сытая и пухлая лесная тварь со слоем мягкого жирка на брюхе куда как лучше, чем голодная и дерганная. Хотелось верить, что ей правда было бы не неприятно. Тилль буквально лелеял ещё с их суматошного знакомства идею попросить любимую покормить его с рук. А то и закормить... Всё-таки, сейчас желудок был растянут далеко не на максимум. У Тилля никогда не было невероятно удачной охоты на двуногую дичь, отчего он точно не знал, сколько способен съесть. Но по природе людоеды определенно были очень... Очень вместительными. Настолько, что для любых других существ это было бы смертельно. И даже мертвая добыча в виде животных в большом количестве могла бы свести его с ума удовольствием от этого ощущения предельной полноты. А, если ещё и снаружи будут гладить... Тилль прикусил свою руку, чтобы не выдать себя абсолютно постыднейшим писком. Он даже не знал, что вообще может такой звук издать. - Если это зелье сработает, мне кажется, я тронусь умом от того, как мне будет хорошо. - Я тоже, пока буду смотреть на тебя и наслаждаться. - Толкнули его изнутри, и Кристина неловко перевернулась на бок, поджимая коленки к груди. - Так что не думай, будто я такая правильная, Тилльхен, у меня на тебя такие планы, мой хороший... Зевнув, она уткнулась головой в мягкую стенку желудка и сонно улыбнулась. - Хочу, чтобы ты наконец-то себя отпустил и жил в гармонии с собой. - И я тебе благодарен за это. - Тилль с благоговением опустил руки на бок, где чувствовал лежащую внутри ладонь Кристины. Сердце защемило от нежности к этому крохотному человечку с такой доброй душой. - Ты бы только знала, как сильно я тебе благодарен... "Что я не один" - хотелось закончить, но Кристина уже заснула, сморённая усталостью. Конечно, долго она бы не смогла поспать, но сейчас Тилль не хотел мешать любимой отдыхать. Лишь улыбнулся, глядя в потолок. За окном начинали появляться первые звёзды, ярко горящие в черно-синем северном небе.