Молоды, свежи и великолепны

      — Короче! — воскликнул на ходу Ярик, ещё даже не успев сесть за стол и поставить на него два стакана кофе — латте с карамельным сиропом для себя и американо для Руслана.       Тот оторвался от телефона, и перед его взором тут же встала следующая картина: Баярунас, едва успев освободить руки от стаканов, задел коленкой стол, пока пытался сесть за него.       — Бли-ин, — протянул он, за чем последовало весьма быстро проговорённое продолжение, — я ударился.       Руслан засмеялся почти беззвучно — ну даже двигаться аккуратно не может этот Баярунас.       «Ну хоть кофе не пролил…» — проскочило в мыслях, когда взгляд упал на напитки, в которых от центра расходились круги, вызванные ударом о стол.       Тем временем, Ярику всё-таки удалось опуститься на стул, не разрушив при этом половину кофейни. Он вдохнул поглубже и положил руки на стол, всем видом показывая, что сейчас будет поток мыслей, препятствовать которому совсем не представляется возможным.       — Так во-о-от… — Ярик замолчал на несколько секунд и выдохнул. — Блин, чё я рассказать-то хотел?.. А! «Франкенштейн»!       Руслан снова засмеялся. Для Ярика ситуация была вполне типичной, но это не мешало ей быть абсолютно абсурдной.       На репетиции «ЧКС» Руслан решился поинтересоваться, как прошла одна из важных премьер в жизни Ярика — в роли Виктора Франкенштейна. Это не было вопросом «из вежливости», Руслана действительно интересовала хотя бы общая информация. В конце концов, он помнил совсем юного — маленького — Ярика, которому отказывали во многих проектах, которому обещали перезвонить на большом количестве кастингов, — да что там! — Герасименко сам не планировал даже мысленно примерять на этого нескладного юношу роль Рейстлина, которой тот так грезил в своё время. А теперь он разговаривает с Ярославом Баярунасом, который отпремьерил мюзикл Алексея Франдетти в Санкт-Петербургском театре музыкальной комедии. И Ярослав Баярунас в этот раз был не в ансамбле, в который его едва брали когда-то, он играл главную роль. Это дорогого стоит.       Конечно же, вопрос про премьеру был не «из вежливости». Руслан вообще прекрасно понимал, что нельзя Ярику задавать подобные вопросы «из вежливости»: ты просто не отвертишься от воодушевлённого разговора. Но даже это понимание не помешало удивиться тому, как посмотрел на него после этого вопроса Ярик: глаза его полыхнули и будто стали ещё голубее — хотя куда уж там…       — Ты хочешь послушать? Я расскажу!       Руслан улыбнулся и кивнул, заранее понимая, что после репетиции его за руку отведут в кофейню, угостят американо, даже не спрашивая, что он хотел бы заказать, — потому что Ярик далеко не впервые заказывает ему кофе — и начнётся монолог обо всём, что зацепило Баярунаса за время работы с этим спектаклем. Про репетиции, про подготовку к роли, про первый показ, про последующие два, про постановку в целом — про всё.       И вот он — момент, которого Ярик, нервно перебиравший пальцами и не способный стоять на месте, ждал всю репетицию. Они в кафе, Руслан готов его выслушать, никто им не мешает. И кто, кроме Баярунаса, мог забыть, зачем они вообще пришли в эту кофейню?       Руслан покачал головой, не в силах сдержать улыбку, и принялся внимательно слушать.       — Короче. — Снова начал Ярик. — Я умер, но было классно. Мне понравилось.       Руслан понимающе кивнул — он знал это чувство. И, видимо, этот жест завёл Ярика ещё сильнее — он улыбнулся и продолжил.       — Спектакль вот… как оголённый нерв! Который вырывает сердце нахрен. Ты не живёшь, ты умираешь. Но ты хочешь ещё.       Руслан снова кивнул. Улыбка с лица быстро сползла, он погрузился в то, что говорил Ярик. Причём, он не только слушал, он старался понять эмоции. А Баярунас говорил и говорил. Останавливался, лишь чтобы перевести дыхание. Будто ждал, когда у него хоть кто-нибудь спросит про эту премьеру — и желательно, чтобы этот кто-то слушал его и понимал, о чём он говорит и что имеет в виду, почему на каких-то моментах его чуть ли не трясёт, а иногда на глаза наворачиваются слёзы.       — Кстати, так волнительно за реакцию зрителя, она очень противоречивая, — минут через тридцать рассуждений о постановке и рассказов о репетициях и показах сказал Ярик, и Руслан по интонации понял, что он почти закончил. — Но так классно… — вновь прозвучала фраза, сказанная до этого раз двадцать. Ярик посмотрел куда-то мимо Руслана взглядом, в котором бегали сотни мыслей, которые, наверное, даже сам Баярунас никогда не воплотит в слова. Уголки губ его дёрнулись в усталой, но довольной улыбке, и Руслан не мог не улыбнуться тоже.       — И вообще, Франдетти молодец, а музыка огонь. Но этот спектакль максимально тяжёлый для всех, но… но блин…       — Я понял, — усмехнулся Руслан.       — Короче, вживаемся потихоньку, — завершил мысленный поток Ярик, но потом несколько секунд подумал и добавил: — Не потихоньку.       Он посмотрел на Руслана взглядом, который буквально кричал: «И я дальше буду стараться. Будет лучше, я расскажу эту историю так, чтобы все точно попадали прямо в зале!». А Руслан невольно улыбнулся — он знал этот взгляд. Горящий, решительный, мечтательный. В голове вдруг раздалось эхо от когда-то давно сказанных им же слов. «Молод… свеж… великолепен…»       Он попытался зацепиться за эту мысль, едва не ускользнувшую в тот же момент.       «Ты ещё молод, свеж, великолепен…» — слова Руслана о Ярике на поклонах после «Последнего Испытания» год назад…       «Нет… полтора года назад… — вспомнил он. — Капец, как будто вчера…»       Руслан попытался поглубже заглянуть в глаза Баярунаса, словно намереваясь найти в них то, чего сам Ярик никогда ему не скажет. Не потому что не хочет, а потому что не сможет сформулировать.       «Всё ещё молод, свеж и великолепен», — прозвучала в голове тёплая мысль при виде такого горящего своим делом Ярика.       Тот, в свою очередь, снова заговорил: — Будешь в Питере — приходи, а? Потом сядем вместе, с винцом, обсудим… Кстати, ты же, ну… человек образованный, не то что я… книгу, наверное, я читал?       — Читал, но…       — Тем более! Вообще круто…       — Ярослав, ты ведь уже такой серьёзный артист, а перебивать так и не отучился.       Руслан попытался посмотреть строго, как злой Господин Режиссёр, но получилось не очень.       — Ну прости… — Ярик склонил голову и миловидно улыбнулся, мол, «Ты всё равно меня любишь».       — Да ладно уж, чё с тобой делать… — Руслан отпил кофе и отвёл взгляд куда-то в сторону. — Что ж, поздравляю тебя с таким событием. Выпить за это надо, что ли.       — Спасибо. Да некогда пить…       — Да и мне некогда. Так что просто поздравляю, давай выпьем за это просто кофе. И блок «ЧКС» отыграем наилучшим образом. Тоже в честь твоей премьеры.       Ярик засмеялся, но резко затих, что заставило Руслана тут же поднять взгляд. Баярунас хмурился и внимательно смотрел на него. По прошествии секунд десяти, он вскинул брови и подался вперёд.       — Блин! Руслан, у тебя же тоже премьера! Извини…       Руслан нахмурился:       — А? — но после в глазах отразилось понимание. — А-а-а…       Ярик кивнул, всем своим видом выражая готовность слушать. Это заставило даже немного смутиться.       — Да ладно, по сравнению с тем, какая премьера у тебя была, моя — это так… школьный спектакль, — Руслан тихо посмеялся и сделал глоток кофе.       — Ты с ума сошёл? — тут же отреагировал Ярик. — Это ж моноспектакль, это уже само по себе круто. Да всё, что делаешь ты, вообще-то, круто… А моноспектакль — это же такая работа, куча персонажей, текста, вот это всё… И опыт такой… Я, на самом деле, даже задумывался о том, чтоб… Короче, неважно. Я слушаю.       — Да Ярик…       Руслан поставил стаканчик на стол и снова поднял взгляд… и тут же увидел, что в него впились два голубых глаза, которые явно выражали нежелание слушать какие-либо возражения и вкрадчиво шептали «Рассказывай».       — Ну… что тебе рассказать…       Руслан поднял глаза вверх и слегка их прищурил, как делал всегда, когда думал о том, что его вдохновляло. И когда несколько смущался.       — Да, текста много… мне кажется, я немного переоценил свои силы.       — Перестань… я уверен, было здорово.       — Понимаешь… — Руслан выдохнул. — Со стороны, обычному зрителю, наверное, действительно было здорово. Но я-то, как режиссёр, всё вижу. Косяки вижу особенно хорошо.       — То есть… — Ярик ненадолго замолчал, думая, как задать вопрос. — Не всё сработало, что ты хотел?       Руслан уверенно помотал головой.       — Нет, далеко не всё. Я вообще потом долго думал, что… вот там не так, вот здесь не дожал, там вообще не так должно было быть…       Ярик выдохнул, на секунду прикрыв глаза, будто обречённо.       — Ну, ты как всегда… самокритичный…       — А знаешь, это полезно.       — Я… понимаю.       Руслан кивнул — конечно, Ярик понимает.       Повисло молчание.       Не неловкое, не вызванное незнанием, как продолжить разговор, а правильное и какое-то закономерное. Никто из них даже не мог сказать, сколько времени длилось это молчание, пока Ярик его не прервал.       — А ты повторишь это?       Руслан взглянул на Ярика, но продолжил молчать. А Баярунас и не торопил с ответом — неожиданно терпеливо ждал. Руслан выдохнул и твёрдо сказал:       — Да, повторю. Надо многое исправить, многое доработать и сделать лучше. Ну, ты понимаешь… Я перфекционист, я не оставлю это, пока не сделаю хотя бы приближенным к идеалу. Так что…       Ярик как-то странно ухмыльнулся.       — «Всё будет по-другому»?       Руслан выдохнул и замолчал, не зная, что ответить. Варианта было два: «Баярунас, опять ты со своим ПИ?» и «Я хотел это сказать!».       — Какая реши-имость, — продолжил тем временем Ярик. — Да ты сам ведь тоже… молод, свеж и великолепен. Мне надо бежать.       Баярунас резко встал, неприятно скрипнув стулом по полу, и начал собираться. А Руслан так и остался сидеть со стаканчиком от кофе в руках, а в голове — с мыслями о том, насколько высока была вероятность того, что они с Яриком во время одного разговора оба вспомнят слова, которые Герасименко сказал полтора года назад, и то — подвыпивший… Но эти слова ведь действительно так подходили Баярунасу. И сказаны были совершенно искренне.       И Руслан не знал, что ещё тогда, на поклонах после первого блока «ПИ» с рок-бэндом, Ярик хотел сказать ему, что он тоже… тоже всё ещё молод, свеж и великолепен.