Неозвученные желания

… Лучи утреннего солнца заползают почти в каждый уголочек просыпающегося города. Люди уже расхаживают по улицам; кто размеренным шагом, на ходу попивая тёплый кофе, а кто торопливо, не желая опоздать на работу. Казалось бы, отличное начало дня! Пора покинуть тёплые объятья одеяла и заняться утренней рутиной.. вот только Фремине всё ещё остаётся в кровати. Глаза цвета глубоких вод пусто уставились в стену, а мысли летают где-то далеко за пределами комнаты… Мысли о сегодняшнем сне. Парень в последнее время сам не свой; на уме беспрестанно вертится лишь имя одного человека… Лини. Стоит только подумать об этих сиреневых, так похожих на кошачьи, глазах, об этой манящей улыбке, о таких тёплых и желанных объятьях, как сердце будто пропускает удар. Знакомы они, конечно, уже давно. Так почему же именно сейчас непривычный жар разливается по груди Фремине, путая его в собственных чувствах?.. Он невольно приобнимает себя и удручённо выдыхает, не зная, куда девать собственные желания и фантазии. Ладони вскоре оказываются под пижамой и холодные пальцы – не редкость для их обладателя по утрам, да и в течении всего дня тоже – касаются кажущуюся горячей кожу, постепенно перенимая её тепло. Вновь заблуждав в раздумьях, парень не замечает, что начал легко поглаживать себя по рёбрам. В голове вдруг проносится мысль: ''Вот бы это были его руки...'' Руки Лини это что-то невероятное для Фремине, что-то в миллион раз превосходящее всякое завораживающее и тонкое искусство иллюзионизма. Будь его воля, он бы спрятал все пары перчаток, чтобы они больше никогда не закрывали столь прекрасные и манящие части тела. Будь он смелее и настойчивей, он бы попросил величайшего фокусника всея Кур-де-Фонтейна снимать перчатки почаще… а может, и не только их? Пальцы плавно проскальзывают на низ живота, в котором будто порхает целый рой бабочек. Продолжающиеся медленные поглаживания опускаются всё ниже и ниже, пока не останавливаются на выпуклости между ног – причине ещё одного протяжного вздоха. С каких пор его голову стали посещать столь запретные мысли? Когда в сны начали прокрадываться не менее развратные картины? Сложно сказать. Лини добр. Лини заботлив. Лини это тот, с кем хочется быть рядом… и лучше наедине. С каждым разом для Фремине всё невыносимее наблюдать, как брат развлекает других фокусами, даря цветы или карты с автографами в качестве маленьких воспоминаний о себе, маленьких трофеев. Как плетёт свои сладкие речи, приковывая всё внимание публики или прохожих к себе. Как крадёт немало сердец своим обаянием на сцене… Хочется принимать участие в каждом выступлении дабы просто быть вместе с ним. А ещё больше хочется отправиться на отдалённый берег, найти уютное местечко около спокойной и прохладной воды под голубоватым светом луны и бесчисленных звёзд на небе. Хочется прижаться к тёплому телу, прислушаться к сердцебиению и больше никогда, никогда не отпускать… Хочется, кажется, уж очень много всего. По телу проносится почти сразу же исчезающая волна мурашек, когда ладонь оказывается под резинкой лёгких штанов и пальцы обхватывают напряжённый член; контраст температур вновь даёт о себе знать, словно никуда и не пропадал. Может тогда, на тихом берегу, он бы наконец и высказал всю свою не совсем ''братскую'' любовь? Считал бы секунды неловкой паузы, без конца вглядывался бы в кажущиеся сине-фиолетовыми в ночи глаза, в душе умилялся с того, как Лини отчаянно пытался бы скрыть своё смущение и растерянность… Подсознание слишком чётко рисует всю эту идеальную картину, практически даёт услышать шелест мелких-мелких волн, дает почувствовать как лёгкий бриз ласкает кожу и волосы… Бабочки в животе будто слипаются в один плотный комок, стоит только Фремине начать действовать; пока мысли тешатся где-то около прохладной воды, тело потихоньку охватывает зарождающееся и стремительно нарастающее, обжигающее изнутри пламя возбуждения. Он нередко берёт паузу, задерживает руку на чувствительной коже, но через пару секунд продолжает, набирая темп. Из лёгких вырывается сдавленный выдох, когда пальцы в очередной раз задевают головку, затем ещё и ещё… Этот голос, этот смех, эти игривые искорки в глазах. Его оголённые плечи, облегающий костюм, неприлично-короткие шорты, чёрные ремешки и чулки, скрывающие, но в то же время и так откровенно подчёркивающие бёдра… Хочется дотронуться до его мягких волос, ласково погладить по щеке. Хочется одну за одной расстегнуть поблёскивающие золотом пуговицы белоснежной рубашки и коснуться тёплой груди, а после неспешно опуститься до живота. Хочется оставлять невесомые поцелуи на его теле снова и снова… Чуть подрагивающие выдохи стремительно, но незаметно для самого Фремине перерастают в тихие постанывания, которые он то и дело пытается сдержать, чаще всего – безуспешно. Ладонь уже становится влажной и скользкой от размазанного предэякулята, лишь облегчая задачу. Не зная куда деть свободную руку, он стягивает ею штаны всё ниже и ниже, уже чуть ли не до колен, но вдруг находит ей место у себя на губах, с которых вновь вот-вот сорвался бы стон. Парень уже прекрасно чувствует, как щёки покрывает легкий румянец, как лёгкие наполняются будто раскалённым воздухом, как по венам бежит не менее горячая кровь, проходя через резво бьющееся сердце. Хочется оставить укус на его шее, а после кончиками пальцев пройтись по оставленному в ответ следу зубов уже на своей. Хочется ощутить его руки на себе, его опаляющее дыхание на своей коже. Хочется увидеть его таким, каким его не видел никто. Хочется прикоснуться там, где остальным не должно быть дозволено.. Может, хочется уже слишком много? Фремине закусывает уголок подушки, будучи не в силах справиться со своей уж чересчур разыгравшейся фантазией, а после и вовсе с жалобным мычанием практически утыкается лицом в наволочку, стоит лишь кисти метнуться к груди и зажать сосок меж костяшек. По телу вновь проносятся мурашки, выбивающие дрожащий выдох, и заставляют втянуть воздух через зубы, заставляют зажмуриться так сильно, что в уголках глаз выступают слёзы. Он на пару секунд слегка надавливает подушечкой пальца на истекающую прозрачной вязкой жидкостью головку, отчаянно тянет момент, не давая наслаждению закончиться слишком рано. Нет, нет, только не сейчас… Ах, Лини! Лини! Лини!! Фремине хочет его. Хочет сильно. Настолько сильно, что голова идёт кругом. Настолько, что становится трудно дышать. Настолько, что он тает внутри. Фремине сдаётся и больше почти не старается сдерживать свой голос. Ему всё равно, как стыдно он сейчас выглядит. Ему всё равно, насколько похабные звуки покидают его рот. Ему всё равно, что кто-то может услышать их. Уже всё равно. Парень то выгибается пояснице, то наоборот сутулится. То чуть приподнимает одну ногу, то до лёгкой боли прижимает колени друг к другу, будто не находя себе места. Иногда ритмично толкается бёдрами, одновременно поглаживает соски, доводя себя до предела снаружи, пока пламя чувств пожирает изнутри. Наконец он не выдерживает; по комнате проносится протяжное поскуливание, обрывающееся выдохом. По обмякшим пальцам и ладони медленно стекает тёплая кремово-белая жидкость, заодно пачкая и постель. Фремине далеко не сразу приоткрывает веки; чуть затуманенный и пустоватый взгляд проходится по всей этой картине, пока грудь с каждой минутой вздымается всё размереннее и размереннее, румянец очень нехотя сходит с лица, а мысли неторопливо приходят в норму… Он хочет Лини. Он любит Лини. …