Волны судьбы.

Океан темно-серого оттенка сливается с затянутым тучами небом. Резкое похолодание застало меня врасплох, и я поежилась в своей недостаточно теплой куртке. Однако несмотря на холод, уходить не хотелось. Выбираться незамеченной из города становится все сложнее, а это место мне как родное. Я огляделась. Дикий пляж совсем не изменился за все те годы, за которые изменилась я. Сколько лет прошло с тех пор, как я победила в своих Голодных играх? Теперь мне 24, и я совершенно не тот человек, какой была раньше. Годы менторства принесли столько боли, печальный опыт давал о себе знать. Однако я еще хорошо держалась. Энни Креста, девочка которую нам с Финником удалось вытащить с арены во время 70-х Голодных игр, на фоне нервного срыва, потеряла возможность концентрироваться на настоящем. В целом она тоже ничего, но время от времени ее нестабильность дает о себе знать. Единственное постоянное влияние, которое на меня оказали игры - желание помогать людям. С тех пор как я вернулась домой, я старалась сделать все, что в моих силах, лишь бы облегчить жизнь простым жителям нашего Дистрикта. Также у меня появился младший брат, которого назвали Сэмом. Честно говоря, брат из него что надо, во всем со мной согласен, всегда поддержит любую мою идею, что бы я не задумала. Он настолько наивный, что мне страшно представить, как через 6 лет он встанет в очередь на регистрацию Голодных игр, как его имя будет внесено в список один, два, три раза. Ужасно даже предположить, что этот ребёнок должен будет познать все горечи нашего мира, да так скоро. У моей семьи неплохой заработок, да и я, как победительница, имею приличную сумму. Был бы такой закон, я бы отдала все свои деньги, лишь бы уберечь брата от такой участи. Увы, закона, который бы давал возможность избежать игр, не существует. Холодный ветер подул со стороны океана, и я поежилась. Волны накатывали одна на другую, создавая бурлящий водоворот. Вот одна, затем другая снежинка опустилась на мою ладонь. Похоже, уйти все таки придется. Когда я еще сюда вернусь? Сказать сложно. Повсюду шпионы и камеры, которые следят за каждым нашим шагом, и никто, тем более победитель игр, не должен подолгу бродить по укромным местам в одиночку. Ситуация в стране накаляется. Некоторые Дистрикты, включая наш, 4, начали бунтовать против Капитолия. После тура победителей Китнисс и Пита с нами связался странного вида человек, резко выделяющийся своей внешностью на фоне остальных жителей Дистрикта. Мне повезло быть тогда на одном из банкетов в честь какой-то там удачной сделки, на который я должна была явиться с отцом в дом мэра. Сам мэр Роджерс сначала не обратил никакого внимания на пришедшего, хотя я и Чарли, его сын, сразу поняли, что что-то не так. Когда же этого никто не ожидал, отец Чарли незаметно отвел незнакомца в свой кабинет, откуда вышел по итогу он один. Куда делся незнакомец, мы не знали. Однако через пять дней после происшествия на мой порог заявился Чарли со своим секретарем и объявил собрание всех живых победителей. Победителей у нас было не так много: Мусида Селькирк, женщина 60-ти лет, Лайбри Огливи, добродушная женщина, подсевшая на выпивку, моряк Рон Стаффорд, по кличке Тритон, Энни Креста, Финник, Мэгз и я. При этом дееспособными считались из семи только трое: я, Финник и Тритон. Ничего не понимая, мы созвали собрание, но никак не могли определиться с местом. Тут я и решила выдвинуть кандидатуру своего любимого места. Пройти туда не так легко, да и рядом с шумом моря и из-за сильного ветра нас было бы сложно подслушать. Собравшись на месте, мы все с интересом повернулись к Чарли и его секретарю. Там то нам и поведали о планах мятежа. За один час я узнала столько информации, что голова пошла кругом. Оказалось, что Дистрикт 13 не уничтожен, что они призывают нас воспользоваться ситуацией разгоревшегося пламени, которое подожгла Китнисс Эвердин. Дистрикт 4 и так уже был на грани, люди бунтуют, отказываются экспортировать морепродукты в Капитолий, устраивают бойкоты, не выходят в море, даже если это означает голод для их семей. А теперь 13 Дистрикт, сидевший в подполье все это время, резко просит нас объявить Капитолию войну? Конечно, не они же будут на первом фронте, а и так измученные годами люди. Эта идея вызвала во мне волну негодования, но затем я вспомнила своего брата, этого невинного ребенка, которому предстоит жить в таком мире, и поняла, что выхода у нас нет. Бунты также идут и в других Дистриктах, таких как 3, 7, 8 и 11. С нами это была почти половина Панема. Перспективы не казались блестящими, но в нас проснулась надежда. К нашему удивлению, идею поддержали первыми именно старики: Мэгз и Мусида. Мэгз еще помнила те времена, до начала Голодных игр, а Мусида просто поддержала идею, да так рьяно, будто в свои 60 лет была сама готова дать бой. Вот он, истинный дух 4 Дистрикта. Лайбри и Энни остались в нейтралитете, ведь обе они были нестабильны и в любом случае особой роли в восстании бы не сыграли, кроме как символичной. Дело стало за мной, Финником и Тритоном. Двое были за, двое не определились. Финник, к моему удивлению, первым согласился на сотрудничество, и я со страхом посмотрела в его бирюзовые глаза. Меня охватывал ужас каждый раз, когда ему приходилось уезжать в Капитолий по этим мерзким вызовам, поступающим оттуда, но мысль о восстании - совсем другое. Если в Капитолии была хоть какая-то гарантия, что он будет жить, то тут гарантии никакой не было. Здесь я очередной раз дала себе отчет, насколько дорог мне Финник и его жизнь. После моих Голодных игр два года мы были с ним не разлей вода, затем на 70х играх победила Энни и все резко изменилось. Финник все больше времени стал уделять нашей новой подружке, очарованный, он все больше в нее… Влюблялся. Время шло, сначала я ничего не имела против их странной дружбы, но через три года я стала замечать за собой то, что мне совершенно не хотелось признавать. Пять лет я считала Финника своим братом, самым близким человеком, не считая своего родного брата, но в один день все очень резко изменилось. В тот день мы сидели вчетвером у Мэгз в Деревне Победителей. Мы часто так делали, собирались вместе, я, мой младший брат, Мэгз, Финник и Энни. Мы все были как маленькая, неофициальная семья. Это был весенний вечер, Мэгз возилась с Сэмом, Финник сидел у камина на кресле вместе с Энни вернувшись после очередного отъезда в Капитолий. На людях они вели себя абсолютно нормально, но в такие дни как тот могли позволить себе открыто показывать свои чувства. Я сидела одна у окна и наблюдала за падающим снегом, который покрывал растаявшие днем клочки земли. Обернувшись на своих друзей, я вдруг почувствовала себя такой несчастной, хотя повода для этого особо не было. Лишь через несколько дней я поняла, что заставило меня так расстроиться. Когда мы сидели с Финником на Диком пляже, вместе собирая разные травы для местной аптеки, я поняла, как мне не хватает его присутствия, как сильно я бы хотела, оказаться на месте Энни, чтобы Финник с той же заботой и чувством смотрел на меня. Увы, его связь с Энни настолько крепка, что никакие желания на свете не смогут ее разорвать, да я и не собиралась, просто осознав свое положение, снова стала более закрытой на какое-то время. Финник все никак не мог понять в чем дело и почему я вдруг избегаю всех общих встреч, но в конце концов я переборола себя и решила, что готова терпеть любые муки, лишь бы у Финника была счастливая жизнь настолько, насколько это возможно. Он это заслужил, а я, я просто буду рядом, мне и этого достаточно. С тех пор прошло еще два года, мои чувства так и не изменились, а Финник и Энни все больше и больше сближались с каждым днем. Энни видела во мне подругу-наставницу, ведь именно я была ее ментором на 70х играх. Когда ее напарника обезглавили прямо у нее на глазах, мы с Финником из кожи вон лезли, лишь бы вытащить эту девочку с арены как можно скорее. В тот год нам повезло, ведь тогда случилось землетрясение, которое прорвало платину и всех врагов Энни смыло пятиэтажными волнами. Ее моральное состояние, искренность и доверие к моей персоне действовали на меня точно так же как на Финника в самом начале. Я и вообразить не могла, что смогу хоть чем-то обидеть ее сознательно. Именно это отношение к Энни и проевший мозг альтруизм заставил меня отказаться от любых притязаний на желание завязать отношения с Финником. Хорошо, что к нам иногда присоединялся Тритон, такой же одиночка как и я. С ним у меня было меньше общего, чем с Финником, но и он умел составить весьма хорошую компанию. Высокий, статный, со светлыми, почти седыми волосами по плечи он выглядел более чем презентабельно. В ухе у него была серьга, напоминающая рыболовный крючок. Глядя на него в голове всплывало слово «крутой». Конечно, как же еще выглядеть волонтеру, который победил на своих играх? Он был старше меня на лет 6, но эта разница почти не ощущалась. Тогда, стоя на пляже, Чарли сразу заметил, как мой взгляд метнулся в сторону Финника, как только тот согласился сотрудничать с повстанцами. Чарли - очередная моя головная боль. Наши родители хотели поженить нас, как только мне исполнится 18, но дело до свадьбы так и не дошло. Я не воспринимала Чарли как кандидатуру на роль спутника жизни и в конечном итоге мама и я убедили отца не выдавать меня замуж. Чарли это воспринял как удар по своей излюбленной чести и полгода со мной не общался. Однако на одном из обедов он снова заговорил со мной, у нас завязалась беседа и с тех пор мы общались как обычно. Что заставило его изменить решение по поводу меня? Сказать сложно, но сам Чарли так и не женился. Это наводило меня на мысль, так как из девушек он больше ни с кем, кроме меня, не общался, но я старательно избегала подобных умозаключений. Любовные треугольники и четырехугольники, да и любые фигуры мне сейчас совсем не к чему. Особенно теперь, когда на дворе революция и никто не знает, переживает ли следующий день. В особенности это касается нас, победителей. После согласия Финника неохотно согласился Тритон. Каким бы «крутым» он ни был, перспектива снова подвергать свою жизнь опасности его не особенно радовала, но он готов был сделать все возможное для свержения Капитолия, ведь как ни крути, столицу он ненавидел, а волонтером вызвался лишь для того, чтобы очередной мальчишка из 4 смог остаться дома. Мой голос особенной роли не играл, и так большинство было «за», но вся группа уставилась на меня. Пацифизм во мне так и бурлил, у меня была тысяча и одна причина не участвовать в восстании, но тогда что? Мы живем в мире, где умные люди и их умные заключения ничего не значат и особой роли не играют. Теория так и остаётся теорией, а балом правит грубая сила и властолюбие. Один пацифист стоящий в стороне делу не поможет и умы собратьев не изменит, так что же мне было делать? Конечно я согласилась, ради Финника и ради своего брата, ведь может если у нас получится свергнуть Капитолий хоть ему перепадет кусочек спокойной жизни. На том и порешили. Теперь мы получаем известия от мятежников из 13, а конкретно от их президента Альмы Койн, почти каждую неделю. Скоро начал сформировываться план. Нас убеждали, что другие Дистрикты готовы к союзу и многие их победители тоже в игре. План был такой: на 75х Голодных играх менторы не задержатся в Капитолии, а будут вывезены в 13 Дистрикт, при условии, что они помогут вытащить оттуда Китнисс Эведин и Пита Мелларка, чтобы те официально присоединились к революции. Остальные победители в Дистриктах должны будут следить за ситуацией и разрабатывать планы по свержению местной власти. Наш мэр оказался одним из мятежников, что сильно меня удивило, и благодаря этому к нам в Дистрикт просачивалась любая полезная информация через его работников. Конечно, у Капитолия были свои лазейки, и пойманные были сильно наказаны, но самому мэру удавалось скрывать свои действия и по сей день, хоть где-то пригодилась его изворотливость. В конце-концов нам выдали специальные приборы, всякие безделушки вроде колец, браслетов, часов и прочего, для того, чтобы держать связь с мятежниками из любой точки Панема. Мне достались серебрянные часы с тремя искусно скрытыми лампочками размером с миллиметр. Каждая из них была определенного цвета и имела свое обозначение. Первая светилась голубым цветом и имела команду «занимайся своим делом», желтая лампочка означает «приготовиться», а красная лампочка «действуй». Нам объяснили, что как только мы увидим красный цвет, нужно будет тем, кто окажется в Капитолии, спасать Китнисс и Пита из помещения менторов, а тем, кто останется дома, осуществлять план, который оборвет все связи Капитолия с Дистриктами мятежников. Был лишь один нерешенный вопрос: кто поедет в Капитолий? Это обычно решается на Жатве, но в этот раз Капитолий устраивает Квартальную Бойню в честь 75 лет Голодных игр. Никто не знает, какие в этот раз будут правила, и сегодня по телевизору президент Сноу должен объявить о них для всего Панема. Последний раз вздохнув полной грудью ледяной воздух, я повернулась спиной к воде и быстро зашагала в сторону Деревни Победителей. Смотреть объявление мы решили вместе с Мэгз, Финником и Энни. Снег падал чуть ли не непроницаемой стеной, и я не понимала, как пойду домой в такой снегопад, даже если, чтобы оказаться у себя на пороге, мне придется сделать всего 40 шагов. Объявление Сноу по планам было сразу после передачи, где Цезарь и его соведущий выбирали свадебное платье для Китнисс. Энни с блестящими глазами смотрела на всю эту красоту, уверенна, что ей тоже хотелось бы когда-нибудь выйти замуж за Финника, но пока мы находимся под крылом Капитолия, это невозможно. Я стою у окна и наблюдаю за падающим снегом. Мэгз спокойно вяжет, расположившись в другом кресле напротив Финника и Энни. - Селин, иди к нам, сейчас начнется, - говорит мне Финник, и я поворачиваюсь к телевизору. И правда, картинка поменялась, перед нами был президент Сноу, рядом с ним мальчик в белом костюме и деревянной коробкой в руках. Я подошла к дивану, стоящему посередине просторной комнаты. Сноу начинает свою речь с приветствия и напоминания о Темных Временах, а затем описывает ужасы предыдущих дат Квартальной Бойни. В первый раз на 25-летие Голодных игр трибуты каждого Дистрикта были выбраны непосредственно самими жителями Дистриктов. На 50-летие трибутов было в два раза больше, чем обычно. - Что же они придумали на этот раз? - спрашиваю я. - Сейчас узнаем, - нахмурившись отвечает Финник. Для удобства они с Энни перебрались на диван, чтобы было лучше видно экран телевизора, я стояла за ними не желая садиться из-за сильного волнения. Мэгз неотрывно смотрела на то, как президент опускает руку в деревянный ящик и достает оттуда пожелтевший пергамент с цифрой 75. Я быстро стала перебирать возможные варианты развития событий. Что можно придумать для таких игр? Выбрать только детей 12ти лет? Убедиться, что не будет никакого оружия, и трибуты должны будут биться в рукопашную? Посадить на арену в пять раз больше гигантских переродков? Что? Президент поднял карточку, и я вся обратилась в слух. – Дабы напомнить повстанцам, что даже самые сильные среди них не преодолеют мощь Капитолия, в этот раз Жатва проводится среди уже существующих победителей. Я остолбенела, точно так же как и мои друзья. Мэгз медленно опустила руки, ее спицы упали на пол. Первой, как ни странно, все осознала Энни, и у нее началась истерика. Финник со стеклянными глазами принялся ее успокаивать, обнимая за плечи. Энни плакала так сильно, что слова Финника было почти не слышно. Он пытался пробиться сквозь ее рыдания, но безуспешно. Мэгз тоже подошла к девочке и попыталась ее успокоить, но вот ее взгляд упал на меня. Тяжело дыша, я стояла за спинкой дивана, не веря своим ушам. Жатва будет проводиться среди уже существующих победителей. У нас всего два победителя мужского пола, шансы Финника попасть на арену 50 на 50, а я? Вдруг вместе с ним отправлюсь я? Снова на арену, снова в бой. Казалось, что я попала в один из своих ночных кошмаров. Сердце мое заколотилось так, будто сейчас вылетит из груди. В ушах зазвенело, и слова Финника долетали до меня, будто из другой комнаты. Дыхание мое так и не нормализовалось. Дрожащими руками я схватила куртку и попятилась к двери. Мэгз потрясла Финника за плечо, тот поднял голову ко мне и что-то сказал, но я ни слова не разобрала. На ватных ногах я развернулась и вылетела из дома, прочь из Деревни Победителей. Снег забивался мне под воротник и мешал разглядеть дорогу, но я все бежала и бежала, не домой. Ноги сами несли меня обратно, к Дикому Пляжу, подальше от людей, подальше от города. Добежав до старых лодок, я кое-как перелезла через завал ржавых якорей и поломанных весел, и протиснувшись между двумя заброшенными магазинами, оказалась на берегу. Не в силах остановиться, я бежала все дальше и дальше, пока совсем не выбилась из сил и рухнула на замерший берег. Волны яростно хлестали землю, снег ледяными каплями таял на моем горячем от слез лице. Я подняла голову к небу. Темнота была непроглядной. Только слегка различались падающие хлопья снега. Я сжала рукой серебрянные часы на правом запястье. Неужели это наказание? Неужели Капитолий таки узнал о наших планах и решил убить двух зайцев одновременно? Выбрав трибутов из числа победителей Капитолий покажет жителям Панема, какие мы ничтожные и сколько мало значим, а заодно и предостережет самих победителей, мол, знай свое место. Истерика пришла незаметно. Я сидела на холодной земле и плакала, плакала, плакала. Скоро у меня совсем не осталось сил, и я свернулась в клубок. Слева от меня гремели волны, справа полулысые деревья, усыпанные снегом. Стало холодно, но у меня не было сил позвать на помощь или попытаться дойти до ближайшего дома. Скоро на мне собралась горстка снега, руки мои окоченели, но я продолжала лежать. Ситуация напомнила другой берег и другие обстоятельства, но иронично похожие. На своих играх я потеряла память на несколько часов, и в тот момент понятия не имела, где нахожусь. Когда же в моей голове прояснилось, и я поняла, что всё еще в играх и моя жизнь в опасности, я плакала точно так же, как сейчас, сидя на берегу моря, рядом с бездыханным телом моего земляка, который отдал свою жизнь для того, чтобы я жила. Забавно, после игр я думала, что хотя бы дни на арене позади, успокаивала себя, а тут такое... Скоро небо из черного стало превращаться в серое. Видимо, я пролежала тут всю ночь. Моё редкое дыхание паром клубилось перед лицом. Скоро послышались голоса, кажется они кричат мое имя. Чьи-то руки подняли меня и заставили сесть. - Селин, ты что с ума сошла? - слышу я и вздрагиваю. Меня держат так крепко, что мои онемевшие руки начинают болеть. - Селин! - повторяет голос. Неужели это Финник? Я быстро моргаю, пытаясь избавиться от слез, застывших в глазах. И правда, это он. - Они это нарочно, - шепотом говорю я. - Это подстроено. - Я знаю, - говорит Финник таким тоном, будто сам еле держится. - Мы все умрем, - говорю я и из глаз с новой силой льются слезы. Финник прижимает меня к себе, наверное, отчасти потому, что ему самому сейчас нужна была поддержка. - Ничего, - говорит он, - даже если это произойдет, наша смерть не будет напрасной. Я обнимаю Финника, потому что больше не в силах контролировать себя, а он в ответ усилил хватку своих объятий. За нами послышались шаги. - Селин! - еще один взволнованный голос. - Чарли? - с удивлением, осипшим голосом, спрашиваю я. Финник отстраняется, и мне от этого становится еще хуже. - Не думаю, что она сама дойдет до дома, - говорит он Чарли. - Ничего страшного, - отвечает тот и сгребает меня в охапку. Ростом я в целом 173 сантиметра, и легенькой меня не назовешь, но Чарли даже глазом не моргнул и понес меня обратно в город, Финник шел за нами.