Любовь и футболки

— Ким Тэхен, — Чонгук выдыхает так обречённо, как будто от этого имени сейчас начнет рушиться всё это чёртово здание. — Что?! — Намджун, без малого, в шоке. — Ким, блять, Тэхен. Что ж, Чонгук и правда не думал, что его омраченное горем поведение обернется вот так. Но давайте по порядку. В его жизни, казалось, всё идёт хорошо: стабильность работы придает сил и желания выкладываться на все сто процентов, выполняя проекты один за другим, стабильность отношений с нормальным альфой лишь укрепляет тягу к развитию, родители по пустякам не дергают, дают вместе обжиться. Только вот графики у них с тем самым «нормальным» альфой, которого Намджун — лучший друг Чонгука — не раз называл последним обмудком про себя (вслух молчал, предпочитая не затрагивать эту тему, всё-таки это выбор друга, и он не желал его обесценивать), не совпадали. Омега работает штатным специалистом по информационной безопасности в офисе, альфа же, что на пару месяцев его младше, в военно-морском деле. В плавания он ходил редко, правда, но до поры до времени. А потом ушел вновь. А вернулся ещё более «шлюхастым уродом», со слов того же Намджуна. Намджун — солнышко в окошке Чонгука, что всегда рядом, поможет и поддержит, посоветует и расскажет, обсудит кого надо и по-омежьи сможет понять. И именно он первым заметил, что не всё ладно с тем чёртовым мореплавателем: работал он не то чтобы с большой охотой, тяги к семье не испытывал, или же к самому Чонгуку, ему так и не удалось понять, и обещаний долго не держал. Чон понял это, стоило застать его в их кровати с другим, блять, альфой. А после слёзы, неверие и сбитые извинения с объяснениями того, что тот конченный козел стеснялся собственной гомосексуальности и собирался за спиной Чонгука кувыркаться с другими альфами, а потом снова возвращаться к привычным устоям и своему омеге. — Никогда я, блять, не был твоим, — со злыми слезами Чонгук собрал вещи в спешке, оставляя горе-мореплавателя наедине со своими неприятием и заскоками. Это не ноша омеги, не его вина — изменил раз, значит изменит и второй. Искать оправдания предателю — всё равно что предавать самого себя. Идеальная картинка начала рушиться на глазах, сквозь пальцы утекая мелкими кусочками разбитого стекла. Стабильность перестала быть стабильной: Чонгук всё время пребывал в заторможенном состоянии, не слышал половины того, что ему говорили, не чувствовал прикосновений, лишь дикий холод и боль в районе грудной клетки: не мешало бы проверить сердце. Не то чтобы у них с тем альфой и правда была великая любовь, но это первые и единственные отношения омеги, где он хоть как-то чувствовал себя комфортно. За ним, если честно, особо не ухаживали, как это показывают в фильмах, но на свидания раз в пару месяцев водили, ссылаясь на то, что подарки на пустом месте — бессмысленная роскошь и трата денег. Особенно это касалось букетов цветов. Казалось бы, ну букет и букет, что сложного в том, чтобы порадовать им свою пару? Чонгук не понимал, но молчал, соглашаясь. Это казалось правильным: прислушиваться к своему партнеру. Или омега хотел, чтобы ему так казалось... Порой нам всем хочется чего-то невероятно теплого, что зарядило бы энергией на целый день или даже неделю, что-то недорогое, но такое трогательное, от чего бабочки внутри начинают порхать и сразу падают из-за передоза радости. Дорогое не по ценнику, а по вниманию, вложенному в самый, порой, незамысловатый подарочек, цветочек, ракушку, браслет, сделанный из недрагоценных камней. Неудачник-мореплаватель только рукой махал, говоря, что самый лучший подарок Чонгуку — это он сам. Омега поджимал губы и тушевался. Спустя время начинает приходить осознание, каким на самом деле обмудком был тот альфа. Никто не заслуживает такого отношения, какое в своих первых довольно долгих, трепетных для сердца отношениях, даже в достаточно взрослом возрасте, получил Чонгук. Все эти утверждения и установки начали всплывать в голове: постоянные упрёки насчёт загруженности на работе, ни одного слова благодарности за приготовленный ужин и чистоту в доме, которую всецело наводил только Чонгук, запреты в общении с друзьями, потому что, видите ли, альфе не нравилось его окружение (хоть омега и втайне продолжал со всеми общаться, лишь встречи свёл до минимума, подчиняясь давлению), запреты в одежде и макияже. Да даже никаких банальных долгих предварительных ласк, которые так просил Чонгук перед сексом. Никаких проведенных вместе течек: омега ссылался на то, что хочет поехать к родителям на несколько дней, и переносил такой тяжёлый период в одиночку. Боялся человека, с которым состоял в отношениях. Разве это вообще можно назвать отношениями? Чонгук не может найти ответ. В настоящих отношениях люди должны, прежде всего, быть партнёрами: всё обговаривать, вместе принимать решения, слаженно действовать и быть опорой друг для друга. Из этого вытекает вопрос: а понимает ли Чонгук на самом деле, что такое настоящие отношения? Ответа омега вновь не находит. Находит Намджун, помогающий другу пережить тяжёлый период. — Твой бывший — конченный уёбок, каких свет на себе толпами носит. Это не твоя вина, что он моральный урод, решивший усидеть на двух стульях, Гук-а... Чонгук, тихо благодаря друга за бесценную поддержку, погружается в себя больше с каждым днём: работа больше не приносит удовольствия, ничего из того, чем он любил заниматься, больше не доставляет эмоций. А любил ли он все те заботы вообще, или хотел думать, что любил? Так много вопросов и так мало ответов... Теперь Чонгук понимает, что значит быть разрушенным. Это не касается секса, совсем нет, это касается внутреннего состояния, красок, которыми окрашен мир вокруг, бабочек в животе, кажется, павших замертво в тот злосчастный день. Омега будто больше не живёт с того момента. Будто не существует. Хочется плакать, нестерпимо жжёт глаза каждый раз, стоит вспомнить лицо того чертового мореплавателя: от злости, от негодования, от разрушенной веры в красиво преподнесенную с экранов телевидения стабильность семейной жизни. Именно с такими чувствами Чонгук решает напиться до потери сознания, не контролируя действий. — О, мое солнце, прости меня... — стонет надорвано, плаксиво, кладя голову на сложенные на столике руки. Извиняется перед Намджуном за то, что всё-таки расклеился, хотя именно он обычно в их паре был тем, кто повторял: ни в коем случае нельзя сдаваться и заливать горе алкоголем. А теперь у самого перед глазами плывет, в ушах гремит музыка, долбящая по мозгу молотками, а выпитые шоты просятся наружу. Тошнота подходит к горлу ещё стремительнее, стоит какому-то альфе к нему подойти: от того несёт чем-то тяжёлым, прокуренным. — Не желаешь познакомиться, конфетка? — звучит почти над ухом. Чонгук приоткрывает один глаз, расфокусированно оглядывая нависшую над ним фигуру. Хочется показательно фыркнуть: тот в два раза старше, руки так и норовят потянуться к омеге, а этот неприятный запах застилает ноздри. — Не желает, старый козёл, — агрессивно громко рычат в ответ. Кто-то ещё, мягко, приятно пахнущий, подходит к нему, отталкивая мерзкого альфу и поднимая на ноги. Большие руки поддерживают его за талию, позволяя опереться на себя, и куда-то ведут. Чонгук не хочет никуда идти: хочет просто носом прижаться к мощной шее, кожа которой так и тянет к себе ароматом чего-то сладкого. Густой мёд, орехи и семечки. — Как вкусно... — шепчет пьяно, цепляясь руками за чужую рубашку и прилипая всем телом к чужому. Сейчас не стыдно абсолютно, а что потом — неважно. Над ухом выдыхают, наверное, устало, Чонгук не может разобрать, плавно, не желая напугать, подхватывают под колени, поднимая на руки. Омега вздрагивает, но продолжает бесстыдно вынюхивать чужого ему человека: пахнет и правда крышесносно, так мягко и успокаивающе. Так не пахло ни от одного альфы... Чонгук чувствует резкую прохладу на лице, открывая глаза и отходя от неги: его заботливо умывают в туалете, держа за подбородок. Действие алкоголя притупляется, голова наливается свинцом, руки не держат. Рядом омега, его спаситель и носитель самого вкусного запаха из всех знакомых. — Не бойся, перчик, я хочу помочь, — шепчет осторожно, аккуратно мокрыми пальцами поглаживая корни волос и уводя челку со лба. Перчик — незнакомец очень точно определил запах, но судя по его собственному феромону он — омега. Только вот люди одного пола не могут так хорошо чувствовать ароматы друг друга. Чонгук дёргается, округляя глаза, и желает вырваться из чужих рук: на подкорке мозга красным горит — альфа. — Нет, нет, нет... — пытается убрать с себя чужие ладони, растерянные слёзы невольно выступают на глазах. Альфа — это страх, это предательство, это боль и тяжесть в груди. Омега почти панически скулит. Незнакомец покорно отпускает, поднимая руки вверх и отводя подбородок в сторону: открывает шею, показывает, что не собирается насильно его принуждать, подчинять. — Я омега, перчик... — шепчет, понимая, что резкий обостренный слух парня напротив и так всё чувствует и слышит. — Я хочу помочь, пожалуйста, позволь мне помочь тебе... — С чего вдруг тебе мне помогать?! — испуганно почти кричит, но, заметив чужой дрогнувший взгляд, замолкает, тяжело дыша. — Ты пьян, а я не козёл, чтобы оставлять тебя в таком состоянии в клубе, полном озабоченных альф. Чонгук хочет заплакать: такая интонация пробирает до костей. Мягкая, заботливая, совсем не напирающая. Ему дают выбор, его просят. Омега качает головой: перед глазами вновь этот момент осознания, сколько времени его так нелепо обманывали, сколько заставляли себя уверять, что всё хорошо. Сколько давили и подавляли. Слёзы текут по щекам из застывших на незнакомце черных глаз. — Тише, перчик, не плачь, голова болеть будет... — Чонгук всхлипывает, ведя носом и вдыхая мед глубже. Так заботливо, так чудесно, так невероятно приятно... А ведь простая мелочь. — Давай я отвезу тебя домой? Очень осторожно спрашивают, аккуратно, не давя. Чонгук тихо скулит, не отводя глаз и обнимая себя руками. — Могу вызвать такси, — сразу же говорят. — Тихо, не плачь, побереги глазки, не надо... Я провожу тебя до такси, водителя выберу омегу, чтобы было не страшно, хорошо? Чонгук не понимает, чем такое заслужил. И нет, он не хочет такси и водителя, он хочет такой нежности ещё немного. Можно просто вот так постоять?.. — Нет, я... — выходит надорвано. — Можешь... — замолкает, пальцами утирая слезы. Это сумасбродно — попросить то, чего так желает сейчас омега. — Что могу, перчик? — Можешь меня обнять? — всхлипывает. Это унизительно, наверное, но Чонгуку все равно: ему дико холодно, и далеко не от температуры в туалете. — Конечно, — незнакомец выдыхает без страха, немного расслабляясь: понимает, что Чон его не отталкивает, зовёт ближе. Омега, немного выше него, подходит мелкими шагами, осторожно, тихо ступая по кафелю, протягивает руки к нему навстречу. Чонгук шагает вперёд, пальцами хватаясь за чужие плечи так, словно сладкий мед с орехами и семечками у него отберут. Носом совсем некультурно припадает к открытой для него шее и тихонечко скулит. Его обнимают в ответ, поглаживая по спине. — Вот так, всё хорошо, ты в безопасности, всё хорошо... — повторяют над ухом. Чонгук не помнит, чем всё это закончилось. Помнит яркий притягательный вкус тёплого мёда на кончике языка, орехов и семечек, помнит бьющееся под щекой чужое сердце, помнит крепкие руки, объятия которых ощущались так правильно и так хорошо, что в них хотелось остаться навсегда. Помнит то, как отказывался отрываться от груди другого, более старшего, омеги. А ещё прекрасно помнит, как проснулся в чужой постели, где каждая подушка пахнет так же сногсшибательно, как и хозяин квартиры, по всей видимости, отлучившийся по делам и оставивший записку рядом с завтраком на столе в просторной кухне, залитой солнечным утренним светом. Там же лежала таблетка от головной боли и стоял стакан воды. «Извини, перчик, пришлось отъехать по работе. Выпей таблетку, обязательно поешь и дождись меня» Чонгук пребывал в шоке, и не особо понятно, что больше всего этому поспособствовало: то, что его, незнакомого человека, оставили одного в без малого хоромах с видом на реку Ханган, то, что его в принципе сюда пустили, то, что о нем так мило позаботились, или то, кем оказался его внезапный ночной спаситель с запахом мёда. Конечно же, он сбежал, поджав трусливый хвост. Конечно же, он увидел кучи наград с известных во всем мире музыкальных премий на необычных дизайнерских полках по всей, кажется, бесконечной квартире. Конечно же, он увидел фотографии, стоящие на тумбочке у кровати и на столе в одной из комнат, похожих на кабинет. Конечно же, он, блять, знает, кто такой Ким Тэхен, хоть и замыленным пьяным глазом его не смог признать. Тем более, тот был в маске, что довольно необычно для клуба, где жарко и влажно. Что вообще мировая звезда там забыла? На это приблизительный ответ омега находит на одной из фотографий: Тэхен в компании друзей в элитном клубе выпивает и улыбается. Только вот клуб был обычным, не самым дешевым, но и не самым дорогим. В общем, Чонгук всего этого пугается и хватает запасные ключи с полки у входной двери, закрывая квартиру и оставляя их на посту охраны, извиняясь и прося передать их владельцу квартиры. А после сразу едет к Намджуну, где тот его подозрительно осматривает, но без слов даёт сменную одежду и полотенце. — От тебя несёт другим омегой, чем ты занимался, Гук? Сюрпризы не заканчиваются. — О нет, — стонет обреченно он уже в ванной, всматриваясь в явно не свою футболку с принтом фирменного магазина. Она и правда пахнет мёдом, орехами и семечками. Омега так пропах ими за ночь, что даже не почувствовал с утра. Штаны на нем его же, хоть это радует. Выйдя из душа, Чонгук не находит сил надеть чистую футболку друга: натягивает злосчастную чужую вещь, поджимая губы и про себя извиняясь перед ее владельцем. Он же практически её украл! Намджун немигающим взглядом требует объяснений. И тут мы возвращаемся в самое начало: — С кем ты был этой ночью? Что вообще произошло? — Я напился в клубе, — берет протянутый ему стакан воды, залпом выпивая. Уже второй за это утро. — И ко мне начал приставать какой-то обмудок, но его остановил незнакомый омега, который пах так сногсшибательно, что я прижался к его шее и, вроде, ещё облизал ее потом... Очень сбивчиво, и ничего не понятно. — Подожди, подожди... Что за омега? — Намджун заметил, что пахнет чем-то смутно знакомым. Будто он много раз где-то слышал описание похожего аромата, только вот не помнит где именно. — Ким Тэхен, — Чонгук выдыхает так обречённо, как будто от этого имени сейчас начнет рушиться все это чёртово здание. — Что?! — Намджун, без малого, в шоке. — Ким, блять, Тэхен, — опускает тяжёлую голову на сложенные на столе руки. Прямо, как вчера ночью. — Ты переспал с лицом Южной Кореи?! — Да не спал я ни с кем! — Объясни нормально, Чонгук, — хмурит брови Ким, непонимающе уставившись на друга. И омега объясняет. Всё это кажется сном, фантазией. Лучше бы он не совался в тот клуб. Да вообще из дома не выходил! А что, если на него заявят в суд? За проникновение на чужую территорию, за нарушение личных границ известной личности или кражу? Ладно, с первым и вторым конечно он загнул, но кражу то приписать могут... В общем, нервы сдают только больше, пока Чонгук вечером, уже у себя дома, с головой не кутается в одеяло, не снимая чужую футболку. Даже не думает о том, чтобы её снять. — Кража, так кража, чёрт с ней. Проблемы начинаются через неделю, когда омега понимает, что все больше времени уделяет утром тому, чтобы просто переодеться. Футболку, все ещё пахнущую её хозяином, блистающим с экрана плазмы в спальне Чонгука последние семь дней, снимать не хочется, более того, внутренняя сущность напрочь отказывается это делать. Раньше она шла на уговоры, сейчас же упёрлась когтями и доставляет ему ой как много проблем: на работе всё идёт неладно, он правда старается, но чем дольше вне дома и неосознанно построенного гнезда, тем хуже с концентрацией внимания и усидчивостью. Чонгук постоянно что-то забывает, путается, роняет вещи и в конце концов тратит ценные минуты обеда не на еду, а на прочтение новостей с Ким Тэхеном. Тот снова взял какую-то награду. Намджун волнуется: его друг забывается, не отрываясь от одного конкретного омеги, не может себя пересилить. Валится с ног каждый божий день и всё более отстранённо отвечает. Господи, он опять проваливается в то ужасное состояние, которое было после расставания с горе-мореплавателем. Нельзя этого допустить. Это толкает Намджуна, переживающего лучшего друга одного скромного, но очень чувственного омеги, на страшный шаг: он, словно сталкер, поджидает Ким Тэхена у его дома. — Чем я занимаюсь, блять, — шипит в ладонь, массируя пальцами переносицу. Ему нещадно везёт, потому что в руках у него та самая футболка, с боем отобранная у Чонгука. Ну как с боем: он фактически нагло спёр ее, пока младшего не было дома. Дубликат ключей, врученный уже давно, наконец пригодился. Сама судьба ему благоволит, потому что машина с тонированными темными стеклами останавливается перед заездом в частный жилой комплекс, рядом с Намджуном, открыто показывающим ту самую вещь. Из автомобиля, не медля, выходит хозяин, снимая чёрные очки, и осторожно подходит к омеге. — Вы кто? — Здравствуйте, я близкий друг того омеги, которого вы спасли в клубе неделю назад. Огромное спасибо, правда, это не описать словами, как я вам благодарен, — Намджун быстро, чётко и по полочкам проговаривает составленную ещё до встречи речь. Тэхён складывает руки на груди с хмурым видом. — Не знаю, что бы с Чонгуком случилось, если бы не вы. Но из-за вас случилось кое-что похуже... — Что с ним? — слишком резко и вдруг взволнованно для того, кто один раз в жизни видел чужую ему омегу. — Он неосознанно привязался, — выдыхает тяжело. Это сложно, но возможно: некоторые люди эмоционально привязываются к другому человеку, если тот окажется рядом в ломающий момент и окажет большую, значимую поддержку. Привязанность на уровне инстинктов, благодарности и чувств, если хотите. — И где он сам? Почему не пришел? — всё с таким же серьезным, даже строгим лицом Ким забирает свою вещь из рук Намджуна. — Это чисто моя инициатива. Чонгук мягкий, даже стеснительный, каким бы ни показался он вам тогда, но он пережил и переживает до сих пор очень трудный для него момент расставания с одним уродом-альфой. А я просто не могу смотреть на его сломанное, снова заторможенное состояние, поймите... Тэхён молчит какое-то время. — Я вас понимаю, мистер... — приподнимает бровь. — Ким Намджун, — омега кланяется, получая уважительный поклон в ответ. — Думаю, моё имя вы знаете, — отмахивается, сразу же переходя к волнующей теме. Тот омега зацепил, нельзя опровергнуть. Был ли тому виной его необычный, острый аромат перца, или притягивающая аура, он не знает. Может, любовь с первого взгляда? Ещё рано делать выводы. Тэхён отходит к машине, открывая заднюю дверь и кидая футболку на сиденье. Возвращается с бумажкой. — Вот, передайте это Чонгуку. Пусть позвонит мне, хочу обсудить с ним эту ситуацию. И, пожалуйста, передайте ему, что я не испытываю к нему негативных чувств, ему нечего бояться. — Спасибо, — поднимает ярко светящиеся глаза Намджун. Наконец у его друга начнет всё налаживаться, он не сомневается. Его «радар мудаков» молчит рядом с Ким Тэхеном, а значит за Чонгука можно не волноваться. — Вам спасибо, — вежливо улыбается в ответ и садится в автомобиль. А потом всё происходит, как в самом чудесном сне, вновь. «— Я хочу извиниться, правда, мне очень жаль... — Не нужно, я только рад, что такая простая вещь, как футболка, хоть как-то вам помогла в сложной ситуации. Хотите ещё одну?» «— Вы меня точно не засудите за кражу ваших футболок? — Можете вынести хоть половину моего дома, я не смогу отказать такому прекрасному перчику.» «— Мне очень неловко, всё-таки я пользуюсь вашими вещами... Может, вы хотите что-нибудь в ответ? — Сходите со мной на свидание? — Оу, я... Да, я... Конечно, да... — Отлично. Тогда условимся, что за каждую футболку вы платите мне свиданием.» «— Какое это уже по счету свидание с Ким Тэхеном? — Шестнадцатое. Мы просто общаемся, Намджун-хён, ничего большего. Мы даже не целовались! — Смотри мне, а то в следующий раз он устроит вам свидание у алтаря.» И Намджун ведь оказался прав. Тэхён устроил, правда, в другой стране, через ещё несколько десятков свиданий, поцелуев, близостей, посвященных Чонгуку песен, вместе отпразднованных наград и трёх лет совместной жизни. Столько всего было, и не пересчитать: вместе сломанные стереотипы о связи двух омег, проблемы с папарацци, совместным бытом, долгое формирование представления Чонгука о том, что такое настоящие здоровые отношения, где партнёры друг друга уважают, трепетно относятся и заботятся, где понимают и принимают, где любят. А ведь мы никогда не ожидаем, что встреча в клубе и объятия в туалете могут привести к чему-то большему, не так ли?