***
Соню неистово колотило. Она сидела на лавочке в школьном коридоре и тряслась, не зная, что ей делать. Ее до ужаса тошнило, но не из-за запахов, а от волнения: девушка не представляла, что дальше будет, и накручивала себе картины — одна страшней другой. На ее удивление, Саша, перешагнув через Рому, подошел к племяннице, взял ее за руку и потащил из кабинета. А самому Роме он лишь шикнул: — Скажешь что-то о том, что я тебя ударил — я тебя в порошок сотру. И это не пустая угроза, козел! С этими словами парень забрал Соню из кабинета и отвел на третий этаж, где находилась импровизированная «зона отдыха» с лавочками и автоматом с водой и перекусом. Из кабинетов слышались голоса учителей и учеников, но Соня не обращала на них никакого внимания и даже не опасалась, что их могут поймать за прогулом урока. Ужас от осознания, что Саша — ее неугомонный родственник с постоянными подколами и мерзкими шуточками — знает о ее беременности, обуял ее с головой. Теперь ей несдобровать совсем. Уж лучше бы она призналась отцу. Саша выкупил ей воду с лимоном из автомата и молча подал девушке. Взяв в руки бутылку, она чуть покрутила ее в руке и снова молча уставилась взглядом в пол. А что тут скажешь? — Какой срок? — тихо спросил Саша. — Получается, недель… пять, — посчитала Соня. — Ты все слышал? — Почти. Дальше по ходу дела догадался, — проговорил парень. — И что ты там делал? У двери? — Хотел подслушать, чем вы там будете заниматься, ну и… пошутить потом, — в его голосе послышалось смущение. — Кто ж знал, что… — А в итоге дошутилась я, — вздохнула Соня. — Мне крышка. — Да погоди ты, — Саша махнул рукой. — Может, еще и не крышка. Ярость в Соне снова подняла голову. — Ты серьезно?! — она вскочила. — Все, это конец всему! Меня папа убьет! Бабушка уничтожит! А что прабабушка скажет — так вообще представить страшно! Меня вся семья возненавидит! Саша шикнул. — Тише ты! — и потянул ее за руку, усаживая назад. — Уроки все же идут. Еще и не хватало, чтобы кто-то еще услышал. С верностью этого Соня не могла не согласиться. — А что ты предлагаешь делать? Мне каюк! — Каюк, не каюк… Но… Ромке каюк точно. Я ему рожу-то набью. Сам дел натворил, а теперь слиться решил!.. И никто не смеет так относиться к Васнецовым! Соня на мгновение улыбнулась. — Я вообще-то Васильева. — Ой, я тебя умоляю, что в тебе от Васильевых? — фыркнул он. — Посмотри на себя! Вылитая Дашка! — Зато подбородок папин, — усмехнулась Соня и открыла бутылку с водой. Однако, стоило ей выпить глоток воды, как ее тут же затошнило. — Блин. А говорят, что при токсикозе вода с лимоном помогает. — Я потому и купил, — пожал плечами Саша. — Думал, поможет, а то ты бледная вся. Как поганка. От этой неожиданной заботы, пусть и с язвительными фразочками, от родственника, который так-то постоянно ее поддразнивал, Соне захотелось расплакаться. Слезы уже появились на глазах, и Саша это заметил. — Да ты чего? Ну, давай простую куплю, что расстраиваться-то, — парень собрался было встать, но Соня тут же кинулась его обнимать. Кажется, излишняя эмоциональность из-за беременности ее скоро начнет доводить. Девушка всхлипнула. Она пыталась подавить в себе слезы, но это сделало только хуже: горло сдавило болью от отчаяния, слезы пошли сами собой, и ей так захотелось выплакаться, и прятать это в себе так надоело… А когда непонимающий Саша обнял ее в ответ, погладил по спине и пробормотал что-то вроде: «Да не переживай ты так… Мы что-нибудь придумаем», все предохранители в ней сорвало. Тихий плач превратился в настоящий рев — со всхлипами, воем, который частично забивался пиджаком Саши, в который Соня уткнулась, и надрывом. В этом плаче — первом настолько сильном с тех пор, как она узнала о беременности — она выплескивала всю боль и отчаяние, которые в ней копились все эти непростые дни. За этим срывом Соня и не заметила, как прошел урок и прозвенел звонок на перемену. Соня выпустила Сашу из объятий и посмотрела вокруг. Сейчас сюда набегут школьники, и не хватало ей объяснять еще, почему они прогуляли урок и почему она сидела зареванная. Еще к психологу отведут, чего доброго. — Тебе получше? — обеспокоенно спросил Саша. Соня кивнула. — Да, спасибо… Спасибо тебе. — Ну, вот и славно, — Саша встал и снова подошел к автомату и купил бутылку уже простой воды и протянул Соне. — На физику давай все же сходим, а то нам несдобровать. — Да, конечно… Прости, что из-за меня пришлось прогулять химию. — Можно подумать, я горел желанием на ней присутствовать, — усмехнулся Саша. — Я пойду, а ты, наверное, макияж поправишь? — Соня кивнула. — Ладно, давай. И… — он поджал губы. — Постарайся пока хотя бы на уроках не переживать. Мы что-нибудь придумаем. Дай только время. Соня впервые за это время искренне и счастливо улыбнулась.***
Игорь быстро заметил, что с Соней что-то не так, и на оставшихся уроках и переменах постоянно семенил за ней хвостом. Несколько раз девушка даже шикнула на него (особенно когда он притащил пирожок с малиной — вкусный, спору нет, но не когда от запаха печеного Соню тошнит), однако Игорь по своей привычке продолжил оказывать внимание. Когда на уроке физкультуры Соне стало снова плохо от смешения ароматов краски спортивного зала, одеколонов и отчасти пота, именно Игорь повел ее в медпункт, однако позже идти туда девушка отказалась. — Мне уже лучше, я не пойду! — Соня, это же не первый раз, — вздохнул Игорь, усаживая ее на скамейку в коридоре. — Меня просто затошнило второй раз за день, и… — И уже тридцать второй — за эту неделю, — отчеканил парень. Соня в шоке посмотрела на него. — Ты что, считал? Игорь кивнул. — А еще ты перестала есть в столовой, потому что тебя воротит от запахов там, ты бледнеешь утром в школе от аромата хлорки в коридорах, не выносишь кофе, хотя раньше всегда пила, а еще начала грызть ручки, хотя до этого за тобой такой привычки не было, — разъяснил он. После таких детальных рассуждений Соне стало даже несколько не по себе. Она сама не замечала, насколько сильно поменялось ее поведение. Да, понимала, что во многом ведет себя иначе… Но не думала, что это так заметно. Игорь, конечно, парень внимательный и неудивительно, что все запомнил, но, с другой стороны, вдруг кто-то еще заподозрит неладное… А Игорь, к тому же, еще и очень умный парень. — Ты все знаешь, да? — поняла Соня. — Догадался, — Игорь сел с ней рядом. — По всем признакам у тебя, наверное, где-то пять-шесть недель. — Пять, — кивнула девушка. — Не говори об этом никому! — Игорь согласно кивнул. — Я что-нибудь придумаю… Правда, что можно придумать в такой ситуации, кроме как идти как на казнь и признаваться отцу, Соня не знала. Она даже не знала, собирается оставлять ребенка или нет! — А Рома… — начал было Игорь, но, увидев разъяренный взгляд Сони от одного упоминания этого имени, все понял и замолчал. — Больше никто не знает? — Ты, Рома и Саша, — ответила Соня. — Ладно, мне надо подумать о том, как сказать обо всем отцу так, чтобы он меня не убил. — Не настолько же он злой, — Игорь пожал плечами. — Да, покричит, но… поможет. Отец все же. Соня с горечью в душе понимала, что Игорь прав, но слышать и думать о том, что сделает с ней отец, ей сейчас не хотелось. — Давай пока что не будем об этом. Лучше расскажи, что было на уроке химии, который мы с Сашей пропустили. Игорю пришлось согласиться и рассказать Соне новую тему.***
После уроков Саша подскочил к Соне и сказал, что он кое-что придумал, и по этой причине они вдвоем отправились в кафе, где, сидя в углу вдалеке от всех, могли спокойно поговорить. К тому же, туда не так сильно доходили запахи из зала и кухни, так что Соню даже не тошнило; более того, она даже решилась заказать сытный салат. — Серьезно, мне за тебя еще и расплачиваться? — возмутился Саша, взявший себе тарелку с супом. — Ну и молодежь пошла! — Неиронично напоминаю, что я тебя старше, — заметила Соня. — К тому же, я все свои деньги на эти тесты потратила, а больше у папы пока не просила. И не знаю, есть ли смысл, учитывая, что он меня скоро убьет. — Я придумал способ, при котором он тебя не убьет, — заявил Саша. — Ты пока не решала, что будешь делать: аборт или растить ребенка? Соня долго и много рассуждала об этом сама с собой и к окончательному выводу прийти не могла: к какому бы выбора она ни начинала склоняться, ей завладевал страх, и она старалась забить себе мысли чем-нибудь другим. — Я думаю над этим, — обтекаемо сказала она. — А что? — В общем, я придумал один способ, — начал Саша. — Ты можешь рассказать обо всем папе… моему. То есть, твоему дедушке. — Чего?! — воскликнула Соня. — Да мне каюк тогда! — Ты уверена? — Саша внимательно посмотрел на нее. — Подумай над этим внимательнее. Папа очень спокойный человек. Да, он будет в шоке. Но повысит ли он на тебя голос? Не думаю. Он и на меня-то не кричит, больше разговорами воспитывает. — Осудить все равно может… И осудит, — вздохнула Соня. — Осудит? Даже если и да, то никогда этого не покажет, а как раз вместе с тобой начнет распутывать клубок и поможет понять, что делать дальше. Не зря ж психотерапевт! Так что умеет действовать в таких ситуациях, — на этих словах Саша взял кружку с чаем. — Мне ж еще Машка однажды рассказывала случай, как Дашка подумала, что Маша беременна, а потом спустя время и сказала об этом папе. Папа был в огромном шоке, но на Машу не накричал, просто начал разбираться. Вот! К тому же, кто-то взрослый в решении этого вопроса точно нужен. А папа — взрослый. — Может, Маше рассказать сначала? — предположила Соня. — Ага, эта болтунья тут же расскажет обо всем и маме, и Женьке, и Галине Сергеевне… И даже Павликам своим, — фыркнул Саша. — Резонно, — согласилась она. — Жене говорить бессмысленно. Полине — так тем более. Галине Сергеевне тоже не надо: мигом Рому посадит. — Ну, я не против, кстати, — выдвинул Саша. — Он заслужил. Разве нет? Я ему еще мало врезал. Надо было еще руку сломать. — Да ну ж его, — вздохнула Соня, ворочая вилкой в салате. — Не парень, а черт пойми что. Любовь зла, полюбишь и козла. — Козленочек из него тот еще, — заявил Саша. — Но вообще, подумай насчет папы. Плюс… Если, например, решишь растить моего будущего двоюродного внука или не решишь — в любом случае папа благодаря своим профессиональным навыкам сможет убедить Веника быть… как это… корректным, во! С этими словами Саша начал отпивать чай, причем привычно хлюпая, а Соня, медленно поедая салат, размышляла над его предложением. С дедушкой у Сони замечательные отношения. Даже несмотря на то, что он наконец получил сына, он всегда уделял достаточно много времени и своей первой внучке. В детстве она часто с ним весело играла, гуляла, рисовала и даже делилась «секретиками» вроде первой симпатии в садике (сейчас Соня даже имени этой симпатии не помнила). И дедушка никогда не выдавал ни ее тайн, ни ее проделок — а в младом возрасте она была той еще егозой. Даже порой Сашу отчитывал, если тот вдруг обижал Соню. И с возрастом ничего не поменялось: Сергей Алексеевич оставался для девочек добрым другом, и когда их мать (а его — дочь) ушла от них, старался поддержать, как мог. Во многом благодаря его словам Соня не стала сильно обижаться на мать. Да, горечь от ее ухода (пусть даже если и временного) в сердце оставалась, однако она в какой-то мере ее понимала. — Наверное, ты прав, — кивнула Соня. — Надо поговорить с дедушкой. Только когда? — Да в любое время, — парень пожал плечами. — Ну, за исключением тех часов, когда он работает. Спишись с ним, да и все. Или… Мне с тобой пойти? Таких «жертв» от своего вредного дядюшки Соня никак не ожидала. — Спасибо, — улыбнулась она. — Пока не знаю. Саша кивнул, соглашаясь. После посиделок в кафе даже спокойно проводил девушку до дома. В квартире Соня все же на время смогла отвлечься — на удивление, благодаря урокам. Правда, потом отец все же отчитал ее за неубранную кухню и прогулы, о которых ему сообщили, после чего Соня окончательно убедилась в том, что сразу папе о своей беременности сообщать точно не будет. С дедушкой она договорилась встретиться лично на следующий день в его кабинете, сразу отметив, что разговор будет конфиденциальный. Дедушка все верно понял, поскольку, когда Соня на следующий день приехала к нему, Тамары Львовны на рабочем месте не было. Сергей Алексеевич подготовил внучке чай, и Соня, радуясь, что ее наконец не тошнило, отпила немного. — Дедушка, сразу хочу сказать: тема разговора… неприятная. И я бы хотела, чтобы о нем не знал никто, кроме нас двоих. Не смей говорить ни папе, ни бабушке, ни кому бы то ни было еще. Понял? — Хорошо, милая, — он кивнул. — Что тебя беспокоит? Соня половину ночи думала, как именно сообщить дедушке столь шокирующую информацию, но кроме стандартного «я беременна», ничего должного так и не придумала. — Дело в том, что… у меня был молодой человек, — начала Соня. Сергей Алексеевич кивнул, давая понять, что внимательно слушает и перебивать не будет. — И так получилось, что… Я его очень сильно полюбила. Как я думала. В общем, не суть… — она начала сбиваться. — Дело в том, что я из-за этого попала в очень страшную ситуацию и не понимаю, что мне делать и как из нее выбираться. Как папе сказать… Я даже не знаю, какое решение мне выбрать. В общем… дедушка… Я… Я беременна. Пять недель. Девушка прекрасно понимала, какой шок вызовут эти ее слова. Даже на всякий случай перед приходом заскочила в аптеку за настойкой валерианы. И, глядя на дедушку, поняла — кажется, не зря заходила. Сергей Алексеевич, мигом побледнев, в шоке смотрел на внучку. Одно успокаивало: в его взгляде не было ярости или чего-то подобного. Только шок и взволнованность. Соня достала из рюкзака баночку с настойкой и протянула дедушке. — Выпей, я понимаю, это нужно. Он недоуменно посмотрел на колбочку, взял ее в руку и отставил в сторону. Снова перевел взгляд на Соню, которая уже начала думать, что зря поддалась на эту идею и не стоит ли ей бежать отсюда прочь. Куда-нибудь в другую страну, ага, где родит где-нибудь в подворотне и они вместе с ребенком умрут от пронизывающего холода в каком-нибудь старом подвале. Подобие вчерашней истерики неумолимо приближалось, Соня чувствовала, что слезы уже накатили, но всеми способами старалась сдерживать эмоции. Еще ничего не случилось, а она уже себе надумала, что она умрет с ребенком на руках! И это хорошо, если в родах выживет, а не то… «Эта эмоциональность меня доконает», — только и подумала девушка, прежде чем слезы скатились по ее щекам, и она закрыла лицо руками. Зачем она вообще сюда пришла… Соня не услышала, как дедушка встал из-за стола, подошел к ней и присел на колени, лишь потом почувствовала, как он легонько ее обнимает. Очередной срыв — и вот Соня вовсю голосит, крепко обнимая дедушку. Тот тоже обнимал ее — как и Саша, и успокаивал, говоря что-то вроде: «Ничего, это не конец света, сейчас поплачь, и мы вместе подумаем, как быть». Надо отдать должное, эти слова и поддержка постепенно помогли, и в этот раз истерика прошла довольно быстро. Уже через пять минут Соня, почти успокоившись, пила чай. Сергей Алексеевич все же добавил себе в воду валерьянку. — Не волнуйся, милая. Это не конец света, даже если сейчас так кажется. Я понимаю, тебе очень тяжело сейчас, — сказал он, наливая вторую порцию чая. — Но ты не обязана проходить через все одна. Мы — одна семья, и раз так случилось, будем проходить через все вместе, — дедушка погладил Соню по голове, и от этого крохотного, но все же жеста поддержки ей снова захотелось расплакаться. Да что ж эта за эмоциональность-то такая?! — Я боюсь говорить об этом папе, — призналась Соня. — Он меня убьет. — Ты действительно считаешь, что твой папа может тебя убить? — осторожно спросил Сершей Алексеевич. Соня опешила немного от того, куда заводит разговор. — Ну… нет. Но мне страшно за его реакцию. — Но ты не можешь ее предсказать. Не можешь знать доподлинно, как он отреагирует. Ты же не экстрасенс. А люди в шокирующей ситуации ведут себя по-разному, — обтекаемо заметил он. — А как ты себя чувствуешь? Чего ты еще боишься? Соня не совсем поняла, зачем говорить об этом. Но все же ответила: — Тошнит от многих вещей. И эмоциональность бесит, я реву от всего, что можно. А боюсь… Я не знаю, что мне делать с этой беременностью. Я… я даже не могу принять того факта, что во мне ребенок. — На данный момент в тебе еще не ребенок, а эмбрион — так принято говорить в медицине, — проговорил дедушка. — Так что, может, так тебе будет проще реагировать. Соня призадумалась над этим, но ничего в ее восприятии не поменялось. — Нет, пока не проще точно. Я… понимаешь, я… Мне четырнадцать лет, я сама еще ребенок, я не думала, что с одного раза все так быстро получится… Я ж не собиралась… — дедушка взял ее за руку, и это в моральном плане немного помогло: Соня ощутила что-то вроде доверия. — Я старшая в семье, у меня и без того трое детей, можно сказать. Раньше мама за всеми нами смотрела, и в этом плане мне не приходилось воспитывать их, а сейчас… Папа в постоянных поисках работы, он вроде нас и воспитывает, но все равно часто я остаюсь за главную, а это раздражает. Арина ворует и врет, Лиза и Диана постоянно спорят, пытаясь выяснить, кто из них главнее… Я с ними, сестрами, сладить не могу! А тут — свой ребенок! Я вообще не понимаю, что мне делать… Я… Я не готова сейчас становиться матерью, — призналась Соня и подняла взгляд на дедушку. — Я боюсь. Но и аборта я тоже боюсь. Я понимаю, что там еще даже толком не плод, но… Я все равно побаиваюсь, что это сделает меня… убийцей какой-то. Мне страшно. И… Вдруг я в будущем не смогу стать матерью? Я бы хотела быть мамой, воспитывать и нянчить ребенка, но… не сейчас. Я боюсь. Я не готова. Мне страшно! Я знаю, что я виновата, что мне не стоило быть такой опрометчивой… Но я не хочу слышать это еще и от папы. К тому же… без папы на аборт не отправят, а я… я очень боюсь его криков и разочарования во мне. Я и так во многом не такая, какой бы он хотел меня видеть, плюс еще на маму похожа, и это, может, тоже как-то откладывается… В общем… дедушка, я запуталась. На душе сразу стало легче после этого монолога. Оказывается, ей так этого не хватало: высказать не только свои страхи, но и… свои чувства в принципе. Высказать — и не получить осуждения. Сергей Алексеевич смотрел на нее без разочарования, без ненависти, без недовольства — в его взгляде присутствовали лишь поддержка, желание утешить, и небольшая толика чего-то вроде… жалости к ней. Как к внучке. Как к ребенку, который запутался и очень сильно боится. А Соня очень сильно боялась. Сергей Алексеевич молча налил ей новую порцию чая и заговорил: — Сонечка, запомни одну важную вещь: ты не виновата в ожиданиях Веника относительно тебя. Если он придумал себе гипотетический образ своей дочери — это его ответственность, а не твоя. Если он осуждает тебя за несоответствие — ты не несешь вины за это. Каждый родитель хочет, чтобы его ребенок был самым лучшим, и это в какой-то степени нормально. Но самое главное: не надо при этом насильно делать из него такого «лучшего». Ребенок, как и все мы, хорош таким, какой есть. Со всеми его плюсами и минусами, со всеми его… решениями. Принимать своего ребенка очень важно. Так что тебе не стоит винить себя за то, что ты такая, какая есть. Поверь мне, милая, ты хороша такой, какой растешь. А за возможное недовольство Веника тобой, за его реакции отвечать должен он сам. И к тому же, ты не выбирала, на кого быть внешне похожей, и если он осуждает тебя за твой внешний вид — это тоже… — …не моя вина, — продолжила Соня, чувствуя, что ей вроде и хочется плакать, но при этом это скорее слезы какого-то облегчения. — Именно, — Сергей Алексеевич погладил ее по голове. — Он что-то подобное тебе говорил? О твоей внешности и внешности мамы? — Нет… Это… это просто мой страх, что он что-то подумает и осуждать начнет… — ответила Соня, вытирая слезы. — На деле он никогда меня не осуждал. Так что это мой страх, но… сейчас я его чувствую уже меньше. Спасибо. Сергей Алексеевич чуть улыбнулся. — Хорошо… Так, это что касается тебя и твоих взаимоотношений с папой. Да, если он обо всем узнает, он может быть очень удивлен, шокирован, разозлен — это нормальные эмоции. Пусть он проживает эти эмоции, главное — чтобы не в ущерб тебе. Теперь поговорим о твоих чувствах насчет беременности. Ты готова? Соня кивнула. Как ни странно, но после начала этого разговора ей на душе становилось спокойнее. И она понимала, почему: она чувствовала доверие и уверенность в том, что она не одна. И впервые за это время предположила, что справиться с этой ситуацией — вполне в ее силах. Пусть это и трудно. — Тогда продолжим. Очень жаль, что тебе приходится порой выступать в роли мамы для своих сестер, и тут, я думаю, проблема в том, что все произошло резко. И что на тебя как на старшую дочь сразу взвалили обязанности. Знаешь, когда… когда уходила мама Люда, что-то подобное было в отношении Маши. Пусть не всегда, но зачастую именно она оставалась за главную и невольно отвечала за сестер, даже если внешне так не казалось. Может, в этом плане тебе будет легче, если ты с ней поговоришь на эту тему. Машенька поймет. Я тоже, как и Веник, совершал ошибки в плане организации быта дома. Ты не обязана выступать в роли матери. И воспитывать их — тоже. Помогать — да, но не воспитывать. — Ну… на самом деле я все же больше помогаю. Это… не так постоянно, как мне казалось, — задумалась Соня. — Хотя поначалу так и было, когда папа работал, я часто оставалась с девочками. Но к нам то Маша, то Галина Сергеевна приходили… Наверное, мне так казалось, что я для них как мать, просто из-за неожиданности. Мама ушла и все… просто свалилось. Соня задумалась. Ее беременность многое разъяснила ей, и она только сейчас начала это осознавать. — Знаешь, я в какой-то степени начинаю понимать, почему она ушла, — продолжила девушка. — Просто… Она ведь меня тоже рано родила. Потом двойняшки… И все закрутилось. Думаю, она устала, ведь на ней все в доме держалось. А она очень хотела выходить на работу, но на нас требовалось много внимания. И… Я бы хотела с ней поговорить о своей беременности. Думаю, я ее бы не так боялась, как папу, хотела бы узнать ее опыт из первых уст. Ей же тоже наверняка сложно пришлось, когда ее ровесники тусили, а она со мной нянчилась. Эта ситуация с ней, знаешь… Как пароварка под давлением. Терпела, терпела, внутри все было под давлением — а потом сорвало. И я этого тоже в себе боюсь. Хоть мама стала для нас очень хорошей мамой — пусть и ушла, все равно я считаю ее хорошей, — я опасаюсь, что сама на данный момент такой же не стану. Я боюсь возненавидеть ребенка за то, что потрачу на него молодость. А ведь ребенок ни в чем не виноват. Это… это же я бы выбрала его родить. Поэтому я все больше склоняюсь к тому, чтобы не рожать. Я не уверена в своих силах. Совсем. Наша мама нас очень любила, мы это видели… А я не уверена, что полюблю этого ребенка. Я даже сейчас не тянусь к нему и не воспринимаю его. Сергей Алексеевич внимательно слушал. — Очень хорошо, Сонечка, что ты признаешь свои чувства. И чувствовать страх и бояться, что не полюбишь своего ребенка — тоже нормально. С этим сталкиваются многие мамы. Даже те, кто очень хотел детей. Твоя мама, пусть ей и было всего восемнадцать, когда забеременела тобой, ждала тебя очень сильно и хотела тебя. Но она тоже очень сильно боялась, что не справится. Так что у вас все-таки разные истории. Но, думаю, ее опыт помог бы тебе, определенно. — Надеюсь, у мамы все хорошо, — сказала Соня. — Я попробую мысленно представить, что с ней говорю, — улыбнулась она. — Мне это помогало в первые дни, когда она ушла. — Это очень хороший способ, — улыбнулся Сергей Алексеевич. — Полезный. — Спасибо, дедушка… — кивнула Соня. — Получается, она, в отличие от меня, не думала об аборте. — Я не могу рассуждать за твою маму, — сказал мужчина. — Говорю только то, чему был свидетелем сам. При мне твоя мама очень тебя хотела. Но это не значит, что ты обязательно должна заставлять себя любить будущего возможного ребенка. Заставить полюбить невозможно. — Я… Я не уверена, что хочу его. Честно говоря, я вообще не готова, — призналась Соня. — Но вдруг это… ну, плохо. — Признаваться, что не хочешь ребенка — не плохо. Как и желание не иметь детей в том или ином возрасте, — объяснил Сергей Алексеевич. — Мне немного трудно говорить, потому что все же я твой дедушка, но… давай я тебе расскажу как врач. Если срок в пять недель, то сейчас это еще даже не ребенок. Это и не плод. Это именно эмбрион, как я и говорил. Он ничего не чувствует, в том числе и боли — аж до двадцатой недели. И аборт не является убийством — как видишь, даже с медицинской точки зрения, потому что эмбрион человеком не является. Это… клетки, по сути. К тому же, сейчас медицина шагнула далеко вперед, чтобы аборты стали… скажем так, намного безопаснее для женщин. — Я читала об этом, — сказала Соня. — Но все равно еще немного боязно… Ты не будешь считать меня убийцей… если…? К горлу подкатил комок. Девушка чувствовала, что скоро снова может разреветься. Сергей Алексеевич вовремя это заметил и снова погладил внучку по голове, утешая таким образом. — Нет, конечно. Ты ей не будешь являться. Какой бы выбор в итоге ты ни приняла насчет беременности — я приму и поддержу тебя в любом случае и помогу, чем смогу. Соня снова прижалась к дедушке в ожидании объятий — и получила их. — Спасибо… Мне это было очень нужно, — призналась она. — Мне все еще страшно… Но я знаю, что не одна. — Конечно, не одна, — чуть улыбнулся Сергей Алексеевич. — Давай я просто расскажу тебе разные истории о разных людях. Все — как раз на тему беременности. Разные жизни, разные ситуации… И разный выбор. Может, это чем-то тебе поможет. Помнишь тетю Оксану Федотову?.. Ее история беременности была очень удивительной… У дедушки в кабинете Соня пробыла практически до позднего вечера — настолько позднего, что отец Сони названивал ей раз за разом, хотя она и сказала, что находится у дедушки. Сергей Алексеевич довез ее домой и был готов поговорить с Вениамином, но Соня сказала, что пока не надо. Главное, о чем они договорились — прождать неделю, благо, срок беременности это пока позволял. Дальше будут действовать, уже исходя из выбора девушки. На протяжении недели Соня прокручивала в голове истории, рассказанные дедушкой. Оксана Федотова, которая долго хотела ребенка и наконец его получила — пусть и какое-то время жила на квартире у Васнецовых, ибо пойти ей было некуда. История Даши, мамы Сони, наполненная и великой радостью, и трепетным волнением. Биографии еще нескольких клиенток Сергея Алексеевича. Например, юной девушки из детдома, решившей подарить своему будущему чаду жизнь, которой не было у нее самой, и ради этого чуть ли не в буквальном смысле свернувшей горы. Женщины с четырьмя детьми, которая не рискнула привести в этот мир еще одного ребенка, которому не будет доставать любви, внимания и денег. Студентки из религиозной семьи, которая понимала, что не сможет полюбить ребенка — ведь на самом деле никогда не хотела быть матерью. Пожилой дамы, которая очень боялась из-за возраста, но была готова к этой непростой ответственности и понимала, на что идет. Истории разные, истории, длящиеся и по сей день — и каждая имела обе стороны. Соня размышляла об этих людях, страдая от появившейся бессонницы, и гладя свой живот — где где-то там был эмбрион. К которому Соня чувствовала только жалость, но никак не любовь. Как ни пыталась почувствовать. Всю эту неделю Саша и Игорь, объединившись (хотя какие разные люди!), заботились о Соне, как могли: Игорь постоянно подсовывал девушке снэки, от которых ее не тошнило, следил за ее питанием, приносил соки и даже отправлял спать вовремя: начинал отправлять кучу недовольных смайликов, если Соня была в сети позже одиннадцати вечера. Ее это забавляло. Даже слова о том, что ей трудно спать из-за бессонницы, не являлись для него объяснением. Саша же постоянно охранял Соню от особо вредных одноклассников, пару раз чуть было не кинулся на Рому (Соня сказала, что он того не стоит), провожал ее домой, а однажды даже прикрыл перед учителем физкультуры, когда замотанная от усталости Соня заснула на матрасах в женской раздевалке. Соня уже уверилась в своем выборе, поэтому, приехав к дедушке через неделю, уже спокойно сказала, к чему готова. — Я решила, что хочу сделать аборт. Так будет лучше и для меня, и для гипотетического ребенка. Лучше родить ребенка тогда, когда я буду к этому больше готова, чем сейчас. Сергей Алексеевич, может, на толику и удивился, но виду практически не подал: спокойно кивнул и налил внучке чай. — Хорошо, милая. Ты хочешь сообщить об этом Венику сама или это сделать мне? Или… На крайний случай, можно решить ситуацию без его ведома. Соня сразу же зацепилась за эту идею. — Как? — У меня есть знакомые хорошие врачи в частной клинике. Я могу с ними договориться, чтобы всю процедуру тебе провели без разрешения твоего отца. Тебе нужно будет пройти ряд стандартных обследований, после которых выберут оптимальный и наиболее безопасный для тебя метод аборта. Единственное… Тебе бы лучше полежать в клинике дня три после аборта, какой бы вариант аборта ни выбрали. Чтобы… убедиться, что все в порядке. — Надо придумать для папы какое-то оправдание, — согласилась Соня. — Наплести про какую-нибудь олимпиаду в другом городе не выйдет. Мигом догадается. — Мы можем придумать, что ты к нам в гости отправилась, — проговорил Сергей Алексеевич. — Ты раньше же часто у нас ночевала. — А бабушка…? — А бабушка на два дня уезжает к твоей прабабушке на дачу. Так что все должно пройти спокойно. Если что — вини все на меня. — Ну уж нет, дедушка, — выдохнула Соня. — Моя беременность — моя же и ответственность. Сказать на это Сергею Алексеевичу было нечего.***
Анализы и УЗИ подтвердили беременность, и проведение аборта девушке позволили, причем выбрали именно медикаментозный: как отметила гинеколог, он имеет меньше всего последствий по сравнению с другими видами, к тому же имитирует «естественный» выкидыш. Соню попросили лечь на три дня в клинику, дабы весь ход аборта шел под контролем и ей, вдруг что, помогли на месте. Девушка сильно волновалась, но поддержка дедушки все же внушала ей уверенность. Ее оформили (по каким документам — Соня не знала, а интересоваться боялась) и положили, к счастью, в одноместную палату. Сразу же ей принесли таблетку. — Это, получается, и есть аборт? — удивилась она. — Я читала, но… не думала, что действительно все дело в одной таблетке. — Не в одной. Сначала выпьешь эту таблетку, через два дня — еще одну , — рассказала гинеколог. — Самочувствие может ухудшиться после второго приема, могут быть боли, как при сильной менструации, когда эмбрион будет отходить, — далее она подробнее объяснила, как пройдет процесс прерывания беременности. — Позже мы тебя проверим с помощью УЗИ и отпустим домой, если все будет в порядке и ты будешь хорошо себя чувствовать. Через две недели, через месяц и еще через три — снова ждем на УЗИ, чтобы проверить матку и работу всей репродуктивной системы. Соня долго смотрела на таблетку, но при этом не чувствовала волнения и страха. Скорее… это был шок от осознания того, что она приняла настолько важное решение — и впервые настолько взрослое. И самостоятельно. Таблетка в рот. Глотки воды. И Соня поняла, насколько глупым решением было довериться парню, который за себя-то не может нести ответственность. Насколько глупым решением стало пойти на интимный опыт, не думая о последствиях — а она о них забыла. К тому же, Соня как никогда ясно осознавала… Насколько ей не хватало сейчас родителей рядом. Уже выпив таблетку, она подумала, что отец, наверное, заслуживал знать правду, какой бы страшной та ни была. Дедушка очень поддержал ее, принял целиком и полностью, Саша говорил добрые слова — как мог, Игорь остался на ее стороне… Но все же в маме и папе она нуждалась. Мама бы могла обнять и найти нужные слова, как нашел их Сергей Алексеевич. Папа бы… может, тоже нашел. Или хотя бы молча мог сидеть сейчас здесь рядом с ней и держать за руку. И этого бы хватило. Соня легла в кровать, укрылась одеялом с головой и уперлась взглядом в стену. Она все-таки действительно не может быть мамой в данный момент. Ведь даже сейчас все, что она чувствует к эмбриону — это пустоту и, может быть, отчасти жалость — Извини. Но сейчас я не готова быть мамой, — прошептала она, проваливаясь в сон.***
Процесс аборта прошел в штатном режиме, никаких последующих проблем не выявилось. Этот и без того страшный опыт стал довольно тревожным для Сони, так что она старалась не оставаться наедине со своими мыслями и занималась по большей части рисованием все эти три дня — когда не спала и не плакала от физической боли внизу живота. Хоть Соня ее и ожидала, но, как оказалось, все равно не была к ней готова. Все, чего ей хотелось — спрятаться в своей комнате или же лечь, как маленькой, под бок к родителям. Только вот она уже не маленькая. Возвращение домой, как ей казалось, прошло незамеченным: Арина снова где-то объелась конфет и красовалась диатезом, Лиза и Диана снова спорили о рентабельности очередного бизнес-плана Дианы, отец хмуро готовил завтрак и с подозрением косился на Соню. Саша и Игорь делали все возможное, чтобы пребывание в школе стало для девушки спокойнее: Игорь чаще подсказывал, забывая о страхе получить нагоняй от учителей, Саша же перестал язвить и общался довольно-таки культурно. Через несколько дней к Соне подошел Рома и, смущаясь, сказал что-то про «надо сказать родителям», на что Соня процедила лишь одно: — Тебя это более не касается, — и ушла, не заметив, как Саша вместе с Малышом — негласным другом Дианы — побежали за Ромой. Сергей Алексеевич добыл для Сони легальную справку об освобождении от физкультуры, так что это время пропуска урока она использовала, чтобы получше подготовиться к другим предметам: все-таки пропуски сказались, да и полученные на нервах двойки требовалось исправлять. На удивление, папа ничего ей не сказал, когда узнал о проблемах в школе: видимо, забот и без того хватало, а оценки девушка уже начала исправлять. На протяжении двух недель после аборта Соня много думала о случившемся. Она все еще находилась в смятении, первое время ей казалось, что она все же совершила страшную ошибку и даже порой плакала под одеялом, но со временем поняла: она не справилась бы. И черт с ним, что пропустила бы молодость: помогли бы ей, семья у них все же дружная. Просто Соня осознала окончательно и приняла тот факт, что принять и, что немаловажно — полюбить своего ребенка она бы на данном этапе не смогла. Страшный опыт дал ей понять, что впредь стоит серьезнее относиться как к интимной, так и к романтической связи и не полагаться на кого-то стопроцентно. Более того, быть матерью — это огромный и физический, и психологический труд, и не каждый к этому готов и способен выдержать. Соня часто в эти дни вспоминала, сколько много внимания, заботы и времени давала им их мама, и хорошо поняла этот побег. Побег, чтобы найти потерянную в молодости себя. Девушка мысленно желала маме счастья и надеялась, что у нее все получится. Засыпая, Соня каждую ночь благодарила маму за то, что та так ее хотела, что оставила и дарила ей свое тепло. И теперь точно знала: всему свое время. Ее ребенок, ее материнство еще к ней придет. Пусть и позже. Спустя две недели Соня снова сходила на УЗИ, где подтвердили, что в матке ничего не осталось и аборт прошел успешно и без воспалений. Организм потихоньку восстанавливался. Девушка замечала это и по своему поведению: ей уже не хотелось плакать от запаха жареной рыбы, ее эмоции стали более стабильны и привычны, обоняние перестало быть таким острым. Тошнота почему-то оставалась дольше всего, но ей объяснили, что это вариант нормы, и она успокоилась. Сергей Алексеевич спрашивал внучку о самочувствии, они подолгу беседовали, и Соне казалось, что за это время она сблизилась с дедушкой еще больше. Ему-то она и сказала, что все же хочет сообщить своему отцу правду. — Если хочешь, я могу с ним поговорить и подготовить его, — предложил Сергей Алексеевич, но Соня улыбнулась и обняла его: — Спасибо, дедушка, не нужно. Ты и так уже много для меня сделал. — Ты моя внучка, не может быть «много», — ответил он. — Но как скажешь, Сонечка. Если что — я всегда на связи! Так что в один из дней, уйдя из школы пораньше — благо, физкультуру поставили последним уроком, — Соня вернулась домой еще даже до того, как пришли девочки. На занятия физикой к отцу еще пока никто не пришел, так что он занимался готовкой. — Папа, мне нужно с тобой серьезно поговорить, — заявила девушка, когда он отключил плиту. — Тема очень важная, так что я советую сесть, — и, прямо как несколько недель назад перед дедушкой, поставила перед ним бутылек с успокоительной настойкой. — Это тоже понадобится. На удивление, Вениамин молча послушался, налил стакан воды, в который потом добавил валерьянку, и сел рядом с дочкой. — Слушаю тебя, — как ни странно, в его голосе Соня больше услышала усталость, нежели чем строгость. — В общем… Я от тебя скрыла одну очень важную информацию, — начала она. Вениамин смотрел на нее взволнованным взглядом. — Дело в том, что… ты был прав и Рома мне не пара… — Соня все еще боялась признаваться, но решила, что деваться ей уже некуда. — Мне надо еще в кое-чем признаться. Я… Я… Я была беременна от Ромы. Соня зажмурилась, опасаясь реакции отца. Как будто это могло ее от чего-то спасти! Однако, на ее удивление, она услышала не крик и не строгий выговор, а лишь тяжелый выдох, после чего почувствовала папины объятия. На автомате девушка обняла его в ответ. — Ты… Не злишься? Пап, я… — Я знаю, Соня… Я знаю, — снова тяжело вздохнул он. — Что?! Откуда? Неужели дедушка ее предал?! — У Арины снова настал период массового поиска сладостей. Она залезла в твой школьный рюкзак, который ты оставила, надеясь там что-то найти. Увидела тесты, подбежала ко мне и спросила, что это. Я увидел твою сумку, из которой Аришка учебники вывалила, и все понял, — признался Вениамин. — Начал тебе названивать, но абонент был не в сети. Ты сказала про беременность в прошедшем времени… — Аборт, — сразу сказала Соня. — Две с лишним недели назад. Как раз когда я якобы была у дедушки. — Он тебе помог решить вопрос с беременностью? Соня кивнула. — Я так и понял. Слишком уж активно он отказывался звать тебя к телефону. То вы с Сашей в приставку играете, то куда-то уехали, то на аттракционах, то спите… Я очень уважаю Сергея Алексеевича, но врет он неважно, — на этих его словах дочка усмехнулась, — тем более, вы и в детстве так хорошо не общались. Я даже выслеживал Сашу, поймал один раз, но он сказал, что я слишком злой, а значит, он, как любящий дядя, не может себе позволить подвести племянницу и отдать ее на растерзание. Тут Соня и вовсе рассмеялась. — Заявил вполне в своем духе, выпендрежник. На самом деле, он неплохой, если не находится под крылом бабушки и если не выеживается. — Он знал…? — Да, — призналась Соня. — Он первым после Ромы узнал. Случайно. Но… знаешь, это он придумал обратиться именно к дедушке. К тебе я боялась. Из-за… возможной реакции. Соня надеялась, что папа не станет сразу кричать после ее признания. Он долгое время молчал, а потом тяжело вздохнул и произнес: — Сонечка, прости меня, пожалуйста… — Что? За что? — она удивленно посмотрела на отца и заметила его смятение и… боль? — Я виноват перед тобой… Перед вами всеми, — вздохнул Вениамин. — Раньше я слишком много времени уделял работе, а не вам. Когда мама ушла, то стал стараться быть для вас лучшим папой, воспитывать, но в итоге делал это так рьяно, что неосознанно вредил. Психолог мне отчасти помогла тогда дойти до этой мысли, но… Окончательно я это понял, когда пытался смириться с тем, что ты беременна и что наша жизнь скоро изменится. Если бы… если бы я меньше кричал, был менее строг с вами, то, наверное, ты бы мне доверилась. А так — я понял, что теряю своих детей и уже рискую потерять тебя, твое доверие. Я хотел поговорить с тобой обо всем, сказать, что в курсе… Но не знал, как подобрать слова. Требовалось действовать быстро… И, честно говоря, именно сегодня собирался с тобой серьезно поговорить. Потому что долго без медицинского наблюдения беременности в твоем возрасте нельзя. Я боялся за твое самочувствие. Решил, что потом смирюсь с ролью дедушки. В конце концов, в том, что ты забеременела, есть моя вина: не воспитал, не… — Так, вот давай без этого, — пресекла его Соня. — Ты воспитывал, как мог. И с Ромой даже пытался запретить общаться, потом разрешил, но тоже все было под строгим контролем. Это уже случилось. Все произошло. Всем уроком стало, мне — прежде всего. Вениамин тяжело вздохнул. — Возможно, ты права. Но думаю, это урок для нас обоих, прежде всего. Я жалею о том, что порой слишком строг и ты меня боялась. Может… может, тогда не стала бы делать аборт… Соня же помотала головой. — Не думаю, что я все равно бы согласилась оставить ребенка. Я долго об этом думала, но поняла, что не готова и не смогу воспитать и полюбить. И ребенок должен быть желанным. Я так сравнивала историю мамы и свою… Дедушка рассказал, что я была желанной. Мама меня хотела. Это же так? Ностальгическая счастливая улыбка на лице папы стала ей ответом. Он, казалось, словно провалился в воспоминания пятнадцатилетней давности. — О, да… Я не сразу поверил, честно говоря, думал, что шутка… Многого боялся, признаюсь честно, поэтому понимаю тебя. Я боялся ответственности, но я тоже очень тебя хотел. Так что… Да, истории беременности все же разные. Соня кивнула. — И еще… Ты большая молодец, что сумела принять решение, а оно очень непростое. Какое бы ты ни приняла — я бы был с тобой. Всегда. Да, мог бы поругать, но… но знай, что я тебя очень сильно люблю и всегда буду с тобой, — Вениамин погладил дочь по голове, и Соня прижалась к отцу, желая снова почувствовать эту поддержку. — И я с тобой, папа. Прости, пожалуйста, — выдохнула девушка, обнимая отца. — Это стало для меня большим опытом. И я надеюсь, что следующая беременность будет исключительно желанной. Отец что-то угукнул. — Главное — будь счастлива, Сонечка, — проговорил он. — И не бойся. Мы — семья. Что бы ни было, вместе мы справимся. — Теперь я в это верю, — призналась Соня, продолжая обнимать папу. Вскоре вернулись из школы девочки, настала пора делать уроки, пока к папе пришли заниматься ученики, следом — ужин и новая ночь… И все по кругу. День сменялся днем, все в жизни двигалось дальше. Соня стала больше времени проводить с Игорем, с Сашей наконец наладились нормальные отношения, Рома остался в прошлом. Постепенно стала забываться и эта случайная беременность: страхи перестали преследовать Соню во снах, мысли о случившемся не крутились ежедневно. Жизнь продолжалась и все шло своим чередом. Единственное, что оставалось во всей этой круговерти неизменным: мысли о маме и пожелании ей счастья и найти потерянную себя. Спустя несколько месяцев Соня поняла: мама наконец нашла то, что так долго искала. «Здравствуй, Сонечка. Это мама», — первое голосовое сообщение в Telegram от неизвестного ей номера со столь дорогим голосом — маминым — дало ей это понять. Мама Даша вышла на связь, а значит, и ее возвращение не за горами.