Уйти или остаться?

Ника Гоголь с трудом встала с кровати. Небо было серым, прямо как перспективы сгнить заживо в этом маленьком обыкновенном городе, каких в России сотни, с разными обликами, но одинаковой сутью. На улице хоть и тепло, но ветер и мрачный горизонт создавали унылую атмосферу. Все радужные мечты и грандиозные планы на будущее давно исчезли, кроме одного – Ника безумно хотела уехать и поступить на журфак в Санкт-Петербурге. С одной стороны, возможность уехать и начать новую жизнь в городе холода, дождя и любви была. Но в то же время кое-что, а точнее, кое-кто удерживала ее. Сколько бы Гоголь не отшучивалась на все вопросы о личной жизни, как бы сильно не хотела уехать, она понимала, что не сможет оставить здесь свою любимую Феодору. Пусть та не догадывалась (или все же догадывалась?) о чувствах Ники, но была единственным фактором, удерживающим ее от принятия окончательного решения. Время шло, а девушка не решила, куда будет поступать уже через несколько месяцев. Если бы Гоголь накануне вечером не пообещала себе больше не прогуливать занятия, она бы никуда не пошла – уткнувшись лицом в подушку, провела бы так половину дня. Но пришлось встать, и все утро ее голову занимали мысли о том, что будет дальше. С каждым днем она все больше волновалась и часто ловила себя на том, что не представляет, как будет прощаться с Достоевской перед переездом в Питер. Причины переплетались, складываясь в удивительный узор жизни, и каким он станет потом, зависело лишь от нее самой. Будут ли в нем яркие или серые краски, цвета радости или едкой горечи вперемешку с разочарованием. Девушке было немного страшно, когда она задумывалась об этом. Из глубокого раздумья Нику вырвал взгляд на часы – опаздывает! Тут же подскочив, выбежала из квартиры, громко хлопнув входной дверью. Не сбавляя скорости вниз, по лестнице с ее исписанными маркерами стенами, по медленно разваливающимся ступенькам, по пахнущей свежестью улице. Зайдя в кабинет за несколько минут до звонка, Гоголь кинула привычный взгляд на одну из парт – конечно, темноволосая изящная Достоевская уже на месте, читает книгу. Когда Ника на все помещение поздоровалась со всеми, та даже глаз не оторвала от страниц. Интересно, что за произведение увлекло ее настолько сильно на этот раз… Ника не решилась подойти к Феодоре. Зная ее нрав и манеру общения, максимум, что дождется блондинка – тихое «доброе утро» журчащим голосом и просьбы не отвлекать ее. Несмотря на длящиеся несколько лет – около трех – попытки Гоголь сблизиться с холодной красавицей, особо близкими подругами, не то, что чем-то большим, они не стали. Она искренне восхищалась темноволосой, ее начитанностью и эрудированностью, но никогда не могла понять, о чем она думает – та крайне редко делилась своими чувствами и переживаниями. Ника не знала, в какой момент ее отношение к Достоевской переросло во что-то большее, чем простое желание дружить, впрочем, это уже неважно. Из-за боязни быть отвергнутой она молчала, но теперь перед ней встал выбор – уехать без разговора. И время принятия решения стремительно приближалось. Звонок вырвал блондинку из трясины раздумий, положив конец навязчивым мыслям о необходимости признания. Достоевская оставалась такой же холодной и безразличной до конца последнего учебного года. Ника удивлялась этому – раньше она хоть и была замкнутой, но не настолько же – пыталась выяснить, в чем дело, но та, ничего не объяснив, говорила, что ей некогда и уходила. Так, с окончанием учебы, казалось бы, закончилась непонятная история Ники и Феодоры. Оставался призрачный шанс на встречу на выпускном, но Гоголь умудрилась слечь с температурой и кашлем на всю квартиру, поэтому на последнюю встречу с классом не явилась, да и желанием не горела идти туда. Может, даже повезло, что все сложилось именно таким образом. Но вот пришли так мучительно ожидаемые результаты экзаменов. Незадолго до этого Ника побывала в Питере с родителями, осмотрела квартиру, которую будет снимать, если поступит, куда хочет, чтобы потом ехать уже одной, зная, куда. Когда на почте появилось заветное электронное письмо с баллами за последний предмет, девушка сильно заволновалась. Страшно, но желание узнать итоги не дало ей долго ждать, и она тут же посмотрела. Подсчитав все, она поняла – есть шанс поступить! Ника очень обрадовалась – неудивительно. Но… Уверена ли? Не станет ли жалеть об упущенной возможности быть вместе с любимой? Гоголь сделала глубокий вдох. Взяв телефон, она написала Феодоре, что хочет встретиться и поговорить с ней начистоту. Та немного удивилась, но согласилась встретиться с бывшей одноклассницей в дворе, находящемся неподалеку от ее дома. Пока блондинка шла к обговоренному месту свидания, если это можно было так назвать, то ее чуть ли не трясло, несмотря на чудесную погоду. Светило яркое солнце, небо было удивительно высоким и ярко-ярко голубым, без единого белоснежного облачка. Попытки придумать хоть какие-то слова для разговора не увенчались успехом. Ну что поделать – видимо, придется импровизировать! Когда Ника подошла к назначенном месту, на нее нахлынули воспоминания. Здесь они с Достоевской когда-то вместе сидели и разговаривали. На этой скамейке, проходя мимо, она часто видела читающую подругу – холодную и прекрасную. Столько всего навалилось разом… - Привет. Что ты хотела? – приветствие Феодоры вырвало Нику из водоворота мыслей о прошедших днях, что никогда не вернутся, как бы сильно этого ни хотелось. - Приветик! – улыбнулась Ника. Голос ее слегка дрогнул от волнения, но она собралась. – Можно попросить тебя выслушать меня, не перебивая, не убегая, а затем честно ответить? Достоевская едва заметно вздрогнула, но ничем не выдала смутной тревоги в своем ответе: - Да, не вопрос. Гоголь глубоко вдохнула, выдохнула и начала. - Понимаешь, Феденька… - тут она смолкла, выждала секунду и продолжила. – думаю, мне пора раскрыть свои карты. Ты для меня – самый дорогой на свете человек. Каждый твой взгляд, любая фраза – подарок. За все время, проведенное с тобой, я поняла, что ты… Помнишь, я когда-то говорила, что для меня настоящая свобода - это быть с любимым человеком, не таясь и не скрываясь? Солнце мое ненаглядное, умоляю, пойми меня. Я не представляю своей жизни без тебя, и ради тебя останусь здесь. Я люблю тебя, Феодора, ты и есть моя свобода. Прошу, позволь мне остаться с тобой. Ника закрыла глаза, в ожидании ответа, надеясь на чудо – вдруг темноволосая скажет, что это взаимно? Блондинка с радостью останется, никуда не уедет, лишь бы быть с любимой. Но чуда не случилось. - Извини, Вероника, но я тебя – нет. Пожалуйста, просто уйди. Если бы Ника не закрыла глаза, то увидела бы смесь эмоций, промелькнувшую на лице собеседницы, перед тем, как она ответила. Сожаление, печаль и что-то еще, непонятное и невесомое… Гоголь словно таз ледяной воды на голову вылили. Ей показалось, что все воспоминания о темноволосой вдруг покрылись трещинами, а через миг разлетелись на мельчайшие осколки, словно стекло, пробитое пулей. Она вздрогнула и посмотрела на Феодору, глядящую сурово. - Пожалуйста, просто уйди. – тихо повторила Достоевская. – мне правда жаль. Ника почувствовала, что выступают обжигающие слезы, ответ отдавался эхом в голове. Просто уйди. За что она так с ней? В один миг разрушились все до единой надежды и мечты. Все решено, выходит… Блондинка вдруг почувствовала странную пустоту. Удивительно, ведь ей только дала от ворот поворот девушка, о которой она мечтала довольно долго, ради которой была готова остаться гнить заживо в этом унылом маленьком городе. Казалось бы, эмоции должны переполнять через край… Гоголь не нашла в себе сил ответить что-либо. Она просто взглянула в последний раз на ту, что любила, дабы запечатлеть в памяти все ее черты, лишь бы никогда не забыть, помедлила несколько секунд. И ушла, не оглядываясь. Навсегда. Достоевская без сил рухнула на стоящую рядом скамейку и посмотрела на ясное чистое небо, в котором кружили птицы. Она знала, что поступила так, как лучше для Ники. Да, девушка в середине последнего учебного года поняла, что блондинка неровно дышит к ней, но почему-то немного испугалась и виду не показала, что знает обо всем. А однажды услышав, что Ника мечтает уехать учиться дальше в Питер, но ее держит здесь один человек, то поняла, что не хочет заставлять ее отказываться от перспектив. Феодора осознавала, что она тоже влюблялась в Гоголь, но дала себе обещание, что сделает все возможное, лишь бы не ломать жизнь подруге. И если для нее лучше уехать, то Достоевская готова молчать. Лишь бы Ника была счастлива. Пускай сейчас им обеим больно, пройдет время, и все чувства утихнут. Так же и гроза – сначала она бушует и свирепствует, но через бурные часы утихает, постепенно превращаясь в еле заметный дождь, а потом и вовсе исчезает, и лишь влажная земля напоминает о ней. На глазах Феодоры появились слезы, но девушка тут же их смахнула. Теперь уже слишком поздно. Не вернуть назад сказанных слов, но это и ненужно – ведь так будет лучше. По крайней мере, для Ники. Ей было нестерпимо больно, когда она увидела выражение лица подруги, услышавшей ее жестокий приговор. Но ведь по-другому бы не удалось ее уговорить, правда ведь? Так и прошли следующие пятнадцать минут – Ника со слезами, стекающими по прекрасному личику, бежала домой, а Феодора, не двигаясь, наблюдала за птицами, думая о том, почему, казалось бы, правильные решения приносят столько печали. Гоголь собрала свои вещи и вместе с провожавшими ее родителями поехала на вокзал. Неделю назад ей пришло сообщение, что в университет она прошла. Переплетение веских причин уйти или остаться разорвалось. Все что было раньше, теперь уже неважно. Теперь уже не важно. – Повторяла про себя Ника, пока ехала в поезде. Внутри было так пусто и горько, что порой хотелось кричать. Понимала, что не с кем поделиться, да и, в общем-то, нечем. Когда Ника зашагала по Невскому проспекту, увидела настоящее море ветра и цвета, яркое заходящее солнце, словно сгорающее. Возможно, она ошибалась? Может, ее свобода в том, чтобы быть в городе, где ее ничто и никто не держит? В любом случае, сбежав от места, где чувствовала слишком много, она будет рывками глотать это чувство. Да, может, этот город станет ее домом. В Питере она наконец найдет свое счастье. На пути уже есть проблески света, ведь мечта поступить на журфак именно в северной столице сбылась. Больно ей? Больно. Страшно? Не страшно. В любом случае, все, что было раньше точно неважно, пора начать новую жизнь. Ника вдруг почувствовала себя счастливой – она смогла! Уехала! Поступила! Все получится! И вдруг она застыла. Осознала, что в ее словах не будет соли, да и в глазах перца. Она не сможет забыть Достоевскую. Та навсегда останется в ее снах, мечтах и воспоминаниях, что бы Гоголь ни делала. Да и у Феодоры забыть ее не выйдет.