Японские мультики

            Они могли смотреть аниме днями напролет. Эти японские мультики согревали им душу. Рисовка, сюжет; всё это невероятно сильно нравилось двум друзьям, вызывало в них самые разнообразные эмоции: от радости до грусти. Когда было страшно Вова крепко-крепко хватал Лёню за руку, сплетая их пальцы, забирая его к себе, не позволяя отпустить. А Лёня и не хочет отпускать. Любит. Очень. И Приморский любит. Так же сильно, как и Лёня. Наверное. Вова смотрит на Амурского обиженными, лазурными глазами. Лёня свою грубость понимает, но он же не хотел расстраивать Володю. А прощения не попросит всё равно. Он просто сказал как есть: ему хочется, чтоб младший проводил с ним больше времени, а с разными азиатскими городами, типо Хэйхэ и Хакодате, меньше. Видимо Вова не очень хорошо расставляет приоритеты. А может просто не хочет их расставлять… Вова не понимает, почему каждый его приезд после собраний в Москве должен заканчиваться ненужной руганью. Неужели Лёне трудно просто промолчать? Почему обязательно говорить что-то едкое и обидное? Неужели нельзя просто не говорить ничего по поводу остальных глав федеральных округов? Тем более про его друзей или людей, которыми он восхищается. Ну забыл — решил не говорить– про все проблемы, по порядку расписанные ему в личных сообщениях Хабаровском, разве это причина так ругаться? Нет. Тем более Вова извинился. Временами грубость друга достаёт, сколько можно? Почему они должны вести себя как герои драматичного аниме? Они же не нарисованные персонажи. Вова с Лёней сидят на кухне, болтают обо всём на свете: начиная новым аниме и заканчивая политическими взглядами старшего. Лимонад, приготовленный Володей, стоит на столе. Лёд в нём медленно тает от полученного тепла. А ещё от полученного тепла тает сам Володя. Лёня редко бывает нежным, но сейчас он так аккуратно целует Владивосток в уголки губ, проводит языком по зубам и заправляет синие, как ночное небо, волосы, что Вова начинает терять связь с реальным миром, он улетает в космос, и в этом космосе есть только они вдвоём. И Лёня обходиться с ним с невероятной нежностью. Но эта ниточка между Приморским и целой вселенной обрезается зубами Хабаровска, впившимися Вове в нижнюю губу. Не сильно, всего на секунду, но этого хватает для возвращения на землю. Они стали встречаться меньше. Вова вечно придумывал отговорки, по которым каждый раз их планы отменялись. Сегодня он идёт на Приморскую сцену Мариинского театра: Александр Петрович посоветовал ему какую-то постановку. Раньше Лёня не замечал за другом пристрастия к классическому искусству, но охотно поверил, что Володя пропустил сходку, на которую собирался идти с ним, потому что ему посоветовал Санкт-Петербург. Он часто стал пропадать по его наставлениям. Амурский уже смирился с тем, что северная столица — идол для его Володи. Но его напрягало, что все мероприятия, связанные с Питером, проходят именно в дни их встреч. Может быть он его чем-то обидел? Но ведь он и пришёл на сходку в качестве извинения за пропущенную из-за митинга. Нет, Лёня не понимает почему его друг стал так отдаляться от него. Всё же было хорошо? Что пошло не так. Всё повторялось: уже несколько раз, почти подряд, всё отменялось. И всегда одна причина. Вова не мог ничего поделать. Не сказать, что с Лёней ему стало скучнее, чем раньше. Не сказать, что он стал любить его меньше. Не сказать, что Амурский не заслуживал уважения. Нет. Просто есть кто-то, с кем больше, чем с ним. С кем интереснее, кого он любит больше, кого он больше уважает. Вова не может ничего с этим поделать. Он просто так чувствует. Ему гадко, гадко от себя, потому что он понимает, что делает больно или как минимум обидно близкому человеку, но понимает, что хочет проводить с Александром Петровичем больше времени, чем с Лёней. Ему самому от этого неприятно. Он боролся с собой, пытался убедить себя, что ему только кажется, что он бредит, но нет. Он пытался отгонять от себя мысли о таком дальнем городе. Стоило им появиться Вова пытался думать о чём-то другом. Не получалось. Все мысли возвращались к нему. Он всё равно мечтал о прекрасном. Каждый раз воображал нежность, ласку — всё, что Александр Петрович мог ему дать. Александр Петрович, но не Лёня. Лёня его любит, но его слова бывают грубыми, обидными. Петербург не такой. Он всегда подбирает правильные слова. Вова в этом убеждается после каждой их встречи. Никогда ещё Романов не задел Приморского. Никогда не обижался из-за глупостей. Никогда не говорил, что ему мало времени, проводимого с Владимиром. Его всегда всё устраивало, не так, что ему было всё равно, просто происходящее его не напрягало, он не считал это чем-то плохим, нежеланным. Он мог намекнуть Володе на ошибку, но делал это так учтиво и непринужденно, что это не становилось поводом для расстройства. И вот теперь Вова снова отменяет встречу, потому что забыл и договорился с другим. А кто теперь другой? Кто теперь лишний? Лёне уже не кажется, что это кто-угодно-но-не-он. Уже нет, он это понял. Раньше он говорил, что с ним больше всех. Раньше он говорил, что с другими меньше. Теперь он тоже часть «других». Теперь больше с другим. Теперь смотреть новую серию Лёня будет в таком же одиночестве, как после Володя.