Памятью на холсте

      В этой комнате, наполненной холстами, прикрытыми белой простынёй, уже кажется так пусто и практически безжизненно. Кажется все картины, прежде написанные любимым человеком, уже давно покрылись толстый слоем пыли. Эта комната уже долгое время была под замком, все вещи лежат на своих местах и только картины были все прикрыты белой тканью. Картины, что приносят только больные воспоминания, кажется больше никогда не будут увидены кем-то ещё.       Долгое время она не заходила в эту комнату, спрятала ключ от двери куда подальше, чтобы ни за что туда больше не заходить. Спустя какое-то время она даже забыла, куда могла спрятать ключик, но эта злополучная генеральная уборка по дому привела к тому, что девушка отыскала ключ где-то за шкафами в маленькой щели повреждённого напольного плинтуса. И всё же стоило этот золочёный ключик выбросить с моста в реку…       Тело само двигалось к этой двери, а рука сама отворила замок и открыла дверь. В нос сразу ударил запах пыли. Мгновенно появилось чувство волнения, печали, тоски и боли.       Где-то в углу стояла стопка холстов, накрытые белой тканью, в углу несколько картин так же были накрыты ею, впрочем, как и остальные картины, даже те, что так и остались навсегда незавершёнными.       Девушка медленным шагом прошла в комнату, подходя к стопке некоторых картин, и сдёрнула с них ткань, смотря на то, что было когда-то написано любимым человеком… даже в нижнем углу была его маленькая подпись и дата окончания этой картины…       Она оглянулась, понимая, как же было невыносимо пусто и холодно в этой комнате…       « — А знаешь, я бы хотел, чтобы ты когда-нибудь написала мой портрет. Только по своей собственной памяти, — Хёнджин усмехнулся, изящно взмахивая кистью, добавляя штрихов к своей очередной картине.       Его всем сердцем любимой девушке всегда нравилось наблюдать за тем, как он создаёт шедевры.       — Хённи, ты слишком меня переоцениваешь… — вздохнула она, продолжая наблюдать за его рукой, которая двигала кисточкой, — я не так хороша в этом, как ты думаешь… А написать чей-то портрет — это как слону балет станцевать, — она усмехнулась.       Хван отложил кисточку и повернулся к девушке, мягко улыбаясь, а затем осторожно заправляя выпавшую прядь её волос обратно за ухо, позже оставив свою теплую ладонь на её щеке.       — Детка, это ты себя недооцениваешь, я прекрасно вижу твой талант. Мне нравится абсолютно каждая твоя картина. Ты так же хороша и в написании портретов. Думаешь я не видел? — Хёнджин издал смешок, ласково притягивая её ближе, оставляя поцелуй у неё на лбу. — Никогда не смей себя недооценивать, малышка. Я всё же надеюсь когда-нибудь лицезрить свой портрет твоего авторства, — он тепло улыбнулся, большим пальцем поглаживая её по щеке, а затем вновь решил вернуться к картине.       Убрав руку, Хёнджин ойкнул, увидев след краски на её светлой коже.       — Ох, детка, прости, — чистой салфеткой Хён вытер оставленное собой маленькое пятнышко на женском личике.       — Ничего, всё хорошо, — она улыбнулась, приблизившись к нему и оставляя поцелуй в уголке его губ, — я люблю тебя, Хёнджин, я так счастлива быть с тобой и чувствовать твою поддержку…       — Я тоже безумно люблю тебя…»       Сердце пропустило болезненный удар, когда, увидев ту картину, в голове прояснилось то тёплое и светлое воспоминание…       Она сглотнула ком в горле и прошла к одинокому мольберту, возле которого была тумба, хранящая в себе все художественные принадлежности, а сверху на ней лежали не тронутые белоснежные холсты. Девушка взяла один из них, поставила на мольберт, пододвинула стул ближе, и достав всё, что нужно из тумбочки, она на мгновение призадумалась о том, что собирается делать. Кажется сейчас именно душа руководствуется её телом и мозгом. Именно поэтому, словно под чарами, девушка выдавила нужные цвета краски, и взяв кисть, принялась творить то, что сейчас желает её душа больше всего. Кажется то воспоминание пробудило какую-то цель, которую хотелось достичь ещё тогда, а затем, когда стало поздно, она и вовсе позабыла об этом…       Медленно белый холст начинал приобретать цвета. Она увлечённо выводила каждую линию, добавляла цвета, смешивала краски, получая нужные оттенки. И даже не смотря на то, что девушка давно бросила своё хобби, всё равно она держала кисть вполне профессионально. Навыки не были забыты или ослаблены.       « — А почему ты начала рисовать? — рассматривая какую-то картину авторства его девушки, спросил Хёнджин.       — Я не знаю… Может быть потому, что меня с детства влекли красивые пейзажи, закаты и рассветы, которые я наблюдала со своей комнаты, жизнь людей, кипящая в больших городах… Да, это всё можно сфотографировать на телефон, но… Мне всегда казалось, что написанный какой-нибудь пейзаж или тот же закат выглядят куда более живыми на картине… — задумчиво ответила она. — А ещё мне очень нравится процесс. Когда краска ложится на холст, смешивание цветов и множество других элементов, которые включает в себя процесс рисования… Это так затягивает…       — Мне кажется, что этим мы похожи… — Хёнджин взглянул на возлюбленную заботливым взглядом, любуясь её лицом, освещённым лучами солнца, проникающими сквозь окна. Она была так прекрасна в его глазах… И кажется сейчас он понял, что его постигло вдохновение. Опять рядом с ней. Из-за этого Хёнджин с лёгкостью и уверенностью мог назвать её своей музой.       Несколько дней парень исчезал в своей комнате, предварительно запирая дверь. Она всё время думала: что же такое загадочное он там делает, ведь обычно он всегда был счастлив её компании. Именно в этот период всё своё свободное время от работы Хёнджин что-то снова творил в своей комнате, не выпуская возлюбленную.       — Детка, можешь подойти? — наконец она смогла зайти в его комнату. И это был хороший шанс увидеть то, что так хорошо скрывает Хёнджин.       Когда она зашла, то удивлённо вздохнула, прикрыв рот ладошкой. Хёнджин с яркой улыбкой держал в руках портрет его девушки.       — Помнишь наш разговор, когда я спросил тебя о том, почему тебе нравится рисовать? В тот момент, когда ты рассказывала, ты прекрасно выглядела в лучах солнца… Я бы не посмел не написать твой портрет… — он немного смущённо отвёл взгляд, не переставая улыбаться.       — Джинни, это… Это так прекрасно… — девушка подошла ближе, рассматривая свой же портрет. — Неужели в твоих глазах я и вправду выгляжу так… Так невероятно прекрасно? — она перевела свой взгляд на возлюбленного.       — Для меня ты самая красивая, прекрасная, невероятная и просто очаровательная девушка, — он вернул холст на мольберт и притянул свою любовь ближе к себе, крепко обнимая и целуя в макушку…»       Она закусила губу, рука, держащая палитру, задрожала. По щеке медленно скатилась слеза, беззвучно падая и разбиваясь об поверхность пола, как и последующие слёзы. Быстро моргая, девушка старалась убрать мешающую пелену слёз, но они казались бесконечными. Стараясь не обращать внимания на этот мешающий фактор, она продолжала плавно двигать кистью, добавляя несколько последних штрихов.       Уже шмыгая носом и всхлипывая, девушка окончила картину, написав где-то в углу едва заметно дату… Кажется… Именно в этот день два года назад произошло то, что полностью изменило всё…       Это был портрет того, кого она так сильно любила, того, кто в ответ дарил такую же сильную любовь, и того, кто ровно два года назад так внезапно оставил её одну. Портрет Хван Хёнджина, написанный по её памяти. И запомнила она его с этой прекрасной и любимой её сердцем улыбкой, которую он всегда дарил, и с этим теплым, любящим и добрым взглядом, которым Хёнджин всегда смотрел на неё…       Она выронила кисть и палитру из рук. Испачканными краской ладонями, она прикрыла лицо, не сдерживаясь громко рыдая.       — Ты так хотел увидеть свой портрет от меня. Прости… Прости, что не дала тебе возможности увидеть его, когда ты ещё был рядом… Прости меня, мой любимый Хёнджин… — произнесла она в перерывах между всхлипами, оседая на пол, желая прикоснуться ладонью к его щеке на портрете, но не смела всё испортить, коснувшись ещё не высохшей краски…       А ведь так хотелось хотя бы ещё раз коснуться его лица, поцеловать его мягкие губы, взглянуть в его такие любимые глаза, но это уже никогда не станет возможным… Его больше нет. Нигде нет. И только есть его портрет, написанный по светлой памяти о нём…