Битые стёкла всегда попадают случайно, к заигравшимся детям

      Розария — вьюга, залетевшая в лагерь, будто мимоходом, принесла с собой холод и запах табака. Она обнимает со спины, прислоняет озябшую щёку к его шее. От приветственного шёпота, или, все же, резкой смены температур, Альбедо пробил озноб. Он повернул голову и, даже не удосужившись выпустить из рук перьевую ручку, поздоровался. Розарии хватило секунды, чтобы понять — ближайшее время алхимик занимается нудными исследованиями. И она задала очевидный вопрос:       — Ты занят?       Альбедо пришлось опереться о стол, когда Розария сократила расстояние между ними до минимума. Белые перчатки накрыли голые руки. Это была мимолётная игра, лишь от едва уловимой обиды, что он не смог уделить ей немедленное внимание.       — Занят.       Розария с сожалением отстранилась и Альбедо ощутил, какой согревающей была эта вьюга. Он бросил краткий взгляд в ее сторону. Сестра Фавония умостилась на противоположной стороне лагеря, откинув колючий клобук. Она сложила ноги на столе и закрыла глаза. Воистину, воплощение самой свободолюбивой монахини Мондштадта. Тихо выдохнув, так что пар пошел изо рта, Альбедо вернулся к отчёту.       Зелёный свет лампы въелся в сечатку глаз, алхимик откинул ручку и размял шею. Солнце недавно село — в лагере станет холодней. Осмотрев ящики, он нашел теплый плед. Розария не выглядела замёрзшей, возможно дело в крио глазе бога, или же обыкновенной привычке, однако, Альбедо предпочел ее укрыть. Что-то непривычное в этом умиротворенном лице, пронзительное и невинное. Он бережно отодвинул прядь волос и ее веки затрепетали.       — Закончил?       Опустив ноги, она вытащила руки из под пледа и потянула Альбедо на себя; он подчинился, усаживаясь на ее колени.       — Почти, но остальное может подождать.       Розовые глаза, казалось, прозрачней обычного, взгляд полусонный, несосредоточенный. Розария выводила узоры на его коленке подушечками пальцев. Словно кошка, делающая массаж, предпочла смиловиться и не выпускать когти.       — Помочь с исследованиями? Или попозировать для рисунка? Могу послушать какую нибудь лекцию про хиличурлов.       Розария прижалась к его груди, слушая мерный ритм сердца, взгляд направлен в пустоту. Несоответвие поведения ввело Альбедо в некий ступор.       — Что случилось?       Этот день она проводила в душных тавернах, предпочитая предаваться забвению, желательно до потери собственного имени. Трезвая голова и ясные мысли — возмутительно! Но в этом году убегать не хотелось. Точнее, хотелось, даже очень, но Розария понимала — она занимается каким-то извращённым самовредительством. Поэтому в голову пришла прекрасно-ужасная идея, рассказать все как на духу. Могли ли сестры церкви исповедоваться? Не то, чтобы она была любительницей раскрывать свои секреты; хранила их тщательно, вбивая в чужие умы образ монахини-разгильдяйки. Напротив, “открывать душу” входило в список нелюбимых занятий, где-то между сверхурочной работой и безусловном участии в хоровых песнопениях. Но! Есть одно маленькое, невероятно умное "но". Альбедо. Опыта в отношениях у Розарии не так уж и много, но разве не так поступают взрослые люди? Делятся проблемами и поддерживают. Она не сомневалась, он, как минимум, не осудит.       — Сегодня день, когда я получила глаз бога, — скорее механически, чем с какой-то целью, она продолжала гладить его ногу. Альбедо переплел их пальцы, но даже так, Розария умудрялась нервно поглаживать его. — В этот день я убила самого дорогого и ненавистного человека.       Альбедо слегка сжал руку, в поддерживающем жесте. Не знал, что сказать, и, казалось, слова сейчас излишки. Он слушал и ловил каждую интонацию, эмоцию и букву.       — Это действительно удручает, — она издала надломный смешок. — Была ребенком среди убийц, теперь убийца среди святых. Постоянно я не к месту. Иногда кажется, меня и быть не должно. Словно умела ещё в пелёнках, а по миру ходит призрак.       Розария отстранилась, откинула голову и протяжно выдохнула. Казалось, вся жизнь сплошная черная полоса. Словно всё идут поперек, а она, как дура, вдоль. И не свернуть никак — вокруг пустота. Приходится идти вперёд, даже не догадываясь, что ходит она не вдоль полосы, а по ленте Мёбиуса. Нет начала и конца.       Кончики пальцев алхимика скользнули по холодной щеке.       — Розария, ты не призрак.       Она склонила голову в сторону Альбедо, почти не моргала, длинная челка закрыла пол лица. Заправив за уши волосы, он увидел обнаженный в тоске, честный взгляд. Альбедо потянулся и поцеловал ее в висок.       — Ты живая.       — Да-а, я знаю, Альбедо. Я это знаю.       — Имеешь право на счастливую жизнь.       — Замолчи уже.       Розария прислонилась лбом к его груди, намеренно резче необходимого и Альбедо ойкнул.       — Приходи когда одиноко, когда весело. Можешь приходить когда нужна помощь, или хочешь помочь, — он накручивал локон ее волос на палец. — Если кажется, что ты не на своем месте, можешь прийти ко мне.       От ласк Альбедо щекотно, на голове и в душе. Выхватив руку алхимика, она укусила ее, совсем не больно, не прилагая сил.       — Смело предполагать, что я чувствую себя "на месте" рядом с тобой.       — А ты нет?       Он шутливо потянул ее за прядь волос. Розария цокнула и закатила глаза.       — Нет, я одинокая волчица, мне никто не нумжн...       Он впился в губы и просунул язык в этот циничный рот. Розария, в свою очередь, впилась в его бедро металлическими когтями. Сердце забилось быстро-быстро, и когда Альбедо отстранился, она почувствовала вкус разочарования на языке. Розария спросила:       — Мы можем продолжить?       — Не сегодня.       Она буркнула "ладно" и начала играть с металлическими когтями. Атмосфера изменилась, должно быть, костер тух. Тяжело вздохнув, выпуская теплый пар, ее щеки побледнели, стали белее прежнего. Розария сжала губы в тонкую линию, физически задерживая вопрос. В горле стало вязко.       — Альбедо, не мог бы ты сказать мне, — голос ослаб, — даже если это будет ложью...       Он ждал конца предложения, но его не последовало. Приблизившись, Альбедо медленно поцеловал, намного мягче их прошлого поцелуя.       — Я нуждаюсь в тебе, и буду на твоей стороне.       Слова манящие и пугающие в равной степени. Они уже прошли этапы отрицаний и принятия, но Розарии временами казалось — это не её, не для неё, она не заслужила.       — Спасибо.       Взгляд розовых глаз направлен куда угодно, но не алхимика. Она выглядела спокойной, но ощущала себя как на бочке с пиро слаймом.       — Розария, посмотри на меня, — Альбедо слегка приподнял ее за подбородок. — Ты очень важна для меня и это не ложь, — Розария закусила внутреннюю сторону щеки. — Не отводи взгляд.       Он поглаживал ее щеки большими пальцами. У Розарии перехватило дыхание. Глаза Альбедо — маятник гипнотизёра, узоры в зрачках немыслемо закручивались, и этот длительный контакт смущал больше поцелуев. Она укусила себя и металлический вкус отрезвил.       — Знаешь, слезы снимают эмоциональное напряжение.       Альбедо задумчиво вглядывался в бледное лицо.       — Не буду я плакать.       Розария, все же, прервала зрительный контакт и уставилась в рисунок пледа. Там были подсолнухи.       — Я не дразню, или что-то в этом роде, честно, это останется только между нами.       — Альбедо, — Розария ущипнула его за коленку.       От неожиданности он навалился и стул накренило назад. Скрип и треск мебели, выдерживающей на себе двух людей, и их невероятные акрабаттческие трюки, оглушил. Альбедо выставил одну руку, опираясь на книжную полку, второй придержал голову Розарии.       — Не ушиблась?       Она издала пару хмыков, а потом все же рассмеялась.       — О Архонты, хочу запомнить каждую секунду сегодняшнего дня.