Именно то, о чем я просил

Шэнь Цинцю бросает рукопись на стол Шан Цинхуа, затем скрещивает руки. — Я прочитал её, — говорит он, надеясь, что его голос звучит ровно. Шан Цинхуа, оторвавшись от работы, смотрит на него, затем пожимает плечами. — И это… неплохо? Наверное? — он прищурился, затем взял стопку небрежно переплетенных бумаг и пролистал её. — Подожди, бро. Здесь нет никаких исправлений или чего-то ещё. Шэнь Цинцю, который всю дорогу сюда мысленно подбадривал себя, сглотнул и открыл рот. — Нечего было исправлять. Шан Цинхуа, как и подобает мудаку, смеётся. — Конечно. Ты что, блять, переписал эту штуку с нуля, чтобы… — Я говорю серьёзно, — говорит Шэнь Цинцю, и да, вот оно. Его голос ломается. Шэнь Цинцю обращает внимание на Шан Цинхуа, у него отвисает челюсть. — Я попросил тебя написать это, сказал, чего я хочу, и ты это сделал, — Шэнь Цинцю медленно вздохнул. — Замечательно. Похоже, Великий Мастер Самолёт потерял дар речи; Шэнь Цинцю не может его винить. Он бы тоже растерялся, если бы не репетировал это дерьмо в течение получаса перед тем, как отправиться сюда. — Тебе удалось написать двух главных героев именно так, как я хотел; почти, как если бы, ты взял за основу реальных людей. Шан Цинхуа откинулся назад, губы сжались в линию. Он выглядит испуганным. Отлично, значит, их двое. — Это ведь ты и я? Ноздри раздуваются, Шан Цинхуа сжимает руки на коленях. — Это не… это не то, о чём ты просил. Просто, блядь, скажи это, Шэнь Юань. — Не то? Не то, что я просил? Шан Цинхуа, похоже, пришел к решению; он выдохнул и встретился взглядом с Шэнь Цинцю. — Ты просил роман в жанре «G» с медленным началом, из врагов в любовников, между стервозным и сексуально латентным геем, который сам не знает, что он гей, и рассеянным, неугомонным писателем, у которого так много работы, что ему редко удается писать. Шэнь Цинцю, застывший на месте под хмельным взглядом Шан Цинхуа, кивает. — Так что я сделал некоторые выводы, основываясь на том, что я знаю, и на том, что… ну, на том, что я надеюсь. В том, как держится Шан Цинхуа, есть что-то такое: несмотря на то, что он сидит на коленях за своим столом, он производит впечатление бегуна на стартовой площадке, готового к забегу. — Да, — шепчет Шэнь Цинцю, потому что, хотя он знает, чего хочет, есть вещи, которые он не может заставить себя сказать. — Ты… мне поцеловать тебя? — глаза Шан Цинхуа расширились от его собственных слов. — Или я что-то не так понял, братан? — Это не… ты не… — беспомощный Шэнь Цинцю жестом указал на историю. Их историю. — Это мы. — Бро. Если не скажешь «нет», я через две секунды зацелую тебя до смерти. Подняв подбородок, Шэнь Цинцю молчит. — Да, блять, — вздыхает Шан Цинхуа, вскакивает на ноги и делает то, что обещал.