До костей

Я все беспокоюсь, что мне тебе сказать? Какое из тысячи слов мне придумать слово?

Всю эту затею Драко считал глупым занятием. Считал, и делал. Открыл Выручай-комнату, поставил стул, закурил, закрыл глаза. Он считал это глупым занятием, когда подбирал слова, представлял собеседника, не знал, как начать, и когда всё же начал. Начал глупо, под стать занятию. У голоса явно фальшивили клавиши, и местами изрядно проступала злость, но, черт возьми, вы вообще знаете, какое это большое искусство – быть готовым излить душу, особенно, если не уверен в том, что она у тебя есть. Пустой стул давил на него деревянной усмешкой, ласково напоминал о фамильной склонности к сумасшествию, но странно подходил невидимому собеседнику. Выручай-комната явно украла его для него из своих складских закромов с умыслом помочь в его психическом разложении. Старое темное дерево, щербатые ножки и спинка в мелких царапинах... — О, да, Поттер, ты бы с радостью на него сел, верно? Собственный голос показался ему таким громким. Он один, в большой комнате с высоким потолком, прикидывает о симпатии однокурсника к предметам мебели. — Однокурсника? Уж как я тебя только не называл, но точно не однокурсником. Привычная ядовитая усмешка обрисовала на стуле и привычного Поттера. Гарри в наглухо застегнутой мантии со знаком Гриффиндора смотрел на него, сдвинув брови, всем видом выражая неприязнь и благородную толерантность а-ля "всяким ущербным дозволено Мерлином жить со мной под одной крышей". Драко, Драко, неужели ты здесь за этим? Прошел торг, принятие и прочую херню, приперся сюда, чтобы привычно облаять Поттера, рисуясь своим словарным запасом, и уйти с ноющим сердцем, но гордой походкой? — Нет. Нет, не так... Голос дрогнул, обнажая истинное намерение "встречи". — Да перед кем я тут выёбываюсь... ... здесь же нет никого. Оставить жалкие попытки разобраться в себе. Отставить стакан с алкоголем. Не убаюкивает, не спасает, не даёт вздохнуть свободно даже долгий и отчаянный ливень, прорывающийся сквозь черноту неба там, за окном. Ветер безжалостно клонит деревья к низу. Ураган, начавшийся вчера, поутих, с тобой наедине её отголоски, тени, эхо, чтобы подняться сейчас, здесь. Подняться и остаться здесь, вытошненный изнутри в пустую комнату. На пустой стул. Ты – заложник жизни и её палач. Память – твоя гильотина. Твоя любовь – твой враг. — Поттер, знал бы ты, как я тебя ненавижу. Клянусь, если бы ты знал, как я тебя ненавижу, ты бы всё понял. И за то, что ты не знаешь, я ненавижу тебя еще больше, – Драко сел на корточки вдали от стула, сцепив руки в замок. — Потому что это нечестно. Это нечестно, когда всё сваливается на одного человека, а другой об этом даже не подозревает. Сердце отбивает в тишине опротивевший своей ритмичностью звук каждой истекшей минуты. Время уходит впустую, а его совсем мало и будет еще меньше. Почему так бесполезно, так беспричинно тоскливо и одиноко течет жизнь, ливневым потоком уходя под землю? — Твоей виной я здесь сижу. Сижу, пока ты веселишься со своими дружками или снова строишь планы: как выследить меня, поймать на том, о чем не имеешь понятия. У тебя нет никаких доказательств, ты ничего не знаешь, но чуйка вопит, да, Поттер? И ты прав, как всегда, я действительно собираюсь напакостить по-крупному, и ты, к сожалению, меня не остановишь. Драко встал с решимостью покинуть комнату, оставив весь этот сюр в прошлом, но едва дошел до двери, остановился и обернулся. Пустой стул стоял под сводчатым потолком один, покинутый им, обиженный пренебрежением и недоверием. А буря внутри уже поднималась, неудовлетворенная, сырая, горячая. Волна, которой было обещано долгожданное высвобождение. — Да к черту всё! – воскликнул Драко, взмахнув руками. — Знаешь, что я чувствовал в начале года, когда заметил, что ты разнюхиваешь? Когда заметил твои долгие взгляды и следование за мной? Когда услышал, что ты говоришь обо мне со своими дружками? Знаешь? — он стремительно подошел к стулу. — Да я был счастлив! Я подумал, что всё, наконец, сложилось! Всего на несколько дней мне показалось, что все это не бред, и ты любишь меня! Любишь меня, может быть даже также, как я люблю тебя! Но я ошибся, ведь это не про меня. Я для этого не создан, не создан для любви, да, Поттер? Я достоин только твоих подозрений и обвинений, достоин того, чтобы меня загоняли, как зверя, в ловушку, выводили на чистую воду. И ты прав, я виноват или готов стать виноватым, я выбрал сторону. Ты делаешь мне больно не первый год, но разочарование после подъема просто убийственно. Драко закрыл глаза и сел на пол перед стулом, зарываясь пальцами в волосы. Невыносимое жжение в груди напоминало о том, как вчера Поттер почти застал его у этой Выручай-комнаты с Грегом и Винсентом. Он был так близок к тому, чтобы увидеть здесь Драко, чтобы пустить прахом весь план, на кону которого стоит не одна жизнь. Ты приоткрываешь окно, чтобы выветрить бред и вдохнуть свежести, а дышать нечем. Это слёзы, вставшие комом в глотке, рвутся наружу и, наконец, ты побежден. Сломлен. Окончательно признавая, что разочарование – твоя ежедневная пища, а сам ты – пища для иных, предположительно мерзостных созданий, придумавших здешние истязания развлечения ради, потому как по-другому здраво не объяснить. Для Темного Лорда, которому отдался в услужение ради завистливых взглядов одноклассников и семейной традиции, а еще назло Поттеру. Как и делал это всегда. — Знал бы ты, как я тебя люблю, что бы ты сделал? Виноватые глаза или искривленные в отвращении губы? Любовь ведь не то, что тебя интересует? Тебя интересуют друзья, помощь, геройства, долг, отвага, защита и прочая хрень для легенд. Я тоже весь из себя занятой, ты даже не представляешь как, но ложась спать, я всегда вижу тебя под закрытыми веками. Всегда. Как ты улыбаешься не мне, как помогаешь не мне, как обнимаешь не меня, как думаешь не обо мне, как засыпаешь не со мной. Как горят твои зеленые, как трава, глаза не для меня. Я люблю тебя... до костей. До мании, до страстей, желаний, мечтаний, страданий, слез, до ненависти. Я люблю тебя до одури, себя забывая, и лучше бы я никого никогда не полюбил, чем так. Поверь, я отдал бы полжизни, лишь бы вторая половина тебя не помнила. Драко резко вытянул ногу и пнул стул. Громкий стук удара об пол разнесся по комнате, наконец, заглушая звук крови, долбящей в висках. — Потому что это безнадежно. Ты знаешь, что такое безнадёга, Поттер? Ты не представляешь, как это тяжело. Смотреть и не мочь. Ничего. Это смертельно больно. Больно до костей. Будь ты кем-то другим, я давно бы взял бы себя в руки, мы давно были бы вместе, поверь. Но ты – это ты. А я ‐ это я. Как бы тупо это не звучало. И вроде возраст, когда стартуешь и просто всё, и вроде и Поттер добрый насквозь, от него не ждешь подлости и насмешки, это тебе не слизеринские змеи. Но смысла нет. — Кроме как орать на стул, ничего не могу. Никому не могу рассказать, что люблю тебя с первого курса. Как мне было обидно и горько от того, как ты оттолкнул меня. Как меня корежит от того, как ты на меня смотришь, как будто сквозь. Как будто всё про меня знаешь, и ничему не удивишься, как-будто мне доступна только подлость. И разубедить я тебя не могу. Потому что сам в это верю. ***

— Ты опять на Малфоя залип, дружище? – толкнул его в бок Рон, уплетая омлет. — Успокойся ты, мы все обсудили десять раз уже. — Да задумался просто, не бери в голову. — Ты куда, кстати, вчера вечером пропал, Гарри? – глотнув сока, спросила Гермиона, не отрываясь от книги. — Мы собирались проверить твое эссе по Защите, но перед отбоем тебя не было в башне. — Решил проветриться перед сном. И попал-таки в Выручай-комнату вслед за Малфоем. Вот только услышал там совсем не то, что ожидал. Драко на другом конце Большого Зала поднял задумчивый взгляд от тарелки и встретился глазами с ним. Гарри отвел зеленые, как трава, глаза. Малфой поёжился от холода, который пробрал его до костей.