В начале ноября

Когда августовская жара наконец-то идёт на убыль, когда сентябрь окутывает долгожданной прохладой, а та в свою очередь уступает место стылой октябрьской мороси, когда листья клёнов, расцветившиеся багрянцем, опадают на мокрый асфальт, когда воскресный пирог с медовыми яблоками приедается, когда корзины сияющих, словно солнце, тыкв занимают место в кладовой — наступает то самое время. Время мира и тишины. Время замедлить неистовый бег жизни и вспомнить, что природа, с каждым столетием всё больше отдаляющаяся от человека, по-прежнему является его неизменной частью. Или, правильнее говорить, что человек является частью природы? Их небоскрёб заблаговременно готовится к наступающему сезону. Разумеется, они все обходят каждую комнату, проверяя, чтобы окна были плотно закрыты, датчики сигнализации исправны и, само собой, никаких щелей не было. Кое-кто сокрушается из-за отсутствия щелей и был бы не против появления мышки в его комнате, но общее голосование ставит на этой идее громадный крест. А после того, как к накатывающим холодам будет готов дом, – можно и самим понемногу подготавливаться к уютной долгой зиме. Ватари стоит перед зеркалом в своей комнате на двадцатом этаже и тщательно расчёсывает усы. Рядом на столике лежит тюбик бриолина. Ватари уверяет, что без этой процедуры к весне будет похож на моржа, попавшего в шторм. Как-то раз Мэлло с Ниа, впечатлившись ярким образом, уговорили одну из воспитанниц приюта Линду нарисовать такую картину, после чего молча признали правоту воспитателя и уничтожили изображение. Ещё пару дней оно являлось к ним в кошмарах. Ко всем троим. Этажом ниже Миса тоже готовится: достаёт и раскладывает свои многочисленные наряды, выбирает украшения и обязательно шляпку — защитить отвыкшую от солнца кожу от ожога. Она уже вымыла голову и накрутила волосы на бигуди. Не забыть сделать педикюр и намазаться кремом – напоминает она себе несколько раз. Ещё она немного сожалеет, что Лайт отказывается устраиваться на зиму с ней. Ему не нравятся бигуди. Миса согласна, что на бигудях спать неудобно, но ведь потом будет красивая причёска! Мацуда стоит у окна штаб-квартиры, глядя на сползающие по стеклу капли дождя. С высоты ему хорошо виден соседний парк. Голые ветви деревьев уныло торчат вверх, похожие на таком расстоянии на сухие стебли травы. Холодает. Редкие прохожие кутаются в воротники и шарфы. Мацуда радуется, что этот долгий год пройден, и верит, что следующий будет интереснее. И принесёт меньше работы. А потом он вздрагивает, когда динамик голосом господина Ягами издаёт резкий крик, способный, кажется, сотрясти стены небоскрёба. И, возможно, его основание. Как бы ни было страшно – приходится идти в конференц-зал. В конференц-зале кипит работа. Как всегда, когда время на исходе, выясняется, что куча дел остались невыполненными, и теперь сотрудники пытаются за пару часов наверстать то, что в обычном режиме занимает около месяца. Господин Ягами читает чей-то отчёт. Стоически не даёт себе морщиться, барабанит по столу пальцами свободной руки и вновь срывается, огласив окрестности гневным воплем: — Мацуда! Ты у меня до декабря спать не ляжешь, если не сдашь сводный список дел у тебя в производстве! Правильно оформленный, с перечнем выполненных мероприятий и причинами, по которым дела не закрыты до сих пор! Айдзава и Моги рассеянно поднимают головы, реагируя скорее на звук, чем на смысл, и снова погружаются в документацию. Они очень хотят уснуть до декабря. Сам Лайт никогда не видел необходимости особенно суетиться перед рядовым, в общем-то, событием. А как иначе воспринимать то, что с железной регулярностью происходит из года в год? Сходив в библиотеку и прихватив недавно купленный сборник детективов — немного почитать, чтобы разгрузить мозги перед сном, он возвращается в конференц-зал и присаживается в соседнее с Эл кресло. Детектив жуёт шоколадный батончик и запивает его — судя по запаху — кофе. — Не поздновато ли? — спрашивает Лайт, кивнув на чашку. — Не уснёшь ведь потом. — Усну, — вздыхает Эл, — природа всегда берёт своё. Лайт знает, что напарник предпочёл бы потратить эти четыре месяца на расследования. Или исследования. Или ещё на что-то. — Как думаешь, — Эл допивает кофе и отодвигает чашку от себя подальше, на случай, если сюда спустится Ватари, — Кира тоже ляжет спать? Лайт пожимает плечами. На его взгляд, вопрос абсурден. — Все люди засыпают в начале ноября и просыпаются с приходом весны, в марте, — напоминает он детективу прописную истину. — Если Кира человек, а мы с тобой не раз, обсуждая дело, приходили к такому выводу, он, как и все, впадает на зиму в спячку. Эл кивает. — Полагаю, Лайт-кун прав. Они ещё немного сидят, обсуждая всякую ерунду — на серьёзные вещи сонный разум попросту не способен, и отправляются в столовую. Несмотря на относительно ранний час, за окном сгущаются плотные ноябрьские сумерки. Искусственный свет отражается в белоснежном фарфоре столовых приборов. Обед пролетает быстро. Во-первых, потому, что традиционный тыквенный суп с еловыми иглами за много лет стал уже привычным, во-вторых, потому что никто из членов команды сейчас не разводит на пустом месте спор или болтовню. Все хотят поскорее закончить обыденный (или обеденный?) ритуал и отправиться в кровать. Перед сном Ватари и господин Ягами ещё раз обходят небоскрёб: убеждаются, что паровой котёл работает как надо, укрывают чехлами мебель и опускают жалюзи. На обезлюдевших этажах пусто и очень тихо. Все устраиваются в своих постелях. Восточный ветер резко бьёт в окна, издаёт воющий звук, воскрешая в генетической памяти образ волков, заставляющий плотнее кутаться в одеяло и подтягивать пятки ближе к груди. Лайт и Эл по очереди чистят зубы в просторной ванной и переодеваются в пижамы. У Лайта она классическая, в крупную красно-коричневую клетку, у Эл — традиционно белая, великоватая ему всего на пару размеров. — Увидимся весной, — произносит Лайт уже в постели, прежде чем погасить свет. Их кровати сдвинуты практически вплотную: даже в период всеобщего сна детектив не хочет выпускать бывшего подозреваемого из виду. — А всё-таки интересно, каким бы был мир, если бы мы не спали треть года… — сонно бормочет Эл. Не дожидаясь ответа, он сворачивается клубком и натягивает одеяло на уши. Лайт не видит этого, но ясно представляет, как детектив засовывает палец в рот. Потом тёмные ресницы опускаются, дыхание становится ровным и глубоким, а тело расслабляется, погружаясь в выкованную веками эволюции дрёму. Точно так же когда-то засыпали их предки, собравшись в одну общую пещеру потеплей и вознеся молитвы божеству сна. — Ох, Рюдзаки, только тебе может прийти в голову такая чушь, — хмыкает Лайт, поправляет одеяло, чтобы укрытыми оказались не только голова, но и пятки напарника, и тоже ложится. Сон мгновенно надавливает на веки мягкими лапками. В голове воцаряется приятная пустота. Кажется, детективы он прочитает уже в следующем году… Последним осознанным движением Лайт поворачивается на бок и ощупью находит тёплую ладонь Эл. За стенами штаб-квартиры начинает идти снег.