Прямо надо говорить

      Рюджин начинает замечать неладное примерно за пять месяцев до их личной встречи. И это невероятно сбивает. Она должна готовиться к экзаменам, но в итоге отвлекается на переписку с интернет-подругой Йеджи. Они познакомились ещё в прошлом году и продолжили общаться, что удивительно. Рюджин не думала, что так долго продержится, но в итоге продержалась. Теперь каждое её утро начинается с видео и фото, которые шлёт ей Йеджи из разных соцсетей. Рюджин всегда пишет «и тебе доброе утро», но всё равно идёт смотреть, что ей там прислали, с улыбкой на лице.              Так они и уживались с друг другом, пока не узнали, что Йеджи уже на втором курсе в том университете, куда собирается поступать Рюджин. А это значит одно — они наконец встретятся лично! Рюджин считает дни и даже покупает бумажный календарь, чтобы отметить красным кружочком этот знаменательный день. Они, конечно, созванивались по видеосвязи (милая привычка Йеджи морщить нос убивает Рюджин каждый раз), посылали друг другу голосовые (боже, вы бы слышали её голос!) и фото (а про фото она вообще молчит, Йеджи слишком прекрасна). Но личная встреча это всё-таки другое — совершенно другое. Рюджин наконец сможет обнять её, дотронуться и удостовериться, что Йеджи живая, настоящая. А ещё удостовериться, что Йеджи в реальной жизни ещё прекрасней, чем на фото.              Но за пять месяцев до встречи Рюджин понимает, что что-то меняется.              Она не может понять, в чём именно дело, но догадывается. Голос Йеджи ощущается другим. Они часто разговаривают по видеосвязи, каждый занимается своими делами, но чужое присутствие расслабляет и успокаивает. И с родными, и с подругой Черён Йеджи говорит не так, как с ней. С Рюджин она говорит свободней, неспешно и чётко — и, о чёрт, с той самой пресловутой хрипотцой, которую все считают сексуальной. Рюджин однозначно считает также. Она готова слушать Йеджи часами, днями и даже годами.              Вместе с манерой речи поведение Йеджи тоже меняется. И это первый пункт.              Рюджин решает экзаменационные задания и пытается не отвлекаться на сексуальный, манящий голос Йеджи, когда она периодически спрашивает, не устала ли Рюджин. Единственный источник света — настольная лампа с тёплым светом, создающая атмосферу приватности (Йеджи разрушает атмосферу, ругаясь и говоря об испорченном зрении). Комната заперта, что бесит Юну. Эта же Юна и была против Йеджи, потому что вся любовь Рю теперь уходит на неё, а не на младшую сестру. Замечание: они даже не встречаются. Ещё одно важное замечание: пока что.              — Слушай, — говорит Йеджи, вовлекая Рюджин в разговор одной только интонацией, — дай мне шанс доказать тебе, что я не храплю по ночам.              До Рюджин не сразу доходит смысл сказанного, она теряется из-за голоса, заслушивается и только потом понимает, что вообще-то надо было слушать. Но в итоге до неё до сих пор не доходит — она только давится воздухом и заодно ручкой, которую жевала в раздумьях.              — Ты о чём? Мы далеко, так что храпеть можешь, сколько твоя душа желает.              — Расстояние это всё, что тебя останавливает? — улыбается Йеджи, а в голове Рюджин высвечивается табличка об опасности. — То есть ты бы спала со мной?              Смотря, что значит «спать», думает Рюджин, а потом понимает, что согласилась бы на любой вариант. Но говорит она другое, потому что думать и озвучивать мысли — это разное.              — Но мы всё же далеко.              — Через пять месяцев будем близко.              — Через пять месяцев и отвечу, — невинно улыбается Рюджин.              Йеджи обиженно надувает губы, но даже не пытается создать имитацию занятости и в открытую смотрит на Рюджин.              — Целовать тебя — моя новая навязчивая идея, — вдруг произносит Йеджи и специально поправляет волосы, оголяя шею. Знает, чертовка, что слабость Рюджин — шея, а в особенности шея Хван Йеджи.              Рюджин весело фыркает, потирая переносицу.              — Ты на мне пробуешь пошлые подкаты или что?              — Это ещё даже не самые пошлые, конфетка, — ухмыляется Йеджи, выбивая у Рюджин из лёгких весь воздух. Божечки-кошечки, Йеджи её до могилы доведёт. Или до оргазма, как пойдёт…              — Значит, пробуешь подкаты, — хмыкает Рюджин, а сама внутри ухмыляется. Подкаты, значит, сейчас и она подкатит, раз такое дело — не всегда же ей быть приличной девушкой. — Давай проверим, кто из нас без одежды круче?              Йеджи заливисто смеётся, откидываясь на спинку рабочего кресла, и улыбается так притягательно, что Рюджин даже не думает, чего это ей так весело. Когда Йеджи весело, Рюджин автоматически весело тоже.              — Конфетка, тебе ещё расти и расти. Смотри, как надо: как ты думаешь, сколько раз мы можем заняться сексом, прежде чем я утомлю тебя? Давай проверим.              Обязательно проверим, думает Рюджин, чувствуя, как кровь добирается до щёк. К счастью, в приглушённом свете это не особо заметно, иначе Йеджи ещё долго будет издеваться над ней.              — Очевидно, кто из нас круче, конфетка, — ухмыляется Йеджи.              Рюджин невольно смотрит на дверь, потому что если Юна бы услышала это, её уши бы завяли и она убежала с визгом «боже, секс по телефону…»              — Но так уж и быть, можешь слушать мои подкаты и учиться.              — О, вы так благородны, Хван Йеджи!              — Всё для тебя, конфетка.              С тех пор Рюджин всегда «конфетка» и вынуждена выслушивать пошлые подкаты от Йеджи при каждом их созвоне. Не то чтобы Рюджин против, но хочется, чтобы это было не по приколу.       

***

             Больше ничего не случается, Йеджи такая же, не считая пошлых подкатов, от которых Рюджин неловко посмеивается и всеми силами пытается не краснеть. Второй раз она чувствует неладное, когда их обсуждение доходит до типажей, кинков и остальном. Комната вновь заперта, горит только лампа — слишком интимно для ушей Юны и уж тем более родителей. Йеджи уже давно успела использовать подкат дня, а сейчас Рюджин рассказывает истории из жизни:              — И вот она говорит: «Ты вообще не мой типаж, но ты мне понравилась», — заканчивает Рюджин, пожимая плечами. — Пришлось ей мягко, но отказать.              — Ого, интересно…              — Что интересно?              — Интересно, какой у тебя типаж, конфетка, — глубоким голосом отвечает Йеджи, заставляя сердце Рюджин биться ещё сильней.              Её типаж? Дайте подумать: рыжие волосы, кошачьи глаза, родинка на носу, сексуальный голос… Надо ли продолжать или уже все всё поняли? В такую, как Йеджи, влюбиться легко. Вот и Рюджин попалась в капкан, хотя это впрочем ожидаемо — Юна всегда об этом говорила.              — Э-э, я не думала об этом.              — Но та девушка, она в твоём вкусе? — допытывается Йеджи.              — Наверное, нет.              Рюджин неловко. Какова вероятность, что она проболтается о своём типаже? А это легко, поболтать о Йеджи она любит, но не говорить же о своих чувствах к ней с самой Йеджи!              — А у меня есть типаж. Миленькие, вечно смущающиеся, с красивой улыбкой.              — С красивой улыбкой?              — Ага, такой же, как у тебя, конфетка, — подмигивает Йеджи. Рюджин остаётся гадать, насколько она подходит под типаж Йеджи. Трепещущее сердце подсказывает, что на все сто процентов, но смеет ли она надеяться?              — Приятно знать.              О Боже, Рюджин смущается. Чёрт, какая же она предсказуемая! Если Йеджи продолжит её расспрашивать и захочет выяснить о кинках, то Рюджин определённо знает, что отвечать — кинк на похвалу.              — Типажи обсудили, переходим на кинки, конфетка? — улыбается Йеджи, а Рюджин даже не удивляется. Учитывая, что каждый их созвон начинается с пошлого подката (в этот раз это было «Мне недавно снился эротический сон. Хочешь повторить его?»), удивительно, что они до сих пор не знают кинки друг друга.              — С каких пор мы обсуждаем темы восемнадцать плюс?              — С тех пор, как мне надо было опробовать пошлые подкаты.              — Помогло хоть?              — Не знаю, конфетка, я их только на тебе использовала.              Рюджин снова давится воздухом и, когда оправляется от удивления, внимает за движениями, выражением лица Йеджи. Это не шутка, значит, Йеджи говорила вполне серьёзно. Да ещё и с таким лицом, будто все их подкаты были не по приколу. Будто всё серьёзно. Будто действительно хотела повторить эротический сон, если он вообще ей снился.              — Ладно, раз мы тут так откровенно говорим, то кинк на похвалу, — Рюджин дышит глубоко, поправляет волосы так, чтобы они упали на лицо. Разумеется, это неловко — будто в сокровенном признаёшься. Она отлично знает, что дальше комплиментов не оберёшься, раз теперь Йеджи известно о её кинке на похвалу. Ох, а что будет, когда они встретятся…              — А у меня кинк на нижнее бельё. И на чулки и подобное. Причём, я сама люблю носить красивое дорогое бельё и люблю других в белье. Знаешь, ощущения от этого невероятные…              Йеджи наоборот говорит о кинках без стеснения, открыто и наслаждаясь реакцией Рюджин — та не то что краснеет, а багровеет!              — Обожаю, когда ты так мило стесняешься, конфетка.              А я обожаю тебя, думает Рюджин, всё ещё смущаясь.       

***

             Ещё одно доказательство, что Йеджи меняется, взрослеет, — любовь к бульварным романам с глупыми названиями по типу «Невеста для босса» или «Горячая штучка». Дочитав, она обязательно делится с Рюджин оценкой. Внимание заостряет на постельных сценах, обычно они плоховато написаны или грубо, похабно и настолько грязно, что хочется выколоть себе глаза и стереть память.              — И снова тут «нефритовый жезл» и «соки любви»! — возмущается Йеджи. Рюджин внимательно следит за её жестами, за серьёзным выражением лица (и это при таких-то смешных книгах!) и сморщенным носом. — Надо будет повысить оценку прошлой книги, там хотя бы не было «пещерки».              — Как насчёт того, чтобы не читать подобное и сохранить себе нервы?              — О нет, конфетка, моя жизнь слишком скучная. Вот встречусь с тобой — и забуду об этих романах, — подмигивает Йеджи.              И на что Йеджи снова намекает? На то, что они должны повторить сцены из этих книг?              — Там было ещё парочка постельных сцен. Коротких, но хотя бы они были. Больше, чем в других книгах. Хотя, честно говоря, лучше бы их не было, — хмыкает Йеджи.              Йеджи лежит на постели, виляя ногами и перебирая страницы книжки маленького формата. Рюджин даже не хочет знать её содержание, потому что уже мельком увидела слова «трахни меня!» Но Йеджи всё равно зачитывает, не давая и шанса на то, чтобы заткнуть уши:              — «И он входит четырьмя пальцами, задавая быстрый темп», — декламирует Йеджи. — Мне честно жаль главную героиню. Четыре пальца это же больно… Так ещё и мужские руки. Мне кажется, автор вообще ничего не знает о сексе. Вот, например, обхват моих четырёх пальцев это четырнадцать сантиметров.              — Ты серьёзно измеряла обхват четырёх пальцев? Похоже, тебе это правда нравится…              — Так, конфетка, сейчас век толерантности — не оскорбляй мой литературный вкус! Хочу читать любовные романы — читаю, захочу заставить тебя читать их по ролям вместе со мной — заставлю.              — О нет, в таком я участвовать не буду!              — Всего лишь четыре пальца, — веселится Йеджи. — Кстати, в длину мой средний палец восемь сантиметров.              Рюджин, принимая вызов, тянется в органайзер за линейкой. Разглядывает отметки, прищурив глаза, прикладывает к пальцу и смотрит — восемь сантиметров.              — Тоже восемь.              — Рюджин, ужин готов! — в ушах звенит голос Юны. Рюджин моргает пару раз, только потом до неё доходит убрать линейку в сторону, хотя, впрочем, уже поздно — Юна кривит брови, открывает рот и быстро захлопывает его. Хочет возмутиться, но нужных слов не находит, поэтому от греха подальше уходит, хлопая дверью.              — Йеджи, ты развращаешь мою сестру!              Йеджи смеётся.              — Это до тебя всё долго доходит. Можно было и быстрее убрать линейку или запереть комнату. А вообще я думала у тебя ногти длинней.              Дыши, только дыши, думает Рюджин, а сама даже заинтересовалась — Йеджи думала о её пальцах? Ещё больше интересно, в каком плане она думала о длине её пальцев.              — Если с ногтями, то восемь и семь.              — Любишь длинные ногти, конфетка? А я предпочитаю короткие, но с маникюром. Это удобнее. Я всегда прошу убрать длину.              Рюджин честно пытается не думать о Йеджи, её пальцах и ногтях, но успехом это не увенчивается. Она думает, невольно визуализирует вполне чётко. Картинка сама возникает перед глазами. И, о чёрт, лучше ей не думать об этом. Йеджи однозначно заметит её алые, вспыхнувшие щёки даже в темноте.              Заметив молчание Рюджин, Йеджи переводит тему:              — Кстати, у меня сейчас красные ногти, а я хотела тёмно-красный, но он кончился, — непринуждённо говорит она, приближая к камере ногти арбузного цвета. — Скоро пойду делать маникюр, какой цвет выбрать, как думаешь?              Рюджин сглатывает, потому что картинка с Йеджи и её красными ногтями никак не выходит из головы. Лучше бы думала, как объяснить Юне ситуацию с линейкой, а она наслаждается непристойными мыслями о Йеджи!              — Даже не знаю. Смородиновый?       

***

             Спустя месяц Рюджин уже перестаёт думать о ногтях и вспоминает лишь тогда, когда Йеджи просит выбрать дизайн. Рюджин выбирает чёрный с бабочками, а сама думает, что так и не объяснила Юне ситуацию с линейкой. К счастью, про неё больше никто не вспоминал. Йеджи лишь смеялась над этим, хотя сама косвенно виновата в развращении Юны!              До их встречи остаётся совсем ничего — один месяц. Такое количество дней Рюджин пережить может, до этого же как-то жила, даже не надеясь на встречу, но сейчас с каждым днём предвкушение растёт. Рюджин изнывает от желания коснуться нежной кожи, провести языком по ключицам и оставить пару отметин на шее, но это маловероятно. А вот обнять Йеджи, пощекотать её и насладиться смехом — это уже очень даже реально.              Жаль, что не все её мечты относительно Йеджи, осуществимы.              Рюджин зачёркивает дату и высчитывает, сколько дней остаётся. Ровно тридцать. Ровно месяц. Она продержится — куда она денется? Интересно, ждёт ли Йеджи так сильно их встречи?              Йеджи будто чувствует, что Рюджин думает о ней. Приходит сообщение, и она даже сначала теряется — слишком привыкла к долгим, но таким необходимым видеозвонкам.        Йеджи Привет, конфетка! Оценишь фото? А то мне совсем некому отправить       

Рюджин

что за вопросы?

конечно да

кидай!!!

              Рюджин даже не интересуется, что за фото. Йеджи часто кидает ей разнообразные фото: и пейзажи, и фото домашних животных, и сестру, и подругу Черён, и селфи, и фото в зеркале — всё, что только можно и нельзя. Рюджин даже не удивляется, наоборот ждет, чтобы помочь с фильтром и обработкой.        Йеджи Отправила, жду оценку              Рюджин улыбается, открывая прикреплённое фото. И ох как она удивляется! Улыбка мигом сползает с лица. В шоке — это ещё мягко сказано. Тут даже слов нет — кончились, зато эмоций… их куча. Они мешаются с мыслями, до здравого смысла не достучатся, рационализировать не получается, потому что… чёрт. Думать она сейчас точно не может. Ещё раз пересматривает фото, улавливая все детали. Возможно неправильно рассматривать чужое тело — и главное, тело твоей лучшей интернет-подруги! — но Рюджин устоять не может. Это выше её сил. Выше её сил дышать — на это она уже неспособна. Эта фотография выбивает весь воздух из груди.              Пуговица на джинсах расстёгнута, открывая вид на кружевное бельё. Важное замечание: кружевное бельё чёрного цвета. Это уже даже не лакричный, а графитный — и удивительно, что Рюджин вообще способна сейчас думать о цветах. В этот раз ногти Йеджи того цвета, какого она и хотела в тот раз, что прекрасно сочетается с бельём.              Рюджин смотрит выше и, честно, лучше бы она этого не делала. Глазами скользит по кружевной кайме лифа. Замечает рыжие волосы, перекинутые на одну сторону. Кожа бледная-бледная, отчётливо видно острые ключицы. Шея не тронута, а Рюджин так и хочется оставить на ней пару отметин. Нельзя же так нагло, бесстыдно и в открытую издеваться над Рюджин — а это совершенно точно издевательство.              С этих пор её любимый цвет — чёрный.        Йеджи Буквы кончились, конфетка?               Рюджин дышит прерывисто, вернее пытается дышать. Раз жива, то у неё получается. Хотя, честно говоря, удивительно, что она жива — фото от Йеджи воистину убийственно.       

Рюджин

я жива, если тебе интересно

ладно, не оч жива, если честно

знаешь, мне ракурс не нравится

перефоткаешь?

              Она идёт на риск, отсылая такие сообщения, но не больше, чем Йеджи. Хотя… наверняка, Йеджи и так уже давно поняла, что Рюджин влюблена в неё. Будь она просто подругой, не сидела бы так долго и не разглядывала бы так пристально фотографии.        Йеджи Я слишком много настрадалась с этим фото Оценивай это       

Рюджин

если от одного до пяти

то десять

если от одного до десяти

то пятнадцать

и так далее

       Йеджи Только пятнадцать? Обижаешь меня, конфетка Я ожидала минимум двадцать               Йеджи почти никогда не использовала эмоджи, иногда было трудно понять, был ли это сарказм или говорила она серьёзно, поэтому Рюджин предпочитала видео или аудиозвонки, чтобы слышать интонацию. Но тут всё слишком очевидно — Йеджи хочет с ней поиграть.       

Рюджин

попробуй другой ракурс

и посмотрим

может будет двадцать :)

              Рюджин ждёт долго, хотя сейчас каждая минута кажется тысячелетием как минимум. Интересно, пришлёт ли Йеджи ещё одно фото или пошлёт Рюджин. Действительно интересно — а ещё интересно, как долго Рюджин сможет продержаться до их встречи. После таких фото месяц ощущается непозволительно и издевательски долго.        Йеджи В этот раз жду двадцать, конфетка Если не будет двадцати, то даже не знаю Похоже, придётся завалить чат подобными фотографиями               О Рюджин, будет только рада. Стоит открыть фотографию, как она тут же сглатывает. На белых простынях бельё смотрится ещё темнее, больше контрастирует. Бёдра приковывают взгляд, но лишь до тех пор, пока Рюджин не цепляется за бантики на чулках. Чулки, вашу ж мать?               Чулки? О чёрт, с каких пор у неё кинк на чулки? Очевидно, с этих пор. И Рюджин нравится. Очень сильно нравится. Нравится настолько, что потом придётся принимать холодный душ.       

Рюджин

в этот раз двадцать пять

нет, не так

тридцать минимум!

ладно, тут даже больше сотни

и тысячи

цифр не хватит

       Йеджи Цифр действительно не хватит Их всего десять штук А вот чисел — бесконечное множество       

Рюджин

тогда я ставлю бесконечное множество

       Йеджи Вот! Правильный ответ Умница, конфетка               Рюджин впервые за свою жизнь испытывает невероятное желание выругаться, потому что это что-то невероятно. Йеджи до невозможности сексуальная, манящая и притягательная. Такой быть незаконно. Как ей прикажете ждать ещё месяц, если максимум времени, что Рюджин готова ждать, это миллисекунды?       

***

              До их встречи остаётся даже не день, а пару минут. Йеджи вот-вот должна спуститься на улицу, чтобы встретить Рюджин и помочь ей с чемоданом. Рюджин то и дело достаёт телефон из карманов джинсов, чтобы поверить время. Она не знает, что чувствовать и что должна. Смятение мешается с предвкушением, превращается в трепет. Сердце бьётся, как сумасшедшее. Она еле сдерживает жгучее нетерпение.              Вот-вот. Скоро они встретятся. Совсем скоро. Рюджин уже видит, как открывается дверь подъезда и выглядывает Йеджи.              О чёрт. Йеджи слишком прекрасна для этого мира.              Рюджин не смеет двигаться, Йеджи тоже. Они так и стоят, удивлённые, с приоткрытыми ртами и пытаются поверить, что это реально. Рюджин сглатывает и моргает — всё ещё не верится. Сейчас она наконец сможет коснуться мягких волос и ощутить тепло от объятий. Йеджи не выдерживает первой — сначала ускоряет шаг, потом даже бежит до Рюджин, уже раскинувшей руки. Пару секунд — и Йеджи окольцовывает её талию, прижимая к себе как можно ближе. Быть ближе — это взаимное желание. Топ со шнуровкой по бокам открывает вид на шею и живот, Рюджин неимоверно тепло, даже жарко от контакта с кожей Йеджи.              Она реальна. Теперь Рюджин в этом удостоверилась.              — О Боже… — выдыхает Йеджи, опаляя ухо Рюджин тёплым дыханием, — я дождалась. Не могу поверить.              — Я тоже.              — Я же говорила, конфетка, у тебя красивая улыбка. А ещё: стыдно признаться, но я боюсь засыпать одной. Поспишь сегодня со мной?              Щёки предательски краснеют, Рюджин даже не знает от чего больше, из-за комплимента или уже привычного подката от Йеджи.              — Ладно, конфетка, пойдём в квартиру. Будет две постели, но моё предложение в силе, — подмигивает Йеджи, откидывая волосы в сторону. Рюджин послушно семенит за ней, словно приворожённая.              Добравшись до квартиры, Йеджи начинает рассказывать о бытовых вещах. Рюджин пытается слушать, но лишь следит за жестами, всматривается в родинку на носу. Она слышит, но не слушает — голос Йеджи притягательный, а вкупе с её внешностью… Рюджин не способна ни на что, кроме непристойных мыслей.              — Конфетка, ты слушаешь? — Йеджи щёлкает пальцами перед глазами Рюджин, и та прячет глаза от неловкости. Румянец проступает на щеках, и Йеджи усмехается, больше ничего не говоря.              — Давай заново, в этот раз я буду слушать, честно!       

***

             Спустя пару часов неловкость пропадает и они ведут себя так, будто знакомы уже тысячу лет. Даже Рюджин смущается уже меньше, ведь всё, как и раньше, только не через экран, а вживую — по-настоящему. И Рюджин нравится — она в восторге! Видео и аудиозвонки совершенно не передавали голос и красоту Йеджи. Они испускали огоньки в её глазах, что вспыхивают, когда разговор набирает обороты, а темы получают маркировку восемнадцать плюс. Хрипотца, от которой Рюджин сходит с ума, теперь ещё ощутимей.              И да, Рюджин определённо точно сходит с ума. Не смотреть на Йеджи тяжело, но и в открытую пялиться не хочется, хотя это, наверняка, только польстит Йеджи.              — Пойдём в мою комнату, конфетка, могу почитать вслух очередную похабную книжку, она вроде бы называется «В лапах огненного дракона». Я как раз остановилась на постельной сцене, — ухмыляется Йеджи.              — Так уж и быть…              Рюджин даже не хочет брыкаться и ныть из-за грязного содержания книги, потому что голосом Йеджи она будет слушать что угодно.              В комнате Йеджи темно, но не мрачно. Шторы плотно задвинуты. Двуспальная постель, на которой Йеджи обычно читает и оценивает книги, аккуратно застелена, и Рюджин даже неудобно на неё садиться, поэтому она выбирает рабочее кресло. Йеджи берёт со стола книжку и занимает место на постели, вынимает закладку и начинает читать, периодически давая комментарии.              — О, я, кстати, не заметила тут жезлов и соков.              Рюджин не выдерживает и затыкает уши после восьми минут чтения вслух. Щёки и даже уши красные от подробностей, в голове возникает вопрос — откуда у автора такие познания в мире секса? Даже сексуальный голос Йеджи не спасает ситуацию.              — Это всё равно отвратительно! Божечки, ужас-то какой!              — Конфетка, это ещё цветочки! Смотри тут какой момент: «Чёрт, ты такая узкая… — шепчет он, наматывая мои волосы на кулак, — но ничего, я тебя растяну!»              Рюджин как никогда понимает Юну, которая убежала, увидев Рюджин с линейкой у пальцев. Отвратно, мерзко и противно. Это ж надо такое писать…              — Хотя бы не те самые четыре пальца.              — О Боже, не напоминай. Юну до сих пор передёргивает при виде линейки.              — Упоминаешь Бога при таком-то обсуждении? — смеётся Йеджи. — Ладно, хватит с тебя таких подробностей, но знаешь, можем повторить. В моих мыслях мы уже под одним одеялом.              Дышать становится тяжело после таких-то заявлений. Рюджин хоть головой и понимает, что это всё шутки, но сердцем — нет. Хочется же тоже чего-то откровенного с Йеджи, главное, чтобы без четырёх пальцев и волос, намотанных на кулак. Откровенного — не пошлого.              — Кто первый в душ?              — Давай ты, я пока ещё не до конца разобрала чемодан.       

***

             Да, Рюджин знает, что Йеджи нравится красивое, дорогое бельё, но кто же знал, что у неё даже пижамы сексуальные?              — Ванная свободна. Я ещё немного почитаю, если что — заходи, — говорит Йеджи, распуская пучок, которые завязывала, чтобы волосы не намокли. Огненные локоны струятся по шее и плечам, наверняка, щекоча. Рюджин переводит взгляд с волос ниже и, чёрт, лучше бы она не смотрела.              Кружевной тёмно-зелёный топ-бюстье на бретелях однозначно издевается над воображением Рюджин. Так и хочется подцепить пальчиком бретельку и ухмыльнуться, принимая игру Йеджи. На резинке невероятно коротких пижамных шорт — бантик. Рюджин дышит глубоко — по крайней мере пытается, но дыхание всё равно сбивается. Она отлично понимает, что пялиться и раздевать глазами лучшую подругу, неправильно. Но ничего поделать с собой не может, когда шёлковая накидка сползает с плеча, открывая вид на ключицы — слабость Рюджин.              Вся Йеджи от ключиц до каждой родинки — слабость Рюджин.              Рюджин не собирается бороться со слабостью. Наоборот, она примет игру. Жаль, что с кружевом она прогадала, когда покупала комплект белья специально для Йеджи. Что ж, зато бархат — благородно и по-королевски.              Игра начинается.       

***

             Рюджин не забывает о чулках. Непристойные разговорчики с Йеджи дали плоды — теперь она знает о её слабости и готова её использовать. Натягивает чулок сначала на одну ногу, потом на вторую, стараясь не задеть капрон ногтями, впрочем, сейчас они коротко подстрижены — специально.              Она никогда не думала об этой затее всерьёз, но сексуальная пижама Йеджи вынуждает Рюджин пойти на риск.              Бархат — мягкий, эффектный, гладкий с внутренней стороны — ощущается невероятно. Плотно прилегает к коже, заставляет чувствовать себя королевой. Рюджин нравится, теперь она понимает, почему у Йеджи кинк на нижнее бельё и чулки, и она готова разделить его с ней. Восхитительно приятно, когда нравишься сама себе. Рюджин крутится перед зеркалом, и ни одна мысль о сомнение не проникнет в сознание. Рассматривает швы, проверяет бретельки и застёжки на чулках. Игриво кусает губы и строит из себя кокетку, взъерошивая волосы.              Ей действительно нравится. Йеджи тоже должна оценить.              Рюджин выходит из ванной комнаты, пританцовывая. Ступает неспешно, чтобы Йеджи ничего не услышала. Пусть Рюджин сможет воспользоваться элементом неожиданности и удивит её. В животе растекается предвкушение — ещё сильней, чем при их первой личной встрече. Внутренности сжимаются, и она почти не дышит — не может. Не думает — не хочет, да и не надо.              Всё должно пройти идеально.              К счастью, дверь открыта, нет необходимости в лишних шорохах. Йеджи читает, подставив под спину подушку. Подойти к ней со спины Рюджин не может, на раздумья у неё нет времени, поэтому она всё также тихо пробирается к постели. Присаживается на край и кладёт ладонь на колено Йеджи, ловя на себе заинтересованный взгляд.              И вот сейчас сомнения лавиной обрушиваются на Рюджин.              Потому что чертовка Йеджи молчит. Никак не реагирует — даже не усмехается, не улыбается, не ухмыляется. Не смеётся. Ничего. Оценивающе, но равнодушно скользит по изгибам, переходя к молочным бёдрам, и внутренности Рюджин сжимаются до невозможного. Сердце пропускает удар, когда Йеджи поднимает взгляд и смотрит в глаза, а кажется, что в душу.              Рюджин всё ещё сомневается, и это ужасно. Единственная оценка, в которой она нуждалась, — оценка от Йеджи.              Но в конце концов она её получает.              — Ты слишком прекрасна, чтобы провести эту ночь в одиночестве, — говорит Рюджин, используя тот же приём, что и Йеджи.              — Играть вздумала, конфетка?              Снова «конфетка». Рюджин даже нравится. Йеджи склоняет голову набок, и в её глазах просыпается огонёк. Похоть, желание — может, даже нужда. Рюджин тоже нуждается — причём, во всём, если это связано с Йеджи. Сейчас она невероятно сильно ощущает, как сильно же она любит Йеджи.              Любит. Любит? Правильно ли это? А если это снова будет по приколу, как те подкаты?              Йеджи читает сомнения в её глазах.              — Ты точно хочешь этого?              Несмотря на всё, Рюджин отвечает положительно:              — Точно хочу. Очень хочу.              — Отлично. Я поняла тебя, — горячо шепчет она.              Низ живота сводит от желания. Глубокий сексуальный голос, слегка хриплый, звучит у самого уха, ласкает слух. Сердцебиение никак не успокаивается. Рюджин сглатывает, глядя, как Йеджи стягивает с плеч накидку и откидывает её в сторону. Одним нажатием она заставляет лампу на прикроватной тумбочке погаснуть. В миг наступившая темнота обостряет ощущения, и Рюджин поджимает пальцы ног. Даже не знает, что делать, — хочется всего и сразу.              Йеджи начинает первой: мягко, осторожно касаясь, ведёт пальцем линию от шеи, огибает плечо и переходит на спину, заставляет Рюджин выгнуться и прижаться к Йеджи ближе. Становится тепло — почти объятия, только в разы горячее. Рюджин нравится. Нравится, когда Йеджи переходит на упругие бёдра.              — Люблю чулки.              — Я знаю, — на выдохе.              Ловким движением расправляется с застёжкой на одном чулке и переходит к другому. Рюджин шумно выдыхает, хотя Йеджи ещё ничего толком не делает. На одну Йеджи и только на неё её тело так реагирует — пару почти невинных касаний, и она теряет голову. Это особая способность Йеджи.              Рюджин нравится. Любое действие Йеджи — ей нравится. Она довольна, рада, счастлива — всё вместе.              — Люблю чулки, — повторяет Йеджи, — но давай от них избавимся.              Рюджин согласно кивает, откидываясь на мягкие простыни, пока Йеджи стягивает чулки и откидывает туда же, куда и полетела минутами раньше накидка. Рюджин даже и не догадывалась, что всё это может быть настолько сексуальным. Или дело в присутствии Йеджи?              — Можно поцеловать тебя?              — Можно не спрашивать, — отвечает Йеджи, и в темноте еле видны очертания улыбки.              Губы Йеджи мягкие, сладкие. На вкус вишнёвые или даже гранатовые. Рюджин целуется, не напирая. Целуется так, будто Йеджи — богиня, которую трогать нельзя. Экспонат в музее, причём под стеклом. Но Йеджи разрешает. Ей тоже хочется большего. Рюджин послушно углубляет поцелуй и даже кладёт ладонь на шею, ощущая исходящее тепло. Еле заставляет себя оторваться, чтобы перевести дыхание.              — Ты такая очаровательная, конфетка, — снова шёпот. Снова Рюджин сходит с ума.              Рюджин поддаётся порыву и оставляет пару поцелуев на шее Йеджи. Целует ключицы, проводя по ним языком. Йеджи не успевает сообразить и шумно выдыхает, откидываясь на подушки. Тянет за собой Рюджин, переворачивает и подминает под себя, оказываясь сверху. Щёки Рюджин мило вспыхивают, что заметно даже в темноте. Глаза блестят и закатываются от удовольствия.              Йеджи гладит её по щеке и широко улыбается, снова прижимается к чужим губам и растворяется в поцелуе. Не сдерживается и языком скользит по нижней губе Рюджин, слыша довольные звуки, что только разжигают сердца обеих. Рюджин сжимает кулаки, сминая простыни.              — Хочешь большего, конфетка?              Рюджин кивает. Разумеется! Тихо усмехаясь, Йеджи запускает руки за спину Рюджин, ищет застёжку лифа и умело расправляется с ней.              — Бархат? Люблю бархат. После сегодняшнего даже больше кружев.              Без стеснения Йеджи кладёт ладони на грудь Рюджин, сминая её. Чувствует напряжённые соски, обводит их пальцами и играется. Да, ей нравится красивое бельё, а полуночный синий бархат интригует и манит, но Рюджин куда лучше без него.              Рюджин стонет, в блаженстве прикрывая глаза.              — Боже, конфетка, ты доведёшь меня…              — Стараюсь, — довольно выдыхает Рюджин. До побелевших костяшек сжимает в ладонях простынь от очередного касания. Ощущения сводят с ума и рвут на части.              — Умница. Мне нравится.              Каждый комплимент, каждая приятная фраза от Йеджи вызывает новые волны жара, что проходят по всему телу, но особенно чувствуются внизу живота. Чёрт… Йеджи её тоже довёдет и лучше бы до оргазма — и поскорей.              Йеджи ведёт от груди по впалому животу, заставляя сжаться и напрячься. Щекочуще, но волнующе и приятно. Поддевает резинку белья и смотрит в глаза, уточняя, спрашивая разрешения. Стоит только Рюджин кивнуть, Йеджи стягивает бельё, ощущая мягкость бархата, снова откидывает в сторону. Раздвигает бёдра и вырисовывая узоры на внутренней стороне.              — Нас не услышат. Стонать можно — даже нужно. Мне нравится, конфетка.              Тихий стон — наслаждение для ушей. Рюджин ёрзает от желания и нетерпения, на что Йеджи усмехается. Наконец осторожно касается влажного входа, проводит по половым губам, вызывая ещё один стон. И ещё один. Громкие, сладкие. Чёрт… слишком приятно.              Йеджи заправляет вылезшую прядку за ухо, наклоняется к нему и шепчет:              — Тебе нравится, конфетка?              — Да-а…              — А мне нравится, что тебе нравится. Мне продолжить?              Рюджин кивает, Йеджи ничего другого и не ждёт. Продолжает: медленно входит одним пальцем, сгибает и осторожно двигается, растягивая. Выбивает ещё пару стонов, протяжных и восторженных. Рюджин отрывает ладонь от простыни и цепляется за плечо Йеджи, пытаясь не поцарапать кожу. Палец входит на всю длину.              — Ты потрясающая, конфетка…              Йеджи начинает медленно, осторожно двигаться. Дыхание Рюджин учащается. Мир будто бы перестаёт существовать, есть только они и наслаждение. Йеджи целует её в плечо и слегка прикусывает, отвлекая от ощущения, когда она вводит ещё один палец. С каждым толчком стоны становятся громче, а глаза закатываются всё больше.              — Люблю тебя.              Рюджин старается не думать об этих двух словах, ничего не говорит в ответ, ведь что сказано в постели, сказано в момент удовольствия и остаётся в постели. Только стонет, жмурясь от удовольствия. Ещё парочка толчков — и разрядка накрывает с головой, как цунами. Приятная дрожь проходит по телу, и Рюджин шумно выдыхает.              — Божечки…              Йеджи понимающе усмехается и вовлекает её в сладкий поцелуй.              — Ты всё ещё одета, — возмущённо шепчет Рюджин.              — Вау, ты ещё можешь говорить после такого? — улыбается Йеджи. — Если хочешь, то можешь мне помочь.              — С радостью.              Рюджин тоже хочется слышать протяжные стоны и умирать от сексуальности хрипотцы. Тоже хочется доставить Йеджи удовольствие.              — Я направлю тебя, если что.              Рюджин начинает с шеи, потому что не может игнорировать почти нетронутую бледную кожу. Слегка прикусывает, потом зализывает и целует напоследок. Оставляет отметины, надеясь, что ей завтра не прилетит за это. Если они, конечно, будут обсуждать случившееся ночью. Слабость в руках не позволяет стянуть топ, поэтому Йеджи избавляется от него сама.              — Я вся в твоём распоряжении, конфетка.              На пару секунд даже становится прохладно, воздух ласкает оголённую кожу, но Рюджин не даёт Йеджи замёрзнуть, сжимая ладони на её талии. Пару отметин остаются на груди. Йеджи довольно мычит, когда Рюджин цепляется зубами за затвердевший сосок.              — Рюджин…              О чёрт… Её имя в исполнении Йеджи звучит даже лучше, чем «конфетка». Рюджин постарается так, чтобы Йеджи кричала её имя — и только её. Она даже и не догадывалась, что это может быть настолько приятно!              — Можешь… уже войти. Я давно готова, — Йеджи говорит прерывисто, сглатывая и закатывая глаза, прерываясь на стоны.              — Так быстро? — усмехается Рюджин. Она даже ещё ничего не сделала, а Йеджи уже готова. Что ж, Рюджин остаётся выполнить её желание. Она играется с бантиком на шортах, но в конце концов оставляет его завязанным, чтобы не портить картину. Стягивает шорты, сжимает бёдра, немного царапая молочную кожу.              — Убрала длину? — посмеивается Йеджи, но смех переходит в жалобный стон, когда Рюджин прикасается к ней сквозь ткань, ощущая влагу. Надавливает на клитор, чувствует покачивание бёдер. Вот сейчас-то Йеджи совсем не до смеха.              — Специально для тебя убрала.              Рюджин целует её куда-то в висок, хоть и хотела в лоб. Пальчиками игриво проводит по кружевам, сожалеет, что в темноте не видит цвет белья. Наконец избавляется и от него. Чуть медлит, но всё-таки входит одним пальцем и сразу задаёт быстрый темп. В награду получает судорожный стон.              — Ещё один?              Йеджи кивает, что еле заметно в темноте, но Рюджин улавливает всё: её расширенные зрачки, учащённое дыхание и спутавшиеся волосы. Послушно добавляет палец, оставаясь при таком же темпе, но Йеджи недовольна — она мычит, желая большего. Получив то, что хочет, Йеджи теряется в ощущениях, испытывает всё сразу и в больших количествах. Прогибается в пояснице и ловит волну удовольствия.              Ещё увеличив темп, Рюджин делает последние толчки, прежде чем Йеджи кончает с её именем на губах.              — Я тебя тоже люблю, — в конце концов говорит Рюджин, падая на подушки рядом с Йеджи. Поддаётся порыву и прижимает ладонь к её груди, ощущая, как её сердце быстро-быстро стучит.              — Знаю, Рюджин, — утомлённо кивает Йеджи.       

***

             Утром Рюджин даже и не знает, что чувствовать. Слабость разливается по телу и не даёт даже приподняться на локтях. Постель двухместная, но она на ней одна. Холодно, пусто. Одиноко. Рюджин не нравится. Позвать Йеджи не может — голос сорван из-за вчерашних стонов.              — Доброе утро, конфетка.              Рюджин теряется. Слишком привыкла ко вчерашнему «Рюджин», а тут снова «конфетка». Разочарование плещется в глазах. Раз Йеджи вернулась к прозвищу, то неужели всё было по приколу, как те подкаты?              — Я приготовила завтрак, — сообщает Йеджи и забирается на постель, занимая то же место, что и вчерашней ночью, — но знаешь, мы можем сразу перейти к десерту — к тебе.              Йеджи ухмыляется, но Рюджин не может даже выдавить из себя улыбку. Она никак не реагирует на касания Йеджи, потому что слишком расстроена.              — Эй, конфетка, ты чего? Ты жалеешь?              — А ты? Ты жалеешь?              — Нет, конечно! — Йеджи сомневается, но всё-таки тянется к Рюджин за объятиями, окутывая ту теплом и заботой. — С чего такие вопросы?              — Тогда почему ты снова называешь меня конфеткой и используешь свои подкаты? Я думала, вчера мы перешагнули этот этап.              Йеджи хмурится, покусывая губы, а когда до неё доходит, она заливается смехом.              — Рюджин, это всё было серьёзно. По-настоящему. Я правда тебя люблю. Я вчера так и сказала! Почему ты вообще думаешь, что это всё было по приколу?              — Потому что всё, что сказано ночью, не имеет никакого отношения к реальности!              — Глупышка ты моя, я тебе столько раз намекала! Про кинки и типаж спрашивала, даже фото свои кидала!              Рюджин захлопывает рот, понимая, что аргументы кончились. Она кутается в простыню и откидывается на подушки.              — Прямо надо говорить!              — И я тебя люблю, — смеётся Йеджи и целует Рюджин в губы, доказывая свои слова.