Невидимый и свободный

      Молодой человек, по виду напоминающий вчерашнего школьника, шел по городу, наслаждаясь погодой. Гораздо медленнее и спокойнее, чем другие прохожие в обычно кишащем людьми аки муравейник большом городе. Немногие в данный момент смогли бы узнать в нем самого знаменитого ребенка Британии и мужчину, который победил, как окрестили его в Ежедневном Пророке после битвы за Хогвартс.       Гарри Поттер исчез сразу после падения Того, Кого Нельзя Называть. Орденовцы уверяли, что видели, как тот поднимался в башню гриффиндора, но никто не заметил, когда Поттер покинул спальню, а потом и территорию школы. Министерство едва встав на ноги, объявило о пропаже Гарри Поттера, заменив развешанные повсеместно листовки о вознаграждении за информацию о нежелательном лице и преступнике на точно такие же, но уже восхваляющем героя. Даже фото осталось прежним.       Члены Ордена Феникса проверили бывший дом Дурслей, найдя там лишь запертые двери и пустоту. Пожиратели, видимо, не сочли нужным бесчинствовать в Литл Уингинге, и Тисовая улица ничуть не изменилась. Лишь обожаемый сад Петуньи Дурсль пришел в изрядное запустение без заботливых рук хозяйки и её племянника.       В поисках Гарри были проверены площадь Гриммо и Годрикова впадина. Он не объявился ни в Норе, ни в Ракушке. Том из Дырявого котла тоже развел руками, клятвенно пообещав, что если вдруг, то он немедленно, разумеется. Впрочем, равно как и любой, к кому обращались друзья Поттера.       Однако постепенно поиски сошли на нет. Оставалось только признать, что человек, долгое время удачно избегавший поимки пожирателей и егерей, способен повторить такое вновь, но уже со своими союзниками.       Он ушёл из Хогвартса ранним утром под мантией-невидимкой, проверяя путь с помощью карты Мародера. Двигаться приходилось медленно, стараясь не тревожить раны, полученные в бою. Во время сражения, он не замечал ничего… Особенно после второй Авады, отправившей его на короткую экскурсию за грань. В общем, ничего серьёзного. Бывало после матчей по квиддичу дела со здоровьем обстояли куда хуже. Тут дело скорее было в моральном и магическом истощении. Гарри смертельно устал, а от вида раненых и мертвых, преследовавших его застрявшими образами в голове подступало чувство тошноты и бессилия. Они победили…ценой огромных потерь. А он, Гарри, снова не умер…       Когда он был рождён, над его головой уже замер занесенный острый меч пророчества. Гарри Поттер, мальчик, который выжил, никогда не принадлежал самому себе, никогда не был свободен по-настоящему. И наконец вкусив сладкий вкус свободы, он ни за что не желал с ним расставаться. Даже несмотря на то, что ради этого ему потребовалось сменить имя и покинуть страну. Гарри Поттер навсегда остался знаменитым героем, исчезнувшим сразу после победы.       По улице шел ничем не примечательный парень Джеймс Эванс, вдыхая влажный от прошедшего дождя чистый воздух Канады. Многие говорили, что Гарри, то есть уже Джеймс, везунчик. И, пожалуй, он, не мог с ними не согласиться. С деньгами, оставшимися в наследство от родителей и крестного, начинать жизнь с чистого листа было просто. Хотя он бы променял всё, что имел, на возможность вернуть погибших родных, история не терпела сослагательного наклонения, а не пользоваться возможностью сбежать от набившей оскомину популярности и незаслуженной славы стало бы верхом глупости. Без Дамблдора, направлявшего его путь с самого детства ради общего блага, и Волдеморта, преследовавшего его подобно заколдованному когда-то Добби бладжеру, дороги были открыты. Здесь, в совершенно чужой стране, его не узнавали на улице, никто не пытался его найти и убить. Буквально всем было глубоко… плевать, что на Гарри Поттера, что на Джеймса Эванса. И это доставляло неимоверное удовольствие. Тугая пружина, скручивающаяся внутри постепенно разжималась. Гарри можно сказать заново учился жить, а не выживать.       В Британии осталось слишком много боли и потерь. Несравнимо больше, чем он готов был вынести. И куда труднее сделать это, когда каждый человек служит отдельным напоминанием о горечи и утрате. Даже лучшие друзья, отсутствие которых сильнее всего тяготило Гарри, не могли бы заставить его вернуться.       Он написал короткую записку перед уходом для Гермионы, зная, что именно она способна без лишних эмоций понять и простить побег близкого друга. Принять его выбор и попробовать донести своими словами Невиллу, Луне, профессору Макгонагалл, а главное Рону и семье Уизли, что с ним, с Гарри, всё в порядке, просто он хочет побыть один, подальше от… пожалуй, от всех, кто знает его имя. И не нужно бросаться на поиски или ставить на уши магическое сообщество в попытках вернуть своего героя, водрузив его на пьедестал словно живую статую. Гарри понимал, что поставил Гермиону в очень нехорошее положение, но и доверить такое никому, кроме неё не мог. Возможно Луна тоже не стала бы осуждать или уговаривать передумать, однако не каждый был способен понять её особенную манеру излагать мысли.       Гарри был абсолютно один в чужой стране и не чувствовал себя лучше за многие годы. Он имел право делать, что пожелает. Стать тем, кем захочет. И никаких тёмных лордов или великих светлых со своими загадками и таинственными планами не могли ему помешать.       Джеймс Эванс не был ни героем, ни знаменитостью, не кичился богатством, разбрасывая направо и налево горы галлеонов. Он представился обычным маглорожденным волшебником, сбежавшим из Британии под предлогом гонений Амбридж и ей подобных. Легенда была проста, чтобы даже под сывороткой правды, вздумай им заинтересоваться министерство Канады, он мог бы рассказать ту же историю.       Родители и близкие погибли от рук пожирателей и Темного лорда. Сам же Эванс не желал быть убитым и долгое время прятался по лесам, скрываясь от егерей. И как только представилась возможность, отправился за границу.       К удивлению Гарри, он не стал первым беженцем. Правительство Канады уже знало о развернувшемся в Британии конфликте. А МКВ, благодаря принятому соглашению о суверенитете магических стран в междоусобицах, напряженно ожидало выхода конфликта за пределы Британии. Вернее, всеми силами надеялось, что оно оттуда не выйдет.       Несмотря на опасения, хмурый волшебник за стойкой регистрации, всего лишь попросил Гарри встать под душ, напоминавший гоблинский водопад, и, убедившись в неизменности личины молодого парня с торчащими во все стороны короткими русыми волосами, проверил будущего гражданина магической Канады на наличие опасных и запрещенных предметов. А не найдя таковых, попросил вписать имя в бланк и, улыбнувшись, поприветствовал новоиспеченного мистера Эванса, отправив того в отдел миграции.       Множество хороших людей погибло за Гарри Поттера и вместо него. Имя стало нарицательным и застыло у каждого на устах.       Нелюбимый мальчик из чулана под лестницей оказался погребенным под пучиной славы и журналистской фантазии. Пусть Гарри вырос, но впервые почувствовал себя полноценным лишь выйдя за пределы министерства Канады на улицу, на которой кишела и бурлила жизнь. Мимо потоком неслись машины. Звуки шин, клаксонов, голоса людей, разговаривающих с необычным акцентом, сливались в какофонию, наполненную энергией. Высотные здания из стекла и бетона не отличались изяществом и тяжелой архитектурой, несущей в себе вековую историю. Волшебная часть города пребывала в движении, но не хаотичном, как Косой переулок или вечно забитый в выходные студентами Хогсмит, а деловой. Пожалуй, дяде Вернону бы пришлось по нраву быть одним из таких канадцев, работающих в центре, хотя он наверняка бы предпочитал после трудового дня возвращаться в тишину и покой дома где-нибудь в пригороде.       Гарри убрал в карман документы на новое имя, запечатлевшее память о родителях. Потоки ветра от машин ерошили крашеные в обычной парикмахерской волосы, а знаменитый шрам, изрядно поблекший после окончательной гибели Волдеморта, убрали хирурги так же в магловской больнице. Вместе со шрамом на руке… Деньги творили чудеса иногда посильнее магии, превратив ещё недавно самое узнаваемое лицо волшебной Британии в незнакомца.       Гарри поначалу, конечно, опасался. Но в сущности, никто не старался разглядеть лицо Поттера, и отворачивался, мазнув беглым взглядом по квадратным, немного затемненным очкам и обычной прическе. Маскировка прошла проверку ещё на родине. Столкнувшись на крыльце банка, где Гарри опустошил своё хранилище перед перелётом, с Долишем, Поттер замер. Только вот старший аврор, явно не узнав кто перед ним, просто оттеснил плечом Гарри, буркнув что-то неразборчивое. Истерический смех, вырвавшийся из горла пропавшего героя, как только он аппарировал из Косого, был нервным и невероятным образом сочетал в себе радость и отчаяние.       — Шалость удалась, — шепнул сорвавшимся голосом Гарри.       Пустой чердак Гриммо со следами некоторое время жившего здесь гиппогрифа отозвался на фразу тишиной. Гермиона, как обычно, была права: маги редко пользовались логикой. Никто и не подумал искать Гарри на чердаке семейного гнезда Блэков. Рон и Джинни, пришедшие на площадь Гриммо, ограничились спальнями Сириуса и Регулуса, а также первым этажом и библиотекой.       — Ты думаешь он не явился на праздник в честь него, потому что не мог оторваться от романа Локхарта? — фыркнул Рон.       — Не будь такой задницей! Это был праздник в честь победы, а не только Гарри.       Старая лестница лениво поскрипывала под ногами брата и сестры, осматривающих дом.       — Он победил Того… то есть… Морду Волдеморду! Ему собирались вручить орден Мерлина! Конечно, в честь Гарри!       — Не кричи, Рон. Тебе тоже дали орден.       — Ты не понимаешь. Это такая честь! Дамблдор получил орден за победу над Гриндевальдом!       Джинни обреченно простонала, и Гарри, прислушивающийся с помощью удлинителей ушей к происходящему внизу, был готов поспорить, что девушка состроила брату рожицу.       — Вдруг ему стало плохо. Мадам Помфри сказала, что не успела даже толком осмотреть Гарри. Было так много раненых, что она просто выдала ему болеутоляющее и зелье сна без сновидений.       — Может он просто хотел побыть один? — вопросительный голос Рона в тишине коридора прозвучал внезапно громко. Недоверчивость к словам явно свидетельствовала о том, что их автором была Гермиона.       — Сначала найдём его. И пусть скажет мне в лицо чего он там хочет. Мы ему как семья, и вечно прятаться не выйдет! — припечатала Джинни, разбудив портрет матери Сириуса, завывший ругательства в адрес мерзких предателей крови и осквернителей рода.       Через некоторое время голоса друзей и портрета стихли, а вскоре в доме остался лишь Гарри. И то ненадолго. На следующий день он навсегда покинул мрачный Лондон.       Пророчество исполнилось, а Избранный, подобно герою сказки о трех братьях, предпочел тихую спокойную жизнь в безвестности, нежели начать строить из себя звезду, либо провести остаток дней, упиваясь горем над могилами.       Он будет любить близких на расстоянии. Никому не мешая, не подвергая опасности.       Гарри Поттер стал легендой… Ещё большей, чем был после первого падения Волдеморта. Встав, если не на уровне с Мерлином, то точно не ниже Дамблдора и многих других, известных любому воспитанному в среде волшебников человеку.       Гермиона и Рон получали подарки на свои дни рождения каждый год, после ухода Гарри. Посылки приходили через Хогсмид. Эта деревушка, как единственное поселение, жителями которого являлись исключительно маги, служила в некотором роде узловым пунктом почтового сообщения между миром маглов и волшебников. Туда попадали письма и посылки со всех почтовых отделений, доступных родителям маглорожденных, сквибам и прочим лицам, например, не имеющим возможности отправить сову или желающим остаться инкогнито.       А в канун рождества на кладбище Годриковой впадины на могиле Поттеров неизвестно откуда появлялся букет свежих цветов, которые потом ещё долгое время яркими красками оттеняли белый снег.