Мята с ментолом

      Сумерки стремительно поглощали город. Только солнце успело скрыться за горизонтом, разбавляя округу в тона персика и сливок, как на улочках Ли Юэ зажгли фонари. Утопая в красно-жёлтом свете, город жил в ощущении вечного праздника. Ни один приезжий не мог пройти мимо лотков с едой и сувенирами, стороной обойти набережную и террасу Юйцзин. Как же говорят: чем ниже солнце, тем больше дел? Столица никогда не спала.       Син Цю тяжело вздохнул и отошёл от окна. Он сбросил пиджак и повалился на кровать, раскинув руки в стороны. Ноги гудели, хотя даже вечернюю тренировку умудрился пропустить. Этот день уже ничего не могло спасти. Обычно его успокаивало наблюдать за потоком человеческой жизни, за людьми в целом, подмечать их эмоции, радости и горести. Но не сегодня…       Не задалось с самого утра – в их торговой гильдии намечались проблемы. Затонул один из международных кораблей, а остальные встали в порту, попав под «особо тщательную» проверку. Как будто мало было до этого. Отец рвал и метал, собрал управленческий совет и готовил апелляционную жалобу. За всякие простои уплата шла из их кармана. Так, помимо этого, не успели к берегу прибиться обломки, как покупатели уже всё прознали и начали возмущаться, требуя компенсации.              «Если товар не прибудет в сроки, разве не станет считаться это за нарушение контрактов? Вы ведь великая гильдия Фэй Юнь, так сделайте что-нибудь!»              Интересно, чего они ждали? Син Цю и так обил с десяток порогов, всем раскланивался, льстил и притворно улыбался так, что щёки разболелись и стали деревянными. Конечно, по сравнению с тем, чего ждали от брата, собравшегося ночевать прямо в кабинете, это цветочки, но…       Ой, да признайся хотя бы самому себе! Не это тебя злит. Сколько его не видел? День, неделю? А устроил целую трагедию. Подумаешь, сорвалась встреча. Подумаешь, всю прошлую ночь не мог заснуть и обдумывал, как многое должен рассказать, какое приключение испробовать. Подумаешь, соскучился. Подумаешь, он как свежий глоток воздуха в этом болоте.              Тук.       Син Цю вскинул голову.              Тук. Тук.       Нет, не показалось! Увидь бы кто сейчас, с какой неуклюжестью подскочил Второй наследник, голыми пятками топоча по полу, поскальзываясь на разбросанных бумагах – точно бы изнемог в хохоте. Но Син Цю в самую последнюю очередь думал о своём виде. Перевалив через окно, он уже знал, кем будет нежданный, но долгожданный гость.       Чун Юнь стоял, запрокинув голову, скрытый вечерними сумерками и ветвистым клёном. Поигрывая маленьким камешком, он терпеливо ждал.       – Не говори, что успел соскучиться?       Но Син Цю одного взгляда хватило, чтобы понять – что-то не так. Пропустив подколку мимо ушей, Чун Юнь поднял руку в воздух. Таким был их знак: «Ты один? Ты занят?»       Син Цю приставил палец к губам, словно бы не сам только что кричал на всю округу, и вернулся в комнату, чтобы выглянуть за дверь. Какой смысл им сегодня прятаться и играть в шпионов? Последнее о чём думали отец и брат – кого он водит по ночам в свою комнату. На самом деле они и так догадывались кого…Поэтому вновь выглянув в окошко, Син Цю показал: «Всё тихо».              Чун Юнь кивнул и привычно вскарабкался по дереву. Раскинувшееся широкой кроной оно пусть и закрывало рассветы и закаты, зато отлично служило лестницей для тайных вылазок и встреч. Вот и сейчас Чун Юнь легко поравнялся с окном и, переступив подоконник, оказался лицом к лицу с Син Цю.       – Что…что случилось? – в последний момент Син Цю успел отдёрнуть руку.       Даже в приглушённом свете ночника на бледном лице проступали синяки и кровоподтёки, разбитая губа.       Такого он не ожидал, и даже голос подвёл, соскочив куда-то вниз.       Его всегда вежливый и добродушный Чун Юнь подрался. И ни с каким-то монстром – те вряд ли бьют так прицельно. Но с кем? И из-за чего? Неужели взыграла энергия Ян? Или же…       Поглощённый домыслами и смятением, Син Цю пропустил тихо брошенное:       – Неважно.       – Не могу поверить. Ты и драки на кулаках? Наверно защищал честь какой-нибудь дамы в беде. Или тебя ограбили? – поняв, что они так и стоят, не отрывая взглядов, Син Цю стушевался. – Ты присаживайся. Я сейчас…       – Не суетись. Пара царапин.       Цокнув недовольно, Син Цю подтолкнул в спину. Знал он, как этот дурак любил пренебрегать чужой помощью и совсем не заботился о синяках и ранах, принимая боль как должное. Ради других готов снять последнюю рубаху, а ради себя?       С сомнением Чун Юнь оглядел сначала постель, затем свою пыльную одежду, и решил примоститься на полу. Син Цю иной раз бы возмутился, но сейчас было не до того – он рылся в бездонных глубинах шкафа. Там, скрытый неаккуратной стопкой одежды, хранился ценнейший клад – собственноручно собранная аптечка. По большей части здесь были мази. Всё это он припас для себя: после тренировок и «свершения правосудия» нередко приходилось справляться с ушибами и ссадинами, кои ни отец, ни брат не должны были заметить. Таков уговор – шрамы украшают мужчин, но не торговцев. Репутация превыше всего.       Достав крошечную шкатулку, Син Цю невольно раздумывал – допытать до истины кнутом или пряником? Но поймав может и хмурый, но всё такой же доверчивый и мягкий взгляд, потупился, чувствуя, как уши обдало жаром. Да что с ним такое? Откуда это смятение и неловкость? Нарочно воодушевлённо он стал болтать:       – Как знал, что нужно закупаться! Удалось сторговаться за последнюю баночку – эта с мятой и ментолом. Всё как ты любишь, остужающий эффект. Только не вздумай есть, ха-ха…       Примостившись рядом, Син Цю достал ту самую мазь. Что дернуло купить именно её? Ведь куда популярнее считались запахи лотосов и закатника – приятные и нейтральные.       Чун Юнь улыбнулся глупой шутке и выхватил из рук жестянку.       – Боюсь, что придётся, – языком облизнул разбитую губу.       Син Цю, не выдержав, выпалил:       – Расскажешь?       Чун Юнь, конечно, промолчал. Снял сначала накидку, затем перчатки. Костяшки его распухли и кровоточили. Любопытство терзало неразгаданной тайной. Как будто бы такой простой и вертевшейся на кончике языка, но никак не приходящей на ум.       – Давай помогу.       Не дожидаясь ответа, Син Цю макнул пальцы в вязкую мазь и повернул его лицом к себе. На миг их глаза опять встретились – тепло и холод, осень и зима. Однако Чун Юнь быстро стушевался и опустил взгляд, спрятавшись за ресницами. Син Цю усмехнулся, хотя сам только и думал в панике: «Как же близко!»       Первым делом коснулся опухшей скулы – завтрашним утром точно станет иссиня-фиолетовой. Чун Юнь вздрогнул от прикосновения, но затем, наоборот, прильнул ближе, выдыхая довольное:       – Холодные.       Син Цю не сдержался и закатил глаза. Обычно от его рук отскакивали и отпрыгивали, громко вскрикивали и иногда даже проклинали. Считалось, что у обладателей ледяных рук – горячее сердце. Но Син Цю больше верил в проблемы с кровообращением. Вряд ли кто-то всерьёз назвал бы его глубоко сердечным и эмпатичным. Помогая другим, он нередко злился на самого себя: «К чему были эти слова?» или «Не лучше, прежде чем читать нотации, хотя бы их успокоить?»       К тому же жалкая теория разбивалась в тот миг, когда на горизонте появлялся Чун Юнь – вечно горячий и вместе с тем отзывчивый и понимающий.       Так почему же сегодня?..       Пальцы перешли к опухшим губам. Обычно бледные и тонкие, сейчас они покраснели, неестественно выделяясь.       – Вот и всё. Это конечно не панацея, но завтра хотя бы сможешь показаться перед честным народом.       – Син Цю.       – М? – размазав остатки мази между ладоней, он повернулся боком.       – Ты не злишься?       Син Цю невольно подобрался, полный недоумения, и уставился в ответ.       – О чём ты?       Чун Юнь лишь пожал плечами. Син Цю хватило и этого.       – Я ведь столько раз говорил – ты мой самый желанный гость! И приходить можешь в любое время, а особенно если нужна помощь. Конечно, лучше не попадаться моим на глаза, но, честно, если ты будешь рядом, я готов выслушать любую их тираду.       «Ох, кажется, это было лишним» – понял, когда не смог поднять головы от собственных колен, и лишь кожей чувствовал внимательный взгляд Чун Юня.       – Слышал, у вас какие-то проблемы?              – Сложно было не услышать. Должно быть каждый уголок Ли Юэ не прочь перемыть нам косточки. Даже не знаю, зачем я вместе с Сюем бегал и извинялся, если исход один, – и словно только сейчас вспомнив, глубоко вздохнул и протянул: – И наша прогулка сорвалась. Думал, опять придётся целый месяц ждать встречи.       Глаза Чун Юня сияли в отблеске горящих фонарей. Голубые до этого, сейчас превратились в по-настоящему чёрные. Что-то было смущающее и одновременно приятное в том, как он смотрел на Син Цю. От этого хотелось сбежать, скрыться, не дать своей воле тихо угаснуть под чужой властью.       – Это я не мог ждать.       – Поэтому придумал такой повод? – не удержался от подколки Син Цю. – План что надо. Сразу ясно, кто в нашей команде стратег.       – Но сработало же? – подыграл Чун Юнь, наклоняясь ближе, и отзеркалил улыбку.              – Оно и без этого сработало бы…       Между ними вновь повисла тишина, но это только губы не шевелились, не издавали звуков. За проведенные вместе года оба научились читать мысли.       Чун Юнь сдался. Был ли для него иной исход, ведь противостоять проницательности Син Цю, его обидчивости и скорбному взгляду не то, что бы сложно, скорее опасно для жизни…и их дружбы.       – Я прогуливался у порта. Получил твоё письмо и решил, раз ничего не получится, стоит хотя бы заглянуть к Сяо Юй. Разведать. Она всё намекала, что кто-то видел призрачные огни поблизости от развалин на севере.       Син Цю поджал губы, хотя всячески старался не выдать досады – он мог быть рядом и заполучит целое приключение вместе. Настоящее! Если бы не все эти дурацкие пираты, бури и торговля!       – Я собирался уже уходить. И вот какие-то идиоты начали кричать на всю улице и поливать грязью Фэй Юнь и… тебя. Они и до этого за нами ходили, знают, что мы близки. А сегодня видно совсем потеряли страх. Ну и я… В общем, вспылил. Показал, в чём они не правы.              Син Цю обдало жаром, и он взмолился Архонтам – лишь бы не превратиться в спелый томат прямо здесь и сейчас. Он не любил, когда его защищали. Вообще-то это долг Син Цю помогать и спасать, и когда в его дела вмешивались, пусть и с добрыми намерениями, неизменно хотелось возмутиться: «Мне никто не нужен. До этого прекрасно справлялся сам, и сейчас справлюсь. Спасибо!». Поэтому отец постоянно звал упрямцем, а Сюй оставался в стороне до последнего, если только на кону не стояла жизнь Второго наследника.       Чун Юнь тоже знал это. Знал, и всячески игнорировал. Ему словно особое удовольствие доставляло вытягивать Син Цю из передряг и злить фирменной невинной улыбочкой.       Син Цю соврал бы, сказав, что ненавидит это. Терпеть не может, бесится, кипит от злости!.. Каждый раз он загорался спичкой и так же быстро погасал.       – Побить бы тебя ещё раз, чтобы больше точно не лез, – Син Цю скрестил руки на груди. – Я сам могу за себя постоять. Ты же знаешь. А если не могу, так какая разница? Люди всегда будут говорить. Всех не заткнёшь… Тем более кулаками.       Они часто пререкались по поводу и без. А эта тема и вовсе была любимой.       Син Цю повторял: «Всех не спасти», а затем лез на рожон, выдумывая альтруистические планы и стратегии, слишком сложные и рискованные, чтобы сработать на практике.       Чун Юнь говорил: «Я никого не брошу», а затем ставил безопасность Син Цю в приоритет и ценил жизнь одного выше жизней десяти.       (Такое случалось всего раз, и Син Цю всем сердцем желал думать, что потерял слишком много крови и выдавал желаемое за действительное)       – То есть, если бы обо мне говорили похожее, ты молча бы слушал?       Чун Юнь повернулся к нему и подпер кулаком щёку. Несмотря на серьёзные слова, он улыбался, а кончики пальцев трепали подвеску, которую Син Цю, казалось, никогда не снимал. Хлопнув его по ладони – они тут не в игры играют! – Син Цю выпрямился упрямо.       – Ты – это другое. Но я бы точно не полез в драку. Можно проучить и другими способами.       Такой ответ Чун Юня порадовал. Его лицо победоносно озарилось, а бесстыдный вопрос: «И в чём я неправ?» читался с лёгкостью. Вот и как с ним разговаривать вообще?       В иной раз Син Цю не сдался бы так просто, отстоял своё, но в этот вечер с ним творилось нечто странное. Вместо победы он хотел поражения. Вместо силы хотел слабости. Не заболел ли? Целители сказали бы: «лихорадка». Но видимо если долго бежать от правды и чувств, рано или поздно они вырвутся наружу? В самый неподходящий момент.       – Но всё равно…спасибо.       Даже Чун Юнь распахнул глаза в неверии. Разве не должен был Син Цю ругаться до самого рассвета, на уши подняв всю округу? Разве терпеть не мог откровения, предпочитая прятаться за десятком пустых слов? Убрав чёлку и приложив ладонь к его лбу, Чун Юнь полушутливо, а на деле лишь бы разбавить неловкость, пробормотал:       – Странно. Вроде здоров.       Когда горячие пальцы коснулись лица, Син Цю зажмурился и бездумно потянулся ближе. Но осознав быстро, что творит, тут же отпрянул, отмахиваясь. Что-то словно щёлкнуло в голове. Безумный план, а может глупый розыгрыш, но он знал – окончательно сошёл с ума.       – Спасибо, – повторил увереннее и твёрже.       А потом потянулся вперёд, сокращая и без того небольшое расстояние. Губы коснулись горячей щеки, оставляя невесомый поцелуй.       Когда Син Цю отпрянул, то не мог сидеть смирно – боялся заглянуть в глаза. Что увидит? Как оправдается? Если уж у него сердце готово выпрыгнуть, что вообще говорить о Чун Юне?       Тот и правда от смущения покрылся ярким румянцем, словно вся кровь разом прилила к лицу. Открывая и закрывая рот, он, наконец, выдавил:       – Ну что за шуточки у тебя…       А Син Цю от такого едва не задохнулся. Неважно, что сам готов был оправдываться любимым: «Ничего ты не понимаешь, глупый-глупый Чун Юнь». Но разве так сложно понять всю серьёзность? Да он тут всего себя отдал, на кон поставил, а этот!?..       – Ах, шуточки? Тебе они совсем не понравились? Жаль-жаль, а я ведь так старался, – и прежде, чем Чун Юнь успел хоть как-то ответить, набросился с новой порцией поцелуев, куда отчаяннее и напористее.       Он касался светлых ресниц, касался напряжённого лба, касался линии подбородка, касался, и касался, и касался.       Губы горели.       Он не мог остановиться, боялся, и уже ладонями обхватил податливое лицо, но…       Син Цю утратил запал, сделавший его таким смелым, и последний поцелуй остался неуверенной точкой.       – Ты, ты, ты…       Чун Юнь не мог выговорить ничего другого. Руки безвольно покоились вдоль тела. Находясь так близко, Син Цю легко мог, приложившись ухом к чужой груди, услышать такое же заполошно бьющееся сердце.       «О, теперь я точно перестарался», – ему стало до смешного неловко.       Руки потянулись к секретному кармашку у Чун Юня на поясе. Там хранился ценнейший запас фруктового льда на палочке. Вот только всё пошло не по плану и вместо того, чтобы успокоиться, Чун Юнь распалился ещё сильнее.       Он вдруг повалил Син Цю на пол.       – Эй, – возмутился сразу, когда больно ударился копчиком.       Но быстро стушевался. Неужели пришёл его черед краснеть? Чун Юнь навис над ним, упёрся руками по бокам и проникновенно смотрел в глаза. О, эти искры ни с чем не спутаешь. Син Цю так любил переходить черту и доводить его до крайности, что легко отличал перемену из спокойного и собранного в бесстыдного и открытого Чун Юня.       – Всё, всё, хватит, – стал тараторить Син Цю, уперевшись ладонями в его грудь. – Ты же сам сказал: «Я пошутил»! Глупый-глупый Чун Юнь, как мог так легко поверить мне!..       А договорить не дали. Разгорячённое дыхание опалило кожу, и вот уже их губы встретились в жарком поцелуе. Син Цю забыл обо всём на свете и готов был сдаться прямо здесь и сейчас. Сколько раз думал, сколько раз мечтал об этом? Сколько ненавидел себя за недостойные мысли? И если только Чун Юнь позволит…       Вкус мяты на языке отрезвил и привёл в чувство. Идиот, он ведь ранен!       Отстранившись, Син Цю прижал ладонь к чужим губам и прошептал:       – Тебе ведь больно.       – Нет, – пробубнили приглушённо.       – А вот и да, – Син Цю умел быть настойчивым. – Вряд ли ты вспомнишь это завтра. Наверно, я даже надеюсь, что не вспомнишь. Потому что…Ты мне нравишься. Ты мне нравишься, дорогой Чун Юнь.       Кажется, это стало последней каплей для переполненного энергией Ян (и стыда) тела. Син Цю только и успел подставить ладонь под чужую голову, чтобы тот не ударился ещё лишний раз.       – О, – всё напряжение вылилось звонким хохотом.       Син Цю погладил светлые разметавшиеся волосы и спросил у самого себя:       – И что мне теперь с этим делать?