Солнце светит мертвецам

— Слышал? Обещают снег на этой неделе. Нежные звёздочки спускаются с неба своим трепетным танцем, словно маленькие ангелы взошли в мир простых смертных. Ветер на сегодняшнюю пору не угрюмый, а даже ясный и чуть-чуть пощипывает за щёки. Так-то в их районах не увидишь огромных сугробов или заваленных снегом машин, но, видимо, погода таким образом преподносит свой скромный подарок за все проделанные ранее ужасы: внезапные ливни в солнечные дни, страшно бушующий ветер осенью, сверкающие молнии, которые перепугали всех ребятишек. В общем, снег идёт валом. А люди также смелы и опрометчивы: работают, играют, пьют, спят. Сон - довольно занятная штука. Людям в Японии его не хватает, как чистого воздуха, как денег на проезд, и Чуе тоже. Вот уже около года Чуя ходит по грани. И нет, конечно, он не подсел на наркотики, просто такой формулировкой можно описать все эти годы. Как оказалось, жизнь не на шутку разнообразная, а для него так вообще убийственная. Вот уже около года Чуя вернулся в свой привычный ритм. Верность укрепляет все его связи. Контролировать это трудно, но ему всегда могут помочь. Верлен всё такой же взломщик и террорист, а добродушный Рэмбо вообще отошёл от дел и теперь живёт себе спокойно во Франции, в каком-то маленьком городке, строит собственный бизнес на ресторане, деловой. — Хару, ну кто срёт около своей же еды? - Чуя чувствует этот отвратительный запах кошачьего говна и начинает тихонечко бухтеть под нос, чтобы не разбудить Верлена, спящего в соседней комнате. Кстати, знакомьтесь, Хару — великая повелительница их квартиры. Прекрасная серо-белая шёрстка, глазки любопытные, а хвостик неестественно завит вправо. Она появилась у них на пороге полгода назад, когда Чуя не смог сдержаться от этого молящего мяуканья, когда, между прочим, спешил сквозь тёмные закоулки районов отмывать руки от очередного мучения. Сначала сожитель долго рассматривал их двоих, а потом смирился, попутно что-то решив у себя в голове. Верлен частенько впадал в ненавистные думы, а потом выползал из них, будто заново переосмыслив всю свою жизнь. Высматривал, обходил, а потом сам всё решал. Иногда такие моменты волновали Чую, но многого он не спрашивал, к сожалению, всегда был склонен меньше говорить и больше делать. — Ты убийца, - зачем-то констатирует факт мужчина и оглядывает Чую странным взглядом. За окном пасмурно, на душе также смутно, хотя им не привыкать к городской тоске. — Да что ты? - он жуёт свои макароны с сыром и листает очередные документы от какой-то банды с западных районов. За всё их знакомство он уже привык к таким коротких разговорам или фразам, которые сразу же бьют наповал. Но Верлену прощается, серьёзно. — Тебя это всегда устраивало? — Я не психопат. Если ты вдруг думаешь, что я могу перерезать тебе глотку в любой момент, то ошибаешься. — Да я не про это, - отмахивается вялой рукой программист. — Обычные убийцы отличаются от наёмников. В твоей инициативе всё расставлено по полочкам, только поэтому ты не сходишь с ума. — Хотя в любой момент я всё же могу... — Я знаю тебя чересчур хорошо для таких вот интриг, - Верлен потягивается, хрустя конечностями, затем рыжеволосый мальчик наконец расслабляется и продолжает пережёвывать пищу. — Ты слишком добрый. "...для этого всего" - хотели добавить они оба, но промолчали. Теперь Накахара выглядит совсем по-другому. Это логично, ведь его волосы теперь не излучают огненные блики, а глаза не являются морем. На смену пришли сырость, слякоть, мокрая земля. Волосы тёмно-каштановые, карие глаза, ведь линзы делают своё дело. Он обычный незнакомец. Прохожим абсолютно всё равно на таких же невзрачных прохожих, как и они сами. Так-то многих в жизни рыжего гения чаще всего привлекали именно эти огненные волосы, которые ныне были смыты в унитаз. Теперь он среднестатистический преступник. Обычный. Вероятно, никто из Портовой мафии с первого взгляда его не распознает, да что уж там, юноша даже не уверен, помнит ли его Дазай? Скорее всего у исполнителя на своём опыте насчитывается чересчур много таких же глаз, как и у Чуи. Таких же своеобразных голубоглазых знакомых. И к этому выводу он не испытывает абсолютно никаких эмоций. Это точно. Смена образа показала свои плоды, он будто новая личность. Хотя мозг думает всё также и даже чуть хуже, но глобально проблемы с головой никак не влияют на работу, а это уже хорошо. Всё на самом деле хорошо. — Чуя, мне нужно поговорить с тобой. И Накахара даже воодушевлён. — Не хочешь переехать в другое место? - Верлен уже знает ответную реакцию, но всё ещё ждёт. К тому же, долго над этим раздумывал. — Чего, блять? - не понимает Чуя. — Это новые возможности, новые люди, другая культура. Деньги у нас есть, так что... — Переехать? Ты издеваешься? Да в этом нет никакого смысла, - он злится, очень сильно, и Верлен даже понимает почему, но пока не знает, стоит ли Чуе рассказывать о некоторых проблемах, с которыми справляться в маленькой Японии стало довольно проблематично. Хотя, к чёрту. В последние месяцы и так решались вопросы по поводу смуты, а сейчас? Что будет, если они сбегут со страны? — Уже сто раз мы проговаривали этот вопрос. Да куда вообще нас может занести? — Южная Корея, Германия, Канада... - перечисляет Верлен, загибая пальцы. — Ну конечно, ты ведь знаешь немецкий! - наивно воскликнул тот. И сердце почему-то бьётся сильнее обычного. — Да какая, нахуй, Германия? - юноша встаёт из-за стола и буквально бежит в сторону друга босыми ногами. Все слова проговариваются с абсолютной злобой, выжигаемой будто несколькими столетиями. — Господи, Корея? Что мы там забыли? Канада? Да там синдикатов выше крыши. Может ещё Россию предложишь? Верлен, пойми, ты можешь бежать куда угодно, но проблемы никуда не уйдут. Я не вижу необходимости уезжать. Этот город подарил нам множество возможностей, ты это понимаешь? - кажется, всё же нет. — Ты не... И тогда у бога можно было бы спросить всё что угодно, но единственный вопрос так и щипал за сердце: Чуя остался один в Йокогаме? Да. Безусловно, он долгими усилиями пытался задержать друга ещё на неопределённый срок, хотя бы на месяц, но мужчина был строг и лишь приговаривал: "Всё будет хорошо, ты справишься, я справлюсь, мы всегда на связи. Я ведь, в конце концов, работаю удалённо, поэтому буду иметь честь тебе помогать." Как-будто давным давно уже всё решил. И говорит как старый дед. Помощник хренов. Только Хару теперь встречает его на пороге квартиры. Ластится к нему при любом удобном случае, грустит в одиночестве на холодном полу, играется с бумажками на столе, заворачивается в его футболки. А иногда и Чуя скучает. Он не знает по кому именно, но будто все, с кем он когда-либо раньше проводил время, постепенно покидают его, уходя вдаль.

***

— Нет, дурак, ты не так делаешь, - корчится мальчик и напыщенно закатывает глаза. Его пальцы собираются около твёрдо закрытой крышки, а зубы неприятно скрипят. Между тем мальчик помладше, одетый в синию кофту с потёртостями, пытается согреться от невыносимого холода на улице, потирая ладошки. Действительно, в этот пасмурный день достаточно низкая температура. — Пакет открывай, - говорит он зеленоглазому другу, а тот послушно капается в своей сумке. Детская площадка. На сегодняшний день небеса, видимо, не в настроении, поэтому облака так сильно сгущаются над городом, пугая гражданских надеждой на вероятный дождь. Площадка окутана пустотой, ни одна живая мамочка не осмелилась вывести своего ребёнка погулять. Боятся простыть или промокнуть. Или всё вместе. Разноцветная горка-труба с ржавчиной внутри. Классики, разукрашенные специальной несмывающейся краской. Деревянный домик с болтающимися дверцами. Качели, много качель на металлических цепочках. Двое сумасшедших, пришедших в эту странную погоду. Точнее говоря, четверо. — Нам не нужно их остановить? - говорит молодой юноша, на вид встревоженный чем-то. Он сжимает сильнее цепочку от качели, но не оборачивается к собеседнику, а продолжает упрямо смотреть на двух глупых мальчиков в деревянном домике. — А что, тебе есть до них дело, Сигма-кун? - с насмешкой спрашивает парень, раскачиваясь вверх и вниз. Сначала молодой человек с длинными волосами хмурится и непременно хочет что-то ответить, но потом останавливает себя, замалчивая в себе эту мысль. Смертник в шляпе продолжает весело покачиваться в разные стороны, словно это единственное счастливое мгновение, которое у него только было. Шрам полностью рассекает весь глаз, но несмотря на это, открыть его не составляет никаких трудностей. — Зачем мы здесь? - спрашивает бледный парень куда-то в пустоту. — Ты веришь, что когда люди умирают, они попадают к Богу? — Нет, это глупо, - хмурится Сигма, ни разу не задумываясь перед ответом. — А я верю, - и в голосе промелькнула сучья тварь, жаль что никто этого не расслышал. Лицо его отнюдь ни капельки не изменилось. Гоголь ни за что бы не рассекретил свои настоящие эмоции, так думается Сигме. Лишь однажды ему удалось увидеть эту картину истины, но, к сожалению, ничего порядочного или легкомысленного там не нашлось: беспризорный подросток, переполняющийся грязью, пустой надеждой и безумием. Достаточно занимательное комбо. От чего и грустно. — Я не собираюсь умирать, - делает вывод Сигма, чем-то отличая для себя прошедшие недели, но разъяснив, что это заявление действительно глупо, злится на себя ещё сильнее. Все дни потихоньку слились в один бесконечный кошмар, иногда подкидывая чего-то причудливого и проблемного. Если честно, они давно раздумывают, как бы избавиться от этого всего, но, приходя к неутешительным выводам, продолжают смотреть с полузакрытыми глазами, действуя по наитию. Как получится. Каждый день смерть поджидает их за поворотом. На этот раз задача у них действительна невыполнима и немыслима настолько, что вряд ли они тем же составом покинут предстоящее поле боя. Стоит задуматься лишь на миг о возможной смерти, и ты уже с уверенностью можешь сказать, что живым точно не выйдешь. Не получится. Никто из них не главный герой. — Я бы был свободен, - усмехается Гоголь и спрыгивает с качель, размахивая в полёте руками. Приземляется ровно на носки подошвы, точно проделывал этот трюк уже миллионы раз. — В наше время так много полезных одарённых, один из них точно бы смог меня убить. Сигма не понимает, как бы выразить всё то, что сейчас переполняет его дурацкий мозг. Никак не получится, никаких слов не хватит. — Значит, ты действительно... — Даже не знаю, как тебе сказать, - перебивает он и улыбается, хитро закрывая ладонью рот. — Хочешь, всю грязную работу я возьму на себя? Это подло. Это мерзко. И насколько неутешительно звучат слова, только что произнесённые, настолько теперь ужасно начинают гнить и разлагаться глаза напротив. — Ладно, идём, - Сигма резко встаёт с неподвижной качели, оглядываясь по сторонам. Собеседник всё в том же приподнятом состоянии, казалось, если бы любой незнакомый человек находился с ним рядом, то точно бы принял диковатого Гоголя за наркомана. Сигма обходит руками все закрытые карманы, нащупывая что-то в виде телефона. Отправляет короткое сообщение, а затем идёт к выходу из пустой площадки. — Нам ещё его призывать, - и слышен тихий смех рядом, видимо, предвкушая, насколько задача будет непосильная. Николай послушно ступает за его величественной фигурой, покачивая своей белоснежной косичкой. На секунду оглядывается по сторонам, затем догоняет строгого напарника. Лишь глупые мальчики мёртвой дичью остались лежать на земле.