«я пока не вижу хорошего конца»

каждый раз, когда Симеоне выходит на замену, ему хочется провалиться сквозь землю и больше никогда не играть футбол. каждый раз, когда Осимхен снова бросает бутылку рядом с ним и провожает аргентинца ненавистным взглядом, Чолито хочется изолироваться от всех, лишь бы больше не видеть это надменное выражение лица. Осимхен заранее знает, что Джо провалит свой отрезок. Наполи ведёт в счёте, мяч Симеоне не достанется. понимая свою беспомощность, парень хочет избить руками газон, лишь бы не сорваться на проходящем мимо Ди Лоренцо. Джованни безумно не хочется принимать тот факт, что он абсолютно бесполезен. как бы он не пытался атаковать, открываться, включаться в игру, все вокруг его игнорировали. будто он был одинок на поле, будто он был никому не нужен. Виктор всегда был на шаг впереди. быстрый, могучий и невероятно мощный форвард. Джованни мог только мечтать о таком таланте и физике, которые были даны нигерийцу с рождения. и как бы он не выкладывался на тренировках и не пахал, как проклятый, лучше аргентинец никогда не будет. Симеоне пытался проанализировать сильные и слабые стороны своего конкурента, пытаясь сразиться с ним на тренировке или двухсторонке, но каждый раз аргентинец проигрывал ему. как бы он не старался, всё равно этот талантливый подонок был на голову выше. от обиды, с каждым днём Джованни хотелось разбить ненавистному нигерийцу и так травмированное лицо. а Виктор лишь смеялся над этим, ведь понимал, что взрослый «товарищ» беспомощен против него. каждый раз, когда Симеоне выходил на поле, Осимхен будто специально пытался спровоцировать очередной скандал, лишь бы сбить настрой аргентинца. и если раньше ему помогали йога и компьютерные игры, то сейчас всё бесполезно. единственная мысль Джованни каждый раз, когда он приходит на базу Неаполя — это вопрос, как бы не сломать своему конкуренту пару костяшек на его длинных ногах. однако, если он это сделает, то с карьерой футболиста можно будет попрощаться. иногда, аргентинец задумывался, что это могло быть и неплохо, но это игра всей его жизни. он шёл с низов больше 10-ти лет, чтобы хотя бы раз сыграть в Лиге Чемпионов. и в один миг всё потерять? для Чолито это было катастрофой. Осимхен тоже не был глуп и прекрасно понимал то, что Симеоне никуда не уйдёт. у Джованни не хватит гордости признать поражение. да и никакой крутой клуб из топ 5 лиг его не захочет взять. кроме того, Виктор прекрасно осознавал, что у него безграничная власть в клубе и никто не посмеет перечить ему. поэтому страдания не заканчивались лишь на наружних издёвках и намёках. он начал его подталкивать на тренировках и даже открытую оскорблять. когда же Джованни попытался поговорить с кэпом об этой ситуации — Ди Лоренцо, тот лишь расстроенно похлопал его по плечу и тихо проговорил: «я попробую с ним поговорить, но ты сам всё понимаешь. я вряд-ли что-то смогу сделать. тем более — это касается тебя» даже одноклубники видят, что он низший в иерархии Осимхена. да и сам Симеоне причислял нигерийца к тому самому списку из трёх-четырёх людей, которых хотелось прикончить. и даже когда после очередного матча, где Джованни вышел на пять минут в качестве полузащитника для подстраховки. он подходил к аргентинцу с такой же меркзой усмешкой превосходства в лице. так получилось, что в этот раз всем нужно было по делаем. Политано куда-то вёз Распадори, Ди Лоренцо поехал в другой город по важным делам, Хвича, Лоботка и Зелински поехали отмечать победу и другие тоже потихоньку последовали за ними. Джованни же находился в своих мыслях и даже не понял, что остался абсолютно один с злосчастным нигерийцем. – чего тебе нужно? ты же не просто так тут остался? нужно что-то сказать мне, скажи и вали. — Симеоне еле сдерживал агрессию в своём голосе, а его руки сжимались в кулах. тот промолчал на его речь, лишь подходя ближе, останавливаясь чуть ли не в шаге от Джованни. — эй, ты вообще знаешь, что такое личное пространство?! — парень начинал закипать и беситься, от чего Осимхен, кажется, только посмеялся, поэтому ударить его захотелось ещё сильнее. — не ори, уши режет. — Осимхен властно взял Джованни за подбородок одной из своих рук. Чолито не был глуп, он почти сразу понял, к чему это может привести и попытался оттолкнуть Виктора руками, но тот лишь сжал их к стене раздевалки своей невероятно сильной ладонью. — что ты хочешь сделать?! — ты же и сам всё понимаешь. может без тупых вопросов? — Джованни посмотрел на него огромными глазами и попытался вырваться ещё раз, но Виктор сразу пресёк, все попытки сопротивления сейчас Симеоне захотелось сдохнуть больше всего. провалиться под землю и никогда оттуда не выходить. а самое главное, не смотреть на лицо этого чёртового придурка, который поджал его к стенке, как последнюю шлюху. хотя примерно так он себя и видел со стороны. чувствуя прикосновения чужой ладони к своей щеке, ему не просто захотелось исчезнуть с этой земли, но и забрать ненавистного Виктора с собой и убить его там. когда же тот спустился чуть ниже к плечам и ключице, Джованни был близок, чтобы в слезах просить его о пощаде и умолять сжалиться над бедным аргентинцем. Симеоне не понимал, зачем ему это? чего Осимхен добивается? простой вопрос напрашивался у Чолито в голове, поэтому он просто тихо спросил, еле сдерживая подступающий комок слёз от тупой безысходности, дабы не показать ему надломленную гордость, которая комком застряла в горле. — зачем тебе всё это?! — мне просто приятно смотреть на это отчаянное выражение лица. мне хочется раз и навсегда отбить у тебя желание сопротивляться моей воле, просить у кого-то помощи и грубить мне. может быть, после этого ты осознаешь своё место в командной иерархии. я надеюсь, что буду видеть этот страх каждый день. Джованни непроизвольно дрогнул, пытаясь спокойно дышать. затёкшими руками, Чолито пытался высвободиться из чужой хватки, но вновь всё было тщетно. видимо, Виктору нравится смотреть на его бесполезное сопротивление. по крайней мере, видя эту мерзкую надменность на его роже, Симеоне захотелось не просто ударить Осимхена, а избить его до смерти. агрессия переполнила весь его разум. — я ненавижу тебя, сука. — поверь — это взаимно. — да по тебе не скажешь, пидор ты чёртов! иначе, почему ты сейчас прижимаешь меня к стенке подобным образом. — потому что даже мне нужно расслабляться. — расслабляться?! сделай это с какой-нибудь проплаченной шлюхой! — тебя надо заткнуть. а чем больше ты говоришь, тем больнее тебе будет. когда Осимхен начал гладить его живот, Симеоне захотелось блевануть прямо на эти сраные руки, которые сейчас грубо нажимали на разные точки его тела. когда нигериец дотронулся до ремня его брюк, аргентинец понял, что они прошли точку невозврата. и не только рвота чуть ли не вырывалась из его горла, но и стыд проявился на его лице в красных щёках. — я ненавижу тебя. — я знаю. ты уже говорил это две минуты назад. — оставь свою расчётливость при себе. просто заткнись и занимайся своим делом быстрее, раз уж так хочешь «расслабиться»! — не нарывайся. ты же знаешь, что будет хуже. Симеоне было стыдно признать свой страх. он хотел сохранить хотя бы капельку видимого достоинства. он унаследовал от отца своё упрямство и гордость, поэтому для Чолито эти слова были важны, чтобы просто не сойти с ума. когда Джованни оказался полностью голым, он в последний раз попытался ударить Осимхена или как-то сопротивляться его действиям. одинокая слеза покатилась из коричневых глаз. даже очень сильный Чолито надломился. — ты, на удивление, долго держался, теперь я окончательно разрушу тебя и твою мерзкую гордость. Джованни грубо положили на одну из стоящих рядом скамеек. Виктору не нужно было, чтобы аргентинец получил удовольствие. единственное, что он хотел увидеть на лице «заносчивого» врага лишь боль и стыд. поэтому когда тот бросал его на кусок дерева, он не особо заботился о том, насколько это было больно. наоборот услышать всхлипы бедной и загнанной в угол жертвы было для Осимхена величайшим удовольствием. кроме того, чтобы аргентинец вдруг не посмел убежать, он крепко связал его руки за спину ближайшим полотенцем, которое он нашёл перед тем, как подойти Джо. — советую тебе сделать глубокий вдох. — иди ты нахуй со своими советами! — без проблем. когда неизбежное стало совсем близко, Джованни захотелось проглотить своё эго и начать умолять Осимхена остановиться. никогда ранее, но в это же время, он никогда не желал убить нигерийца сильнее, как сейчас. когда возбуждённый половой орган нигерийца приближался и легонько дотрагивался до его девственной дырочки. Симеоне, как никогда хотелось кричать во весь рот, когда Виктор зашёл внутрь него и начал двигаться без должной подготовки. его карие глаза были полны мерзких слёз, а всхлипы неминуемо выходили из его рта. — гори в аду, сука. — после тебя. Джованни хотелось сгореть вместе ним, если бы это обеспечило конец этого чёртового стыда. и всё же скоро всё прекратится — это была единственная мысль, которая, успокаивала почти сломленного парня. Когда горячая сперма растеклась внутри него, выходя, наружу, аргентинец почувствовал себя проститутом. на его душе было невероятно мерзко. даже после того, как всё закончилось, Симеоне не может подойти и врезать сраному нигерийцу. слишком было больно ходить. он закрыл голову коленями, дабы этот дьявол не смог увидеть его горьких слёз. — надеюсь, после этого дня ты будешь паинькой. Я сохраню в своей памяти твои сегодняшние лица. я рад, что сумел, как минимум, надломить тебя — эта ебучая ухмылка снова появилась на его лице. — запомни одно, ты всегда будешь далеко от меня и ты никогда даже близко не приблизишься к тому, что я демонстрирую в каждом матче. ты лишь пешка, которая должна выходить на десять минут в концовке и обороняться после того, как я сделал всю работу. заруби это себе на носу. и он уходит, оставляя Джованни. теперь Чолито может разрыдаться, провалиться под землю от стыда или повесить бутсы на гвоздь. в конце концов, более нет смысла драться или сражаться за что-то. Осимхен всегда будет выше и важнее для команды. теперь и Симеоне окончательно это осознал.