caught in my teeth

Независимо от того, что думает Дин, кровь демонов не выводится из организма после ночи криков в одиночке. По опыту Сэма, она никогда не выводилась и не выйдет. То, что он может надеть на зверя поводок, не делает его ручным. Тот расхаживает перед ним и проверяет силу его хватки, дергая, но Сэм боится не этого. Его пугает тот день, когда зверь поймет, что у него есть зубы, и что поводок не дает ему убежать, а не повернуться. Но большинство ночей он переносит без единого рыка. Или игнорирует его изо всех сил, когда тот пенится в венах, в желудке, в кружащейся голове. В такие ночи он холодеет от напряжения или грызет пальцы до крови. Ему неизвестно, сможет ли он накачать себя собственной кровью, и рисковать не хочется. Железо и сера сплевываются в раковину, а рот прополаскивается с такой тщательностью, что саднят десны. Дин смотрит на него с равным беспокойством и гордостью, предлагая хлебнуть для вкуса пивка. Сэм стал лучше скрывать свои внеклассные занятия. Лучше следить за тем, чтобы они были потребностью, а не потворством, и уж оно-то ему хорошо знакомо, учитывая, какую часть жизни он в нем провел. Стэнфорд, Руби, и вот теперь скрестивший ноги на краю кровати Люцифер. Он решил, что ненавидит обувь, и поэтому Сэму приходится столкнуться со сбивающей с толку обыденностью: у дьявола есть пальцы на ногах. Не то чтобы они его. Сэм старается об этом не думать. У них есть договоренность: Люцифер путешествует по миру, которого не видел столетиями, пока не докажет, что плохое перевешивает хорошее, а Сэм не отшатывается, когда тот хочет поговорить. — Где ты сегодня был? — спрашивает Сэм. Проводит языком по верхним зубам, когда закрывает рот. Он знает, что после чистки зубов на них должен быть вкус мяты. Его нет. — У меня есть мост в Уэльсе, на который я ходил посмотреть, — говорит Люцифер оживленно. Сэм не уверен, что больше способствует его природнятому настроению: повод побродить по миру или возможность появляться на пороге Сэма, когда ему вздумается. Всю свою жизнь путешествуя, Сэм никогда не имел ничего, к чему можно было бы вернуться. У Люцифера же все это появилось недавно, и он никогда не покидает Сэма на столько, чтобы заскучать. Сэм слушает, как он болтает. — Ну. Не совсем у меня, конечно, но если говорят, что это я его построил, и в живых не осталось никого, кто мог бы оспорить эту историю, то вполне возможно, так оно и есть. Сэм фыркает. Люцифер наклоняет голову. В этом нет замешательства, как могло бы быть, если бы Сэм смеялся над прямолинейными высказываниями Каса. Люцифер шутит специально. Он шутит, чтобы посмотреть, что подействует на Сэма и на что можно опереться. Сэм пока не определился, насколько ему комфортно, когда Люцифер под него подстраивается. Дело вот в чем: их договоренность должна быть одним из тех парадоксов. Пересчитать каждую песчинку на пляже. Сбрить гору пилочкой для ногтей. Взвесить каждый камень на земле против каждого греха человечества. Подобные вещи были невозможны в исполнении смертных людей. Люцифер бесконечен, и у Сэма нет возможности оценить его прогресс. Заставить Сэма сказать «да» — не исключено. Возможно, лишь отложено. А пока Люцифер проникает во все аспекты жизни Сэма, какие только может обнаружить, потому что ему и в голову не приходит, что для него не осталось места, которое он мог бы занять. — И это все? Кто-то клеит твое имя на мост, и ты становишься владельцем? — спрашивает Сэм. Люцифер обдумывает вопрос. — Не понимаю, почему бы и нет. — У нас полно всего этого. Чаши дьявола, каньоны и водопады. — Люцифер уже знает это. Он зациклен на том, что человечество зациклено на нем. Можно было бы легко объяснить это нарциссизмом, но иногда Сэму кажется, что Люцифер столь отчаянно хочет, чтобы его заметили. Сэм с ужасом ждет того дня, когда тот узнает о романах Эдлунда. (Сэм прочитал их все, и вот он, один на один с Люцифером в одержимости.) — Ты об этом хотел поговорить ночью? — Люцифер звучит почти с надеждой. Ему хочется, чтобы его вызывали на ночные беседы. Но на деле получает то, что Сэм молится ему по одной и только одной причине. Нужная часть всей этой договоренности. Люцифер приходит все равно. Сэм двигает челюстью. — Охота была неудачной. — Ты ранен? — спрашивает Люцифер. — Я в порядке, — отвечает Сэм. Люцифер ему не верит. У него есть на то основания. В прошлый раз, когда он спросил, Сэм нагло солгал с фингалом под глазом. Как будто молитвы было недостаточно в качестве подсказки. — Они связали меня, — продолжает Сэм, — а Дин был без сознания. Они собирались принести его в жертву. Вырвать его кишки и разбросать их по алтарю, как… — Сэм не договаривает. Да и не нужно. Люцифер был там, когда создавались адские псы. Он знает, что они делают с телом, когда хотят заполучить душу. — Нас вытащил другой охотник, но я ничего не мог сделать. Я был совершенно бессилен. — Вот он, факт, от которого у него сводит желудок и трясутся руки хуже, чем в любую ночь, когда он пропустил дозу. Нет ничего более легкого для искушения, чем способность защитить себя, защитить Дина. Люцифер лучше, чем кто-либо другой, знает, почему Сэм находит силу такой привлекательной. Он — ходячее и говорящее воплощение того, во что Сэм боится превратиться, яростно бросаясь на каждого, кто осмелится встать у него на пути или подумать о том, чтобы снова его запереть. Он также единственный, к кому Сэм может обратиться. Кастиэль, может, и мог бы помочь, но он прежде всего ангел Дина, и если его брат когда-нибудь узнает… Сэм не уверен, что его вообще выпустят из бункера. Сэм плохо помнит период после Голода, но ему кажется, что между страхом и рвотой, когда он извергал из себя все до последней унции крови, был момент, где его уложили, и холодная рука прижалась к его лбу. Сон это или нет, но это было единственное утешение на протяжении всего испытания. Люцифер манит его к себе, а затем начинает раздеваться. Методично и быстро. У Сэма, несмотря ни на что, рот наполняется слюной, и он сглатывает. Когда с этим покончено, Люцифер разводит руки в стороны, словно приглашая. Тело не его, но не тело главное. Сэм присоединяется к нему на кровати. Его трясет. Он не может сказать, является ли это исключительно предвкушением. Люцифер протягивает руку к его лицу и нежно проводит по нему, большим пальцем надавливая между бровей, пока морщинка не разглаживается, кончиками пальцев скользя по теням бессоницы под глазами, касаясь губ. Сэм инстинктивно приоткрывает рот и, вздрогнув, ругает себя. Люцифер хмурится, но ничего не говорит, отдергивая руку. Подносит запястье к своему рту. Руби нравился тонкий росчерк ножа по ее одолженной плоти. Люцифер прокусывает свою кожу зубами. Запах его крови обрушивается на Сэма, как товарный поезд, и он, не раздумывая, хватает Люцифера за руку и рывком притягивает ближе. Ему удается остановить себя только тогда, когда его рот замирает в дюйме от кровоточащей раны. Он пытается вернуть контроль. Люцифер невинным движением прижимает свое запястье ко рту Сэма, и Сэм мгновенно проигрывает битву с самим собой. Кровь Люцифера на вкус ничуть не похожа на демонскую. Она острая и холодная, и душа Сэма приветствует ее, как его тело приветствовало кровь Руби. Его рот идеально прилегает к прорехе, проделанной зубами Люцифера. Он сосет, прижимая язык к стенкам раны, как он научился делать с Руби, когда хотел выжать из нее еще каплю-другую. С Люцифером такой необходимости нет. Руби придерживалась строгих доз, но Люцифер желает дать ему все. Столько, что Сэм может с этим сгореть. Сэм ненавидит и любит в равной степени, когда другой рукой Люцифер гладит его по волосам. Слишком много чувств-памяти, и он почти ожидает услышать голос Руби, которая похвалит его, но когда заговаривает Люцифер, голос безошибочно принадлежит ему. Легкий, дразнящий тон: — Кто-то голоден, а, Сэм? Это похоже на то, как он впервые напился, и как впервые взял в руки оружие, и как впервые почувствовал Люцифера в той церкви, всю ту ужасающую, знакомую силу, подходящую к тому месту, где жизнь Сэма раскололась. Это все равно что пить молнию и чувствовать, как она струится по лихтенберговым фигурам его вен. За последние дни чувства Сэма притупились, стали совсем человеческими, но Люцифер разнес их в пух и прах. Теперь, когда Сэм смотрит на него, то видит его сияние. — Еще? — спрашивает тот. Сэм умоляюще гладит его по запястью. Кровь Люцифера не оставит его дрожащим и пустым, когда сила снова угаснет. Это не инвазивный вид, угрожающий Сэму своими неухоженными зубами, а главный хищник, возвращающий всю экосистему на свои места. Она неуклонно капает в горло Сэма. Вот почему он должен надеяться, что задача Люцифера действительно невыполнима, потому что, даже не заставив его сказать «да», Люцифер проник в его кости и органы, и он ощущается правильно. Должен ли Сэм отрицать это, когда Люцифер уже был внутри него? Сэм оставляет кровоточащее запястье и касается его груди. Он толкает, и Люцифер падает на простыни. — Можно? — умоляет Сэм. — Люцифер, можно? Он не хочет этого говорить. Единственные слова, какими Сэм может описать то, чего он хочет, запятнали бы священнодействие. — Прими и ешь досыта, Сэмми, — отвечает Люцифер. Сэм жадно набрасывается. Одно дело — лизать открытую рану, совсем другое — чувствовать, как зубы погружаются в мышцы груди Люцифера. Его рот наполняется кровью, когда он обрушивается. Сэм крутит и дергает головой, стискивая зубы, пока плоть не поддается. Он проглатывает ее, сырую и красную, и глубоко внутри него оседает кусочек Люцифера. Сам Люцифер улыбается, пальцами стирая кровь со рта Сэма. Он собирает кусочки своей плоти, уцелевшие от голода Сэма, и заталкивает их ему в рот. Никто не должен так радоваться тому, что его пожирают заживо. Сэм склоняется и снова впивается в него зубами. Люцифер не чувствует боли, или не показывает ее, и единственные звуки, которые он издает, — это слова поощрения, когда его разрывают. Сэм хочет его поцеловать. Люцифер бы позволил ему, независимо от того, сколько внутренностей покрывает его лицо. Что такое кровь для архангела? Люцифер, вероятно, макал свои крылья в первозданный ил, когда отец не смотрел, подобно ребенку, который ест песок из песочницы, когда его оставляют одного. Границы между потребностью и потворством стираются. Сэм сосредотачивается на том, что он знает: только плоть и кровь Люцифера усмиряют зверя, оставленного после себя кровью демонов, и поэтому он ест. Опьянение после Руби было дурманящим и темным, от силы кружилась голова, но Люцифер наполняет его кристальной ясностью. Единственное сходство в том, что, сколько бы он ни выпил, этого никогда не будет достаточно. — Сие есть тело мое, — бормочет Люцифер, пока Сэм слизывает с его костей кровь, чтобы потом еще больше утопить свой рот в разорванном отверстии, — и сие есть кровь моя нашего завета. Что я должен пообещать? Оставление грехов? Чьих, хочет спросить Сэм, но тут его одолевает голод. Люцифер все еще хранит в себе вкус чистоты, а это больше, чем Сэм когда-либо мог сказать о себе. Сэм должен видеть признаки прогрессирующей зависимости. Эти ночи начинались с того, что Люцифер предлагал ему несколько обжигающих капель. Раньше от этого у Сэма так сильно кружилась голова, что ему было трудно стоять. Теперь он с легкостью поглощает куски заимствованной Люцифером плоти. Люцифер тянется к собственному торсу и вскрывает его для Сэма, вцепляясь пальцами в кожу и мышцы. Из-под грудной клетки выпирают уголки легких, расширяясь и сжимаясь от ненужного Люциферу воздуха. Сэм вскидывает взгляд и, не раздумывая, раздвигает ногтями рану. Ярко-белая грудина Люцифера защищает его бьющееся сердце, и Сэм жаждет. — Ядущий мою плоть, — говорит Люцифер, отпускает зияющую дыру в своем туловище (она не закрывается, оставляя его внутренности открытыми для зачарованного взгляда Сэма) и тянется, чтобы обхватить лицо Сэма. Окровавленные руки встречаются с окровавленной челюстью, омытой грехом чревоугодия, втирая его в поры Сэма, словно проглоченного им недостаточно, — и пиющий мою кровь имеет жизнь вечную, и я воскрешу его в последний день. Ты будешь славен. Люцифер поглотит его изнутри. Сэм проглотит его целиком. Змей, пожирающий собственный хвост. Сэм согласился на это, потому что не мог проспать еще одну ночь, страдая от абстинентного синдрома. Люцифер не оставляет после себя ничего. Люцифер не исчезает. Только дремлет, ожидая, чтобы воссоединиться целиком. Каждый укус впускает его, и лишь потому, что он хочет сделать все правильно, хочет, чтобы Сэм сказал ему «да» всеми способами, он не устраивает себе дом в кишках Сэма и не пережидает там конец света. А Сэм продолжает к нему приходить. Сэм так чертовски голоден. Он отодвигается, ошеломленный биением существа Люцифера, которое пронизывает его желудок, просачивается в каждую клеточку. Люцифер следует за ним, садясь, разверзнув пещерную пасть своего туловища, органы болтаются, как язычки. Сэм закрывает глаза и пытается дышать сквозь железо, прилипшее к внутренней стороне его рта. — Хватит, — говорит он, — больше не надо. — Люцифер наклоняется к нему, упираясь подбородком в плечо. Сэм вздрагивает, гадая, крадет ли тот воспоминания о Джесс или это дьявольский порыв. — Хочешь, чтобы я прибрался? — спрашивает Люцифер. Снова непринужденно. Как будто Сэм не шарит языком между зубами, пытаясь высвободить забившееся сухожилие. — Пожалуйста. — Он может быть вежливым, если Люцифер может быть пиршеством. Люцифер поворачивает голову и касается ртом шеи Сэма. Он не целует его, и Сэму, вопреки себе, этого хочется. Благодать Люцифера окутывает его и пространство вокруг них, словно густой туман. Сэм вдыхает. Она рассеивается так же быстро, как и опустилась, и вместе с ней исчезают все внутренности и кровь, которые превратили кровать в настоящий кошмар и обнажили самые низменные желания Сэма. Сэм проводит языком по зубам. Крови больше нет. Но вкус по-прежнему не мятный. Люцифер внутри него. Он медленно переваривается. — До следующего раза? — Люцифер играет с волосами Сэма, рассеянно перебирая их пальцами. Не совсем как любовник. Скорее, как если бы кто-то наводил порядок утром после долгой ночи. Сэм облизывает губы. — Я позову тебя, — говорит он.