The Great War

      звон в ушах прекращается, и наступает резкая тишь. впервые за эту ночь, и она правда оглушает. в первые мгновения она кажется нереальной, после отчаянных криков, среди которых четко слышится свой собственный, сдавленный, выполненный на последних силах, скорее уже не от искреннего ужаса, а для соответствия обстановке. в голове коридоры замка, размыленные от быстрого бега, грохот справа, громкий вопль где-то наверху. а потом - все. вот он несётся куда-то сломя голову, честно, даже не соображая, куда, но ноги несут. теперь из звуков вокруг только его широкие шаги.       осознание своего местонахождения приходит не сразу. мозг отказывается работать, не позволяя сфокусироваться хоть на чем-то, осмотреться вокруг. но заставить его все же приходится, чтобы хоть раз убедиться в своей безопасности, и он морщится, поднимая голову. видит пустой кабинет, на полу обломки разрушенных стен, и он сам, кажется, сидит на каменном полу. пыльно. и время словно остановили.       в окне мрак. нет больше никаких огней вдали, вылетающих из палочек, но вспышки заклинаний все ещё перед глазами. как и безжизненные тела его товарищей, друзей, профессоров. родной сестры.       он совсем не помнит, чем все закончилось, что происходило конкретно, в памяти лишь последствия. надрывный плач вокруг, дух смерти в воздухе и накрытые тканью бесцветные лица. не выражающие совершенно никаких эмоций. и осознание приходит не сразу, но как только он понимает, что-то внутри в очередной раз ломается. с поразительным хрустом, с новой разрушительной силой. никто из них больше не не поздоровается с ним. не пожмет руку, не обнимет. даже не посмотрит больше ни-ког-да. все, что перед ним - то, что от них осталось. перед ним - ксюша. девочка на год младше, она рассказывала ему за завтраком о своих рисунках, прося антона помочь и указать на её ошибки. она приходила к нему в больничное крыло, если он получал травмы, и читала ему совершенно детские сказки, которые, не смотря на возраст, нравились ей за простоту и мораль. которая разрисовала поля книг, которые он набирал в библиотеке, причудливыми маленькими цветами. которую он защищал от заносчивых слизеринцев, пытающихся задеть её за "грязную кровь". которая мечтала преподавать в хогвартсе. когда вырастет. перед ним - семен, отвратительный человек, поступающий к нему так же отвратительно. и который, вопреки всему, не заслуживает такой смерти. перед ним - ремус люпин. любимый профессор, который научил его действительно многому. который угощал его шоколадом, когда ему было плохо. волчье сердце которого всегда было готово помочь ему. а ещё перед ним - оля. его сестра. его принцесса, которую он не смог защитить. что вечно болтала без умолку. которая тоже мечтала играть в квиддич, как брат. которая обожала полеты на метле. она всегда открывала для себя что-то новое. только поступившая в этом году в хогвартс, она бегала к нему каждый день, в совершенно любой момент, просто чтобы рассказать, что на этот раз её удивило. самая искренняя девочка, которую он знал. та, что "соткана из света". чей свет угас.       и он понимает это только сейчас. перед ним - люди, которые потеряли единственное, что они имели. их жизнь.       сколько таких? он при всем желании не пересчитает. война несправедлива к каждому. и это невозможно оправдать.       он резко распахивает глаза. чувствует, как на него выжидающе смотрят.       и тут он замечает. замечает, зачем он так сюда спешил. вспоминает, как проклинал непрекращающиеся потоки шума, в которых невозможно разобрать, кто именно кричит. на окне сидит до боли знакомая фигура, вокруг летает дым и на ледяной пол сыпется пепел. сердце всего на одну секунду замирает, прежде чем забиться впервые за долгое время в более-менее нормальном темпе. рома. живой и все с ним в порядке. вроде как.       он курит. спокойно затягивается горьким дымом, сверкая зелёными глазами. а у антона плечи напряжены, дыхание никак не приходит в норму. у него на щеке запёкшаяся кровь, а у ромы в руках тлеющая сигарета. они посреди развалин замка, после самой главной битвы в их жизни, они потеряли своих близких. у них не осталось практически ничего. и все, что они могут сейчас - не дасть друг другу сойти с ума.       он первый поднимается, почти беззвучно ступая все ближе, морщась от собственного же нарушения тишины. а пятифан глаз не отводит, лишь курит свою отраву и почти не моргает. и вот он, абсолютно вымученный и опустошенный, стоит над своим "бывшим врагом", тяжело дыша и кусая губы. хрипло, обессиленно спрашивает: –давно ты здесь?       и рома молчит. все так же смотрит и не говорит ровным счетом ничего. подносит в который раз к губам сигарету, и в голове у антона щелкает. резко наклоняется к лицу пятифана, который от внезапных движений невольно вздрагивает, хотя лицо всё ещё держит. и рома выдыхает. прямо в приоткрытые губы антона, которые делает глубокий вдох, как учил его бяша. курил он не часто, изредка стреляя у друга сигареты, обычно чтобы чем-то заглушить собственные мысли долгими вечерами. дым растворяется, видимо, вместе с маской отрешенности пятифана, который тянет антона на себя, хватаясь за шею, и обнимает.       прижимает к себе почти со злостью, тихо матерясь, не желая отпускать чудом живого антона куда-либо. и в этом жесте столько непривычной нежности, что пятифан сам себя не узнает. они ненавидели друг друга ранее, но вся ненависть стерлась со временем. антон садится рядом с ним, придерживая за плечи, и впервые за этот вечер он чувствует тоску. а рома, набирая в легкие воздуха, позволяет себе подать голос. –а полина... антон замирает. даже не дышит, словно у него только что спросили, как его родители. он, конечно, мог бы ответить на оба вопроса. правда мог бы. но есть одно но: его родители мертвы. и полина - тоже. ***       катя явно в бреду, она бьет антона в грудь, она рвет на себе волосы, она сдирает с локтей кожу. пространство разрезают её истошные крики, голос сорван, глаза бегают в невыносимом ужасе. она кричит антону, что это он виноват, и антон почти соглашается, стоя в оцепенении, не смея пошевелится, потому что не имеет права останавливать ее. но некто оттаскивает от него обезумевшую смирнову. бяша. у того самого глаза на мокром месте, отвратительно щиплет в носу и невероятно больно в груди. он трясет катю за плечи, пытаясь привести её в чувства. не помогает. никому из них сейчас ничего не помогает.       он не успевает понять, что происходит, когда катя хватается за свою палочку, и кидается прочь, а за ней бяша. в следующие минуты он не может сдвинуться с места, выцепляя из шума женский голос с криком непростительного. а ещё слышит голос своего друга. оказывается рядом уже в следующие секунды, и перед глазами плывет. катя. на полу. с убийцей их подруги. и обе мертвы.       он опускается перед ней на колени, не веря совершенно ничему. он не понимает, как всё так повернулось. бяша вцепился в бездыханное тело, завывая от безысходности, от разъедающего их двоих груза, от которого невозможно отмахнуться. он потерял двух подруг. в его жизни теперь слишком много "никогда". по лицу град из слёз, и в мыслях лишь пусть хотя бы с ним все будет хорошо. ***       рома понимает все по лицу антона. без слов. и не может взять себя в руки, думая о том, насколько тяжело это понимать ему сейчас и насколько тяжело антону было это видеть. у него сердце рвется на части, когда петров утыкается в его плечо и рыдает совершенно безутешно. он гладит антона по голове, сжимая его белоснежные волосы, держа его ладони в своих. но, собирая осколки воспоминаний, когда пятифан берёт его за подбородок, они оба понимают. рома не может ничего изменить. как и антон. и они никогда не смогут это отпустить. поцелуй получается соленым. долгим, чувственным, обреченным, точно не последним. война изменила их. они вряд-ли станут прежними, они оба теперь совершенно другие. сломанные. он даже ловит себя на мысли, что скучает по себе прежнему, ещё не потерявшего все, не успевшему увидеть всего этого ужаса. и, отрываясь от чужих губ, антон позволяет себе улыбнуться. измученно, слыша в ушах стук собственного сердца. теперь на двоих у них слишком много сожалений. не стирая с лица слабую улыбку, упиваясь слезами, антон больше не желает проходить через это одному. рома улыбается краешками губ в ответ совершенно так же. –придурок, бля. и петров соглашается. не озвучивает, правда, но соглашается, потому что лучше описать своё положение он не может. он действительно придурок. придурок, который спас мир. придурок, которого сейчас обнимает другой такой же, вытирает с его лица соленые слезы и разделяет с ним вечное горе войны. шепчет, что все, что у них остаётся - это надежда. и обещает, что они справятся. они больше никогда не вернутся назад к этому. антон верит.